- Я еще вернусь, - вывернув шею, хрипло выкрикнул он от дверей. - Русский казак Дарганов, ты мой враг на всю жизнь!
Глава двенадцатая
Обед в доме Даргановых закончился, женщины быстро убрали посуду со стола и каждый занялся своим делом. Панкрат поехал проверять посты, расставленные по берегу Терека, за ним увязался младший брат Петр. Дарган отправился на хозяйственный двор, вывел полуторагодовалого необъезженного жеребца на просторный баз, накинул длинный аркан ему на шею и принялся гонять его по кругу. Чем дольше длился этот бег, тем ярче возникали в его голове слова Софьюшки о том, что сыновьям и дочерям жизненно необходимы подсказки родителей. То ли об этом невольно напоминал игривый скакун, вымахавший в добрую лошадь, но не набравший еще нужного разумения, то ли подобные мысли вызывало упоминание супруги о бое под Гудермесской. Но чем дольше полковник занимался с норовистым конем, тем сильнее у него в груди разрасталась тревога за младшего сына. А поздним вечером, когда Панкрата с Петром не оказалось дома вовремя, он вскочил на лошадь и сам поехал им навстречу.
Атаман застал обоих сыновей на кордоне, мирно беседующими с секретчиками.
- Вас уже домой не загонишь, - набросился он на братьев. - Почему вечерять не приехали?
- Тю, батяка, да мы тут только что поели, - воззрился на отца Панкрат. - А что случилось?
- Ничего… Петрашка, садись на коня и скачи за мной, нечего тебе здесь делать.
- Батяка, я по своим друзьям соскучился, - заартачился было тот. - Дай хоть словом перемолвиться, почти год не виделись.
- На конь, я сказал, - вышел из себя полковник. - Тебе еще доучиваться надо, а ты тут сам под пули лезешь.
Ночью Дарган долго не мог заснуть, заново переживая тот неравный бой. Тогда он ради спасения остальных казаков повел своих подчиненных не на поддержку Панкратовой группы, сражавшейся недалеко от него, а совсем в другую сторону, пообещав себе вернуться к нему со скорой подмогой. Он не ведал, как обстоят дела у хорунжего, мысли были лишь об одном - вырваться из горского железного кольца. И сейчас Дарган в который уже раз мысленно снял папаху перед своей Софьюшкой, благодаря ее за светлый ум, потому что и правда получалось, что не казачьи кровавые игрища являются в этом мире главными, и не стремление к подвигам, а то разумное и светлое, предлагавшее начать вершить судьбу по новому. Он снова и снова бросался в тот роковой бой, стараясь найти там ответы на свои вопросы. И не находил.
А тогда случилось вот что…
Отряд терских казаков, приданный батальону русских пехотинцев, вслед за ними перешел Терек по временной переправе и углубился на неспокойную территорию. Снег, размягченный февральской оттепелью, поскрипывал под копытами коней смоченной в спирте хлопковой ватой. Путь воинов лежал через Гудермесский аул к высокогорным чеченским селениям, с обитателями которых Российская империя никак не могла найти общего языка. Если равнинные чеченцы еще как-то терпели российское присутствие на их землях, то горные джигиты не переносили его на дух, признавая лишь османов и арабов, обративших их четыреста лет назад в ислам. До этого горские народы, живущие в этом благодатном краю, были православными и находились в подчинении другой империи - Византийской. Теперь же вместе с дагестанцами, тоже живущими в заоблачных аулах, они нападали на воинские части, идущие в Азербайджан, в Грузию, в Персию и в Османскую империю, и вырезали солдат, не давая пощады никому. Воины аллаха под зелеными знаменами ислама появлялись внезапно, порубив не успевающих применить оружие пехотинцев в капусту и прихватив с собой все, что плохо лежало, они исчезали, как мираж в пустыне, только заснеженной.
На каждой дороге батальон ждала засада, из-за каждой складки местности раздавались выстрелы. Русские отряды постоянно проверяли близлежащие аулы, но следов разбойников они так и не находили. Требовалось во чтобы то ни стало отыскать базу немирных горцев и переломить обстановку, иначе идти вперед, так же, как и поворачивать назад, стало бы некому.
Пехотный подполковник вызвал к себе командира терцев сотника Дарганова.
- Это черт знает что! Мы попали в какую-то немыслимую западню, из которой не видно никакого выхода. А ведь мы еще не вошли в мирный Гудермесский аул, что же ждет нас в Аргуне и Шали? - бегая по кабинету, нервно размахивал он руками, затем остановился и вопросительно уставился на казака. - Что вы можете нам предложить, голубчик? Срывается исполнение приказа, скоро я тут весь личный состав положу. А это верная отставка.
Сотник снисходительно посмотрел на метившего в полковники сытенького офицеришку, огладил светло-русую бороду и сказал:
- Я уже говорил вам, ваше высокоблагородие, как надо поступать с абреками, но меня никто из ваших офицеров не желает слушать.
- Как же так, когда за советом я сам призвал вас к себе, - притворно поджал губы подполковник Он помнил рассуждения этого диковатого на вид бородача, но никогда не придавал им значения.
- Наказать их надо, да так наказать, чтобы век под свои черкески заглядывали.
- Но как это сделать! - толстячок воздел пухленькие руки, он не совсем понял, о чем хотел сказать стоящий перед ним казак. - Здесь невозможно ни наступать по общепризнанным законам войны, ни развернуть артиллерию, чтобы нанести сокрушительный удар. У этих племен нет ни армий, ни оборонительных сооружений, а бить по мирным аулам нам никто не позволит. Разбойники как дым от пороха - возникли и сей же секунд развеялись.
- Я подсказывал вам решение, - сотник обхватил ладонью рукоять кинжала. Он знал, что разведка батальона прочесывала дорогу до самого Гудермеса, но никаких следов бандитов на ней она не обнаружила. - Когда их крепко накажешь, тогда они становятся покладистей. Все они вроде норовистого жеребца. Пока его хорошенько плетью не отходишь, будет кусаться и стараться лягнуть копытом своего хозяина.
- Ну да, вам, батенька, должно быть виднее, вы с этими басурманами живете бок о бок, - с подозрением оглядывая казака с ног до головы, повел толстым носом командир батальона. - И что же вы, в таком случае, можете нам предложить?
- Надо выследить, в каком месте они чаще всего устраивают засады, и на том рубеже накрыть их самих.
- Как все просто… Но на словах, голубчик, пока только на словах.
- Дозвольте этот маневр провести нам, ваше высокоблагородие. Нам не впервой сталкиваться с чеченскими приемами.
- Пусть будет по-вашему, господин сотник - как-то скрытно ухмыльнулся коротышка… Но я хочу вас все-таки предупредить, что если из вашей затеи ничего хорошего не получится, то всю ответственность за срыв наступления я возложу на вас.
Подполковник подтянул живот и надул полные губы, отчего стал похож на суслика, вылезшего из норки и вставшего на задние лапы. Шевельнув нагайкой в правой руке, сотник спрятал за усами оскорбительную усмешку и вышел из палатки. Ему хотелось дать волю чувствам и выругаться покрепче, но он твердо усвоил, что в Российской империи каждый сверчок крепко сидел на своем шестке.
Ранним утром следующего дня несколько верховых терцев покинули казачий стан, разбитый недалеко от лагеря русских войск, и галопом поскакали к лесу. Оттуда чаще всего выходили подвижные группы абреков, не давая основным силам пехотного батальона пройти ближайшей дорогой на Гудермес, а затем на Аргун и Шали. Не доезжая до лесного массива с полверсты, Дарган заставил станичников спешиться и обмотать лошадиные копыта тряпками. Двоим из них он приказал выдвинуться вперед, чтобы разведать обстановку. Как только они растворились в темноте, сотник снова посадил казаков на коней и не спеша тронулся следом. Зимнее солнце еще не выглянуло из-за горной гряды, долину заполнял синеватый туман, подмерзший снег слабо отблескивал в лучах крутобокого месяца и ярких звезд, сиявших на темном бархате неба. Теперь он хрустел не как днем, долго и глухо, а звонко и отрывисто, поэтому требовалось соблюдать повышенные меры предосторожности.
Отряд почти добрался до черной стены леса, когда из темноты появились оба разведчика. Они рассказали, что дорога до выхода из массива пуста и что вряд ли абреки используют ее для нападений. Скорее всего, у них имеется тайная тропка, по которой они подбираются поближе к лесной кромке и, накопив силы, делают молниеносный бросок. Дарган решил обойти лес вокруг, он был уверен в том, что в это время суток отряду никто не встретится. Бандиты нападали или ближе к вечеру, или ночью, или ярким днем, когда часовые млели от тепла пригревающего их солнышка.
Где-то на середине пути поднявшийся ветерок принес слабый запах дыма, станичники перекинули ружья на грудь, закрутили носами, но переменившийся ветер не дал возможности засечь место, откуда запахло костром. Дарган снова приказал казакам спешиться, оставив лошадей под присмотром троих терцев, он развернул остальных цепью и повел в чащу. Он верил в своих людей, знал, что каждый из них обладал звериным чутьем. Маневр оправдал себя, скоро один из разведчиков подал условный сигнал, и когда все собрались вокруг него, молча указал рукой на небольшую поляну за стеной кустов. На ней никого не было, лишь посередине чернело пятно золы. Станичники обследовали прилегающую местность и выяснили, что к стоянке вели несколько узких тропок, сбегавшихся к ней со всех сторон. Абрекам не нужны были главные дороги, на которых их пытались поймать русские патрули. Свои пути они проложили среди корявых деревьев, и каждый из них вел к родному аулу.
Дарган посоветовался с казаками и решил устроить здесь засаду, о чем и доложил командиру батальона.
- Так вы говорите, что к той поляне они пробили не одну тропу? - потирая руки, сиял круглым лицом подполковник. - Это замечательно, когда аспиды соберутся, всех их скопом там и накроем.
- С горцами надо быть очень осторожными, ваше высокоблагородие, - решил предупредить русского офицера Дарган. - Они обладают звериным чутьем.
- Ну, это нам известно. Так скольких казаков вы оставили в засаде?
- Двадцать человек, более не надо. Я приказал им угнездиться между ветвями деревьев вокруг той поляны, чтобы отсечь пути отхода. А как начнется пальба, мой отряд, который будет в готовности, сразу поспешит им на подмогу.
- Всего двадцать человек?! Ну, батенька, вы меня озадачили! Горстка храбрецов против целой банды абреков, - приподнял светлые бровки подполковник. - Покажите это место моему офицеру, и я дам команду направить туда роту солдат, чтобы ни один из бандитов не выскочил живым из кольца. С этими басурманами пора кончать.
- Прошу прощения, ваше высокоблагородие, но я боюсь, что будет много шума, - попытался Дарган образумить этого славного вояку. - Вам самим должно быть известно, что когда много шума, тогда ничего не получается.
- Господин сотник, попрошу со мной не спорить, а исполнять приказ, - коротышка вытащил из кармана армейских штанов большой носовой платок и вытер им вспотевший лоб. - И не забывайте, что это не мой батальон придан вашей сотне казаков, а совсем наоборот. Идите, батенька.
- Слушаюсь, ваше высокоблагородие, - Дарган приложил руку к папахе и добавил: - Тогда казаков я из засады снимаю, потому что на их место придут ваши солдаты.
- Можете оставить с десяток своих людей, ведь вы же нашли ту полянку. А впрочем, не надо, спасибо за службу.
Несколько дней армейская часть жила мирной жизнью, по всей округе не было совершено ни одного разбойного нападения. Но подполковник не решался трогаться дальше, не расправившись с бандитами. Место их тайной стоянки было окружено плотным кольцом солдат, открытыми остались лишь подходы к нему. Но абреки как сквозь землю провалились. Да и кто сунулся бы на ту поляну, когда пехотная засада была видна за версту. Дарган снял почти всех казаков, кроме четверых наблюдателей - по одному на каждую сторону света, приказав в случае чего немедленно дать знать лично ему. Угнездившись на вершинах деревьев, терцы замаскировались так, что даже матерые бирюки под теми стволами без опаски метили свои территории.
И гром не заставил себя ждать. К концу солнечного дня, когда начали расплываться летучие тени, а от теплого сырого воздуха клонило ко сну, к поляне выдвинулись несколько групп абреков. Они оставили коней за кромкой леса, обмотали ноговицы тряпками и приближались к засаде со всех сторон, двигаясь между деревьями бесшумными привидениями. Разбойников казачьи разведчики заметили вовремя, они открыли стрельбу, одновременно отходя к кольцу поляны. Их лошади были спрятаны в небольшой ложбинке, оказавшейся теперь за спинами наступающих, и добраться до них стало невозможно.
Предупреждение прозвучало слишком поздно, горцы с яростными криками набросились на солдат и началась кровавая свалка. Крики, вопли, ругань, хряск костей, редкие выстрелы со звоном булатной стали - все слилось в один сплошной гул. Солдаты выставляли вперед штыки, стремились сплотить ряды и образовать живую стену, как их на полигонах учили отцы-командиры, но все было тщетно. Стволы и сучья мешали стрелять прицельно, а деревья накрепко зажимали вязкими тисками острые штыки, делая солдат беззащитными. Абреки снежными барсами скользили от одного пехотинца к другому, вступая с ними в короткую схватку, и те, привыкшие к штыковым атакам на равнинных просторах, не выдерживали натиска и принимали смерть, открытой грудью - по-русски - бросаясь на разбойников. Лишь терцы вертелись куницами, попавшими в капканы, успевая защитить себя и помочь солдатам. Они не подпускали врага до тех пор, пока поверивший в их искусство русский воин не подбирал с земли саблю или винтовку и снова не вступал в поединок. Скоро под командой казаков организовался один оборонительный круг. Горцы по-прежнему хаотично наскакивали на защитников, мешая друг другу. Они кидались на ощетинившиеся оружием группы солдат, но не все отскакивали назад, увернувшись от длинных штыков.
Но русский отряд стал уже настолько мал, что абрекам не составило труда окружить его со всех сторон, методично выбивая из рядов то одного, то другого воина. Снег, покрасневший от крови, усеяли убитые солдаты в пехотном обмундировании, среди которых попадались и трупы горцев в черкесках и в бешметах. И когда бой достиг своей критической точки, один из казаков с урядницкими погонами крикнул что-то юнцу с едва пробившимися усами. Черные глаза малолетки горели огнем, рукава черкески были закатаны до локтей, он вздымал шашку над головой и молниеносным росчерком опускал ее не на стоявшего перед ним абрека, а на его соседа. Вокруг него уже валялись несколько трупов, но число разбойников, мечтавших его зарубить, все не уменьшалось. Это был Чигирь, сын подъесаула Савелия и родной племянник сотника Даргана, по примеру своего двоюродного брата Панкрата не поехавший на учебу в Москву, а решивший пойти по стопам знаменитого дяди.
- Чигирька, выскакивай за кольцо! - отбивая сабельные удары наседавших на него горцев, снова крикнул урядник. - Садись на коня и скачи к Даргану за подмогой. Мы тебя прикроем.
- Я останусь с вами, дядюка Тимофей, - не оборачиваясь, откликнулся малолетка.
- Выбирайся из боя, стервец! - Мы долго не продержимся, их тут как воронья слетелось.
- А ты, крестный? - крикнул казак, отступая внутрь кольца из русских солдат, мгновенно сомкнувшееся за ним.
Но урядник пропустил пустой вопрос мимо ушей, он сдвинул брови и гаркнул во всю грудь:
- Готовься, сказано, на прорыв, - казак перебросил шашку в левую руку, а правой выдернул из-за пояса пистолет. - Передашь сотнику, что силы неравные, пусть во весь дух спешит на подмогу.
- Понял, дядюка Тимофей.
- Отцу и сыну!
Урядник выстрелил в толпу абреков, не дожидаясь результата, сунул пистолет обратно за пояс, выхватил вместо него кинжал и бросился вперед. С боков его немедленно прикрыли два терца и несколько пехотинцев, вся группа в считанные секунды проломила в рядах нападавших проход, в который устремился малолетка. Когда он оказался с внешней стороны кольца, за ним кинулись разбойники, но казаки и солдаты связали их яростной атакой. Круг снова сомкнулся и страсти вокруг него стали разгораться с новой силой.
А Чигирька со всех ног помчался к лесной балке, в которой разведчики укрыли своих лошадей. Уже перед самым потаенным местом он вдруг резко остановился, услышав конский всхрап. Фырканье донеслось не из самой балки, а намного ближе, мало того, вслед за ним послышался хруст сухого валежника и негромкий гортанный говор. Чигирька лисой нырнул в заросли кустов и притаился в них, вглядываясь вперед. Сквозь ветви показались два всадника в горских одеждах, они неторопливым шагом направлялись к месту боя. На коротких поводках горцы вели за собой казачьих лошадей. Малолетка прикусил губу от злости, поняв, что абреки набрели на балку и забрали коней, убив двоих сторожей при них. Между тем всадники приближались, несмотря на шум битвы невдалеке, они чувствовали себя уверенно.
Чигирька стрельнул глазами вокруг. Надо было что-то предпринимать, иначе дядюка Тимофей со станичниками и солдатами могли не дождаться помощи. Как назло, пистолет он разрядил во время боя, а заряжать его сейчас было уже поздно. Обладавшие звериным чутьем, горцы моментально бы направили на него висящие у них за спиной ружья. Всадники подъехали почти вплотную, уже можно было различить черты их лиц. Один из них представлял из себя немирного чеченца, а второй зарос черным волосом и походил на жителя мирных аулов на правой стороне Терека. Скорее всего, он являлся наводчиком для многочисленных банд абреков.
Чигирька положил правую руку на рукоять кинжала, медленно потащил лезвие из ножен, одновременно напрягая ноги для прыжка. В этот момент лошади, почуявшие постороннего человека, зафыркали и приостановили движение. До них было не меньше пяти сажен, и внезапно напасть на них с такого расстояния не представлялось возможным. Всадники перекинули ружья на грудь и замерли в седлах, они уставились немигающими взглядами как раз в то место, где в кустах прятался казак. Теперь требовалось или идти на пролом, что вряд ли спасло бы жизнь, или пускаться в бега, что тоже было бы бесполезным. Не давая чувствам разгуляться, Чигирька приставил левую руку к губам и тявкнул молодым бирюком. Абреки переглянулись и забросили ружья обратно за спины.
- Еще щенок. Или нора, или от стаи отбился, - трогая коня с места, сказал один из них. - Они сейчас как раз в рост пошли.
- Лисы тоже начали выводить молодых лисят на охоту, - согласился с ним второй, похожий на жителя равнинной Чечни, и продолжил прерванный разговор. - Ахмад, я передал тебе сведения о передвижениях русских войск, надеюсь, уважаемый Ахвердилаб, помощник глубокоуважаемого Шамиля, останется доволен.