Захар переступил с ноги на ногу, покусал конец уса. Через полтора часа лакей должен был позвать его к столу. Он же занес в комнату чемоданы с вещами, которые оставил возле комода, и на ломанном русском пояснил, что ванная комната уже приготовлена, когда господин управится с делами, он проводит его в нее. Еще раз внимательно осмотрев помещение, Захар подошел к портьере и приподнял один край. Зрелище, открывшееся взору, пробежалось по жилам неприятным холодком. Насколько хватало глаз, вокруг расстилалась безбрежная водная пустыня с белыми гребнями волн. Ни корабля, ни иного суденышка не было видно. Захар опустил голову вниз, но и там его ждало разочарование. Казалось, комната зависла над бездонной глубиной, отливающей холодным серым цветом. Ему, выросшему в лесном краю, где по весне обносились зеленью даже воткнутые в землю палки, подобная картина выхолащивала душу, заполняя ее пустотой. Казак с тоской подумал о том, что ужиться здесь ему будет весьма трудно, но и отступать назад он не собирался. Он любил девушку по-настоящему, несмотря на то, что дома ждали его возвращения с учебы сразу несколько станичных скурех с горящими и влажными взглядами черных глаз, со стройными и мягкими телами, податливыми, как прибрежная глина. Захар снова и снова вспоминал ответ отца на его вопрос, почему тот выбрал в жены иностранку, когда после войны с французом своих девчат топтать было некому. Многие из терских красавиц навсегда остались в девках, подались в станичные любушки или повыходили замуж за калмыков с ногаями, почитавшихся казаками за своих косоглазых братьев.
Ответ отца тогда не только удивил, но и озадачил его:
- У моей Софьюшки, а у твоей мамуки, Захарка, в глазах не лютики распускаются, а великий ум плещется, его ни за какие деньги не купишь, никаким удальством не возьмешь. Желаю, чтобы и ты не бежал за одной красотой, а выбрал бы себе девку разумную. Тогда снежные вершины гор за нашим Тереком станут прозрачными, и подтянется к тебе горизонт, до которого еще не дошел ни один человек.
- Но ведь и ты не сумел дойти до горизонта, и тебе эти вершины доселе кажутся недоступными, - заметил Захарка. - Хотя под боком у тебя наша мамука.
- Я его приблизил, сынок, а такое тоже редко кому удается.
Лишь набравшись знаний в университетских аудиториях и повстречав свою Ингрид, Захар понял, о чем в то время поведал ему отец, и согласился с его доводами.
За спиной негромко скрипнула дверь, Захар обернулся, на пороге стоял молодой мужчина в кавалерийском мундире. Его широкое лицо со светлыми глазами и редкими усами не выражало ничего, за что можно было бы зацепиться и завести разговор. Ингрид предупреждала, что у нее есть два старших брата, которые служат в королевской гвардии. На причале их не было, сегодня за столом невеста должна была познакомить Захара с ними. Оба были женатые, обзавелись детьми. Но офицер никак не походил на родственника девушки. Нос у него был задран кверху, а глаза широко расставлены, отчего казалось, что он смахивал на крупного сома, вытащенного на берег.
- Чем могу служить? - приветливо улыбнувшись, по-французски спросил Захар.
Он не стал придавать значения тому, что молодой человек вошел в его комнату без стука.
- Ничем, - холодно отозвался незнакомец. - Я Виленс Карлсон. Это имя вам ничего не говорит?
Захар напряг память и вспомнил, что Ингрид звала так своего друга детства, с которым у нее состоялась даже помолвка. Но когда она подросла, то, узнав поближе будущего своего жениха, немедленно отвергла его. Он представился ей человеком, от которого следовало держаться подальше.
- Я слышал о вас от своей невесты Ингрид Свендгрен, - стараясь подбирать нужные слова и не выдать охватившего его волнения, сказал Захар и сделал несколько шагов навстречу кавалеристу. - Я рад, что именно вы посетили меня первым.
- И что же она вам обо мне наговорила? - покривил щеку непрошеный гость.
- Сказала только, что в далеком детстве вы были с ней помолвлены.
- И все? - гость не спускал с Захара ледяного взора.
- Когда она подросла, то объявила помолвку преждевременной. Но вы расстались друзьями.
- В подобных вопросах дружбы не может быть.
- Ну… это личное дело каждого из вас.
Захар переступил с ноги на ногу. Его начал раздражать посетитель, ввалившийся без стука, он явно принадлежал к породе людей, которые нахрапом разрешали трудные вопросы. Молодой мужчина тоже был не настроен переливать из пустого в порожнее, по его виду можно было определить, что он вовсе не жалует своего собеседника.
- Это привилегии наших семей, господин русский казак, - веско сказал офицер. - Я правильно вас назвал? Или вы представляете из себя что-то иное?
- Ну что вы, господин офицер. Это именно ваш наряд располагает видеть в вас нечто другое, а именно победную статую при дворе Его королевского Величества, - с издевкой подергал тонкими ноздрями Захар. - А я на что-то иное не претендую по одной причине - я жених мадемуазель Ингрид Свендгрен. И все.
- Кто же одарил вас этим титулом?
- Сама мадемуазель и наградила, с одобрения своих родителей.
- И где это произошло? - не отставал с расспросами прилизанный хлыщ.
- В столице Российской империи городе Санкт-Петербурге, - подался вперед Захар, едва удерживаясь от того, чтобы не взять наглеца за шиворот и не выкинуть его в коридор. Он боялся, что вместе с запасом французских выражений у него закончится и терпение. - Мы посетили профессора Свендгрена, отца Ингрид, в присутствии обоих родителей невесты выразили свое желание вступить в законный брак и получили согласие. После этого нашу помолвку узаконил своим благословением сам император Николай Первый. Вы удовлетворены ответом?
- Ни в коем случае! Шведов не интересуют прихоти императоров других государств, - хлестнул тонкими перчатками по руке гость - Подобные церемонии в роду Свендгренов проводятся в зале Семейного Благополучия этого замка в присутствии всех членов обеих заинтересованных сторон. Так было на протяжении последних пятисот лет.
- Но теперь времена изменились, - хмыкнул Захар. - Благословение можно получить в церкви с парочкой свидетелей. Лишь бы при этом обряде был поп с крестом.
- Это у вас так делается, в казачьих станицах, на покрытых мраком российских просторах. Кстати, я на тех просторах бывал. - цинично прищурился офицер. - А здесь центр просвещенной Европы.
- Простите, господин Виленс Карлсон, вы запамятовали об одном историческом событии - о походе Карла Двенадцатого в нашу немытую Россию. Любопытно было бы поинтересоваться, чего искали у нас просвещенные европейцы?
- Они хотели отобрать у вас огромные территории с баснословными богатствами и освоить их. Вам самим справиться с этим будет не под силу.
- А получилось наоборот, - откровенно ухмыльнулся Захар. - Королевство Финляндское не жалуется на то, что его присоединили к нам. Значит, в вашем королевстве что-то не совсем так.
Молодой мужчина долго разглядывал стоящего перед ним русского казака, силясь высмотреть в его облике суть той самой загадки, о которой не уставали говорить умные люди в Европе, но кроме оскорбительной ухмылки на горбоносом лице ничего не находил. Он чертыхнулся в душе, придя к выводу, что если и обладали эти русские загадкой, то она у них пряталась за семью печатями. А скорее всего у этого народа кроме драчливого характера и азиатской нахрапистости не было ничего.
Положив руку на серебряный эфес шпаги в обшитых сафьяном ножнах, он втянул воздух сквозь зубы и сказал:
- Господин русский казак, предлагаю вам принять ванну и хорошенько выспаться, прежде чем отправиться в обратный путь, - офицер бесцветными глазами в упор посмотрел на своего собеседника. - Я советую вам сделать это как можно скорее.
- А если я не послушаюсь вашего совета? - с издевкой спросил Захар.
- Тогда нам с вами придется выяснять отношения иным способом.
- Покорнейше прошу простить, вы намекаете на дуэль? - Именно на нее. Высокая дверь приоткрылась, пропустила незваного гостя в коридор и захлопнулась за ним. Захар тут же подошел к стене, на которой висел ковер с оружием. Даже годы учебы в университете не приучили его к долгим размышлениям, он считал, что в критический момент нужное решение должно приходить быстро. Сняв со стены шпагу, он вытащил ее из ножен и несколько раз со свистом рассек воздух. Но этот вид оружия показался ему слишком легким и ненадежным. Захар потянулся к палашу, попробовал прямой и длинный клинок, и снова чувство разочарования изломало черты его лица. Отказавшись и от него, он долго приглядывался к двум русским саблям, закрепленным на ковре, но сорвал почему-то не одну из них, а тяжелый кавалерийский клинок в ножнах, убранных серебряной насечкой. На его эфесе красовалась витиеватая надпись по-латыни, говорящая о том, что оружие нужно применять только с пользой для державы. Наверное, эта сабля принадлежала раньше кому-то из сановных полководцев из рода Свендгренов, может быть, с нею ходили в бой под Полтавой почти сто пятьдесят лет назад. Ручка удобно легла на ладонь, клинок вычертил в воздухе замысловатые фигуры и замер над головой Захара, которого остановил стук в дверь.
Не вдевая оружие в ножны, он прошел на середину комнаты и спокойным голосом предложил:
- Войдите.
На пороге выросла радостная Ингрид, успевшая переодеться в атласное платье глубокого голубого цвета со складками до самого низа, с просторными рукавами и с алмазными запонками вместо пуговиц. Высокую и узкую талию подчеркивал широкий пояс с перламутровой пряжкой. Светлые волосы девушки оставались распущенными, но по их верху лежали четыре косички. Первые две образовывали вокруг головы как бы продолговатый круг, в центре которого, почти на середине матового лба, светилась золотая заколка с аметистами и сапфирами. А вторые две, перевитые серебряными нитями, струились вдоль висков и пропадали в водопаде волос за спиной. На груди Ингрид переливалась всеми цветами радуги крупная золотая брошь с драгоценными камнями, высокую шею обрамляло платиновое ожерелье с бриллиантами и зернами изумруда между ними. На ногах девушки были надеты голубые туфли с цветами из жемчуга.
Но восторженный блеск в ярких голубых глазах невесты вдруг начал тускнеть, а щеки, светившиеся благородным розовым цветом, побледнели. Ей оказалось достаточно одного взгляда на возлюбленного, чтобы понять, какие события здесь только что произошли.
- Вы уже познакомились, - сгоняя с лица светлую улыбку, с тревогой в голосе сказала она, и в ее маленьких ушах холодно сверкнули длинные бриллиантовые подвески.
Захар замер на месте, ощущение у него было такое, будто язык втянулся в желудок. Такой удивительно красивой свою Ингрид он еще никогда не видел. Он даже не замечал тяжести клинка, зажатого в руке, продолжая с вызовом выставлять его вперед. Девушка провела по лбу рукой, затянутой в белую перчатку, словно смахивая паутину темных мыслей.
- Ну что же, - чуть осевшим голосом сказала она. - Значит, мне не нужно представлять вас друг другу.
Глава десятая
Ранним утром, когда роса на траве еще не высохла, Петр запряг в пролетку коня и привязал к ней двух других лошадей, заодно проверив крепление на смазанных дегтем осях. Двуколка была готова к продолжению пути. Забросив в нее походные сумки с продуктами и гостинцами, он запрыгнул на сиденье сам.
- Эй, студент, далеко собрался? - окликнул его в последний момент русский офицер, вышедший покурить на крыльцо гостиницы. Белая рубашка на нем была расстегнута, за воротом виднелся серебряный крестик.
Петр хотел уже дернуть за вожжи, он снова начал ощущать себя вольным терским казаком, не признающим ничьей власти, кроме станичного атамана да императора Российской империи, от которого получал жалованье с привилегиями.
- Не из казаков ли будешь? - продолжал проявлять любопытство постоялец гостиницы.
Петр покривился и поудобнее устроился на мягком сиденье, но что-то мешало тронуть лошадь с места.
- Если твоя дорога пойдет вдоль правого берега Терека, то будь осторожен, - не обиделся на равнодушие к нему офицер.
- А что такое? - неохотно развернулся к нему Петр.
- Банда абреков зверствует, под водительством какого-то Мусы, - офицер выпустил густой клубок дыма, проскрипел начищенными сапогами. - Кто его видел, тот рассказывал, что этот чеченец уже в годах, он однорукий и одноногий. И пощады от него еще никто не дождался.
- А как же остались живыми те, кто его видел? - недоверчиво ухмыльнулся Петр.
- За бандой наблюдали через цейсовское стекло. Абреки ворвались в станицу Наурскую и порубили там всех солдат, какие встретились на их пути. Не пожалели они и местных жителей из казачьего сословия.
- Спасибо, ваше благородие, - дергая за поводья, буркнул Петр, убедившийся в том, что его опасения, возникшие во время встречи со станичниками, подтверждались.
Двуколка резво отъехала от подъезда гостиницы.
- Не за что, господин студент… или казак, - донеслось уже сзади. - Счастливого тебе пути.
После оживленного тракта, идущего от Пятигорской до Моздока, дорога вдоль берега Терека показалась Петру пустынной. За время пути до станицы Наурской ему лишь несколько раз повстречались конные казачьи разъезды, он обогнал пару навьюченных скарбом переселенческих телег. По воле властей на хлебный Кавказ перебирались светло-русые и светлоглазые жители скудноземельной центральной России и вечно недородного Поволжья. С казаками Петр поговорил, мимо телег проехал без остановки. Ему не хотелось слушать вечные жалобы гонимых нуждой людей с кучами малых ребятишек, у которых была лишь одна забота - о пропитании. Возле станицы Наурской он умерил бег пролетки, намереваясь переговорить со станичниками более основательно. Но оказалось, что разводить лясы было не с кем, центральную улицу вместе с площадью запрудили русские солдаты с вонючими цигарками в зубах. Сами наурцы или несли службу на кордонах, или отдыхали после нее.
Стегнув жеребца кнутом, Петр проскочил станицу и углубился в чинаровый лес. Остался позади едва приметный за ветвями казачий кордон, из-под колес то и дело вспархивали фазаны и рябчики, длинноногие дрофы норовили посоревноваться в скорости с лошадью. Казак успел доехать едва не до середины леса, когда путь ему вдруг преградил невысокий мужичок в байгуше, в поршнях, с линялой барсучьей шапкой на голове. За спиной у него торчала флинта - огромное пистонное ружье, в руках он держал сплетенный из ивняка пружок для фазанов. Жеребец без приказа возницы поднялся на дыбы и с утробным ржанием осел на задние ноги. Мужичок даже не шелохнулся, лишь в углах его потрескавшихся губ появилась непонятная ухмылка. Петр сразу признал в нем охотника-одиночку, которые селились на станичных отшибах. Такие люди не боялись никого и ничего, находя общий язык и с казаками, и с животными, и с чеченцами с правого берега Терека.
- Куды разогнался, ваша ученая благородь? - разлепил губы мужичок, и лицо его, смахивающее на горское, на котором прилепился вдруг нос картошкой, скривилось в подобии улыбки.
- Что ты хочешь, добрый человек? - спросил у него Петр.
Он сразу внутренне расслабился, уверенный в том, что вокруг нет ни одного абрека или другого злого существа.
Охотник переступил поршнями, бросил пружок на обочину и снова посмотрел на Петра.
- Ты часом бузы из Моздока не прихватил? - спросил он.
- И чихирь найдется, и что покрепче, - казак, уверенный в том, что лесной отшельник зазря останавливать не стал бы, похлопал по сакве. - Что будешь пить?
- А чего не жалко, - охотник открыто заулыбался и подошел вплотную к пролетке. - Я тут недалече кобылкой орудовал, а потом пружок приготовил, чтобы птицу посидеть, да кабан в котлубани начал натирать свой калган. Фазаны и прыснули в разные стороны.
- На фазанов охотился? - доставая флягу со спиртом и походную чапуру, переспросил Петр. - А немирных чеченцев часом не замечал?
- Как без них, они за русскими обозами как нитка за иголкой, - принимая кружку, признался охотник. - Надысь по утреннему туманцу сапетку приготовил и пошел на кригу - каюк у меня протекать надумал - гляжу, карги по течению плывут, одна за другой. Да не как-нибудь, а то в обгон пойдут, то отстанут.
- Это были не топляки, а абреки, - плеская спирту и себе, догадался Петр.
- Они самые, - охотник разом осушил чапуру, крякнул и приткнул рукав байгуша к расшлепанному носу. - Ну, я подсошки расставил, положил на них ружье, затем натруску порошка на полку насыпали взвел курок. Думаю, ежели в мою сторону завернут, то мне деваться будет некуда, потому как прятаться я опоздал. У них чутье что у бирюков-двухлеток.
- Завернули?
Казак снова налил спирта в кружку и терпеливо принялся ждать, когда охотник выпьет свою порцию и расскажет главное, из-за чего остановил двуколку.
- Пронесло, они до самого поворота гуськом проплыли, а перед Наурской попрятались в куширях. Видать, разведчики были. - мужичок взял новую порцию спирта, договорил. - Слух как раз прошел, что в Червленую провиант и обмундирование будут перебрасывать.
Петр прислушался к грубому говору близкого Терека, покосился на боеприпасы, закупленные еще вчера. Впереди тявкнула молодая лисица, наверное, она вела на водопой своих лисят, сбоку послышалось поросячье повизгивание. Наполненный звуками лес жил своей жизнью, не торопясь раскрывать свои тайны. Как и в первый раз, охотник одним махом осушил чапуру, достал из потрепанной сумки вяленую рыбину со светящимися от жира боками. На предложенную Петром закуску из магазинных продуктов он и не посмотрел.
- Я вот что скажу, до самой Червленой можешь ехать без опаски, - передохнув, сказал он. - Но за Червленой одному тебе ходу нет.
- Засада? - нахмурился Петр.
- Да не простая, а вроде кочевая - то в одних куширях объявится, то в других возникнет. Казаки вместе с русскими войсками отправились по горным углам усмирять немирных чеченцев, а на кордонах остались одни малолетки. Вот абреки из правобережных аулов и повадились в те места, в которых дать отпору стало некому.
- Зря царь делает горцам послабление, - не замечая, что начинает рассуждать как присланный на Кавказ москальский офицер, с - неудовольствием покачал головой Петр. Он вспомнил сумятицу в оставленной позади станице Наурской. - Про Мусу Дарганова, главаря банды разбойников, слыхал что-нибудь?
- Как раз этот Муса и держит весь отрезок пути почти до границы с дагестанскими горными аулами, - последовал исчерпывающий ответ охотника. - Абрек перестал признавать все местные законы, лютует как покалеченный бирюк.