- Для непосвященных, комиссар, два убийства в один вечер - событие, - сухо сказал Фойт. - Но мы-то с вами знаем, сколько убийств бывает каждую ночь. При чем тут я?
- И я, - сказал Гард. - С таким же успехом и я могу быть убийцей второго человека. Но у меня есть алиби. В момент второго убийства я был в квартире Пита Моргана. А где были вы, Эрнест?
Фойт взял новую сигарету. Помолчал, улыбнулся:
- Вы нарушаете условия, комиссар. Ведь это беседа, а не допрос?
- Ну кто ж вас неволит, Эрнест! - тоже улыбнулся Гард. - Уход от ответа уже есть ответ.
- Зачем же так? Я попытаюсь вспомнить… Стало быть, после кафе, о котором вы знаете, я отправился… да, я три часа провел у себя в гараже.
- С семи тридцати до девяти тридцати? - спросил Гард.
- Приблизительно.
- Вы были один?
- Один.
- Вы сами чините свою машину?
- Я понимаю и люблю технику. Кроме того, машина - это мои ноги. Я всегда хочу быть уверенным в том, что ноги меня не подведут. Парашютист, комиссар, тоже предпочитает сам складывать свой парашют.
- Это не алиби, Эрнест, - сказал Гард.
- Но и у вас нет улик, комиссар.
Они вновь умолкли. Гард внимательно посмотрел на Фойта, пытаясь угадать его состояние. Увы, лицо гангстера было невозмутимым. Он выдержал взгляд комиссара, и лишь странная интуиция, которой обладал Гард, позволяла ему продолжать строительство здания, в основе которого лежала версия о причастности Фойта к убийству Лансэре.
- Эрнест, вы служили когда-нибудь в армии? - спросил Гард.
- Моя биография вам больше известна, чем мне, комиссар.
- В таком случае вы должны знать, что такое отвлекающий маневр.
- Знаю.
- Второе убийство было таким маневром?
- Отвлекающим? - переспросил Фойт. - В жизни все возможно.
- Так вы знаете о нем?
- Конечно. Вы сами мне сказали.
За окнами начинался рассвет. Гард посмотрел на часы и встал. На прощанье он приготовил последний вопрос Фойту. Скорее даже не вопрос, а предложение. Стоя в дверях, он произнес:
- Не хотите, Эрнест, посмотреть на второй труп, появившийся в тот вечер?
- Если бы решение зависело от меня, я бы отказался.
- Почему?
- Потому, комиссар, что я терпеть не могу голые мужские тела.
Гард весь напружинился:
- Почему мужские, Эрнест? А может, речь идет о женщине? Откуда вы знаете?
Фойт мрачно усмехнулся, глядя Гарду прямо в глаза:
- Вы хотели оплошности, комиссар? Вы ее получили. Но не радуйтесь преждевременно. Мне совершенно безразлично, мужчина у вас в морге или женщина…
- Знаете, старина, - прервал Гард, - накиньте на себя что-нибудь приличное и вместе прогуляемся до управления.
Фойт послушно наклонил голову.
СЕРЕБРЯНЫЕ ЧАСЫ
- Комиссар, я выражаю свой протест по поводу столь бесцеремонного обращения ваших людей со мной. Полагаю, что…
- Доброе утро, профессор.
- Когда вас поднимают спозаранок с постели и не дают выпить даже чашки кофе…
- Одну минуту, профессор. - Гард нажал кнопку вызова дежурного. - Это мы легко исправим… Прошу вас, чашечку кофе нашему гостю, - обратился он к вошедшему дежурному. - Извините, профессор, это я распорядился пригласить вас в полицию.
- Пригласить?! - возмутился Грейчер. - У нас с вами разные представления об одних и тех же вещах!
- Возможно, - миролюбиво согласился Гард. - Сегодня ночью мне явились любопытные мысли, которыми я хотел бы поделиться с вами.
- Если вы страдаете бессонницей, рекомендую микстуру "Паникина". Помогает.
- Благодарю. Обязательно воспользуюсь. - Гард достал записную книжку и что-то пометил в ней. - Видите, старею, профессор, вынужден записывать. Но, быть может, прекратим пикировку? У нас есть дела поважней.
Открылась дверь, и вошел дежурный. На столе перед профессором появилась чашка кофе.
- Подкрепитесь, - сказал Гард. - Я готов подождать.
- Мне кажется, меня доставили в полицию не для того, чтобы кормить завтраками. Я к вашим услугам.
- Хорошо, начнем.
Они смерили друг друга взглядами, как два мушкетера перед дуэлью, и каждый отметил про себя силу противника.
- Профессор, - сказал Гард, - у меня не вызывает сомнения то обстоятельство, что вы были в клубе "Амеба" в злополучный вечер и играли в вист.
- У меня тоже нет сомнений по этому поводу.
- Таким образом, - продолжал Гард, - версия о вашем прямом участии в убийстве Лео Лансэре отпадает.
- Весьма вам благодарен, комиссар.
- Тогда не будете ли вы столь любезны и не припомните ли, что вы делали до виста? С шести до восьми?
- Как - что? Я… ушел из института часов… кажется, в шесть. Болела голова, и я прогуливался в Сентрал-парке…
- Один?
- Один… Но позвольте!..
- Не позволю! Сейчас я хочу представить вам одного человека, заранее предупредив, чтобы вы держали себя в руках, что бы ни произошло.
- А что может произойти?
- Не знаю. Меня это тоже интересует.
По лицу профессора Грейчера пробежало беспокойство, но тут же сменилось выражением полной невозмутимости.
Гард нажал кнопку. Дверь открылась, на пороге стоял Эрнест Фойт, а за его спиной виднелась мощная фигура Таратуры.
- Доброе утро, комиссар. - Фойт слегка склонил голову. Заметив Грейчера, Фойт кивнул и ему.
Профессор вежливо ответил.
- Вы знакомы, господа? - вежливо спросил Гард.
Фойт улыбнулся:
- Если я не ошибаюсь, передо мной известный киноактер, который играл в "Жизни по ту сторону"?
- Вы ошибаетесь, сударь, - неприязненно перебил Грейчер. - Я не имею чести быть вашим знакомым.
- У меня плохая память на лица. Прошу великодушно меня простить.
- Пожалуйста.
Пока шел этот обмен любезностями, Гард с Таратурой не спускали с профессора и Фойта глаз. "Лобовая атака не вышла, - подумал комиссар. - Или они блестящие актеры, или я иду по ложному следу".
- Благодарю вас, господа, - поспешил произнести комиссар. - Вы можете быть свободны, Фойт.
- Вы имеете в виду мою камеру?
- Вы не ошиблись.
- Спасибо. - Фойт улыбнулся и, повернувшись к Таратуре, добавил: - Инспектор, если вам не трудно, проводите меня.
Они вышли. Гард откинулся в кресле. Грейчер полез в карман и вынул пачку сигарет.
- Что это значит, комиссар? - спросил он, закурив.
- Сейчас все узнаете. - Гард тоже закурил. - Произошла одна очень странная история, профессор. Человек, которого вы сейчас видели, известный гангстер, и знакомство с ним было бы вам полезно…
- Я не люблю таких шуток, комиссар, - резко прервал Грейчер. - Если вы не желаете коротко и ясно объяснить мне, что скрывается за появлением этого человека, прошу освободить меня от дальнейшего участия в беседе.
На Гарда глядели холодные, непроницаемые глаза.
- Хорошо, - сказал комиссар. - Слушайте меня внимательно. В нашем городе существует отлично организованная гангстерская шайка. Даже не шайка, а трест, корпорация. На ее счету множество убийств, ограблений и так далее. Но действует она так искусно, что у полиции пока нет возможности…
- Все, что вы говорите, имеет ко мне отношение? - вновь перебил Грейчер. - Не могу скрыть от вас, что я удивлен.
- Не торопитесь, профессор. Кажется, у вас сдают нервы. Будем считать, что я пригласил вас, чтобы посоветоваться.
- Найдите себе иных советчиков. Я не гожусь. Я человек науки, у меня другая профессия.
- И все же вам придется дослушать меня до конца. Итак, шайка прекрасно организована, отличается хорошей дисциплиной и тщательностью в разработке преступных операций. Ситуация, при которой мы бессильны что-либо предпринять против гангстеров, может считаться национальной трагедией. Наш с вами гражданский долг, профессор…
- У меня другие долги, комиссар, - опять не сдержался Грейчер. - Вы полицейский, вы и занимайтесь гангстерами. Я же не прошу вас помогать мне!
Гард встал из-за стола в полный рост и тоже резко сказал:
- Профессор Грейчер, сейчас не я нахожусь в вашем кабинете, а вы в моем. Прошу вас не забывать, что вы имеете дело с полицией, ведущей расследование уголовного преступления. Вы - подозреваемый нами человек, и ваше неповиновение дает нам повод применить к вам строгие меры. Извольте выслушать меня до конца!
- Я выслушаю, комиссар Гард, - зло сказал профессор. - Но я буду жаловаться, вы определенно рискуете своей карьерой.
- Знаю, - тихо ответил Гард, опускаясь в кресло. - И тем не менее буду делать то, что задумал. Пейте кофе, профессор, он уже окончательно остыл.
- Кажется, я тоже начинаю остывать.
- Тем лучше для вас и для дела. - Гард вдруг отчетливо понял, что "благородное возмущение" Грейчера было от начала до конца искусственным. - Итак, профессор, я коротко повторяю: хорошо организованная и дисциплинированная шайка гангстеров сумела быть удачливой главным образом за счет своих руководителей - Пита Моргана и Эрнеста Фойта. Оба они умные, ловкие, хитрые и знающие люди. Но в последние несколько месяцев между ними разгорелась конкуренция за единоличное руководство группой. Дело завершилось вынужденным миром, потому что головка шайки пригрозила своим руководителям, что, если один из них убьет другого, оставшегося в живых прикончит сама шайка. Как вы понимаете, группу вполне устраивали два руководителя, поскольку они мешали друг другу возвыситься в диктаторы. Не буду скрывать от вас, профессор, что ровно два дня назад Пит Морган был убит у себя на квартире с помощью переносного конденсатора. Скажите, профессор, логично ли заподозрить в преступлении Эрнеста Фойта?
- Я плохой криминалист, - ответил нехотя Грейчер, - но, вероятно, вы правы.
- Далее. Фойт тут же предъявил алиби. Это и понятно: он не так боялся полиции, как своих собственных друзей, а потому в час убийства благополучно пировал с ними в кафе. Но то обстоятельство, что он с такой скрупулезностью подготовил себе алиби, говорит о том, что он точно знал, когда должно произойти убийство конкурента. Логично, профессор?
- Да, - сухо ответил Грейчер. - Но, комиссар, я уже вышел из того возраста, когда люди интересуются детективными историями…
- Как знать, профессор, - перебил Гард. - Не исключено, что в конечном итоге эта история вас заинтересует. Однако предположим, что Фойт наверняка знал о готовящемся убийстве Моргана. Но Фойт мог знать об этом лишь в одном случае: если он это убийство организовал. Верно, профессор?
- Не знаю. Убийство могло быть и случайным.
- Когда убивают током, точно знают, кого убивают. К такому преступлению надо готовиться.
- Током? Тогда… пожалуй, вы правы.
- Прекрасно, профессор, вы делаете успехи на криминалистическом поприще. Согласитесь ли вы далее со мной, что Фойт должен был нанять убийцу, не имеющего ничего общего с его средой? Что он мог довериться лишь такому человеку, который, пользуясь вашей терминологией, никогда не интересуется детективными историями.
- Это не так-то просто, - сказал Грейчер.
- Ну а если человек, нанятый Фойтом, тоже нуждался в его услугах? Положим, тоже замышлял убийство и тоже не мог его сам осуществить.
Грейчер промолчал.
- Логично ли, профессор, что Фойт просто поменялся с этим человеком объектами преступления? Что они просто договорились и поменялись жертвами. Ведь это сулило каждому из них полную безнаказанность, так как оба получали алиби, а никому и в голову не пришло бы, что они могут договориться.
И на этот раз Грейчер промолчал.
- Меня, профессор, сейчас интересует лишь одно обстоятельство: как вам удалось договориться с Фойтом и как вы рискнули убить Пита Моргана? Сидите спокойно, я еще не кончил. Наконец, меня интересует, зачем вам понадобилось убирать Лео Лансэре? Чтобы завладеть его открытием? Зачем вам оно, что оно вам сулило? Не торопитесь с ответом, профессор, вы можете подумать. Я почему-то убежден, что опровергать мои логические построения вы не станете.
Гард устало откинулся на спинку кресла. Грейчер, не меняя позы, закурил, выпустил тонкую струю дыма и спокойно проследил, как она уходит под потолок, завиваясь кольцами. "Потрясающая выдержка", - даже с некоторой завистью подумал комиссар. Наконец профессор посмотрел на Гарда:
- Идея парноубийства принадлежит мне.
- Браво, профессор! - воскликнул Гард и хлопнул ладонью по столу. - А этот термин - тоже ваше изобретение?
- Как вам будет угодно. Эрнеста Фойта я знаю давно. Последнее время он выполнял кое-какие мелкие поручения мои… и более крупные генерала Дорона.
- Почему вы столь откровенны со мной, профессор? - спросил Гард. - Вы не боитесь помянуть даже генерала?
- Для моей откровенности есть причины. Ни я, ни тем более генерал Дорон вам не по зубам, комиссар. Я просто вознаграждаю вас за ваше криминалистическое искусство. Вы достойный противник, но вам следует знать, что ваши усилия на этот раз бесплодны.
- Предположим, - согласился Гард. - Но хотя бы Фойта я смогу зацепить на убийстве Лео Лансэре? Как вы считаете?
- Не считаю, хотя мог бы легко пожертвовать Фойтом. К сожалению, он будет вынужден тогда открыть рот, а я не хотел бы, чтобы дело предавалось огласке.
- Вы боитесь?
- Сейчас она преждевременна. И вот почему… Но прежде я хотел бы попросить у вас еще чашечку кофе.
Гард мгновенно нажал кнопку вызова дежурного. Через несколько минут, прошедших в полном молчании, Грейчер получил желаемую чашку кофе. Отхлебнув несколько глотков, он продолжал:
- Вы наивно полагаете, комиссар Гард, что я затеял парноубийство, чтобы присвоить открытие Лансэре. Смешно! Украсть идею можно сотнями способов, не прибегая к уголовщине. Больше того, Лансэре даже не был мне конкурентом, этот цыпленок, обладающий умом гения. Он просто мешал мне осуществить дальнейшие планы, поскольку был излишне щепетилен. Им двигали научные цели, мною - чисто человеческие. Они не всегда совпадают.
- Какова же ваша "человеческая" цель, профессор?
- Слушайте. Она может коснуться и вас, если пожелаете. Вам лет пятьдесят, не так ли? Вы скоро умрете, но вы можете вернуть себе молодость, силу, здоровье. Хотите?
- Конечно.
- Считайте, что эта мелочь у вас в кармане.
- Вы говорите языком, очень близким к языку Фойта.
- Но вы его понимаете? И прекрасно. Так вот, сейчас весь мир помешан на операциях по замене сердца, почек и так далее. Люди готовы платить любые деньги, чтобы купить себе чужое сердце или кусочек чужого тела. О чужой крови я уж не говорю, это банально. Нищенская возня, комиссар! Аппарат перевоплощения дает неизмеримо больше. Он дает своему владельцу чужое ТЕЛО! Целиком! Любое! Вот там, по улице, сейчас идет рослый и красивый молодой человек лет двадцати. Хотите взять его тело? Берите! Но и это пустяки, комиссар. Аппарат перевоплощения дает БЕССМЕРТИЕ! Вы можете менять тела, как обносившиеся платья, вечно живя в молодом и прекрасном теле, сохраняя при этом свое сознание, свою память, свои чувства и эмоции - свое собственное "я". Но и это еще не все. Владение аппаратом дает ВЛАСТЬ, по сравнению с которой власть всех тиранов мира, существовавших на земле и существующих, - ничто! Вы можете перевоплотиться в миллиардера, и все его миллиарды - ваши. Вы можете стать президентом и управлять страной всю вашу многовековую жизнь, самому себе передавая власть по наследству. Вы можете дарить тела и отбирать их. Молодого превратить в старика, красавца - в урода, богача - в нищего, здорового - в прокаженного и как угодно наоборот. Кто не склонится перед такой могущественной властью? Кто? Кто не станет ее рабом? Люди, деньги, бессмертие - все это может принадлежать вам. Гард.
- Каким образом?
- До сегодняшнего дня я думал, что буду единолично пользоваться аппаратом. Но вы проявили качества, достойные компаньона. Я предлагаю вам союз.
- Программа действий, профессор?
- Вы серьезно? Я полагал, что вы попросите хоть несколько минут на размышление. Впрочем, способность решать быстро и безошибочно - ваша сила. Программа такова. На первых порах - и здесь ваша роль неоценима - мы выберем нескольких подходящих людей, спрячем их, будем о них заботиться, кормить их и поить, мыть и чистить. Ведь их тела - наши платья, которые мы будем носить по мере надобности, а потом вновь складывать в гардероб. К роли бога надо привыкнуть, комиссар!
- Скорее к роли дьявола.
- Вы шутите?
- Зачем? Но скажите, профессор, какие вы можете дать гарантии, что меня не ждет судьба Лео Лансэре, если я покажусь вам "щепетильным"?
- Я ждал этого вопроса и, честно говоря, не понимал, почему вы с ним медлите. А какие гарантии можете дать вы, комиссар?
- Аппаратура в ваших руках, профессор, она спрятана вами и, вероятно, не в том доме, где вы живете, и даже не в вашей лаборатории.
- Разумеется.
- Вот вам и гарантия вашей безопасности. А моей?
- Вам придется, комиссар, поверить мне на слово.
- Этого мало, - твердо сказал Гард.
- Вы торгуетесь, что говорит об искренности ваших слов.
- До искренности еще далеко, профессор, - сказал Гард. - Если вы хотите, чтобы я был до конца искренен, поднимите руки.
- Что?!
- Руки! - крикнул Гард, мгновенно вскинув пистолет на уровень груди профессора Грейчера.
Профессор медленно поднял руки, с удивлением и ненавистью глядя в глаза комиссару. Гард вышел из-за стола, приблизился к Грейчеру и профессиональным движением стал ощупывать его тело.
- В левом боковом кармане, - прохрипел Грейчер.
Из левого бокового кармана Гард извлек большие серебряные часы, напоминающие по форме луковицу.
- Не открывайте их! - предупредил профессор. - Они срабатывают немедленно!
Когда они вновь успокоились, рассевшись по своим местам, Грейчер утомленно произнес:
- Вы удивительный человек, комиссар, вы догадались даже об этом…
- А вы полагали, что я всерьез думаю, будто аппаратура занимает целую комнату?
- Увы! - признался Грейчер. - Что вы теперь со мной сделаете?
Вместо ответа Гард нажал кнопку. В кабинет вошел Таратура.
- В камеру три.
Профессор встал.
- Простите, комиссар, - сказал он упавшим голосом, - но отплатите мне за откровенность откровенностью: каким образом вы пришли к пониманию парноубийства?
- Вы правы, Грейчер, теперь и я могу быть с вами вполне искренен, - улыбаясь, ответил Гард, держа серебряные часы за цепочку и крутя их вокруг пальца. - Но похвастать мне нечем. Я мог бы поблагодарить за открытие элементарную логику… Но это уже не ваша забота.
Грейчер повернулся и пошел из кабинета прочь. В дверях он остановился, посмотрел на Гарда и странно спокойно произнес:
- И все же вы глупец, Гард!
Таратура и комиссар весело рассмеялись.
- Благодарю вас, профессор, вы чрезвычайно любезны! - успел крикнуть Гард.