Государство абсолютного государя с XVI столетия вытеснило этот идеал смешанной конституции и реализовало идеал чистой конституции, так что с исторической точки зрения теория чистой (несмешанной) конституции предстает в качестве теории абсолютизма. Макиавелли, который в остальном полностью находится в классической традиции, все же заявляет: длительно существующее государственное сообщество должно быть или чистой монархией, или чистой республикой; колеблющиеся между ними государственные формы являются недостаточными (Sopra il reformar lo stato di Firenze). Боден также является противником смешанных конституций, но особенно Гоббс и следующий за ним Пуфендорф (De iura naturae et Gentium. VII, 5, § 12, 13, De republica irregulari, § 5, в: Diss. Academicae 1675, S. 93ff).
В противопоставлении с этим абсолютистским учением о государстве теория современного правового государства начинается с учения о смешанной государственной форме. Его отстаивали противники абсолютного государя, так называемые монархомахи. Кальвин, к высказываниям которого восходят многие важные политические тезисы монархомахов, в Institutio religionis christianae (lib. IV, S. 20), а именно в дополнении издания 1543, § 7 (Corpus Reformatorum 29, S. 1105) объявил наилучшей аристократию или конституцию, сбалансированную (temperierte) между аристократией и политией (vel aristocratiam, vel temperatum ex ipsa et politia statum). О Лейбнице см.: Gierke, Althusius, S. 179; о распространенном в Германской империи учении о status mixtus см. там же, S. 181ff.
Для дальнейшего развития теории современного правового государства наиважнейшим является учение, возникшее в Англии. Болинброк соединил учение о балансе властей и о equilibrium с теориями о смешанных государственных формах (mixed government, в отличие от simple government) и увидел идеальное соединение уже воплощенным в английской конституции: английский король представляет монархический, верхняя палата - аристократический, а нижняя - демократический элементы; чистая, несмешанная форма была бы произволом, without control; монархия сама по себе была бы деспотизмом, демократия сама по себе - анархией (Mixed Works, III, S. 206). Учение о равновесии властей и учение о смешанных государственных формах переходят здесь друг в друга. Монтескье перенимает и по-своему разумно модифицирует этот ход мысли в учении о вырождении государственной формы; он считает идеалом смешение аристократии и монархии и хорошо сбалансированное правительство ("О духе законов", книги XI и VIII). Берк, который в остальном был противником Болинброкау прославляет английскую конституцию как mixed and tempered government, как ограниченную верхней и нижней палатами монархию (Works, V, S.229). В "Федералисте", взгляды которого являются основополагающими для федеральной конституции Соединенных Штатов, также выдвигается требование смешения и баланса, направленное особенно против чистой демократии. Наконец, и Сийес, автор большинства конституционных проектов Французской революции, имел подобные идеи; см. его высказывание 1801 года (Е. His. Geschichte des neueren schweizerischen Staatsrechts, I, 1920, S. 353, Anm. 151): "Основание хорошей конституции должно быть демократическим, средняя часть - аристократической, а замковый камень - монархическим". В качестве примера конституционно-теоретической мысли немецкого либерализма следует процитировать следующий тезис фон Гагерна (Н. W.A.V. Gagern): "В природе сил заложено то, что они оказывают воздействие, а в природе власти - то, что она пытается себя распространить. Для того чтобы ограничить эти силы и власти в государстве - монархический, аристократический и демократический элементы - таким образом, чтобы они были вынуждены терпеть друг друга, острый человеческий разум выдумал систему представительной конституции, а история ее сформировала" (?ber die Verl?ngerung der Finanzperioden und Gesetzgebungslandtage, 1827). Этот тезис содержит не только политический символ веры барона фон Гагерна, но и политическую сущность буржуазного правового государства вообще. Дальман (F. C. Dahlmann) также говорит в своей "Политике" (§ 99, S.83, 3. Auflage 1847): "Правительственная форма крупного государства, чтобы существовать длительное время, должна быть построена не из однородных, а из различных составных частей". Он обнаруживает подобное смешение и разделение в английской конституции.
3. Буржуазная конституция правового государства, собственно, знает лишь формы правительства и законодательства, причем правительство в духе принципа различения властей в качестве исполнительной власти отличается от власти законодательной. Сама по себе часть, посвященная правовому государству, не означает ни конституцию, ни самостоятельную государственную форму. Поэтому политическое единство не может быть схвачено в ней как таковое и как целое. Особенно законодательная власть всегда остается вне этой посвященной правовому государству составной части, и проблему законодательной власти невозможно ни теоретически, ни практически разрешить посредством принципов и понятий голой правовой государственности. Вследствие этого она чаще всего или просто игнорируется, или затуманивается в смешении либеральных и демократических представлений и в абстракциях вроде "суверенитета справедливости" или "суверенитета конституции". В этом отношении следует помнить, что вопрос о законодательной власти является неизбежным, и ответ на этот вопрос также является ответом на вопрос о государственной форме. В то же время смешение политических форм возникает в буржуазном правовом государстве в результате того, что различные власти могут отличаться лишь в том случае, если они организованы по различным принципам политической формы, например законодательная - демократически, исполнительная - монархически и т. д.
II. Два принципа политической формы (тождество и репрезентация).
Различность государственных форм основана на том, что существуют два противоречащих друг другу принципа политического формирования, из реализации которых обретает свою конкретную форму всякое политическое единство.
1. Государство есть определенный статус народа, причем статус политического единства. Государственная форма есть особый вид этого единства. Субъект любого понятийного определения государства есть народ. Государство есть состояние, причем состояние народа. Однако народ может добиваться и сохранять состояние политического единства двумя различными способами. Он может быть политически дееспособен уже в своей непосредственной данности - в силу сильной и осознанной однородности, вследствие устойчивых природных границ и по каким-либо иным причинам. Тогда он является политическим единством в качестве величины, реально существующей в настоящем в своем непосредственном тождестве с самим собой. Этот принцип тождества конкретно наличного народа с самим собой как политическим единством основан на том, что не существует государства без народа, и потому народ всегда должен действительно присутствовать в качестве наличной величины. Обратный принцип исходит из представления, что политическое единство народа как таковое никогда не может быть наличным в реальном тождестве и, следовательно, оно всегда должно репрезентироваться людьми персонально. Все различения подлинных государственных форм, какого бы рода они ни были - монархия, аристократия и демократия, монархия и республика, монархия и демократия и т. п., - могут быть сведены к этому решающему противоречию тождества и репрезентации. Различность обоих рассматриваемых субъектов законодательной власти - народа или монарха - также проходит между этими двумя противоречащими принципами. Там, где народ выступает в качестве законодательной власти, политическая форма государства определяется представлением некого тождества; нация является наличной; она не нуждается и не может быть репрезентирована - мысль, которая придает часто цитируемым рассуждениям Руссо ("Общественный договор", III, 15) их демократическую неопровержимость. Абсолютная монархия есть в реальности лишь абсолютная репрезентация и основывается на идее, что политическое единство возникает только через репрезентацию, через отображение. Тезис L’Etat c\'est moi означает: "Только я репрезентирую политическое единство нации". В действительности политической жизни так же не существует государства, способного отказаться от всех структурных элементов принципа тождества, как и нет государства, способного отказаться от всех структурных элементов принципа репрезентации. Даже там, где предпринимается попытка безусловно реализовать абсолютное тождество, неизбежными остаются элементы и методы репрезентации, и наоборот, никакая репрезентация невозможна без представлений о тождестве. Обе эти возможности, тождество и репрезентация, не исключают друг друга, но являются двумя разнонаправленными ориентирами для конкретного формирования политического единства. Какой бы из них ни перевешивал в любом государстве, все же они оба имеют отношение к политическому существованию народа.
2. Прежде всего, без репрезентации не существует никакого государства. В до конца реализованной непосредственней демократии, при которой в одном месте действительно собирается весь народ, то есть все активные граждане государства, вероятно, возникает впечатление, что здесь действует сам народ в своей непосредственной наличности и тождестве как народ и что уже не может идти речи о репрезентации. "Так объединенный народ репрезентирует не просто суверена, но он сам является им" (Кант. Учение о праве, II, § 52). В действительности в крайнем случае действуют лишь все взрослые члены этого народа и лишь в тот момент, когда они собираются вместе как община или войско. Но даже все активные граждане государства, вместе взятые, не являются в качестве суммы политическим единством народа, но репрезентируют политическое единство, которое возвышается над пространственно объединенным собранием и над моментом собрания. Однако отдельный гражданин государства (это постоянно подчеркивает именно Руссо) присутствует не в своей природной данности как отдельный человек, а как гражданин государства, как citoyen. В современной демократии, при которой выборы или голосование происходят без народного собрания, посредством тайного всеобщего голосования, еще в большей степени просто необходимо настаивать на том, что в соответствии с идеей отдельный избиратель голосует не за себя как частную личность, что отдельный избирательный округ представляет не отдельную территорию внутри государства и что (при пропорциональных выборах по спискам) отдельный партийный список с точки зрения государственного права существует не ради самого себя, а лишь как средство достижения репрезентации собственно значимого политического единства. Каждый депутат рассматривается как представитель всего народа, то есть именно как репрезентант. Это все еще является существенным моментом сегодняшнего государства, хотя в практической действительности давно не соответствует истине. В Веймарской конституции, в ст. 21, также говорится: "Депутаты являются представителями всего народа". Но в таком случае то же самое с необходимой последовательностью должно касаться и каждого отдельного избирателя. Таким образом, система демократических выборов в каждой частности основана на идее репрезентации. Когда обладающие правом голоса граждане государства избирают не отдельного депутата, а в случае референдума, так называемого реального плебисцита, решают по самому существу вопроса и отвечают на предложенный им вопрос посредством "за" или "против", тогда принцип тождества реализуется максимально. Но даже в этом случае всегда остаются действенными элементы репрезентации, поскольку и здесь должно быть действенным то, что каждый обладающий правом голоса гражданин государства выступает как citoyen, а не как частное лицо и частный интересант; он должен мыслиться как "независимый", как "не связанный указаниями и поручениями" и как "представитель целого", а не своих частных интересов. Окончательного, абсолютного тождества соответственно наличествующего народа с самим собой как политическим единством никогда и нигде не существует. Любая попытка осуществить чистую или непосредственную демократию должна учитывать эту границу демократического тождества. Иначе непосредственная демократия означала бы не что иное, как распад политического единства.
Итак, не существует никакого государства без репрезентации, поскольку не существует никакого государства без государственной формы, а к форме сущностно относится отображение политического единства. В любом государстве должны быть люди, которые могут сказать: L’Etat c\'est nous. Однако отображение не обязательно является производством политического единства. Возможно, что политическое единство впервые возникает только через само отображение. Это так в той мере, в какой государственная форма приближается к абсолютной репрезентации. Но процедуры и методы производства и осуществления политического единства сами по себе еще не являются государственной формой. Р. Сменд предложил различать интеграцию и репрезентацию как государственные формы; он видит в парламентаризме "государственную форму для себя" (f?r sich), поскольку здесь государство постоянно всегда заново интегрирует себя через общественное мнение, выборы, парламентские дебаты и голосования. Но любое политическое единство должно каким-то образом интегрироваться, поскольку оно существует не по природе, а основано на человеческом решении. Поэтому интеграция не является специфическим принципом формы. В зависимости от положения дел или своеобразия народа можно точно так же хорошо осуществлять интеграцию через репрезентацию, как и через методы и процедуры, вытекающие из идеи тождества. Сменд противопоставляет интеграцию в качестве динамической формы традиционным статическим формам. Фундаментальное значение понятия интеграции не должно упускаться из вида. Однако интеграция не является государственной формой и не находится в противоречии с репрезентацией. Можно даже сказать, что подлинная репрезентация в ее действительности является существенным фактором процесса интеграции. Но это было бы функциональным рассмотрением, а не формальным, и ниже следует показать, что репрезентация именно не является функционированием. О парламентаризме как особой системе правительства (а не государственной форме) см. ниже. Парламентаризм не есть собственно форма интеграции, но с исторической точки зрения является лишь одним определенным методом интеграции, который конкретизируется двойным образом; он интегрирует: а) лишь (имущую и образованную) либеральную буржуазию и б) лишь в существовавшем в XIX веке монархическом государстве.
3. Равным образом не существует государства без структурных элементов принципа тождества. Репрезентационный принцип формы никогда не может быть осуществлен чисто и абсолютно, то есть игнорируя всегда каким-либо образом наличный и присутствующий народ. Это невозможно уже потому, что нет репрезентации без общественности, а общественности - без народа. Впрочем, понятие репрезентации следует понимать в его государственно-правовых и политических особенностях и очистить от смешения с другими понятиями, такими как поручение, замещение, управление делами, комиссия, доверительное управление и т. п., поскольку иначе частноправовые и экономические представления уничтожают его особенность. В литературе XIX века неясность настолько велика, что часто лишь с большим трудом удается обнаружить государственно-правовой смысл слова "репрезентация".
Попытка прояснить эти понятия применительно ко времени либерализма перед Мартовской революцией - эпохе, которая ввиду борьбы между репрезентацией и сословным представительством является особенно важной и поучительной, - предпринимается в боннской диссертации Эмиля Гербера (Бонн, 1925). Через личное послание мне известно, что господин д-р Г. Лейбхольц планирует подробную разработку понятия "репрезентация". Я не хочу опережать его работу и ограничусь здесь тем, что перечислю в форме тезисов некоторые различения, незаменимые для любого учения о государстве и конституции.