Понсон дю Террайль
Поиски красавицы Нанси
I
Король Карл IX в великолепнейшем настроении возвращался в Лувр из Сен-Жермена, где ему удалось затравить десятирогого оленя.
Королева Екатерина ехала рядом с ним, окруженная придворными. Король сиял, королева-мать улыбалась с довольным видом.
Для того чтобы король был в таком счастливом настроении, требовалось удачное сочетание трех обстоятельств. Во-первых, король должен был провести спокойную ночь без приступов мучившей его сердечной болезни. Во-вторых, нужен был такой удачный охотничий день, во время которого собаки ни разу не сбились со следа. И в-третьих (что было труднее всего), королева-мать должна была забыть излюбленные рассуждения о политике и религиозных разногласиях.
На этот раз все эти обстоятельства счастливо сочетались, а благодаря этому Карл IX из угрюмого, сумасбродного государя превратился в любезного, готового к всепрощению и снисхождению человека.
В тот момент, когда королевский кортеж подъезжал к дворцу, королева-мать склонилась к Карлу IX и сказала:
- Благоугодно ли будет вашему величеству принять меня сегодня вечером?
- С восторгом, ваше величество.
- В таком случае я буду в вашем рабочем кабинете между восемью и девятью часами. Мне придется сделать вашему величеству важное сообщение.
Карл IX нахмурился и произнес:
- Уж не собираетесь ли вы снова говорить со мной о политике?
- Нет, ваше величество.
- Ну так приходите, - сказал король, облегченно переводя дух, - мы поиграем в ломбр.
- С удовольствием!
- Жалко только, что этот бедняга Коарасс находится в печальном состоянии…
- Что такое? - спросила королева вздрагивая.
Рене был в Лувре этим утром, но по особым причинам не счел нужным рассказывать королеве о встрече с герцогом Гизом и проистекших из нее последствиях.
- Сир де Коарасс играл очень хорошо в ломбр! - продолжал король.
- "Играл"? Но разве он умер?
- Нет, хотя ему и немногим лучше этого. Вчера он поссорился с кем-то в кабачке и получил удар шпагой в грудь!
- Вот как? - сказала королева, глаза которой загорелись мрачной радостью.
- Мне так жалко этого беднягу! - продолжал король. - Я очень любил его. Он был выдающимся охотником, отличным игроком и крайне приятным собеседником!
- Вот именно о нем-то я и хотела поговорить с вашим величеством.
- Неужели? Ах да, мне что-то говорили, что он занимался колдовством и даже сделал вашему величеству ряд удачных предсказаний. Это правда?
- Сегодня вечером я подробно остановлюсь на этом! Сказав это, королева-мать соскочила с седла и быстро поднялась в свои апартаменты, тогда как король с трудом удерживал улыбку, словно напроказивший паж.
Принцесса Маргарита уже поджидала его в кабинете.
- Ну что? - спросил Карл IX.
- Дело сделано! - ответила Маргарита.
- Он тут, рядом?
- Да.
- Как он выдержал перевозку?
- Отлично.
- Мирон видел его?
- Мирон ручается, что через несколько дней сир будет здоров.
- Великолепно!
- И если вы, ваше величество, и впредь не откажете ему в своем покровительстве…
- О Господи! - сказал король. - Это будет не так просто. - Маргарита вздрогнула. - И мне придется иметь дело с нашей доброй матушкой. Она улыбалась мне весь день, ну а ты знаешь, когда она улыбается…
- В воздухе пахнет кинжалами и ядом! - договорила принцесса.
- Не волнуйся, милочка, мы будем сильными и хитрыми! Карл IX поцеловал сестру и направился к дверце, которая вела в маленькую комнатку, примыкавшую к его рабочему кабинету. В этой комнате лежал сир де Коарасс, у изголовья которого сидели Мирон и Ноэ.
- Здравствуйте, дорогой сир! - сказал король, приветливо кивая головой Генриху, а затем, присаживаясь около постели, продолжал: - Ну-с, господин де Коарасс, как вы себя чувствуете?
- Ваше величество так милостиво относится ко мне, что мне кажется, будто я никогда не чувствовал себя так хорошо, как теперь! - ответил принц.
- Вы льстец, господин де Коарасс, - сказал король улыбаясь. - Ну а ты, Мирон, что думаешь о ране господина де Коарасса?
- На палец выше или ниже, левее или правее, ваше величество, - ответил врач, - и сир де Коарасс был бы мертвец! Но ему повезло, и теперь рана зарубцуется через несколько дней.
- Значит, вы получите возможность опять играть в ломбр?
- О, конечно, ваше величество!
- Вот что, Мирон, - сказал король, - пройди-ка вместе с господином Ноэ ко мне в кабинет. Там вы найдете принцессу и можете поболтать с нею, а я должен поговорить с сиром де Коарассом по секрету.
Мирон и Ноэ поклонились и вышли.
Король встал, прикрыл дверь и уселся около изголовья Генриха, после чего произнес:
- Господин де Коарасс, я в очень затруднительном положении.
- Неужели, ваше величество?
- Я похож на скалу, которой приходится выдерживать напор двух противоположных течений. Одно из этих течений - королева - мать, другое - принцесса Маргарита!
Лицо принца слегка зарумянилось. Но он притворился удивленным и сказал:
- Неужели, ваше величество, королева-мать и принцесса не состоят друг с другом в добром согласии?
- Нет, по крайней мере с тех пор, как вы встали между ними!
- Но… ваше величество…
- Марго взяла вас под свое покровительство, а так как я очень люблю сестру и немного люблю и вас, то я сделал все, о чем она просила меня, но… - На этом "но?] Карл IX остановился. Генрих ждал с некоторым волнением. Король продолжал: - Но я не знал еще сегодня утром, что вы так обидели королеву Екатерину!
- Я, ваше величество?
- И обидели до такой степени, что она пришла в бешенство и, наверное, будет просить меня подвергнуть вас строгому наказанию. Вообще не желал бы я быть в вашей шкуре, сир де Коарасс!
- В таком случае, ваше величество, как только я хоть немного оправлюсь…
- Вы уедете обратно в Наварру? Но… Постойте, сначала вы должны ответить мне совершенно искренне на мой вопрос. Я знаю причину ненависти королевы-матери, но не знаю причины той симпатии, которой так воспылала к вам принцесса!
- Принцесса очень добра! - с наивным видом ответил Генрих.
- О да, - насмешливо согласился Карл IX, - она так добра, что бросается ночью в кабачок Маликана… А знаете ли, господин де Коарасс, ведь это было довольно-таки дерзко с вашей стороны! Все-таки Марго - принцесса крови!
- Ваше величество, - покорно сказал Генрих, - если я заслуживаю наказания то смиренно подвергнусь ему!
- Если бы я был принцем Наваррским, - с улыбкой сказал Карл IX, - я послал бы вас на Гревскую площадь, но французский король в такие дела не мешается.
Теперь улыбнулся уже Генрих.
Король продолжал:
- Но нам приходится считаться с предстоящим супружеством принцессы Маргариты, хотя вам, быть может, этот план и не по вкусу… В очень скором времени наваррская королева Жанна д'Альбрэ приедет сюда вместе со своим сыном, и мне кажется, что к этому времени, если только ваша рана достаточно затянется, вам следует отправиться куда-нибудь… Можете проехаться в Наварру или в Лотарингию… Я думаю, что герцог Гиз примет вас с распростертыми объятиями. А?
- Я вижу, что вашему величеству все известно!
- Господи! Марго была сегодня в очень повышенном настроении и покаялась мне во всем. Таким образом, я действительно все знаю!
- А я ручаюсь, что вашему величеству не все еще известно!
- Что же именно неизвестно мне?
- Нечто, касающееся наваррского принца!
- И вы хотите сообщить мне это? Интересно!
- Но разрешите мне, ваше величество, предварительно рассказать вам нашу наваррскую легенду.
- А, так у вас в Наварре водятся легенды?
- Еще бы, ваше величество, и та, которую я хочу рассказать вам, имеет прямое отношение к принцу Наваррскому.
- Послушаем вашу легенду! - сказал король, усаживаясь поудобнее и закрывая глаза.
- В наших горах, по их испанскому скату, жил-был когда-то пастух по имени Антонио. Он был молод, решителен и достаточно красив, чтобы его можно было любить бескорыстно!
- Ну, что вы мне рассказываете, - перебил Генриха король, - разве пастуха можно любить иначе как только совершенно бескорыстно?
- Ах, ваше величество, Антонио был относительно богат, и девушки его села уже давно подсчитали количество голов в его стаде и количество экю, которые припрятывала его старуха-мать в чулке.
- О, честолюбие! - воскликнул король смеясь.
- Уж так устроен свет, ваше величество! Так вот, однажды старуха-мать сказала ему:" Сын мой, тебе наступил двадцатый год, и следует подумать о женитьбе!" Я и то подумываю!" - ответил Антонио." Среди нашей родни я нашла тебе в Наварре очень красивую девушку. Это - твоя двоюродная сестра, и зовут ее Маргаритой!"
- А, так ее звали… Маргаритой? - спросил король.
- Да, ваше величество, именно Маргаритой." Так вот, - продолжала мать Антонио, - отправляйся в Наварру и погости у твоих кузенов!" Ладно! - ответил Антонио. - Если она понравится мне, то я сделаю ее вашей снохой!" Но мало того, чтобы полюбить женщину, надо заставить ее полюбить себя!" - продолжала старуха, которая была хитра и богата жизненным опытом.
- Это очень умное замечание! - заметил король.
- Хитрая старуха посоветовала сыну отправиться в Наварру и попросить у родственников гостеприимства, не выдавая своего родства и намерений. Антонио так и сделал. Он прибыл на ферму двоюродных братьев, попросился переночевать, и так как у нас в Наварре люди отличаются широким гостеприимством, то его сейчас же впустили, накормили и обласкали. Так ему пришлось увидать Маргариту…
- Она была красива? - спросил король.
- Ослепительно, государь!
- И Антонио полюбил ее?
- С первого взгляда!
- Ну, а… она?
- Вот тут-то и начинается моя история, государь! Брак Маргариты с Антонио был решен еще много лет тому назад родителями молодых людей, так что Маргарита выросла с сознанием быть женой Антонио.
- Значит, она заранее любила его?
- Нет, ваше величество, наоборот!
- Но почему?
- Да потому, государь, что ей наговорили, будто Антонио неотесанный мужлан, живущий в самой дикой, самой мрачной и самой бесплодной лощине испанской Наварры.
- Достаточная причина, нечего сказать!
- Была еще причина посерьезнее. У Маргариты был еще двоюродный братец, которого она… любила.
- Почему же она не вышла за него замуж?
- Да потому, что отец и братья уже дали слово матери Антонио, кроме того, тут было очень много причин, о которых слишком долго распространяться.
- А как звали этого второго кузена?
- Генрихом… и он жил во Франции.
- Вот как? - сказал король, приоткрывая один глаз. - Узнав, что Антонио вскоре прибудет на смотрины, братья Маргариты поспешили выпроводить Генриха французского, угрожая ему смертью, если он еще раз появится на ферме. В тот день, когда Антонио явился просить приюта, Маргарита была очень грустна и заплаканна: только накануне уехал ее возлюбленный Генрих! Антонио назвался испанцем и сказал Маргарите, что очень хорошо знает того, за кого ей придется выйти замуж. Любопытство отодвинуло скорбь, и Маргарита стала расспрашивать путника о своем нареченном. Антонио принялся чернить самого себя как только мог." Красавица! - сказал он. - Антонио - урод, Антонио зол, Антонио глуп, Антонио - неотесанный мужлан!"Маргарите было приятно, что путник чернит и ругает того, к кому она сама питала дурные чувства, и так случилось, что беседа путника стала нравиться ей все больше и больше, пока, наконец, она не разглядела, что он молод, красив и неглуп…
При последних словах Карл IX открыл второй глаз и сказал, протягивая Генриху руку:
- Видно, что Антонио был очень умен, братец! Но скажите, догадывается ли Маргарита, что сир де Коарасс может иметь другое имя?
- Отнюдь нет!
- В таком случае я советую вам оставаться как можно дольше сиром де Коарассом, потому что Марго девушка капризная и может разлюбить вас в тот день, когда узнает истину!
- Но ведь я не могу скрывать свое настоящее имя очень долго, потому что через две недели прибудет моя матушка!
- Так погодите с этим еще две недели!
- Но возможно, что королева Екатерина и Рене заставят сира де Коарасса снять маску!
- В этом вы правы, братец! Но погодите, мы что-нибудь придумаем!
Не успел король договорить эти слова, как в дверь тихонько постучались, и Мирон сказал:
- Ваше величество! Ее величество королева идет сюда!
- Ах, черт! - сказал король и отпер дверь.
В кабинете был паж Рауль, явившийся от королевы с просьбой принять ее немедленно. Король велел сказать матери, что ждет ее, и жестом указал Ноэ на комнату, где лежал Генрих. Ноэ прошел к раненому, а следом за ним туда вошла и Маргарита.
- Вовсе не нужно, чтобы королева застала меня здесь! - сказала она брату-королю, после чего заперла дверь.
Вскоре в соседней комнате послышались шаги королевы-матери.
- Она будет требовать моей головы! - сказал Генрих улыбаясь.
- Ну что же, - сказала Маргарита, прикладывая сначала глаз, а потом ухо к замочной скважине, - всякий, кто живет в Лувре, подслушивает у дверей. Будем делать, как делают все!
II
Когда Сарра выбежала из дома, Рене вспомнил, что они даже не решили с ней в деталях, как и когда будет совершена передача тайны сокровищ Самуила Лорьо. Ее обещание было слишком неопределенно и давало возможность ко всяким уверткам. Рене решил догнать женщину и попытаться заставить ее сформулировать условия более точно.
Но Сарра бежала очень быстро и имела достаточный выигрыш во времени. Поэтому, когда Рене дошел до кабачка Маликана, ее там уже не оказалось. Зато при виде Маликана у Рене блеснула в голове новая мысль.
- Здравствуй, дорогой мой Маликан, - ласково сказал он, отвечая на поклон кабатчика. - А меня к тебе послала королева…
- Королева?
- Да! Ее величество узнала, что один из дворян, которого она очень любит и которого я тоже очень люблю, поссорился с кем - то у тебя в кабачке…
- Да, это сир де Коарасс.
- И дрался на дуэли!
- Да, с каким-то незнакомцем.
- Который, как говорят, тяжело ранил его?
- О нет, рана очень легкая!
- Ах, - сказал Рене, - тем лучше! Я с облегчением перевожу дух!
- Через неделю он будет на ногах.
- Это очень хорошо. Он у тебя, надеюсь? Я хотел бы повидать бедного сира де Коарасса!
- Нет, его у меня нет.
- Но ведь не мог же он добраться, сам до своей гостиницы?
- Сам - нет, но его друг, господин Амори де Ноэ, послал за носилками и увез его куда-то, вероятно домой!
Это было так правдоподобно, что Рене поверил и направился в гостиницу Лестокада.
Последний тоже, как и Маликан, сидел на пороге своего заведения. Так как Рене пользовался огромной популярностью в Париже, то при приближении страшного парфюмера Лестокад встал и отвесил ему низкий поклон.
- Как поживает сир де Коарасс? - спросил Рене.
- Неплохо, должно быть! - ответил Лестокад.
- То есть как это" неплохо "? Ты, вероятно, хотел сказать" лучше "?
- Но ведь сир де Коарасс не болен, насколько мне известно. Правда, он не ночевал дома, но ведь он уже не раз оставался у своего кузена, господина Пибрака…
- Да разве ты не знаешь, что он тяжело ранен на дуэли? - спросил Рене.
- Господи! Несчастный! - с ужасом и сожалением крикнул Лестокад.
Рене было мало дела до чувств трактирщика." А, бандит Маликан! Ты посмеялся надо мной! Ну, погоди! - подумал он и хотел сейчас же идти к Маликану и жестоко наказать его. К счастью и для Маликана, да и для Рене (потому что Маликан был способен всадить ему нож в сердце), парфюмер успел рассудить дело. - Если этот нахал соврал мне, - подумал он, - значит, он знает или догадывается о моей ненависти к Ко-арассу. Но раз он знает об этой ненависти, значит, тем более он не станет держать раненого у себя. Куда же припрятали его?"
Рене зашел на минутку домой, а потом направился в Лувр, и королева Екатерина, вернувшись с охоты, застала его у себя в кабинете.
- А, это ты! - сказала она. - Ты знаешь, что случилось с сиром де Коарассом?
- Да, ваше величество.
- Он дрался на дуэли и тяжело ранен.
- Нет, он ранен легко.
- Значит, он выздоровеет?
- Еще бы, ведь за ним достаточно хорошо ухаживают, - сказал Рене наобум.
- Разве? Кто же именно?
- Ваше величество, - ответил Рене, - я только что с большим трудом выкарабкался из когтей господина Кабоша и не имею ни малейшего желания попасть в них опять.
- Да что ты мелешь, Рене? - удивленно спросила королева.
- Помилуйте, государыня, сир де Коарасс находится под большой протекцией. Король очень любит его…
- Король сделает все, что я захочу.
- Но ведь король не один; принцесса Маргарита тоже интересуется им!
Королева вздрогнула и внимательно посмотрела на Рене.
- Ах, Господи, - продолжал тот, - он вполне заслужил это! Ведь он и дрался-то из-за нее, ваше величество! Королева от изумления даже привскочила.
- Да что ты говоришь! - крикнула она. - Коарасс дрался на дуэли из-за принцессы Маргариты?
- Да, ваше величество,
- Но… с кем же?
- С его высочеством Генрихом Лотарингским, герцогом Гизом! - ответил Рене с жестоким хладнокровием.
Екатерина побледнела, и судорога бешенства так схватила ее за горло, что она могла с трудом прохрипеть лишь одно слово:
- Говори!
По повелительному тону, которым было произнесено это слово, Рене понял, что отныне устойчивость его влияния всецело зависит от важности тех признаний, которые он сделает, и тотчас произнес:
- Желая повидать принцессу Маргариту, герцог Гиз приехал инкогнито в Париж.
- Ну, и ему удалось повидать ее?
- Да.
- Значит, он был в Лувре?
- Да, государыня.
- Вот как? - с негодованием крикнула королева. - Значит, мне служат очень, плохо! Герцог должен был быть в Бастилии теперь!
- Я тоже так думаю, - сказал Рене. - Но… теперь герцог уже очень далеко от Парижа!
- Значит, он видел Маргариту? Ну и…
- Господи, но принцесса разлюбила его, потому что в течение этого времени успела полюбить…
Рене остановился, колеблясь выговорить решительное слово.
- Договаривай! - крикнула королева.
- Ну, Господи, герцог отлично сделал, что наградил этого дворянчика знатным ударом в грудь, потому что…
- Рене! - вне себя от бешенства крикнула королева. - Если ты лжешь, берегись!
- Но к чему же я стану лгать, государыня?
- Значит, Маргарита…
- Ее высочество взяла сира де Коарасса под свое покровительство, и недаром…
Королева позеленела от злости и воскликнула:
- О, если это так, то Коарасс умрет!