Дидык без промедления увел своих воинов, а караван собирался через пень-колоду. Как не спешили, но раньше полудня выйти в озеро не удалось. То курица из клетки вырвется, то чей-то ребенок со слезами на опушке появится, то лодка отойдет от берега без кормчего. Норманн зверел и матерился на зависть дружинникам, порой заставляя краснеть девиц и молодух. Селение увидели в вечерних лучах солнца. Памятуя о неразберихе с отходом из Ивинского затона, лодки вместе с итальянцами и Выгом пустили прямиком к строящемуся замку. Себе оставил драккар и ладьи в расчете на дополнительные плавсредства, кои неизбежно должны быть в пиратском поселении. На берег вышли под стенания женщин, плачь детей и хмурые взгляды связанных мужчин.
– Прав ты, боярин! – весело крикнул Дидык. – Православных здесь нет, и мужчин не более трех десятков!
– Как добыча?
– Знатная! Меха, кожи, ворвань, рыба, железо! Даже куль с жемчугом нашли! Разбойничье гнездо разорили!
– Неужели не прятали?
– Прятали, да сами быстро рассказали! – Дидык показал плетью на догорающий костер.
Норманн стиснул зубы и заставил себя подойти к трупам. Две женщины и староста со следами ожогов и прочих тонкостей пыточного дела. Одно хорошо, под конец пожалели и добили, не оставили людей мучиться нестерпимой болью.
– Лодок в реке много?
– Специально для нас собирали! Десяток драккаров, ушкуи, четыре ладьи. Бережливые, ничего не бросали.
– Оружие нашли?
– Не одну дружину можно снарядить! Рассортировано, броня отдельно сложена.
– Пленных в ладьи под замок, трофеи по ушкуям и драккарам. Ночуем здесь, утром уходим домой.
– Селение сожжем? – деловито осведомился Дидык.
– Как думаешь, Шушун? – Норманн с прищуром посмотрел на корабельного старшину.
– Место бойкое, – хитро улыбнулся тот. – Быстро научим молодежь корабельному бою.
Дальнейшие действия новгородцев озадачили простотой нравов. Из своих рядов выбрали четырех старцев с бабулями, затем с небольшими спорами добавили полтора десятка юношей, которым тут же сосватали невест. Причем девок не хватило, поэтому "доукомплектовали" за счет пленниц, которые вопреки ожиданию даже не пытались сопротивляться. Новым селянам вменялось в обязанность учиться воевать и охранять от разора хлебное место. Сначала развели по ладьям пленников, затем принялись грузить ушкуи и драккары. Некстати навалились мрачные осенние сумерки с дождем, работу отложили на завтра и разошлись спать. До устья реки Лососинка, где находилась теперь уже своя деревня, всего ничего, не более семидесяти километров, быстро доберутся.
Утро встретило холодным, порывистым юго-западным ветром. Низкие тучи, казалось, цеплялись за верхушки прибрежных сосен, мерзость, а не погода. Холодно, Норманн пошел на ладью, где лежали его вещи. Утепленный плащ ушел в Лососенку, придется надеть пальто-бронежилет, иначе продует, а до участкового врача не одна сотня лет. С юга вдоль берега шло два драккара, явно перегружены, борта едва возвышаются над водой. Да и гребцов совсем немного, на первом шесть весел, на втором восемь.
– Шушун! К оружию! – И бросился на ладью за своим снаряжением.
Корабельщики собрались быстро.
– Боярин, хочешь с ними поторговаться?
– Да, готовь своих и пустой драккар. Они с берега никого не ждут, свалимся как снег на голову.
Старшина молча кивнул и побежал собирать своих. Мурманы действительно не ожидали подвоха, драккар Норманна беспрепятственно прошел между врагами. Увы, как не высматривал, а стрелять оказалось некуда. Высоко задранные нос и корма полностью скрывали находящихся в лодках воинов. Самый выгодный выстрел вдоль корпуса оказался невозможен, а стоящие вдоль бортов щиты надежно прикрывали с боков. Идти на абордаж? Так нарвешься на топор в совсем не усталой руке. Это в кино рогатые и бородатые викинги сидят на лавках и гребут под дружное "ух". По жизни гребцы стоят, прихватив весло петелькой на своем поясе. Шаг вперед, упираясь грудью в специальный валек, затем руками его придавили, лопасть вышла из воды, и шаг назад. В результате гребля становится не утомительней пешего похода. Стоя гребут и русские, и китайцы. И в Европе, и в Индии. И на Миссисипи, и на Нигере. И гондольеры в Венеции по-прежнему не решаются сесть. Или стоя удобнее?
Норманн взобрался на самый нос и приказал подходить к корме замыкающего драккара. Вот и улыбнулась удача, кормчий выглянул и получил стрелу в лоб. В ответ послышался воинственный клич. Шушун с напарником метнули в парус сулицы, пробитая ткань начала расползаться, и вскоре на ветру заполоскали лоскутки и полоски. Мурманы спустили рею и повернули к берегу. Если не заметят стоящий в реке флот, Дидык возьмет их тепленькими. Подправили курс и погнались за вторым драккаром. Кто-то из врагов бессмысленно пускал стрелы, ориентируясь на их мачту. Норманн ждал, с правого борта виднелась удерживающая рулевое весло рука. Выстрел с двадцати метров, попал, драккар вильнул, а корабельщики снова метнули сулицы. Как и в первый раз, парус быстро превратился в лохмотья и опал вниз вместе с реей.
– Погоди, боярин! – крикнул Шушун. – Теперь наша очередь!
Норманн обернулся: у мачты стоял босой парень с топором за поясом. И правда, надо посмотреть, как правильно вести современный бой. Их драккар уверенно нагонял мурманов. Вот Шушун свистнул, парнишка шустро взобрался на мачту и с одного удара перерубил сегарс (хомут, которым рея крепится к мачте). Парус вместе с реем взвился воздушным змеем, но, придерживаемый шкотами, накрыл противников. Почти тотчас произошло столкновение. Корабельщики ловко перепрыгнули через борт и показали класс скоротечного боя. Мурманам не дали ни единого шанса, они даже не успели выбраться из-под накрывшего их паруса.
– Свеев грабили, – ткнув сапогом бесформенные медные лепешки, сказал Шушун.
– Богатая добыча! – зная новгородскую цену на медь, ответил Норманн.
– Многих потеряли. – Старшина показал на горку оружия и амуниции, что лежала в самом носу.
Норманн наклонился, переложил несколько топоров, нашел два меча, отбросил в сторону и встал. Еще одна легенда оказалась вымыслом: он-то был уверен, что норвежцы хоронят своих воинов вместе с оружием. Ан нет, доблесть и деньги во все времена шли разными дорогами.
– Ты почему дань не захотел брать? – спросил Шушун.
– Нет смысла, сегодня они заплатят, а завтра вернутся и возьмут вдвойне.
– Умно! – одобрительно воскликнул старшина.
– И не факт, что они заплатили бы.
– Да брось! Они со штевня сняли родовой знак.
– Разве? Я и не посмотрел! Был уверен, что страхолюдные головы снимают только дома.
– Нет, они снимают родовой знак, когда мирно идут, и дань безропотно платят. Сил отбиваться нет, чего тут упираться.
– Лучше все забрать, мурманы грабежом живут и выплаченную дань не забудут.
– Так ты сразу шел на бой?
– Да разве ты сомневался?
– А почему на штевень ничего не поставил? Они же помощи от тебя ожидали.
– Зачем врага заранее предупреждать?
– Что, крепко тебе насолили?
– Не спрашивай! Вся жизнь пошла наперекосяк.
Норманн посмотрел на берег, где всадники Дидыка гнали по берегу разбегающихся мурманов. Сейчас четырнадцатый век, "темные века". А что творится в двадцать первом веке? Где больше жестокости и обмана?
Ладьи с пленниками загнали в Лососенку, где старосты Конч и Кивач разделили между селянами привезенных рабов. Общий сход быстро превратился в свару с шутками и злобными оскорблениями. Норманн не вмешивался, он не знает жизни этих людей, их потребностей, как они зарабатывают себе на хлеб. Даже речи не понимает, воспринимая происходящее по эмоциональному накалу. Но вот один из мужиков сказал в адрес ядреной молодки что-то язвительное, народ засмеялся, а женщина тут же огрела охальника крепкой жердиной. Так и до всеобщей драки недалеко. Руслан подозвал Выга.
– В чем дело? Почему возникла ссора?
– Ерунда, Уроса требует себе крепкого мужчину. Муж погиб в бою с мурманами, а ей дают в помощь женщин.
– Позови ее сюда.
Вдова сразу растеряла воинственный пыл, как-то растерянно поклонилась и покорно склонила голову.
– Дети есть?
– Трое, старшему пять, младшему год, мне без мужчины не прожить.
– Иди за мной.
Норманн направился к берегу озера, где дружина разгружала трофейные лодки. Крики и веселые прибаутки разносились по всей округе, вскоре прояснилась причина хорошего настроения воинов. На захваченных драккарах нашли серебро, которое норвежцы уложили на самое дно, а сверху закидали бесформенными блинчиками меди.
– Знатная добыча, с полтонны, не менее, – на глаз определил юноша.
– Точно свеев грабили! – ответил Шушун. – Красная медь и серебро есть только на землях Иори.
– Неужели там нет крепостей? Вот так пришел и отобрал?
– Как не быть! Туда просто так не пройдешь. Явно засада была, мурманы умеют схитрить да в спину ударить.
Норманн взял два серебряных прутка, которые при ближайшем рассмотрении оказались обычной отливкой. Выходит, что расплавленный металл разливали по желобкам, а затем рубили на куски примерно одинаковой длины и веса.
– Эй! Дидык! Иди сюда! – заметив танцующего среди кучек серебра и меди воеводу, позвал Руслан.
– Знатная добыча! У прежнего боярина нам такое и не снилось! И с тобой за залог рассчитаемся, и себе обновок купим!
Оно и верно, десятина на всю дружину, иначе не избежать зависти и ссор.
– Я невесту привел, не найдется ли у тебя жениха.
– А я чем плох!
Воевода посмотрел в глаза женщине, низко поклонился и сказал:
– Выходи за меня, красавица! Я буду тебя любить, а ты мне детей рожать. Вдов я.
– И я вдова с тремя малолетками. Берешь? – И низко поклонилась в ответ.
– Беру!
Дидык обнял женщину, затем оба повернулись к Норманну, неожиданно густо покраснели и поклонились в пояс:
– Благослови, будь посаженым отцом.
– Благословляю, живите в мире и любви! – теперь уже покраснел парень и неловко перекрестил.
Сие действо не осталось незамеченным. Вокруг собрались дружинники, посыпались поздравления да шутки-прибаутки. Подошел и Нерль, снял кожаный шлем, поклонился и спросил:
– Боярин, а много ли здесь вдов?
– С Уросой семнадцать будет.
Воины вмиг забыли про новобрачных и гурьбой ринулись в деревню.
– Надо драккары готовить, думаю, двух хватит. Начинай, Шушун.
– По Онеге шалить будем?
– Много ли наберем? Мурманы здесь нечасто ходят.
– Зачем нам они? Дружина большая, а добычи может вовсе не оказаться. Купцов с Усть-Юга да Вятских поприжать можно.
– А князь?
– Они владимирского князя не признают, да и наши на вече Ивана не жалуют.
– Почему же его признали?
– С волока на Ламе прямой путь мимо Москвы. Чего не признать, если он обещал свободный проход.
– А в обход?
– Клязьму Владимир перекрыл, есть дорога через Протву да в Можайске кремль построили. Душат Новгород, не дают торговать.
– А если через Итиль?
– Далековато, крюк большой надо делать, ярославцы на волоках мытников поставили. И грабителей на перекатах хватает.
– А в ответ поставить крепость?
– Так посадский боярин Федор Данилович на Вытегре заложил Вянгинскую пристань.
– Пристань или крепость?
– Да стоит крепость. И наших охраняет, что на Холмогоры идут, и чужих в страхе держит.
– Что-то я с тобой заговорился. На драккарах надо в Любек сходить да вернуться до морозов.
– Поспешаешь куда?
– Ганзейскую бирку надо получить. По весне в Испанию сходим.
– Любо! Я дальше Антверпена не был. Сколько времени даешь на сборы?
– Шесть дней, иначе не успеем до первого льда.
– Успеем, его ветром гоняет до середины декабря.
– Я хочу в Риге хлеба прикупить да новиков найти.
– В Новгород придется заворачивать.
– Это еще почему?
– Нет лучше места для обмена серебра на деньги.
– Насчет денег не волнуйся, не бедные. Да, своих позови, надо медь с серебром в кузницу перенести.
– Сделаем, вишь "женихи" про все на свете забыли.
– Чуть не забыл! Корабельную дружину сам набирай. Завтра найди меня, возьмешь луки и стрелы.
Норманн поспешил в кузницу, напоминание о деньгах было весьма своевременным. Надо срочно готовить штампы и начинать чеканить свои деньги. Сколько бы ни было китайского стекла, а звонкая монета всегда надежней. По дороге увидел Нила.
– Позови кузнецов, надо горн переделать.
– Зачем? Я видел твою кузницу, снаружи неприглядная, зато внутри на зависть, в Новгороде таких нет.
– Объясняю. Если я сказал что-то сделать, ты бежишь и исполняешь мой приказ. Что и зачем можно спросить, но только после выполнения. Понятно?
– Понял, боярин! – поклонился Нил.
– Теперь слушай, мне железо надо плавить, а наш горн такую температуру не даст.
– Железо плавить! Я побежал, из наших только один этот секрет знает!
Пока добавляли мехи да поднимали трубу для улучшения тяги, Норманн сделал заготовки для отливки штампов. Короткие сроки требовали привлечения всех кузнецов, причем чеканить будут только серебро. Сделав развес эталонных монеток, с одной стороны матрицы вылепил ворота с двумя посаженными на цепи медведями. На другой стороне указал номинал в один, две и пять рублей. Почему рублей? Да все равно, хоть реалов или лир, важен факт собственных денег. Добавив на аверсе лавровый венок, а на реверсе затейливые завитушки, отлил первые штампы и сам отчеканил пару десятков монет. Получилось не "ах", но намного лучше персидских дирхам, не говоря уж про ганзейские виттены. Здесь разница в принципах подхода к изготовлению денег. В данное время рубили брусок на кусочки, которые тщательно взвешивали, отрезая лишнее. Затем брали чекан и наносили нужное клеймо, отсюда и бесформенные лепешечки. Норманн не обольщался по поводу большого количества серебра, по полтонны привозит чуть ли не каждый ганзейский корабль. Деньги имеют свойство расходоваться, вон нынешняя закупка в Новгороде тянула не на одну тонну. Спасибо китайцам с их бижутерией, а так не видать не только серебряных пуговиц на камзолах, ходили бы по лесу в армейских ботинках да потрепанных френчах.
Шушун отобрал в поход всех людей Нерля и добавил слободскую молодежь с десятком совсем молодых отпрысков из семей корабельщиков. В результате драккары укомплектовались по "нормам боевого расписания". Глядя на разношерстную толпу от пятидесяти до четырнадцати лет, Норманн тяжко вздыхал и обреченно махал рукой. К тому же никаких учений или тренировок, каждый сам по себе, хочешь, отрабатывай стрельбу, удар или укол, не хочешь – сиднем сиди. Есть, правда, один стимул: дружина имела право изгнать из своих рядов нерадивого или трусливого, так что тренировались. Но, по мнению новоиспеченного "боярина", слишком мало, бессистемно и без должного руководства со стороны старших командиров. Увы, сейчас не до обучения собственной армии. По нескольку раз в день заходил на кузницу и смотрел на результаты. Он хотел выбрать одного, кто в дальнейшем станет работать в "монетном дворе". После возвращения устроит еще одно испытание, чтобы выбрать человека со способностями ювелира. Здесь вопрос не в навыках, а в природном таланте, научить совсем не сложно, особенно если знаешь чему и как.
– Боярин, мы готовы. – Слова корабельного старшины прозвучали приговором.
– Я не знаю немецкого языка. Подскажи, где можно найти переводчика. Может, в Ревель зайдем?
– Тоже мне нашел проблему! Все корабельщики немецкий знают, самый лучший Неяд, он в Любеке морскому делу обучался.
– Тощий парень семнадцати лет? Ты его на второй драккар поставил.
– Так и есть. Если в тумане разойдемся, сам до места дойдет и с парусом ловок.
– Уходим с первыми петухами, пришлешь ко мне двух воинов покрепче.
– За деньгами? – догадался Шушун. – Ловко ты придумал с чеканкой монет!
– Два кошеля положишь себе, два отдашь Нерлю.
– Сделаю. Сегодня пришлю свою жену, вещи тебе соберет.
– Я не маленький, сам соберусь.
– Не перечь, одежды выходной надо три комплекта да уложить правильно. А то достанешь в Любеке штаны с зелеными пятнами да белыми разводами.
– Да? Спасибо, я как-то не подумал, что вещи могут отсыреть.
– Это твои мурманы одни штаны натянули и носят до дыр, пока голым задом не начнут сверкать.
– Скажешь тоже! Я за собой слежу.
– Мы тебе от общества меч красивый с поясом приготовили. Из трофеев, так что другого не бери.
– Спасибо за уважение, но я свои возьму.
– Так и пойдешь по Любеку с двумя мечами за спиной поверх камзола?
– Зачем? Мои мечи для боя.
– А мы тебе дарим по улицам ходить, боярам дозволено.
– Надо ли каждому выставлять свое звание?
– Еще как надо! Там народ злой, затопчут и не заметят. Ворья с ножами на каждом углу десяток. Пырнут – и ходу с твоими деньгами.
– В таком деле меч не помощник, достать не успеешь.
– И кинжал дарим, не волнуйся, без охраны не отпустим.
Норманн все же волновался, и очень сильно. За свою жизнь как раз был спокоен. Вот выход за границу в качестве дворянина да вдобавок предстоящее оформление важной бумаги – здесь сплошная неизвестность. С тяжелыми думами отправился в свое временное жилище на период строительства боярских покоев. Там на втором этаже в специальном хранилище лежали коробки с главным богатством – китайской бижутерией. Кроме пудрениц подобрал несколько "золотых" ожерелий и колье с крупными разноцветными стекляшками. К ним в комплект шли серьги, браслеты и перстни – безвкусица, но блестит. Отложенные предметы побросал в приготовленные кожаные мешочки, отдельно сложил заколки для волос, тщательно все завязал и подошел к спорным коробкам. Он никак не мог для себя решить вопрос с пластмассовой бижутерией. Те же бусы под жемчуг даже в сумраке одинокой свечи сверкали золотыми искрами. Нет, брать нитку огромных, двухсантиметровых "жемчужных" шариков он и не собирался. О северном жемчуге знали все, покажи это – и вся Европа построится в воинские колонны, не отбиться. Норманна терзали сомнения по поводу всяческих фенолов и прочей гадости, что, собственно, и является пластмассой. Человек двадцать первого века давно адаптировался к синтетике. А что может случиться с современным людом, выросшим на натуральном молоке и хлебе на дрожжах? Экспериментировать на собственном благополучии он не хотел, добавил несколько стекляшек и отправился спать.