- Так... - Будашик сплел загрубевшие пальцы, сжал их. - Пишите, прошу я вас, только по совести проверьте. Тут я полагаюсь на вас, фашисты бы сразу всех к стенке, а теперь ведь наша власть, значит, справедливая, и без проверки никак нельзя.
- Проверим, и как следует, - пообещал Бобренок.
- Пишите, Вовчик Степан Никитич, помощник машиниста, он к нам из Дрогобыча перешел, там, говорят, немцам лизал... Брат у него был в эсэсовской дивизии. Ну, брат - еще не доказательство, но Вовчика этого, слух прошел, гитлеровское начальство уважало, а оно знало, кого уважать. К тому же поговаривают, брат его где-то тут поблизости обретается.
- У бандер?
- Где же еще?
Бобренок краем глаза увидел, как зашевелился Толкунов: что ж, капитан понял - сообщение из важных.
- А вы за этим Вовчиком ничего не замечали? - поинтересовался майор.
Будашик удивленно пожал плечами:
- Если бы заметили, товарищ офицер, не молчали бы.
Бобренок сообразил, что допустил ошибку, и дал задний ход:
- Но бывает ведь и такое: нет ничего конкретного, то есть прямых доказательств, однако косвенные свидетельствуют...
- Не возьму грех на душу, мы с этого Вовчика сами глаз не спускаем. При немцах он машинистом был, теперь помощником, работает вроде нормально.
Бобренок хотел объяснить, что вражеские агенты, как правило, все работают хорошо, знают, что завоевать доверие у нас можно лишь добросовестным трудом, однако воздержался: не было времени на долгие разговоры, каждая минута на счету, и, кто знает, может, именно сейчас Вовчик передает информацию связному, чтобы вечером гитлеровский радист вышел в эфир с шифровкой о передвижении через Стрыйский железнодорожный узел эшелона с новенькими Т-34.
- Так, - сказал сухо, - прошу дальше.
- А дальше - Хвостяк. Петр Петрович Хвостяк, токарь деповский, нас уже расспрашивали о нем, да ничего о Хвостяке мы вашим товарищам сказать не могли. Зачем говорить, если доказательств нет? Вам первому признаюсь: есть подозрение, стучал он фашистам на нас, и кроемся мы от него давно. Женщины говорили: Хвостяк во время оккупации по ночам что-то домой корзинами носил, вероятно, продукты. Думаю, так оно и было, времена ведь голодные, а, он всегда откормленный. И кое-кто замечал, он с начальником депо спелся, тот иногда вызывал Хвостяка к себе, нечасто, конечно, но все же в глаза бросалось.
- Проверим, - и на этот раз пообещал Бобренок.
- Третий - Иванцив Николай Михайлович. Машинист. Пожилой уже, в Стрыю живет, а все родственники в пригороде. Сыновья его куда-то исчезли, трое сыновей, при немцах двое полицаями служили, третий еще раньше куда-то делся, люди говорят, на фашистов работает. Этот Иванцив - кулак, он за копейку глотку перегрызет, жена овощами торгует, дом - два этажа, такому при любой власти неплохо живется. Сыновья небось с немцами ушли, а может, в лесах поблизости где-то крутятся. Все может быть, однако и оговорить могу этого человека, простите, но не люблю его, вот уже и наклепал на него, нехорошо это.
- Бросьте, - резко оборвал Будашика майор, - не до извинений тут, и мы благодарны вам.
- Еще раз прошу, проверьте внимательно... У вас все? А то там паровоз стоит, он без меня не выйдет.
Бобренок крепко пожал слесарю руку, ощутив сильную и огрубевшую его ладонь, посмотрел Будашику вслед и увидел: комендант что-то записывает на чистом листке бумаги.
- За всеми этими типами - надзор, - обратился он к коменданту. - Сможете организовать?
- Конечно.
- Связи... - сказал Толкунов. - Особенно - их связи. А если ни с кем не общаются, то ничего и не делают...
- Ага, я понимаю это, - кивнул комендант.
- Вызовите, капитан, коменданта города, - попросил Бобренок. Тот закрутил ручку телефонного аппарата, а майор стоял и думал: возможно, никто из троих, названных Будашиком, не имеет отношения к переданной в эфир шифровке: вполне вероятно, на отрезке железной дороги Львов - Стрый, может, и дальше, до Сколе, действует мобильная группа гитлеровских агентов, не задерживающаяся долго на одном месте. Не исключено, что следующее сообщение будет передано из Дрогобыча или Самбора, кто его знает откуда, скорее всего, снова из Львова, там на железнодорожном узле можно разведать все, надо только иметь надежных информаторов.
Сейчас они с Толкуновым ищут шпионов в Стрые. Вон какую деятельность развернули, а тут уже небось давно нет ни одного агента, и все усилия, извините, коту под хвост.
Эти невеселые раздумья майора прервал комендант. Подал Бобренку трубку, сообщив:
- Подполковник Козлов на проводе.
- Не зарегистрированы ли, подполковник, в последнее время чрезвычайные происшествия? - спросил Бобренок. - Или просто случаи?
- Пьяные драки с поножовщиной вас, наверное, не интересуют?
- Нет. Все? - спросил майор.
- Убит шофер "студебеккера".
Бобренок насторожился. Возможно, гитлеровские агенты нуждались в транспорте?
- Где?
- По дороге на Николаев.
- Точнее?
- На восемнадцатом километре.
- Там лес подходит к дороге?
- Впритык. И шофер убит на опушке.
- Как?
- Ударом ножа в спину.
- Как узнали?
- Крестьянин пас корову и увидел. Добрался до разъезда, откуда и позвонили.
- Минуточку... - Бобренок достал карту из планшета, сверился с ней и спросил: - На разъезде поезда останавливаются?
- Конечно.
- На место происшествия уже выехали?
- Собирается мой заместитель.
- А давно позвонили?
- Примерно час назад.
- Задержите своего заместителя. Мы возьмем его с собой.
- Считаете, немецкие агенты?..
- Все может быть.
Гнать две машины на место происшествия не было смысла: на заднем сиденье "виллиса" рядом с Толкуновым примостились помощник коменданта старший лейтенант Васюков и шофер автобата - он должен был доставить в город "студебеккер". Дорога была сплошь истерзана наступающей техникой, фактически, от нее остались лишь отдельные островки асфальта, и Виктор старался держаться пусть разъезженной, но не столь искореженной обочины. Все равно "виллис" немилосердно подбрасывало на выбоинах, и скорость редко когда превышала тридцать - сорок километров.
Бобренок сидел хмурый: обнаружили убитого шофера свыше часа назад, может, туда уже набежали любопытные - затопчут следы, а это ох как нежелательно... Но опять же ничего не сказал Виктору, а только еще больше надвинул на лоб фуражку.
На восемнадцатом километре от грунтовки в лес вела проселочная дорога, и "виллис" свернул туда. Лес подступал к этой дороге вплотную, по ней мало кто ездил, и она заросла травой. За крутым поворотом Виктор затормозил так, что Бобренок угодил головой в лобовое стекло: мощный "студебеккер" уткнулся капотом в лещиновый куст, преградив дорогу. А возле него сидел сухой и сморщенный, как сушеный гриб, дедок в белой полотняной рубахе, таких же штанах и черной шляпе с засаленными и отвисшими от ветхости полями. Он медленно поднялся, исполненный собственного достоинства, и смотрел на офицеров, выпрыгивающих из "виллиса".
- Вы нашли? - спросил Бобренок.
- Как же, я.
- Никого тут не видели?
- На железку ходил, а потом никого не видел.
- Как вас величать, дедушка?
- В селе дедом Михаилом кличут.
- Коров пасете?
- Пасу, - кивнул дед в сторону стада, бродившего в редких кустах на опушке.
Бобренок облегченно вздохнул: слава богу, никто рядом не шатался и, может, кое-что удастся найти. Он пропустил вперед Толкунова и задержал помощника коменданта, двинувшегося вслед за ним.
- Всем оставаться тут, - приказал Бобренок. Увидел недовольство на лице старшего, лейтенанта, но никак не среагировал на это - сейчас не до амбиций.
Шофер лежал в густых лещиновых зарослях, метрах в двадцати от "студебеккера", и найти его можно было либо случайно, либо после внимательного осмотра подлеска. Лежал, уткнувшись лицом в траву и выбросив вперед руки.
Толкунов остановился над телом и сказал категорично:
- Его тянули за руки, бросили в кустах и пошли дальше. - Указал на примятую траву, еще не успевшую выпрямиться.
Бобренок, наклонившись, начал изучать следы, оставшиеся на мягком грунте. Правда, лишь один из них был достаточно выразителен. Майор достал рулетку и смерил его.
- Сорок третий размер... - поднял он глаза на Толкунова.
- Обычные яловые сапоги с немного стоптанными каблуками, - добавил капитан. - У этого типа или кривые ноги, или ходит косолапо.
Бобренок невольно перевел взгляд на стоптанные сапоги своего спутника, и Толкунов сразу понял его.
- Да, майор, его походка напоминает мою.
Они прошли еще несколько метров, и недаром: нашли еще один след, не такой четкий, как прежний, но все же достаточно глубокий, и Толкунов констатировал:
- А второй обут в хромовые сапоги. Приблизительно сорок второго размера, точно утверждать трудно, след все-таки не очень выразительный.
Дальше следы терялись, кусты тут расступились, и грунт стал тверже - двое вышли на опушку, пожалуй, миновали ее, а за ней начинался кювет и разбитая брусчатка, там и сам черт ничего не нашел бы.
Толкунов с Бобренком облазили кювет на расстоянии чуть ли не в двести метров, но ничего не обнаружили.
Возвратились к "студебеккеру". Дед сидел прямо на дороге, опершись спиной на колесо "виллиса". Виктор присел на корточках перед ним, о чем-то расспрашивал, а помощник коменданта с шофером автобата растянулись в тени на травке - сентябрьское солнце припекало и давно уже высушило мокрый грунт.
Увидев розыскников, старший лейтенант сел и спросил пренебрежительно:
- Ну как, Шерлоки Холмсы?
- А никак, - незлобиво ответил Бобренок, не обращая внимания на иронию.
- Напоролся на бандитов, - уверенно сказал старший лейтенант. - Или на случайных немцев, оставшихся в окружении. Факт.
Толкунов смерил его упрекающим взглядом, прошел к "студебеккеру". Он осматривал грузовик, низко пригнувшись, затем опустился на колени возле задних колес. Махнул рукой Бобренку, подзывая. Когда тот подошел, указал на примятую траву.
Бобренок опустился рядом и спросил:
- Он выскочил тут из кузова?
- Тот тип в яловых сапогах.
- А тип в хромовых сапогах ехал в кабине?
- Конечно. И там прикончил шофера.
Бобренок быстро поднялся, стряхнул песок с колен и, обогнув "студебеккер", остановился возле левой дверцы кабины. Он сразу заметил то, что искал, - волнуясь, позвал Толкунова.
- Вот, взгляни на эти рыжие капли, ведь кровь, капитан?
- Да... - подтвердил тот. Поднялся в кабину, сел за руль. - Вероятно, все произошло так, - сказал. - Агенты попросили шофера заехать в лес. Пообедать или еще с какой-то целью. Шофер остановил машину, открыл дверцу, чтоб выйти, а тот, что сидел в кабине, ударил его в спину кинжалом.
- Точно, - согласился Бобренок.
Толкунов отпрянул от руля, подставив спину воображаемому пассажиру, потом, медленно откинувшись назад, сполз на ступеньку, полежал немного в неудобной позе, потом сказал:
- Пока те двое взялись за него, кровь накапала на подножку. Потом они оттянули труп в кусты, а сами вышли на дорогу.
- Зачем же тогда убивать? - возразил Бобренок. - Доехали бы на "студере" до Николаева.
- А они сели на поезд. Надо расспросить людей на разъезде.
- Нет, капитан, - снова возразил Бобренок, - крепче надо узел вязать. Может, этим двоим что-то нужно было в этом лесу. Взять или спрятать.
- Рация! - воскликнул Толкунов. - Неужели рация?
- Вот-вот, - покровительственно сказал Бобренок, - думаю, мы не ошибемся, если поищем еще немного.
- А как поступить с ними? - кивнул Толкунов на помощника коменданта и шофера.
- Пусть едут.
Толкунов подозвал спутников. Вытянул кинжал из спины убитого, спрятал в газету. Повернул тело убитого лицом кверху.
- Ваш? - спросил у шофера.
- Сержант Харченко, - подтвердил тот. - Гаврилыч то есть. - Снял пилотку, сказал, комкая ее: - Прекрасный был человек, душевный и классный водитель.
- Это всем наука, - сурово заявил Толкунов, - чтоб не подвозили первого встречного...
Шофер, возражая, покачал головой:
- Разве разберешь, кто он на самом деле... Офицер голосует, как не взять? Или солдат?
- Почему этот Харченко ехал в Николаев порожняком? - спросил Бобренок.
- За снарядами. Так оно выходит: один рейс - груженый, в тыл - пустой. Нам можно ехать? А то комбат говорил - поскорее...
- Давайте, - разрешил Бобренок.
Старший лейтенант спросил:
- Тело сержанта можно забрать?
- Не можно, а нужно, - разъяснил Толкунов. Он залез в кузов "студебеккера" и откинул задний борт: тело убитого положили в глубине, прикрыв брезентом, и шофер направился к кабине.
- Хорошо, хоть ключ оставили, а то наморочились бы... - Шофер нажал на стартер, мотор зарычал, но машина не заводилась. Шофер тихо выругался, подкачал бензин, мотор зарычал более сердито, но машина и теперь не завелась. Шофер вылез из кабины и поднял капот. Несколько минут покопался в моторе, снова нажал на стартер, и машина загудела, выбросив из глушителя тучу едкого дыма.
Бобренок, с интересом наблюдавший за всеми этими манипуляциями, спросил у шофера:
- Почему не заводилась?
- Клеммы аккумулятора окислились.
- И часто это случается?
- Да нет...
- А как узнать об этой неисправности?
- Не заведется машина, вот и узнаете.
- То есть можно ездить и ездить, какое-то время все в порядке, а потом раз - и не заводится?..
- Точно. Как сейчас.
- Езжайте, - махнул рукой майор, и Толкунов заметил на его лице удовлетворение.
"Студебеккер" отъехал, и капитан спросил:
- Зачем это тебе?
- Что?
- Клеммы, аккумулятор...
- А ты еще не догадался?
- Куда мне, темному!
- Вот ты не подумал: если в "студер" сели настоящие шпионы, зачем им убивать шофера? Углубились бы в лес, уладили свои дела, возвратились, снова проголосовали - и до свидания. Тихо, мирно, без шума, никто бы ничего не увидел и не услышал.. Но они спешили, и очень... Машина им вот как нужна была...
- Я вот что думаю: если это действительно шпионы, то шли к тайнику рацию прятать. Им во Львов с рацией входить опасно, сейчас на всех КП контроль жесткий, сам знаешь, а они подавно. Вот и решили рацию в тайник положить.
- Точно. И для этого воспользоваться "студером"... Уговорили шофера свернуть в лес, убили, труп спрятали, сами за руль, машина не заводится. Шофер, конечно, нашел бы неисправность, а у них опыта не хватило: бросили "студер" и отправились пешком.
Толкунов задумался, потом энергично махнул рукой.
- Искать?! - то ли спросил, то ли приказал себе.
- Что поделаешь, надо искать.
- Лес густой, а они черт его знает где тайник устроили.
- И все же придется искать.
Бобренок осмотрелся вокруг и только теперь увидел вдали на дороге деда в черной шляпе. Тот стоял в выжидательной позе, вроде и не смотрел на офицеров, но не смел уйти, пока не отпустят.
Майор подошел к старику. Достал пачку папирос, но дед отказался и тут же передумал.
- Возьму... - сказал не очень решительно. - У нас на хуторе донник курят, а это, извиняюсь, панская сигарета. Угощу Степана, он таких и не видел. - Дед взял две сигареты, заложил за ленту шляпы.
- Скажите, дедушка, вы никого тут не видели из посторонних, чужих? - спросил Бобренок.
- По соше ездят, - объяснил старик. - Но на то же она и соша, чтоб ездить.
В логике ему, конечно, нельзя было отказать, и майор одобрительно кивнул.
- А с шоссе в лес никто не сворачивал? - поинтересовался.
- Зачем? Места у нас тихие, даже война стороной прошла.
- Куда ведет этот путь? - указал Бобренок на песчаную дорогу со следами "студебеккера".
- В Залещики.
- Большое село?
- Большое, хат двести с гаком.
- И всюду тут лес?
- Да. В лесу живем, из леса и кормимся.
- Вы из Залещиков?
- Нет, с хутора Соснового. Недалече, верста отсюда.
- А военных не встречали, когда коров пасли?
- Нет.
- Хорошо, дедуля, спасибо, что сообщили.
- А то мой долг. - Старик коснулся пальцами полей шляпы, будто откозырял, видно, когда-то служил в армии и до сих пор не забыл военной науки.
- Если увидите кого-либо в лесу, особенно военных, сообщите дежурному на разъезде.
- Будет сделано. - Дед сделал попытку вытянуться перед ним.
Толкунов уже углубился в лес, и майор догнал его на поляне, где они увидели следы двоих из "студебеккера". Следы вели не к шоссе, а в лес, но от этого розыскникам не стало легче, потому что скоро потеряли их совсем. Места начинались гиблые - мокрые, с небольшими болотами, которые приходилось все время огибать. Розыскники шли метрах в ста друг от друга, то сближаясь время от времени, то снова расходясь в стороны, от их глаз не скрылся ни один подозрительный куст или овражек, но так ничего и не нашли.
Ходили, пока не начало темнеть - лишь тогда майор дал команду прекратить поиск. Сел под ольхой на сухом месте, вытянул натруженные ноги, пожаловался:
- Ну и устал...
- Тут и роты мало, - хмуро пробурчал Толкунов. - Такой лес прочесать!..
Бобренок вытянул карту, сверился с ней.
- Мы приблизительно в этом месте, - ткнул карандашом, - до проселочной дороги метров четыреста.
- Потопали?
- Конечно, есть хочется... - Бобренок на удивление легко поднялся. - Витька заждался.
"Виллис" стоял на поляне около дороги, и около него дымился костер. Розыскников ждал горячий чай, и они с удовольствием опорожнили по кружке, запивая бутерброды с тушенкой - чем не еда для проголодавшихся людей?
4
Юрко Штунь сидел в боковой аллее Стрыйского парка и ожидал, когда подойдет какой-то человек и скажет: "Добрый день. Хорошо тут в парке: тихо и цветами пахнет". На что Юрко должен ответить: "Розы уже отходят, зато георгины цветут".
Это и будет тот самый человек, приказы которого отныне Штунь должен выполнять неукоснительно.
Встреча была назначена на два часа, однако и в четверть третьего никто не появился. Юрко начал волноваться. Но вот из-за угла показался высокий человек в военной форме, но без погон, он замедлил шаг возле скамейки, и Юрко весь подобрался, ожидая наконец услышать условленную фразу, но человек, недовольно посмотрев на юношу, прошел мимо, даже не оглянувшись. Возможно, хотел отдохнуть в уединении, к тому же на привычном месте, и рассердился, что скамейка уже занята.
Человек в военном исчез за кустами сирени, и чуть ли не сразу оттуда же вышел прохожий в сером, хорошо сшитом костюме, мягкой велюровой шляпе и галстуке в полоску. Человек шел медленно, с чувством собственного достоинства, и Штунь подумал, что это, скорее всего, какой-то начальник: элегантный костюм и уверенная походка свидетельствовали об этом. Юрко разочарованно взглянул на часы, подумав: если через десять минут никто не назовет пароль, следует вернуться к отцу Василию - так они договорились, ибо у человека, который должен встретиться со Штунем, могли возникнуть непредвиденные обстоятельства. Что ж, все понятно: тут никто не мог гарантировать точности.