Подошел к ближайшему прилавку и принялся спокойно снимать куртку и рубашку. Аккуратно сложив одежду, положил сверху крестик, амурчика и гривну. Глупая случайность может дорого обойтись, на теле ничего нельзя оставлять. Собравшаяся толпа притихла, некоторые даже опустили глаза, тонкая кожица на синюшных шрамах говорила о недавних тяжелых ранах. Юноша развел плечи, сделал несколько глубоких вдохов и пошел на своего противника. Инер презрительно сплюнул и нанес прямой удар правой. Норманн сделал внутренний уклон с нырком под руку и от души вмазал в открытый правый бок. Громко хрястнули ребра. Можно было ударить локтем, но тогда бы убил дуралея, без вариантов. Не глядя на поверженного противника, впрочем, зрители и друзья еще на что-то надеялись, подхватил носком сапога стоящий у прилавка табурет, подбросил его и в прыжке с разворотом ударил пяткой. Толпа пораженно охнула, а деревянные обломки разлетелись по мостовой. Это не бравада, хотя Норманн не чурался покрасоваться да показать себя, он всего лишь предупредил.
– Слышь, мурман, а ведь ты уложил первого бойца Новгорода! – уважительно сказал дородный купец.
– Я его не вызывал, самому захотелось, – безразлично ответил парень. – Теперь полежит с месяцок.
– Да нет! Он крепкий, завтра снова пойдет на торг парней задирать.
– Я ему все ребра сломал, месяц кровью будет харкать.
– Всю грудь одним ударом?!
– Бить надо один раз, иначе получишь сдачи.
Купец бочком, бочком и бегом бросился в толпу разносить невероятное известие. Это ж надо ж, одним ударом человеку все кости переломать! А Норманн спокойно оделся и, стараясь не смотреть в глаза восхищенных женщин, продолжил свой променад по торгу. Впрочем, далеко уйти не удалось, шагов через десять его тормознул Рокко.
– Синьор, постойте, синьор! Мы завтра возвращаемся домой! Синьор Ахилл просил вас набрать воинов.
– Сколько надо?
– На ваше усмотрение, но не больше сотни.
– А лодки? В затоне осталась только одна.
– Выг уже сторговался с корабелами на три ладьи.
– Зачем три? Сотню и на одной можно разместить.
– Мы еще лошадей возьмем.
– Не понял, что значит – еще? Мы уже купили лошадей и сейчас добавим или будем покупать?
– Верховые, два десятка, пасутся у Подпорожья, да крестьянских три десятка там же.
– А кормить их чем? Зима на носу! Передохнут!
– Все закуплено – и корм, и скотина, и птица. Ты не волнуйся, у синьора Ахилла в Болонье большое хозяйство… – С последними словами Рокко осекся, утер невольно выступившие слезы и огорченно закончил: – Я пошел, надо вещи собирать.
Норманн развернулся к воротам и начал вспоминать лица главарей ватажек. Большинство выглядело обычными разбойниками, и дело не в уродливых шрамах, а в неуловимой манере поведения. От них как бы "пахло" смертельной опасностью, готовностью в любой момент схватиться за оружие и нанести разящий удар. Может, именно по этой причине он и избегал проходить вдоль правой стороны городской стены. Были еще "почитатели", которые регулярно с ним тренировались и откровенно напрашивались в дружину. Но то молодняк, который предстоит учить и учить, и не факт, что родители позволят им уйти из дома. А беглых добровольцев не возьмет, зачем ему портить отношения со слободскими, по жизни не раз сюда вернется.
У городской стены сразу направился к одному из главарей, который запомнился своей улыбчивостью.
– Здравствуй, воин, я дружину собираю.
– Нет, мы из корабельных, в дружину не пойдем. Ты пройди далее, там Дидык со своими людьми как раз для тебя.
– А что так? Неумелых мне не надо.
– Костромские они, корабельному бою не обучены, все лето у стены прокуковали.
Норманн не успел сделать и десяти шагов, как навстречу вышел сухопарый воин.
– Покажи крест! Мы к язычникам не пойдем!
Пришлось расстегивать ворот и показывать крестик.
– Мать русская, – указывая на гривну, заметил Дидык. – А отец?
– Тоже русский.
– Говор у тебя чужой, на торгу говорят, в примаках был.
– Строиться начал на берегу Онеги. – Норманн не стал развивать тему своего прошлого.
– А церковь есть?
– Ничего нет, говорю же, только строиться начал. Но по весне заложим, обещаю.
– Зимой победствуем. Да ладно! Сюда мы зазря пришли, чужие всем, купцы нос воротят, бояре и близко не подходят.
– А что так?
– Я был воеводой у боярина Сопеги, в конце зимы пришли вятские с татарами. Не отбились, боярин погиб, а боярыню с детишками к отцу привезли.
– Почему у него не остались?
– Выгнал из Городца, винил в трусости и неумении. Вот сгоряча и ушли в Новгород, да лишними оказались.
– Сколько вас?
– Тридцать семь осталось, все при лошадях, только в залоге они, мы с боем вырывались, а боярыня из казны ничего не дала.
– Показывай своих. – Норманн двинулся к стене.
– Здесь не все – кто на промысле, кто в работниках, жить-кормиться как-то надо.
– Мы завтра на рассвете уходим. Успеешь собрать?
– Если сговоримся, то к восходу солнца придем в указанное место.
– Что хочешь?
– Живем за твой счет, с набега десятая часть наша.
– Договорились. Теперь второй вопрос: мне воинов надо вдвое больше. Кого присоветуешь?
– Почему меня спрашиваешь?
– А кто воевода? – усмехнулся Норманн. – Спрос с тебя, ты и набирай. К тому же все лето здесь стоишь.
– Я бы взял вон тех. – И указал на маленькую группу, что стояла поодаль остальных.
– А чего они чуть ли не на луг ушли?
– Беглые, вот и опасаются людских глаз.
– Что натворили? Воров и насильников мне не надо.
– Пусть их сотник сам расскажет, а ты решишь.
Дидык подал беглецам условный знак, и вскоре перед Норманном стоял седоусый воин по имени Нерль.
– Не побоишься против княжьей воли пойти и беглых к себе на службу взять? – спросил сотник, прямо глядя в глаза.
– Я сам по себе, мне князья не указ.
– Тогда слушай, раз такой смелый, мы люди боярина Жирослава.
– Что замолк, продолжай.
– Ты что, ничего не знаешь?
– Я похож на гадалку? Рассказывай!
– Боярин Водовик силой увел и обесчестил жену Жирослава. За то наш боярин собрал дружину и пожег имение поганца.
– Правильно, – поддержал Норманн. – И я так поступил бы на его месте, вдобавок и голову срубил бы.
– Только князь Юрий Михайлович рассудил иначе. Жирослава на плаху, а нас объявил ворами.
– Почему в Новгород бежали?
– Новгород да Псков, больше некуда, здешние бояре не очень-то чтут указы чужих князей.
– Сколько вас?
– Двадцать восемь, все безоружны.
– Что так?
– Распродали через вторые руки, в город идти боязно, а зима на носу.
– До восхода солнца соберетесь?
– Чего собираться, мы тут в лесу, в землянке живем.
Норманн дал беглому сотнику золотую монетку, что досталась от Войко, затем отсчитал Дидыку деньги на выкуп лошадей и уже собрался идти в слободу, но тут его остановила группа степенных сорокалетних воинов.
– Зовут меня Шушун, слышали, ты себе дружину набираешь.
– Это правда, а вы кто будете?
– Десятники корабельных дружин купца Воробья Завидовича.
– Почему решили ко мне переметнуться?
– Да не переметнуться, – поморщился старший, – купец уж три года как сгинул, а наследники в Москву перебрались.
– Непривычные мы внаем уходить, – выступил вперед низкорослый крепыш. – Раньше сами выбирали.
– Детей пора в люди выводить, – продолжил старший, – а здесь только опытных берут.
– Сколько вас?
– Все одиннадцать здесь. Бери, не пожалеешь, мы видели твои драккары и бились с ними не раз.
– Что скажешь, Дидык? Под твоим началом будут.
– Я про них плохих слов не слышал.
Знающие в корабельных сражениях толк воины Норманну, безусловно, нужны. Послали за Выгом и пошли к монаху подписывать договор, за исключением беглого сотника, подпись за него поставит Дидык.
Руслан поспешил в слободу, по дороге пытаясь сформулировать мысль, возникшую после услышанной истории о боярине Жирославе. На Руси, как и в Европе, были пограничные укрепления, но внутри княжеств никакого подобия замков не допускалось. Имения бояр ограждались, но и только, и причиной этого служила сильная рука сюзерена. Боярин вправе уйти к любому князю, но, получив удел, обязывался безропотно исполнять его волю. Не нравится – уходи, а за своеволие одна кара – смерть. О справедливости Норманн не думал: если ее нет в двадцать первом веке, то откуда ей взяться в четырнадцатом. На лужайке у затона, где утром оставался только один драккар, появились три ладьи, а плотники заканчивали сооружение сходен. "Лошадей заводить", – сразу догадался парень. Вокруг тусовалась молодежь, прознавшая о скором расставании.
– Рус, забери меня с собой! – тут же заявил Нил. – Хочу воином стать!
– И я! И я! И я! – послышался со всех сторон разноголосый гомон.
– Всех заберу! – И прервав радостный крик, продолжил: – Если вас родители отпустят.
– Пошли, пошли, пошли, – начали наперебой звать молодые добровольцы.
Обход за родительским благословением прояснил еще одну деталь современной жизни. Что в богатых домах, что в бедных, – все только приветствовали желание забрать ребенка в дружину. И причина была не в воинственном воспитании, а в прагматике жизни. Норманн забирал лишнего, которому в предстоящей жизни предстояло самому заботиться о собственном благополучии. Вызывало улыбку и "сарафанное радио", если в первых домах визит с чадом встречали недоуменным вопросом, то вскоре гостей ожидали у ворот с радушной улыбкой.
Глава 6
Неожиданные встречи
Флот прошел мимо городской стены с первыми лучами солнца. Лошадей завели еще накануне, а будущая дружина пришла задолго до рассвета. Юные добровольцы вообще с вечера остались на ладьях, видимо, опасались проспать или просто было невтерпеж. Причем количество новиков увеличилось. На лугу дожидались почти три десятка добровольцев вместе с отцами, которые благословили своих чад на ратные подвиги. Порадовали новгородские корабельные десятники, пришедшие с семьями, где у всех оказались вполне взрослые сыновья. Вот оружие вызывало вопросы. Всевозможные варианты пик, сулиц, топоров, луков, арбалетов и мечей. Столь же разномастно выглядели средства защиты, где приоритет был за кожаным доспехом, у некоторых с нашитыми железными кольцами или пластинами. Собственно, и Норманну купили нечто напоминающее пальто с нашитыми кожаными полосками трехсантиметровой толщины. Броня надевалась как бронежилет с завязочками по бокам и разрезами спереди и сзади для удобства бега или верховой езды. Боевые сапоги совсем не понравились, тяжеленные, со стальными накладками по голени и ступне. Позавтракав, Норманн начал тормошить Ахилла:
– Ты почему меня заранее не предупредил о дне отхода? Собирались как пожарники по тревоге.
– Накладка случилась, вчера в Новгород пришел караван с венецианскими товарами.
– Чего испугался? Или цены держал малые?
– Цены здесь ни при чем, распродал я ваше стекло за очень большие деньги.
– Стекло не "ваше", а "наше". Я на него имею прав не больше твоего.
– Я другое имел в виду, оно из твоего времени. Разоблачат меня земляки, сразу. Не хотел неприятностей.
– Ты же из Болоньи, они из Венеции. Если и были в твоем городе, то дальше базара не ходили.
– Хочешь сказать, что на Руси и в твое время так живут?
– Да при чем здесь "так живут"?
– Сейчас на севере только два города, Венеция и Генуя, а в Болонье живут ткачи, ткут шелковые ткани.
– У вас есть шелкопряд?
– Не засыпай меня глупыми вопросами. Нить привозят из Сирии. И говорят совсем на другом языке.
– На латыни?
– Не смешно. Ты хорошо понимаешь этот русский язык?
– Ну да, въехал в проблему. Здесь я примак из Норвегии, а тебя сразу на площадь.
– Какая площадь! Прямиком в пыточную! Я даже имени дожа не знаю!
– Прости, Ахилл, все мы попали в одну глубокую задницу.
– Ладно, слушай хорошие новости. Золота и серебра я взял не очень-то и много, и только на вес. Монеты сам сделаешь.
– Ерунда, за зиму сделаю машинку, любой пацан сможет чеканить.
– Здесь должен быть доверенный человек. Деньги – серьезный вопрос, нельзя подходить к нему так легкомысленно.
– Понял, вместе подыщем кандидатуру.
– С местной знати и купцов добрал натурой – людьми, скотиной, едой и прочими полезными вещами.
– Руслан Артурович Нормашов стал рабовладельцем! – засмеялся Норманн.
– Не бедные, я бы так сказал. С людьми Ганзы я договорился о приеме тебя в союз.
– Зачем?
– Так и будем сидеть в этом медвежьем углу? Надо выбираться в Европу, лучше в Испанию.
– Купил корабль – и плыви куда хочешь.
– Ага, и везде тебя примут как родного! Оберут и голову отрубят, чтоб не кричал!
– А что мне даст Ганза?
– За твоей спиной появится сила. Ты не просто приблудный с мошной золота, а купец под защитой Тевтонского ордена!
– Думаешь, не тронут?
– Во всяком случае, без повода голову не снесут.
– Не уверен, у Ганзы не может быть своего человека в каждом городе.
– Есть, мой дорогой друг по несчастью, и не один. Рыцарские ордена под покровительством папы.
– Ты хочешь сказать, что меня защитит Церковь?
– Вот именно! Сейчас в Европе "темные века", Церковь решает все вопросы, даже королей лишают престола.
– Глупо, я убил человека, положил на алтарь кошель золота и не виновен!
– Молодец! – засмеялся Ахилл. – Сразу все понял! Так что отправляйся в Любек за ганзейской биркой.
– Что еще за бирка?
– Ярлык по-вашему. Я трем ганзейским купцам стекло продал по дешевке, с деньгами получил поручительство на твое имя.
– Тогда надо спешить, в конце ноября на Онеге встанет лед.
– Доберемся до места, соберем тебя – и вперед, для этого и взял ладьи, заодно и прикупишь товар, список тебе подготовим.
– Ты со мной не поедешь?
– Нельзя, Ганза торгует и с Венецией, и с Генуей. В шестнадцатом веке попасть на костер пара пустяков, а сейчас и подавно.
– Придется отправляться на драккарах, они быстроходные, на ладьях точно застрянем.
– Тебе видней.
– Слушай, Ахилл, если вы с Антонио решили перебраться в Испанию, то зачем взялись за строительство замка?
– Не бросать же тебя в чистом поле! Тебе и торговать будет спокойнее.
– В смысле?
– В прямом. Ты нам возишь товар, мы его продаем и собираем для тебя шелк, парчу, серебро. Быстро озолотимся.
– Ты не хочешь на сто лет раньше открыть Америку?
– А что! – встрепенулся Ахилл. – Дельное предложение, титул герцога обеспечен.
– Только без пушек и ружей нам аборигенов не одолеть.
Норманн закрыл глаза и прислонился к борту, за которым приятными переливами журчала вода. Как все просто! Его снова хотят использовать втемную. Дают замок и стартовый капитал в надежде, что он с благодарностью будет всю жизнь на них ишачить. Нет, господа, так не пойдет! Сейчас силой обстоятельств они в одной лодке, а дальше как хотите – или вместе, или порознь. Вроде в шестнадцатом веке огнестрельное оружие мало чем отличалось от первых образцов четырнадцатого века. Сделают, если захотят, и в Америку он их отправит, а сам останется здесь, дома, на своей родной земле.
Подпорожье встретило настоящим табором ожидающих переселенцев, стадом коз, табуном лошадей и десятком коров. Лодки собрались в Ивинском затоне, где на лугу в загонах мирно хрюкали свиньи и задиристо хлопали крыльями петухи. Норманн мысленно охнул – где на всю эту ораву набрать еды?! Ладно, свиньи, козы и куры проживут на рыбной диете. А лошади с коровами? До первой травы ветками кормить? Передохнут! Чуть ли не в панике бросился осматривать лодки – вот закупленные стожки теребленого льна, а дальше только бочки и бочки.
– Ты чем собираешься животину и людей кормить! – Норманн ястребом набросился на Ахилла. – Скот до весны не доживет!
– Ты чего расшумелся! Сено купцы давно на место завезли, а в октябре привезут капусту, морковь, свеклу и репу.
– А соль? Капусту квасить надо, как же без соли?
– Соль в лодке, а вашу квашеную капусту привезут в октябре.
– Почему это "вашу" капусту? – удивился юноша.
– Я эту гадость попробовал, тьфу. Как вы ее едите?
– И тебе советую есть, там витаминов поболее, чем в лимоне.
– Не хочу, пахнет неприятно.
– Твое дело. А зерно? Достаточно купил? Овес для лошадей, жмых для коров и свиней.
– Отстань! Иди к Выгу, у него списки всех товаров.
– Зачем лошадей так много купил? Здесь гранит, пахотных земель нет.
– Огороды по реке, чуть выше селений, ты туда еще не ходил. А лошади нужны для другой цели, увидишь зимой.
Закупленных товаров оказалось очень много. Зерно в бочках – пересыпал, вот тебе и тара под засол грибов или замачивания клюквы. Сезон только начинается, до морозов соберут много, этих даров природы в здешних краях бери – не хочу. Тем не менее Норманн остался недоволен, в первую очередь количеством зерна. Простая арифметика показала явный расчет на себя и узкий круг приближенных, даже дружина получит недостаточно хлеба, не говоря о мастеровых и крестьянах. Это не дело, будь ты хозяин, командир или барин, а жизнь твоя зависит от простого человека. Неравенство было, есть и будет, коньяка и сладких вин на всех не хватит. Но имея денежный достаток, неразумно изначально сажать людей на голодный паек. Свой сытный стол ни от кого не скроешь, живи хоть в высоком замке за семью запорами. Пренебрежение обязательно аукнется, даже битая собака может неожиданно цапнуть.
Норманн не забыл нападения на свой караван и не собирался оставлять подобные действия безнаказанными. Пока флот готовился к последнему переходу, он переговорил с Дидыком.
– В тридцати километрах на север у берега найдешь большое поселение. Берем всех и увозим к себе.
– Хочешь на прощание пограбить новгородцев? Не боязно получить сдачи?
– Там живет весь, они сами по себе, к тому же разбойники. Меня ограбить хотели.
– Это другое дело, ты вправе ответить. На кого коней оставить?
– Отправляйтесь верхом, вдоль берега лес редкий. Как увидишь наши паруса, сразу иди в атаку.
– Ты же сказал, что большое селение. Нас меньше сорока. Не сдержим бегущих, а то и получим от их воинов.
– Мужчин осталось мало. На нас напало шесть десятков, кого побили, кого продали немцам. Никто не ушел.
– Ты же с бабами и Выгом был или они веслами бились? – Дидык озадаченно посмотрел на Норманна.
– Нет, топорами. Я их издали стрелами валил.
– Слышал разговор, хвалили твое умение стрелы метать. Научишь?
– А то! И научу, и луки дам. Дружина должна нагонять страх на врага.