Только археология и другие науки, изучающие прошлое, помогают восстановить главные черты поры величия острова Пасхи. Ныне мы можем утверждать, что прибывшие на Пасху европейцы застали уже последние фазы умирающей культуры. Первым европейским гостем был голландский адмирал Якоб Роггевен, который подошел к острову в сумерках, вечером пасхального воскресенья 1722 г. (подробности см.: Heyerdahl, 1961[151]). Утром следующего дня, когда над морем выглянуло солнце, голландцы приблизились к берегу и увидели светлокожих и темнокожих людей, собравшихся у костров перед выстроенными в ряд огромными статуями. Сидя на корточках и склонив голову, островитяне молитвенно поднимали и опускали руки. С появлением солнца они пали ниц на землю, головой на восток, и костры продолжали полыхать перед каменными исполинами.
Уже тогда статуи были настолько старыми и источенными эрозией, что Роггевен собственноручно отламывал куски с их осыпающейся поверхности, после чего он сделал вывод, что истуканы вылеплены из глины и земли, замешанных с галькой. Голландцы возобновили плавание, проведя на острове всего один день.
Прошло почти 50 лет, прежде чем испанец Фелипе Гонсалес и его спутники повторно открыли остров, выйдя из Перу в 1770 г. Испанцы не ограничились беглым осмотром эродированной поверхности статуй; один из них так хватил киркой по истукану, что полетели искры и стало ясно, что статуи изваяны из очень твердого и тяжелого камня. Гости записали, что головы десятиметровых монолитных истуканов были увенчаны большими цилиндрами из другого камня. Поверх цилиндров лежали человеческие кости, и испанцы заключили, что статуи служили не только идолами, но и местом погребения покойников.
И голландцы и испанцы отметили, что на острове Пасхи нет ни леса, ни крепких канатов в достаточном количестве, чтобы воздвигать столь огромные памятники. Роггевен, как уже говорилось, видел решение загадки в том, что статуи вылеплены из глины, однако испанцы опровергли это утверждение, и от них удивленный мир впервые услышал о многочисленных каменных великанах, высящихся на голом острове с примитивным смешанным населением за тысячи километров от ближайшей суши. В последующие два столетия загадка острова Пасхи все прочнее завладевала воображением людей по всему свету.
Через четыре года после испанцев к тому же острову подошел капитан Кук, а за ним - французы во главе с Лаперузом. Все ранние путешественники подчеркивали, что пасхальские статуи очень древние и что бедствующие примитивные островитяне, которых они застали, никак не могли быть причастны к ваянию этих памятников. Кук первым обратил внимание на то, что многие статуи повалены и лежат на земле подле напоминающих алтарь каменных постаментов; он отметил также, что пасхальцы ничуть не заботятся о сохранности старинных сооружений.
У Кука был переводчик-полинезиец; он с трудом понимал местную речь, но все же разобрал, что многочисленные статуи изображают умерших королей и вождей. После голландцев никто не видел, чтобы пасхальцы молились перед идолами, но и англичане и французы, как до них испанцы, заметили около статуй скелетные останки и поэтому описали их как надгробные памятники.
Чем бы ни были на самом деле статуи для тогдашних жителей острова, пасхальцы продолжали сбрасывать их с постаментов. Следующим на Пасхе высаживался в 1804 г. русский мореплаватель Лисянский. Он записал, что в бухте Кука по-прежнему стояли на каменных платформах четыре статуи, в Винапу - семь. Двенадцать лет спустя, в 1816 г., остров посетила еще одна русская экспедиция под начальством Коцебу, который установил, что в бухте Кука все изваяния повалены, а из семи статуй в Винапу остались стоять только две.
Последнее сообщение о стоящих статуях видим в записях Дюпети-Туара; он в 1838 г. видел севернее бухты Кука девять истуканов на каменных платформах. Позднее были свергнуты и эти исполины, и, когда в 1864 г. прибыл Эжен Эйро, на многочисленных платформах не было ни одной статуи, все повалили, причем многие при падении раскололись, а огромные каменные цилиндры с их голов подчас скатились вниз по склонам, словно паровые катки. Пасхальцам не удалось повалить только частично врытые в землю, незавершенные изваяния, обнаруженные отрядом Кука на осыпях у подножия давно заброшенной и заросшей каменоломни на склонах кратера Рано-Рараку.
Эйро изгнали с острова через девять месяцев, но в 1866 г. он возвратился в компании с другими миссионерами. Он и его коллеги первыми освоили язык пасхальцев. Они пытались найти ответ на загадки острова Пасхи, расспрашивая островитян. Однако те могли только сообщить, что давным-давно все статуи сами разошлись по отведенным для них аху по велению бога-творца Маке-маке.
Через семь лет миссионеров снова заставили покинуть Пасху. Вскоре после того на остров явился таитянский овцевод Салмон, а затем еще и чилийский метеоролог Мартинес. Оба жили в тесном контакте с пасхальцами, и благодаря им до нас дошли чрезвычайно интересные, еще не искаженные доевропейские предания (Heyerdahl, 1961[151]).
Согласно первым записанным преданиям, предками нынешнего населения острова были "короткоухие". Они пришли на Пасху со своим вождем Туу-ко-иху с острова далеко на западе, то есть из собственно Полинезии. Прибыв, они обнаружили, что эта земля уже заселена другим народом, "длинноухими", которые прибыли во главе с ее первооткрывателем, королем Хоту-Матуа, с противоположной стороны, с востока. Там, в 60 днях пути, лежит огромная страна, где царит такой зной, что временами палящее солнце сжигает всю растительность. Прибывшие на остров первыми "длинноухие" сразу же принялись воздвигать моаи - статуи. Присоединившиеся к ним позднее "короткоухие" 200 лет (карау-карау) помогали строить аху и высекать длинноухие изваяния, но затем мирное сосуществование кончилось кровавой распрей. "Короткоухие" истребили почти всех "длинноухих", загнав их в оборонительный ров перед полуостровом Поике, где пылал огромный костер. Оставили только одного "длинноухого", чтобы мог продолжать свой род. После этого начались племенные усобицы среди "короткоухих", и все статуи, как сообщают те же предания, были повалены с помощью клиньев и веревок.
Археологические исследования острова Пасхи начались в 1914 г., когда уже упомянутая Кэтрин Скорсби Раутледж приплыла сюда на собственной яхте. Правда, в составе экспедиции не было профессиональных археологов, но посвященная путешествию популярная книга содержит важнейшие научные наблюдения и оставалась до последнего времени главным источником общих сведений об археологи и Пасхи (Routledge, 1919[266]). Ее обширные неопубликованные этнографические записки, несомненно представляющие большую ценность для исследователя, долго считались утраченными, пока совсем недавно не были обнаружены в архивах Королевского географического общества.
Двадцать лет спустя, в 1934 г., на остров прибыла франко-бельгийская экспедиция. К несчастью, француз-археолог скончался в пути, и его бельгийскому коллеге Анри Лавашери пришлось в одиночку изучать древние памятники, пока французский этнолог Метро собирал важные данные в своей области.
Раутледж полагала, что до нынешних полинезийцев на острове жил неизвестный, позднее истребленный народ, возможно, меланезийского происхождения, однако Метро и Лавашери отвергли это предположение, решительно утверждая, что уединенный остров оставался необитаемым, пока около XII–XIII вв. сюда не прибыли полинезийцы. Они выдвинули ставшую затем общепринятой гипотезу, по которой пасхальцы принялись воздвигать огромные статуи из камня, так как на безлесном, голом острове не было материала для резьбы по дереву, характерной для лесистых островов собственно Полинезии. Гипотеза эта выглядела достаточно убедительной, и археологи больше не приезжали на Пасху, так что стратиграфических раскопок никто не производил.
Был ли остров Пасхи, как полагали этнологи, в самом деле таким безлесным, когда на нем впервые высадились аборигенные мореплаватели? Таков был один из главных вопросов, на которые мы надеялись ответить, доставив на остров новейшее оборудование для взятия проб пыльцы. Богатый палеоботанический материал, полученный нами по краям кратерных озер потухших пасхальских вулканов Рано-Рараку и Рано-Као, был анализирован профессором Селлингом, сотрудником Государственного музея естественной истории в Стокгольме.
Отложения пыльцы свидетельствуют, что природная среда, в которую попали первопоселенцы, отличалась от известной нам со времени открытия острова в пасхальное воскресенье 1722 г. Теперь Пасха бедна растительностью, а раньше здесь была богатая флора, росли деревья, представляющие вымершие впоследствии семейства. Между деревьями произрастали кустарники разных видов. В целом растительность до какой-то степени, должно быть, напоминала первичную низинную флору, скажем, на подветренной стороне Гавайских или Маркизских островов. До того как в кратере Рано-Рараку начали трудиться ваятели, его голые ныне склоны были покрыты пальмами вида, которого теперь нет на острове; донные отложения кратерного озера буквально насыщены их пыльцой. Одно из самых неожиданных открытий - пыльца кустарника, родственного хвойным (Ephedra), до той поры совсем не встречавшегося в этой области Тихого океана; зато он сродни одному южноамериканскому виду, если не тождествен ему. Доктор Селлинг обнаружил пыльцу такого же вида на Маркизских островах.
Взятые на Пасхе 8-метровые колонки стратифицированной пыльцы позволили проследить, как постепенно исчезала первичная растительность. Вокруг открытых кратерных озер еще росли деревья, когда здесь неожиданно появился американский пресноводный Polygonum amphibium, вероятно доставленный как лекарственное растение первопоселенцами из южноамериканского приморья. Затем в отложениях появляются зольные частицы и быстро оскудевает первичная растительность. Зольные частицы явно след лесных пожаров, виновниками которых, судя по всему, были первопоселенцы. Население росло и нуждалось в земле для жилищ и огородов; позднее, возможно, лес намеренно поджигали во время войн. Опустошение оказалось настолько основательным, что в верхних слоях следы первичной растительности почти совсем исчезают; выжженным островом постепенно завладели травы и папоротники.
Эта перемена декораций на Пасхе интересна не только с ботанической точки зрения. Выходит, мы неверно представляли себе жизнь на острове в первый период развития местной культуры. Приплывшие сюда каменщики, которые вытесывали для своих сооружений огромные глыбы базальта, попали не на безлесный, травянистый остров, где можно было беспрепятственно перетаскивать по равнине огромные монолиты. Им пришлось сначала валить деревья и расчищать участки, чтобы добраться до будущих каменоломен и проложить пути для себя и своих изваяний. Это открытие опровергает давний аргумент, будто бы пасхальцы врубились в склон горы, потому что на Пасхе нельзя было заняться резьбой по дереву. Среда обитания первых поселенцев в основном была такой же, как и на других островах; тем сильнее бросается в глаза своеобразие культуры, которую, как будет показано ниже, принесли с собой эти люди.
Еще одно, также общепринятое положение, без нужды осложнившее проблему статуй острова Пасхи, было, как выяснилось, основано на неверных толкованиях одного из наблюдений, сделанных экспедицией Раутледж. Руководительница экспедиции велела очистить от песка и гравия нижнюю часть нескольких идолов, частично погруженных в отвалы у подножия каменоломен Рано-Рараку. В своей книге она сообщила, что у одной из этих статуй было заостренное основание, и предположила, что его заострили намеренно, поскольку данное изваяние собирались врыть в землю, а не ставить на аху в отличие от прочих статуй, рассыпанных по всему острову (Routledge, 1919[266]). Метро и Лавашери поняли ее так, что все 60 изваяний, частично врытых в осыпь ниже каменоломен, заостряются книзу. Даже не проверив свою догадку, Метро в труде об этнологии острова Пасхи заявил, что на острове есть статуи двух в корне различных видов: одни - заостренные книзу, чтобы их можно было врыть в землю, другие - с широким плоским основанием, предназначенные для установки на пасхальские аху (Metraux, 1940[222]).
Питер Бак, ведущий авторитет по культуре Полинезии, сам не бывавший на Пасхе, усугубил путаницу, заключив, что Метро посчитал остроконечными, вытесанными для установки в земле также те 170 незавершенных изваяний, которые лежали на открытых карнизах каменоломен. Так одна попросту дефектная статуя превратилась в публикациях в 230, и в "Мореплавателях солнечного восхода", наиболее распространенной из книг Бака, автор сделал такой далеко идущий вывод:
"Изваяния с заостренными основаниями не предназначались для установки на ритуальных каменных платформах, их вкапывали в землю в качестве нетленных украшений и знаков, обозначающих дороги и границы округов. Так как у всех изваяний, оставшихся в каменоломне, основание заостренное, можно предположить, что заказы для платформ были полностью выполнены и пасхальцы приступили к украшению дорог…" (Те Ранги Хироа, 1959[6]).
Наша экспедиция без труда убедилась, что ни одна из статуй, оставшихся в каменоломнях, не заострялась книзу, хотя Арне Шёльсволд, руководивший раскопками на Рано-Рараку, нашел еще 50 статуй в дополнение к ранее известным (Skjölsvold, 1961[283]). А, приступив к раскопкам частично врытых в землю великанов у подножия каменоломен, мы обнаружили, что у всех их, не считая одного дефектного экземпляра, полный торс и длинные руки с тонкими пальцами соединяются внизу над широким плоским основанием, явно предусматривавшим установку в рост на открытой платформе.
Наши исследования показали, что все известные статуи острова Пасхи, числом более шестисот, по существу однородны; это относится и к незавершенным экземплярам, оставленным на разной стадии работы. Весь процесс ваяния можно разбить на четыре этапа. На первом этапе спина изваяния еще соединялась с коренной породой, шла обработка передней части и боков, подчас была даже закончена шлифовка, и только глазниц недоставало. На втором этапе фигуру отделяли от породы и временно устанавливали в отвалах у подножия вулкана, чтобы завершить обработку спины, отшлифовать ее и в некоторых случаях высечь символические изображения. На крутых склонах нетрудно было поставить изваяние прямо на площадке, вымощенной необработанным камнем. На третьем этапе все еще безглазую статую снова укладывали на землю и перетаскивали по одной из расходящихся от вулкана мощеных дорог. И только на четвертом этапе, когда идол уже стоял на своей аху, ему делали глаза, а на голову водружали большой цилиндр из красного камня, называемый пасхальцами пукао, что означает "пучок волос".
После этого открытия загадка статуй сразу упростилась. Ни о каком украшении ландшафта или дорог речи не было. Ваятели последовательно выполняли одну задачу: высекали однородные монументы с красными цилиндрами для установки в ряд на аху вдоль всего побережья.
Однако другие загадки острова Пасхи все еще ожидали своего решения. Пока Шёльсволд вел работы на Рано-Рараку, Мэллой и Смит приступили к первым систематическим исследованиям и раскопкам разрушенных аху, на которых прежде стояли изваяния. Под верхними слоями кладки они обнаружили более древние сооружения, частью перестроенные, частью расширенные и укрепленные. Первоначальные конструкции не были рассчитаны на вес тяжелых истуканов, и вообще они воплощали другой архитектурный стиль, другую каменотесную технику (Mulloy, 1961; Smith, 1961[231, 290]).
По ходу раскопок различных перестроенных сооружений становилось ясно, что предысторию Пасхи можно разделить на три отчетливо выраженных пласта, и археологи отнесли их к раннему, среднему и позднему периодам. В раннем периоде хотя и ваяли статуи, но не того типа, который впоследствии стал на аху. Культовые сооружения представляли собой алтареподобные возвышения, сложенные из очень больших, весьма тщательно обтесанных и пригнанных друг к другу камней разной формы; фасад смотрел на море, а с другой стороны располагалась врытая в землю площадка. Творцы этих астрономически ориентированных возвышений были искуснейшими каменотесами, которые к тому же хорошо изучили годичное движение солнца и воплотили свои наблюдения в религиозном зодчестве. В раннем периоде скульптуры разного рода устанавливали на земляной площадке за каменной стеной.
Только в среднем культурном периоде островитяне начали ваять и устанавливать на каменных постаментах исполинов известного нам типа. Первичные сооружения были отчасти разрушены или переделаны, их надстраивали так, что получились приобретшие затем известность аху. Эти сооружения не были астрономически ориентированы; на них спиной к морю и лицом к старой внутренней площадке выстроились рядами исполинские монументы.
Если в среднем периоде зодчие и ваятели все силы и внимание сосредоточивали на установке огромных статуй из туфа каменоломен Рано-Рараку, то пасхальцы раннего периода гораздо искуснее обтесывали и подгоняли огромные шлифованные базальтовые блоки для алтареподобных культовых сооружений.
Третий, и заключительный, период начался внезапным прекращением работ в каменоломнях Рано-Рараку; одновременно прекратилась и транспортировка статуй по дорогам. В этот период изваяния одно за другим свергали с аху. Появился новый погребальный обряд. Прежде была принята чуждая полинезийцам кремация, причем кремированные кости и изделия помещали в каменных гробницах возле аху. Теперь же резчики по дереву, не владеющие искусством мегалитической кладки и ваяния, хоронили своих покойников под кое-как наваленными грудами камня на разрушенных аху или в больших коллективных могилах под брюхом или лицом поваленных исполинов. Поздний период повсеместно характеризовался упадком, войнами и разрушением. Слои этого периода изобилуют копейными наконечниками из базальта, тогда как в двух предыдущих периодах оружия почти, а то и вовсе не встречаем.
Эти открытия не только позволили выявить чередование культур на Пасхе, но и повлекли за собой пересмотр прежних гипотез о местной эволюции. Правда, Раутледж заподозрила, что пасхальские аху перестраивались, но Метро и Лавашери отвергли ее догадку и заявили, что культура острова Пасхи однородна, никаких признаков чередования этапов нет (Routledge, 1919; Metraux, 1940; Lavachery, 1936[266, 222, 197]).
Все наблюдатели согласно отмечали поразительное сходство самых больших и наиболее сохранных фасадов пасхальских аху с подобными сооружениями Андской области, однако полагали, что на Пасхе лучшие стены появились позже, олицетворяя итог местной эволюции. Считалось, что полинезийцы прибыли на Пасху, не владея этим специализированным искусством каменной кладки, и лишь со временем сумели на безлесном острове овладеть мастерством и сравняться с виднейшими специалистами Южной Америки в умении обтесывать и подгонять мегалитические блоки. И вот все поменялось местами. Лучшие на Пасхе стены того же типа, какой известен в Перу и прилегающих районах Андской области, были сооружены первопоселенцами после того, как они расчистили от деревьев места для добычи камня и для культовых сооружений.