– Я так и думал. Разнюхал что?
– Да нет, по весне хочу спровадить нашего гостя в Китай. Вот он и засуетился, чтоб сотоварищи успели к сроку прийти.
– До Сарай Беке спускаться будешь?
– А ты? Здесь останешься или со мной пойдешь?
– Пойду, коль зовешь.
– В Персию пойдем.
– Я дальше Сарая не ходил.
– По Каспию тебя прокачу, посмотришь новые места.
– Товар за зиму соберем, не беда. В Казани лес и железо прикупим, в Сарае продадим.
– Обратно с шелками вернемся.
– Ярославцы с костромскими пограбить могут, да чуваши обязательно из камышей налетят. Любят они купцов бить.
– И мы с тобой не святые, – оскалился Норманн.
– Худо там, по обе стороны реки в камышах сидят, по свисту как выскочат, кто верхом, другие на телегах.
– Что ты говоришь? Мы же по Итилю на карфи пойдем, а ты про верховых да телеги.
– Эх, боярин, боярин. Да ничего ты не знаешь! Мелко там, главный судоходный рукав с глубинами до трех метров, а до камышей рукой достанешь.
– Немец обещался нам десять карфи передать да свои есть с твоей помощью.
– Еще две сотни корабельной дружины надо! Людей следует сейчас собирать, до весны притрутся да на экипажи поделятся.
– Селить-то куда будем? Еще две сотни домов строить, а морозы вот-вот ударят.
– Ты чего бежишь впереди телеги? Перезимуют в Новгороде, к тебе по весне приедут.
– Все равно дома нужны. Людей позвал да на улице бросил?
– Да ладно тебе! Вон сколько плотников работает, за зиму срубы соберут, до тепла отстоятся, осядут – и перевози куда хочешь.
Дельное предложение, ничего не скажешь, только замок постепенно перерастает в крепость. Глядишь, летом одних воинов наберется с полтысячи, а это пятьсот домов с женами и детьми.
– Что с ранеными? Как травницы приняли?
– Сам не видел, по рассказам вообще никого не хотели брать на лечение, да твоего имени испугались.
– И Антанаса взяли?
– Взяли, обещались вылечить, только хромота останется.
Надо съездить к порталу, врачей отблагодарить да попытаться кого из них к себе сманить. Квалифицированный хирург ох как нужен в этой совсем непростой жизни.
– Кто в Любек шкипером пойдет? С тобой одни новики пришли.
– Молодежь и пойдет, а шкипером Неяд, он караван до Аренсбурга довел, доказал свое умение.
– А дальше?
– Что дальше, перезимует – и назад.
– Э, мой дорогой, такой хор петь не будет! До весны работать надо, а не по кабакам шастать.
– Что же ты раньше не предупредил, я бы народ поопытней собрал.
– Сам мог догадаться.
– Я те не гадалка догадывать твои мысли. Трудно было толком на бумаге написать? Чай, грамотен, вон по-немецки ловко пишешь.
– Почему товары не привез? Корабль порожняком погоним?
– Ткани и полотно с трофеев возьмем, в Свирице собрана добыча с Рыбреки, в Волхове остальное догрузим.
– Что еще за Рыбрека?
– Помнишь селение, где мы весь побили? Я переселенцев с Бежецка сманил и там с молодежью поселил.
– Бежецк-то где, как они на Свири оказались?
– Дружина московского князя на ярославских землях лютует, жгут да грабят, людей уводят. И Бежецк сожгли.
– Рехнуться можно, на зиму на север уходить! Вымерли бы все!
– Зря так говоришь, землянки легко вырыть, а рыбой можно круглый год прокормиться. Они правильно поступили.
Вот так-то, у человека двадцать первого века совершенно другой взгляд на бытие и на способы выживания в сложной ситуации. А тут, считай, целое село снялось с родной земли на зиму глядя и отправилось за четыреста километров. И прав Шушун, достаточно выкопать землянку, а рыбу в четырнадцатом веке можно и руками ловить.
– Как молодежь себя показала? Богатые трофеи взяла? Многих ли в бою потеряла?
– Костромских побили, большой караван на два десятка ушкуев взяли. Те в обход Вянгинской пристани шли.
Норманн ничего не сказал, неприятно слышать о междоусобице среди русских, да жизнь нынче такая. Иван Калита воюет с Тверью, Смоленском и Ярославлем, на собранные деньги нанимает в Сарае монгольскую конницу. Каждый сам за себя.
– Мурманов побили, – продолжил Шушун, – снова серебро с медью взяли, так что под палубу загрузим.
– Ну что же, по готовности отправляй корабль в Свирицу и на Любек.
– Нам еще надо в Волхов зайти.
– Зачем? Сам говоришь о полной загрузке в Свирице. Что нам в Волхове брать?
– Про Мовчана с Тюлюпой забыл? И печать давай, Сипой приедет, все вместе в церковь пойдем.
– Куда Неяда торговать отправишь? По зиме и в Любеке лед бывает.
– Высадит гонца – и прямиком в Гент, а там до мая торговать с англичанами. И плавать просто, и деньги хорошие привезет.
– Почему Гент, а не Антверпен или Брюссель?
– Самый богатый и многолюдный город, второй после Венеции.
– Они богатеют за счет транзитной торговли?
– Нет, трудятся, как и в Новгороде, мануфактур много.
– Что же производят тамошние заводчики?
– Про Китай ты все знаешь, а здесь прям как малое дитя. Лучшее сукно у них, отвези в Англию две штуки ткани, обратно полный корабль шерсти.
А что, хорошая идея с овцами, надо присмотреть место для выпаса. В Карелии не только леса да озера с болотами, есть хорошие луга. Еще бы пробиться между Водлозером и рекой Водла, где город Пудож, которого еще нет. Или уже есть? Хотя, если толком посмотреть земли между Петрозаводском и Свирью, то должно набраться пастбищ на тысячу овечек.
Мечты, мечты, Шушун ушел на драккаре – переполненный гордостью Неяд повел свой корабль в Свирицу. А Норманн продолжил свои ежедневные прогулки по новостройкам и ручьям. Поселки быстро приобретали жилой вид, а строители постепенно перебирались на скалистый мыс. Начали с конюшни и казармы, затем заложили венцы под непонятное строение, более похожее на амбар. Необычный вид возводимого дома заставил обратиться за разъяснениями к плотникам.
– Что-то я не пойму вашей задумки, – сказал Норманн "прорабу".
– Не волнуйся, боярин, центральное место вымерено, каменная церковь встанет в центре, на самом видном месте.
– А это что? – Парень указал на сложенные венцы с одной дверью и без единого окна.
– Временная церковь, сам просил. Каменную тебе долго строить, а людям молиться надо.
Церковь! Норманн побежал к рыбакам. Храм без священника! Да его новгородский владыка самолично палкой забьет. На Руси не устраивали охоту на ведьм, но еретиков жгли беспощадно. Простенький такой вопросик: "Прочитай касатик "Отче наш". Не знаешь? На костер!" Роль религии в современном мире Норманн уже усвоил. Византийская "политическая ортодоксия", совмещавшая христианскую веру, хранимую православной церковью, с имперской идеологией Священной державы, восходит к идеям римской государственности. Вместе с греческим языком и эллинистической культурой эти факторы обеспечивали единство государства в течение почти тысячелетия. Что ни говори, а империя просуществовала с 330 по 1453 год безо всяких там "темных веков". При этом сохранились традиции античной государственности и культуры, не потребовалась и эпоха Возрождения, ибо ничего не забывалось. Обучение русских священников в византийских академиях, с одной стороны, принесло на Русь имперские амбиции, а с другой, исключило возможность зарождения инквизиции и мракобесия.
На остров высадились уже в потемках. Мощные стены вызвали у Николауса фон Кюстрова возглас восхищения. В то же время три девчушки, жены офицеров, боязливо друг к дружке жались – монастырь-то мужской. Ворота открыты настежь, но привратник ожидал гостей, видно, оповестили с дозорной башни.
– Вам туда, – и махнул рукой в сторону длинного двухэтажного дома, – а вас, боярыни, прошу за мной.
Норманн было трепыхнулся за разъяснениями. Куда это "туда" и что значит "за мной", да вовремя спохватился. Он приехал знакомиться и просить, а не затевать с первого шага разборки. Валаам и в его время славился строгим уставом и крутым нравом настоятеля, чего тут ожидать от четырнадцатого века! Дверь оказалась открытой, а само здание гостевым домом. Монах пригласил за стол, другой поставил миски со щами на рыбьем бульоне, квас да овсяную кашу. Привыкший к своим ежедневным обязанностям, Норманн громко прочитал "Отче наш", перекрестился и приступил к ужину. Без разносолов, но вкусно. Не успели покончить с первым, как монахи привели рыбаков, которые остались ночевать в лодке. Оно и верно, это монастырь, здесь сословные ограничения несколько мягче, за одним столом может оказаться и князь, и крестьянин.
Ранний подъем может быть для тех, кто допоздна смотрел телевизор, здесь же к приходу монаха Норманн был уже вполне готов. На столе большое блюдо рыбы горячего копчения, еще тепленькой, явно под утро принесли из коптильни. Завтрак дополнял горячий хлеб с хрустящей корочкой и чай из травяного сбора на меду. К неожиданности можно отнести большое количество сидящих за столом людей. Достаточно быстро определился и их статус, это оказалась дружина, но не московского князя, а добровольцев. Воины по ведомым только им причинам пришли сюда для защиты монастыря. Дорогу на Русский Север пробивали и шведы, и немцы. Звонкая монета Готландского и Ганзейского союзов служила достаточным поводом для попыток захватить главную в этих местах крепость.
После завтрака последовало испытание в виде церковной службы, которая продолжалась более часа. Как утешение, увидел офицерских жен в небольшой стайке других женщин, которые стояли за специальной выгородкой. Уже хорошо, он опасался строгостей местного устава, которые могли запретить женщинам вход в монастырскую церковь. На выходе его бесцеремонно потянули за рукав.
– Ты к владыке пришел? – спросил чернобородый детина в рясе.
– Просьба у меня к нему.
– Пошли.
Настоятель жил в небольшом домике позади церкви. Норманн сначала подошел за благословением, следом упал на колени и Николаус фон Кюстров.
– Зачем пришел? – выполнив ритуал, спросил настоятель.
– Церковь строю, а служить в ней некому. И со стороны Онеги…
– Туда уже послали священника. Решил немцев в православную веру вернуть? Хвалю, будет тебе священник.
Норманн протянул мешочек серебра, килограмм на пять, настоятель выудил одну монетку, покрутил ее и бросил обратно.
– Забери сей дар, где еще строиться будешь?
– По весне решу, это не огород разводить.
– Здраво рассуждаешь, Андрей. В чем нужду терпишь?
– Здесь хозяйство налаженное, а люди у меня пришлые…
– Ишь ты какой ловкий! Откуда про монастырское хозяйство знаешь?
Сказать, что он этот остров исходил вдоль и поперек? Не поверят, а ведь правда был, и не раз.
– Земля слухами полнится.
– Серьезно осесть решил, не грабежами и разбоем жить намерен. Симеон, покажешь боярам наше хозяйство, и боярынь не забудь позвать. – Детина молча поклонился. – Что еще принес, показывай!
Норманн перекрестился и с внутренним напряжением протянул холстину. Иконы на досках он и раньше писал, можно и по византийским канонам, можно и по более поздним. В прошлом был неплохой заработок, да спрос исчез, а сейчас услышит приговор на свой триптих. Молчание затягивалось, создавая эффект звенящей тишины.
– Ты не мог быть в Афоне и не мог переступить порог русского монастыря Святого Пантелеймона.
– Вот мои дорожные иконы. – Норманн протянул сложенный книжицей триптих из маленьких досочек.
– Себе заберу, и тебя бы здесь запер, да в миру больше пользы принесешь, хотя и шалопут ты, боярин.
– Позволь каменные церкви строить и иконы самому написать.
– Ну что же, итальянских мастеров ты привез, строй. Иконы сначала мне покажешь. Не ожидал от тебя такой крепости в вере.
– Благовест для Валаама хочу отлить.
– Шустр ты, боярин, чрезмерно. Где отливать будешь?
– Сам отолью, меди и серебра хватит.
– Ишь какой умелец! И мечом махать, и колокола лить, и немцев со свеями грабить. Пока Благовест не отольешь, мне на глаза не показывайся!
С этими словами настоятель перекрестил визитеров.
Пока детина бегал за офицерскими женами, Норманн поднялся на звонницу и заранее приготовленным шнурком снял размеры Благовеста. Он не ошибся в своих предположениях, отлить новый колокол вполне возможно даже без привлечения посторонних специалистов. Пошагали на экскурсию. Немцы ахали при виде упитанных коров, заполненных зерном амбаров, маслобоен и сыроварен. Недоверчиво щупали яблони и сбросившую листву смородину. А Норманн тихонько посмеивался и раздумывал о предстоящем литье колокола. Нет, вообще-то сначала он отольет колокола для своих церквей и только после этого возьмется за выполнение данного обещания. Как бы ни был он уверен в своих силах, а идти надо от простого к сложному.
Медь очень проста в литье, напортачить можно только при полном незнании технологии. Это не латунь, где для обычного литейщика гарантирован стопроцентный брак. Слишком много производственных нюансов, простенькая двухсоткилограммовая болванка обязательно получится пористой как губка. Не зря первые пушки ковали из железных полос, а с отработкой чугунного литья моментально забыли про латунь. Самые первые чугунные пушки лили здесь, и чугун назывался "карельский уклад". Медь имеет одну особенность, ее нельзя охлаждать, после выстрела пушка должна остывать естественным путем. Древние орудия отливали из меди, но они делали не более пяти выстрелов в сутки.
Обратно возвращались под непрерывные восторги немцев – монастырское хозяйство произвело неизгладимое впечатление. Они уже смирились со скудным выбором пищи на всю оставшуюся жизнь, а тут такая выставка достижений народного хозяйства!
– Барон, по весне обязательно обследуйте оба острова, там должны быть пахотные земли и луга.
– Вы мне их отдаете?
– Летом получите карту своих земель, – уклончиво ответил Норманн.
Каждый остров километров пятнадцать в длину, лес там хороший, и деревни есть, вернее, были в двадцать первом веке. При должном желании сельское хозяйство здесь должно быть прибыльным, даже если на островах песчаные почвы. Болот в округе больше, чем хотелось бы, копай торф или озерный ил – и урожай обеспечен. Что касается рабочих рук, то здесь, по мнению Норманна, расклад выходил совсем простым. Взял малую дружину и собирай людей – хочешь по побережью Балтики, хочешь с Поволжья тех же чувашей или коми с Вятки. Через двадцать лет все станут русскими, хотя сейчас и нет такого определения, люди делятся на православных и иноверцев. Визит на Валаам подкинул стратегический план действий для создания прочного фундамента в предстоящей жизни. Церковь, вот на что следует опереться, и для этого шага у него есть все. Постройка храмов потребует денег и времени, зато дары в виде икон византийского стиля, стеклянных лампадок и стеариновых свечей он легко осилит. Надо еще порыться на свалке автомобилей, необходимы валики для проката серебряных прутков. Достаточно получить лист в четверть миллиметра, а дальше оклад и лик. Еще бы типографию осилить да взяться за печатание церковных книг. Бумага нужна, а взять негде.
Отчетливо ощущалось приближение холодов, подмерзшая за ночь земля уже не размокала даже под неприятным моросящим дождем. Прибрежная кромка воды покрылась тонким звенящим ледком. Неожиданно появились снегири и с беззаботностью воробьев изучали новые дома. Строительство обоих поселков завершено, плотники дружно заканчивали "господский дом". Николаус фон Кюстров со своими офицерами заселялись самыми последними, что полностью переворачивало представление Норманна о немцах. Если честно положить руку на сердце, он сам поступил бы наоборот, сначала позаботился о себе, любимом.
– Herr Norman von Russ! – увидев Норманна, закричал фон Кюстров. – Разведчики вернулись с островов!
Не терпится, ишь сразу послал отряды на изучение земель. А может, и прав, глядишь, и по зиме удастся людей набрать, но не здесь, в морозы попавшие в беду пойдут в города просить милостыню. Что же, сейчас это уже решаемый вопрос, в Новгороде у него появился собственный управляющий.
– Докладывайте результаты!
– Ближайший остров примерно на тридцать пять квадратных километров, четыре озера, населения нет.
– Как относительно пригодности к земледелию?
– По мнению десятника, на острове хорошие пастбища, низин и болот нет. Летом можно развести огороды, посеять овес и ячмень.
– Что скажете про второй остров?
– Размер оценен в сорок пять квадратных километров, одно озеро, одно поселение аборигенов, луга пригодны к земледелию.
– Хвалю, молодцы, оба острова ваши.
– Спасибо, ваша милость!
– Лес вдоль побережья не вырубайте, он защитит поля от ветров и холодов.
– Там деревьев очень много, что мне с ними делать?
– Это уже ваша земля, сами и решайте.
– Его бы продать, да у меня кораблей нет.
– На продажу пойдет только сосна, ель ни на что не годится.
– Почему? Там высокие и стройные еловые деревья.
– Древесина слабая, несколько лет слезится смолой и древесный уголь не очень хорош.
– Что же делать? Мои десятники не очень-то разбираются в деревьях, да и я с детства только мечу обучался.
– Не спешите, летом пришлю управляющего, он вам поможет.
Еще одна головная боль, этого управляющего сначала надо найти.
– Вы можете выдать мне и офицерам аванс на год вперед?
Ха! А немцы-то на окладе! Доля с добычи им не причитается!
– Да, я могу дать денег – только зачем они вам зимой?
– Мне нечем платить солдатам жалованье, людей надо кормить. По весне сами засеем поля, дальше пойдет легче.
– Вот этого делать не надо! Нельзя из солдат делать крестьян!
– Иного выхода нет. Иначе они или взбунтуются, или разбегутся.
– На самом деле ситуация выглядит несколько иначе. Вы и солдаты переданы мне, и я обеспечиваю вас жалованьем и питанием.
Николаус фон Кюстров замялся, по всей видимости, орденом и Ганзой дана иная инструкция. Сейчас барон должен сделать окончательный выбор – или служить Норманну как своему сюзерену, или по весне возвращаться обратно.
– Вы имеете полное право подготовить собственный отряд кнехтов, часть из которых можете мне продать.
Фон Кюстров недолго колебался, с одной стороны, у него возвращение в Пруссию на скудное содержание. С другой стороны, громадное по немецким меркам имение, богатый и доброжелательный сюзерен. Да и отмазка предложена отменная, безвыходное положение с деньгами и возможность восстановить сотню набором рекрутов.
– Я остаюсь верен данной вам вассальной клятве и признаю ваше право на прибывших со мной копейщиков.
– Рекрутов я пришлю после ледохода и заплачу за их обучение.
– Мне крестьяне нужны.
– За зиму много не набрать, а летом получите любое количество.
– Любое не надо, – фон Кюстров слабо улыбнулся, – я еще за этих не рассчитался.
– Все имеемое сейчас – это мой обещанный подарок, а в дальнейшем составим стандартный вексель по правилам Ганзы.