Королева взяла руку парфюмера и пошла с ним по направлению к Лувру. Рене чувствовал, что в душе Екатерины кипит целый ад, и заранее радовался тем сообщениям, которые собиралась сделать ему королева. Ее бешенство, волнение и таинственность доказывали, что речь будет идти о жизни и смерти, а чем больше преступлений свяжет их обоих, тем крепче и неприступнее будет его положение фаворита!
Они молча дошли до Сены и спустились по откосу к самой воде.
Там королева уселась на вытащенную из реки и опрокинутую лодку и промолвила:
- Рене! Я вижу, что пошла неправильным путем! Брак Маргариты с Генрихом Наваррским - страшная ошибка!
- Но ведь эту ошибку еще можно исправить! Брак еще не совершен!
- Нет, поздно, Рене, слишком поздно! Этого брака хочет король, Маргарита полюбила жениха, и мне не справиться с ними обоими. А между тем Бурбоны несравненно опаснее Гизов! Ты слышал, она прямо заявила сыну, что он будет королем Франции!
- Она просто сумасшедшая!
- Нет, Рене, наоборот: она умна, хитра и настойчива!
- Но ведь король еще жив, как живы польский король и герцог Франсуа!
- А кто может поручиться, что Бурбоны не позаботятся об их скорой кончине?
- О, государыня! Я и сам ненавижу этого Генриха Наваррского, но все-таки разве можно допустить, чтобы он…
- Он - нет, но его мать… Она способна на все! И пока она жива, я не могу чувствовать себя спокойной… Рене начал понимать, в чем дело.
- Но прикажите только, государыня, - сказал он, - и все будет сделано!
- Мне нечего приказывать, я хочу только напомнить тебе кое - что. Ты помнишь, что я клятвенно поручилась за то, что ты не тронешь волоса на голове и ничем не нарушишь покоя самого принца, Пибрака, Ноэ и Сарры Лорьо. Но Генрих Наваррский оказался недостаточно предусмотрительным и позабыл включить в этот список одну особу, ему очень близкую…
- Понимаю! - сказал Рене.
- А если понимаешь, то ни слова больше! Поступай как найдешь нужным. Только я хочу дать тебе хороший совет: помни, что кинжал - оружие грубое…
- О, что касается этого… Я недавно открыл еще новый яд, который отличается…
- Это уж твое дело! До свиданья! - резко сказала королева и ушла.
Рене посидел еще некоторое время на берегу, затем встал и пошел домой. Когда он проходил мимо фонаря, одиноко стоявшею около луврской стены, из тени вынырнула какая-то фигура и сказала парфюмеру:
- Благородный господин, сжальтесь над бедной девушкой, которая ничего не ела целый день!
Рене присмотрелся и увидал высокую, очень красивую девушку, одетую в живописные лохмотья.
Как известно, Рене не отличался добротой, но нищим он почти всегда подавал, так как считал это очень важным для урегулирования счетов с Богом. Поэтому и теперь он сунул руку в карман, достал какую-то монетку и, подавая деньги девушке, сказал:
- Вот возьми и помолись Богу за Рене Флорентийца!
- Так вы - сам Рене Флорентинец? - спросила девушка. - Парфюмер королевы?
- Существует только один Рене на свете! - гордо ответил итальянец.
- Ну так пусть он умрет! - крикнула нищая и, быстрым движением достав из-за пазухи кинжал, направила его на парфюмера. - Я уже целых две недели поджидаю тебя!
Рене не успел обнажить оружие, как кинжал нищей поразил его прямо в грудь.
IX
Когда королева Жанна отпустила принца Генриха и Ноэ, молодые люди направились через зал к выходу.
- Однако, - спросил Ноэ, рассеянно следовавший за Генрихом, - куда же, собственно, мы идем? Ведь нам приготовили комнаты здесь!
- Велика важность! - ответил принц. - Надо подышать свежим воздухом!
- Уж не собираетесь ли вы дышать этим воздухом в… Лувре? - спросил Ноэ улыбаясь. - Может быть, вы боитесь, что принцесса Маргарита никак не может заснуть, и хотите рассказать ей сказочку?
- Нет, - ответил принц, - я и не думаю об этом!
- Как? - удивленно воскликнул Ноэ. - Разве вы больше не любите принцессу?
- Как тебе сказать?.. Люблю, пожалуй, но в последние дни моя любовь стала более… рассудительной! Помнишь, что я говорил тебе когда-то о графине де Граммон и сказках моей бабки Маргариты Наваррской?
- А, помню и понимаю теперь! Вам уже не нужно соблюдать тайну, беречься, прятаться, и ваша любовь… - Ноэ сделал многозначительный знак рукой. - Зато, - продолжал он, - я знаю также, куда ваше высочество намеревается направить свои августейшие стопы! Наверное, улица Претр-Сен-Жермен и в особенности дом кондитера Жоделя привлекают вас в данный момент!
- Ты прав! Пойдем! Ты постоишь на часах, пока я займусь приятными разговорами!
Принц взял Ноэ под руку, и молодые люди направились к дому кондитера Жоделя.
Их путь лежал мимо кабачка Маликана, и, когда они проходили около запертых дверей кабачка, Ноэ мечтательно взглянул на них и глубоко вздохнул.
- Чего ты вздыхаешь? - спросил Генрих,
- Я подумал, что Маликан ужасный остолоп!
- Что такое? - удивленно спросил Генрих. - Ты ругаешь человека, который так искренне предан нам?
- Не "нам", а только вам!
- Полно, Ноэ, и тебе тоже!
- Ну, это, так сказать, "рикошетом".
- Да что он сделал тебе?
- Ничего.
- За что же ты ругаешь его?
- За то, что с его стороны крайне дурно быть дядей Миетты!
- Это дурно, по-твоему?
- А еще бы! У Миетты такие маленькие ножки, такие крошечные ручки, она так хороша и изящна, что могла бы свободно быть девушкой из аристократической семьи!
- Но ты и так любишь ее!
- Да, но будь у нее хоть малейшая родословная, я сейчас же сделал бы ее графиней де Ноэ!
- Ну так пусть это не стесняет тебя, дружище Амори! Как только я стану наваррским королем, я засыплю Маликана патентами на всяческие титулы!
- Для меня такая аристократия слишком свежа, принц! - ответил Ноэ, пожимая плечами.
Он снова вздохнул и молчаливо пошел далее. У начала улицы Претр принц оставил Ноэ стоять на страже, а сам пошел далее, к дому Жоделя. Казалось, что в этом доме все спало: ни луча, ни искорки света не виднелось оттуда.
"Гм… когда кондитеры спят, влюбленные бодрствуют!" - подумал принц и принялся напевать вполголоса одну из модных тогда песенок.
Пропев куплета два, он замолчал и прислушался. Через минуту после этого одно из окон нижнего этажа чуть-чуть приоткрылось. Генрих подошел ближе и совсем тихим голосом пропел третий куплет. Тогда окно открылось совсем.
- Это вы… Анри? - спросил чей-то взволнованный голос.
- Это я, дорогая моя Сарра! - ответил принц и подошел совсем близко, так что рука Сарры могла коснуться его руки.
- С вами ничего не случилось? - дрожащим голосом спросила красотка-еврейка.
- Ровно ничего. Но почему вдруг этот вопрос, милочка?
- Но ведь так поздно… Прежде вы приходили раньше…
- Что же делать? Сегодня приехала моя мать!
- Королева Жанна? - вскрикнула Сарра. - Значит, мы спасены теперь.
- Конечно спасены, особенно после того, как вам нечего бояться Рене!
- Но вы?
- О, что касается меня, то ведь я имею клятвенное обещание королевы. А потом…
- А потом, - грустно сказала Сарра, - вы женитесь на принцессе Маргарите!
- Сарра, дорогая моя Сарра, не говорите мне о Маргарите! Я люблю только вас одну!
- Нет, - ответила красотка-еврейка, - не меня следует вам любить!
- Полно!
- Дорогой принц, надо любить женщину, в руках которой ваша судьба! Надо любить ту, которая может приблизить вас к французскому трону!
- Сарра!
- Вы великодушны, милый принц, вы храбры, благородны, и я твердо верю, что вы будете королем, и великим королем к тому же. Ну а у королей свои обязанности: они не располагают собой, не смеют отдаваться лишь сердечным влечениям! А тут еще вдобавок у вас имеется полное влечение к вашей будущей жене, так к чему же…
- Но уверяю вас, дорогая Сарра, что я люблю только вас одну!
- Ну, хорошо, допустим, что вы любите нас обеих сразу… Все равно! Повторяю вам: вы должны любить лишь ее, и я, во всяком случае, сумею добиться, чтобы вы забыли меня…
- Никогда!
- Но так нужно, Анри!
- А, так нужно? Ну так я говорю вам, что, если вы станете избегать меня, я выйду из материнского повиновения, расстрою свой брак с принцессой и…
- И… ничего не добьетесь, принц! Не добьетесь потому, что я люблю вас! Если бы я не любила вас, я могла бы пожертвовать мгновенной страсти всем остальным. Но… я лучше скроюсь навсегда в монастырь… Вы этого хотите, Анри?
- Сарра!
- Но если вы согласитесь, чтобы я была лишь вашим другом, только другом и больше ничем, тогда я никуда не уеду, Анри!
Генрих только собирался было ответить Сарре, как вдруг с улицы - с противоположной тому концу стороны, где дежурил Ноэ, - послышался шум шагов быстро бегущего человека.
- До свидания… до завтра! - сказал принц.
- До свидания… до завтра! - повторила Сарра, поспешно захлопывая окно.
В этот момент принц увидел женщину, которая быстро бежала по улице, размахивая кинжалом. Думая, что это вырвавшаяся на волю сумасшедшая, Генрих Наваррский изловчился схватить ее за руку и, остановив бегущую, спросил:
- Что с вами?
- Пустите! - крикнула женщина, сопровождая свои слова нервным смехом. - Пустите! Я убила его!
- Кого? - спросил принц.
- Да его… Рене Флорентийца! - ответила женщина среди взрывов радостного смеха.
- Ноэ! Сюда! Ко мне! - крикнул принц, не выпуская женщины.
Ноэ прибежал.
- Ну да, ну да! - повторила женщина. - Я убила Рене Флорентийца минут пять тому назад, и, если вы честные люди, вы должны радоваться этому! Бежим посмотрим! - И она, схватив молодых людей за руки, бегом потащила их к Лувру.
На углу у фонаря не было никого, но на белом камне виднелись свежие капельки крови.
Х
Увидев эти кровяные пятна, принц и Ноэ внимательно посмотрели на нищую. Это была очень красивая девушка, поражавшая крупными формами. Она была почти мужского роста, но ее тело псе же отличалось пропорциональностью и гибкостью.
- Вот видишь, милая, - сказал Генрих, - ты его просто поцарапала, и он пошел своей дорогой!
- Вот это-то я никак не могу понять, - растерянно сказала нищая. - Ведь я ударила его изо всех сил и чувствовала, как клинок въедался в мясо… Да вот, смотрите! - И девушка показала молодым людям кинжал, клинок которого был еще залит свежей кровью.
- Но за что же ты его так? А? - спросил принц.
- Вы, должно быть, не знаете, кто я такая? - горделиво спросила девушка в ответ. - Я Фаринетта!
- Но это не объясняет нам…
- Ну конечно! - перебила его нищая. - Я забыла, что вы знатные господа, которые не могут знать то, что известно всякому во Дворе Чудес! Ну, так я скажу вам яснее: я вдова Гаскариля!
- Гаскариля! - в один голос вскрикнули принц и Ноэ, сразу вспомнив имя подставного убийцы Самуила Лорьо.
- Да, - горделиво подтвердила Фаринетта, - Гаскариля - акробата, Гаскариля-карманщика, Гаскариля-адъютанта Короля Цыганского, царствующего над пародом Двора Чудес! И вы понимаете теперь, почему я ненавижу Рене и почему я поклялась убить его!
- Позволь, - сказал принц. - Я понимаю, что ты должна оплакивать Гаскариля и хочешь мстить за его смерть. Но почему же ты считаешь виновным Рене?
- А, так вы не знаете, как это было? Ну так пойдемте вот туда, к мосту, и я все расскажу вам!
Фаринетта снова взяла молодых людей за руки и повела их к ближайшему мосту Шанж.
Там, присев на балюстраду, она принялась рассказывать:
- Гаскариль был отчаянным смельчаком, а потому нередко попадался в лапы полиции. Когда он попался в последний раз, весь Двор Чудес был уверен, что моему миленькому опять удастся выпутаться. Но вот нас поразила страшная весть: главный судья приговорил Гаскариля к повешению и казнь должна скоро состояться. Меня эта весть почти убила, но товарищи принялись надо мной смеяться. Они уверяли, что Гаскариль малый не промах и сумеет посмеяться даже над приговором главного судьи. Их уверения успокоили меня, и я даже принялась по просьбе Короля Цыганского танцевать у костра с Герцогом Египетским. И вдруг во Двор входит разбитый параличом Фильер, бросает костыли, присаживается у огня и говорит: "Там, у ворот, тебя ждет какой - то судья. Он говорит, что пришел от Гаскариля". Сначала я даже верить не хотела, но потом все-таки пошла к воротам. Уж очень мне казалось странным, что судья рискнет прийти в такое место, как Двор Чудес! Оказалось, что это пришел сам президент Ренодэн. Показывая мне сережку Гаскариля, он сказал: "Красавица! Гаскариль может спастись, если сделает так, как советую ему я. Но он сомневается, колеблется и хочет посоветоваться с тобой. Как это ни трудно, но я устрою вам свидание. Пойдем со мной!" "Но как? Почему? В чем дело?" - крикнула я с радостью и недоумением; я боялась, не вижу ли я всего этого во сне, так как уж очень необычно и странно было это появление судьи с вестью о возможном спасении моего дружка и притом в тот самый момент, когда мы с Королем Цыганским как раз говорили об этом! "По дороге я объясню тебе все, - ответил судья, - а сейчас нельзя терять ни одной минуты! Пойдем!" Действительно, по дороге Ренодэн подробно и добросовестно объяснил мне, что Гаскарилю предлагают взять на себя вину негодяя Рене, что за эту услугу мы с Гаскарилем получим по кругленькой сумме, а кроме того, королева прикажет Кабошу повесить моего дружка лишь для вида. Но Гаскариль колеблется принять это предложение: он боится, чтобы я, Фаринетта, не устроилась с кем-нибудь другим на выхлопотанные им для меня деньги. "Как он только мог подумать это! - крикнула я. - - Ведь я люблю его и не изменю ему ни живому, ни мертвому! Но вот что он вам не верит, в этом он совершенно прав! Мы не привыкли к щедрости и великодушию судей!" "Глупенькая! - , ответил мне Ренодэн. - При чем здесь моя щедрость или великодушие? Неужели ты не понимаешь, что мне самому нет никакого дела до мессира Рене, и если я взялся за переговоры с Гаскарилем, то лишь во исполнение приказания высоких особ? Обещания даю не я; я лишь передаю их! Так что при чем здесь я?" "А! - сказала я. - Значит, вы даже не можете ручаться…" "Я могу ручаться только за самого себя, - перебил он меня. - Поэтому, я ручаюсь тебе, что королева выразила мне согласие помиловать Гаскариля, и Рене будет известно, кто выручил его. Ты знаешь, каким влиянием пользуется Рене у королевы. Неужели ты думаешь, что он не сделает такого пустяка для спасения жизни человеку, которому он обязан своей жизнью?" "Ну, от Рене трудно ждать благодарности! - заметила я. - Это такое чудовище, каких не найдется среди самых отчаянных головорезов Двора Чудес". "В этом ты права", - холодно сказал судья. "Значит, и вы сомневаетесь?" - крикнула я. "Я не сомневаюсь лишь в одном, - ответил Ренодэн, - и вот в чем: если Гаскариль не возьмет на себя убийства на Медвежьей улице, он во всяком случае будет повешен, если же возьмет, ты во всяком случае получишь деньги, а Гаскариль, может быть, и не будет повешен. Пойми: будет смешно, если я, незначительный судья, стану ручаться за верность слова такой высокой особы, как королева. Ее сан сам должен служить ручательством. Если же я искренне советую Гаскарилю взять на себя вину Рене, то потому, что вижу в этом единственный шанс к спасению. Вот и все! Однако мы пришли. Помни: я привел тебя для очной ставки с Гаскарилем по делу об ограблении суконщика Пистоле на улице Святого Николая. Подробности никто не будет спрашивать". Ренодэн ввел меня в маленькую комнатку, где я имела возможность пораздумать над его словами. Должна признаться, что его доказательства произвели на меня большое впечатление. Конечно, очень возможно, что Гаскариля обманут; но ведь ему все равно не отвертеться от виселицы, а если он откажется взять на себя вину, то его уж наверное повесят - из безопасности, чтобы он не болтал, и в отместку. Да и трудно поверить, чтобы высокие особы оказались такими вероломными предателями! Словом, когда Гаскариль вошел ко мне в комнатку, я сделала все, чтобы убедить его согласиться на предложение Ренодэна. Я поклялась ему, что останусь верной ему и что, если его обманут, мы - все население Двора Чудес - отомстим за него! Вернувшись на Двор Чудес, я рассказала товарищам обо всем, что произошло. Они были очень рады принесенному мною известию и заявили, что не допускают возможности обмана. Это окончательно уничтожило во мне всякие сомнения, и мы очень весело провели этот вечер в танцах и пиршестве. На другой день после этого я мирно разговаривала с Королем Цыганским; вдруг вбежал, задыхаясь, герцог Египетский и крикнул: "Ребята! Гаскариля повели вешать! Пойдем скорее! Вот-то будет потеха! Гаскариль - парень веселый и, наверное, доставит нам этой комедией несколько веселых минут!" Мы побежали на Гревскую площадь и попали туда как раз в тот момент, когда Кабош надевал Гаскарилю петлю на шею. Я невольно закрыла глаза, когда палач столкнул его с помоста и Гаскариль принялся извиваться в воздухе. Однако мои товарищи смеялись и уверяли, что Гаскариль отлично разыгрывает роль повешенного. Каков же был наш ужас, когда через час веревку с неподвижно висевшим Гаскарилем опустили на землю и мы убедились, что мой несчастный дружок был повешен самым настоящим образом. Я в отчаянии бросилась к Ренодэну. Он встретил меня с совершенно спокойным лицом; но каковы же были его испуг, изумление, гнев, когда он узнал, что обещание не было сдержано!
- Мерзавец! - буркнул Ноэ, но принц сейчас же дернул его за рукав: не в их интересах было разоблачать Ренодэна и тем ослаблять ненависть Фаринетты к Рене - ненависть, которая могла быть крупнейшим козырем в их игре!
- И тогда он прямо сказал мне, что это дело рук Рене! - продолжала Фаринетта. - Ведь до признания Гаскариля палачу ничего не говорили. А вдруг Гаскариль в последнюю минуту раздумает? Поэтому сам Рене должен был сказать Кабошу от имени королевы, чтобы Гаскариля пощадили. Он не сделал этого! И я в присутствии всего Двора Чудес поклялась, что жестоко отомщу негодяю Рене за смерть своего возлюбленного, а товарищи поклялись помогать моей мести каждый раз, когда я этого потребую. Но я хотела собственноручно наказать мерзавца. И вот…
- И вот это тебе не удалось! - сказал принц. - Очевидно, рана этого Флорентийца оказалась неопасной, и он спокойно отправился к себе домой!
- А! - зарычала Фаринетта. - Ну, так я пойду туда и там прикончу его!
Но принц схватил ее за руку и, удержав на месте, сказал ей:
- Послушай, красавица! Мы оба тоже жаждем отомстить Рене, так как и нам он тоже причинил много зла. Поэтому я хочу удержать тебя от поступка, который не может быть удачным. В дом к Рене ты не попадешь, а если и подстережешь его вторично, то теперь он уже знает тебя и сумеет принять свои меры. И ты не только не отомстишь ему, но еще сама пострадаешь ни за грош! Нет, милая, откажись от кинжала; это слишком грубое и недостаточное оружие в данном случае!
- А вы придумали что-нибудь лучшее? - злорадно спросила Фаринетта.
- Может быть, - ответил принц, - и если ты согласишься повиноваться мне…
Фаринетта внимательно посмотрела на принца, после чего сказала с наивным обожанием:
- Вы красивы и молоды, ну а красивые молодые люди редко бывают лицемерными. А вы не лжете мне?
- Клянусь, нет! - ответил принц.