- Не нравится мне все это.
- Почему же, есть след.
- От следа до дела... А здесь все как-то не по правилам. Когда это фрицы одного-единственного парашютиста сбрасывали?
- Но ведь Карий предупреждал - явно необычная операция.
- А если необычная, где подстраховка? Мог этот парашютист разбиться?
- Мог.
- И без рации. Как дать знать о себе?
- Рацию абверовцы могли оставить, - возразил Бобренок. - У той же Параски.
- Очень уж дальновидно, - сказал Толкунов не слишком уверенно. - Давай, пока не стемнело, еще немного походим.
Они прошли овраг до конца, обшарили все подходы к нему, но ничего не нашли. Двинулись в Жашковичи напрямик. Лес здесь был не очень густой, подлесок вытоптали жашковичские коровы - трава росла высокая и пастухам не было нужды далеко гонять стадо.
Скоро в просветах между деревьями увидели хаты, вышли на полянку и спрятались в орешнике. Дальше, к селу, тянулось лесное пожарище с пеньками и редкой порослью, лучшего места для отдыха не найти: все видно вокруг, и никто не мог подойти незамеченным.
Бобренок подложил под голову сумку, с наслаждением вытянул ноги.
- Как считаешь, если покурить?.. - спросил Толкунов.
Майору тоже очень хотелось курить. Конечно, этого не следовало бы делать - человек в лесу мог бы почувствовать дым.
- Давай, - согласился, - только осторожно.
Толкунов, ссутулившись, чиркнул зажигалкой, дал прикурить майору от своей папиросы; они прятали огоньки в ладонях и жадно затягивались - знали, что курить не придется всю ночь.
Потом легли голова к голове, замолкли, вслушиваясь в вечерние звуки засыпающего леса, и Бобренку показалось, что Толкунов задремал. Но капитан вдруг зашевелился, повернулся к Бобренку и прошептал:
- Война скоро кончится...
- Скоро, - согласился Бобренок радостно. - Вот Польшу пройдем, а там и Берлин! И конец нашим трудам... Демобилизуюсь.
- Ты что? - даже испугался капитан. - Ведь ты ас контрразведки, три ордена!.. Кто тебя отпустит?
- Что ордена... - вздохнул Бобренок, но сам почувствовал, что не очень искренен, поскольку не был безразличен к своим наградам - два ордена Красного Знамени и орден Отечественной войны II степени заслужил честно и законно гордился ими.
- Ордена - это признание, - возразил Толкунов убежденно. - Ты это всерьез - о демобилизации?
- Решил.
- Глупость делаешь, - сказал Толкунов уверенно, - для тебя в армии все двери открыты. Два курса института знаешь сколько сейчас весят? Поступишь в академию, окончишь полковником.
Бобренок лениво потянулся и тихо возразил:
- Геолог я, понимаешь?
- Ну и что? А я работал в МТС.
- Если любишь свое дело...
- А я это полюбил... - Толкунов погладил свою кобуру. - Только мне труднее будет. Семь классов... Задержанные диверсанты - это и есть мой аттестат. Как думаешь?
- Еще какой! - успокоил его Бобренок. - Все тебе зачтётся.
- Поймаем сейчас этого шпиона проклятого, - неожиданно перевел разговор на другое Толкунов, - и отоспаться можно будет. Я бы подремал немного.
- И я бы... У нас есть время поспать, - подумав, сказал Бобренок. - По сорок пять минут. Вначале - ты, а потом - я.
- Можно, - согласился Толкунов. - Сейчас еще в селе люди ходят.
Заснул сразу, спал тихо, как сова. Минуты тянулись долго, сон одолевал Бобренка, он с завистью смотрел, как тихо дышит Толкунов, вертелся и растирал себе щеки. Наконец наступила его очередь - майор свободно вытянулся под кустом, но сон как рукой сняло, и Бобренок долго не мог уснуть. Проснулся он от толчка, сразу сел, протер глаза и спросил:
- Который час?
- Одиннадцать.
- Пошли.
Они вышли к селу. Постояли немного под развесистым деревом. Параскина хата казалась безлюдной. Пробираясь по подлеску, обошли село и разошлись. Толкунов залег в огороде среди подсолнухов, а Бобренок устроился в полуразвалившемся сарае так, чтобы видеть подход к нему.
За огородами, окружавшими сарай, начинался луг с ручьем посередине, по его руслу можно было почти незаметно подойти к сараю, и Бобренок подумал, что сметливая Параска не случайно выбрала это место для встреч.
В центре села лаяли собаки, где-то близко сонно запел петух, но сразу спохватился и замолк - тишина, и только уханье сыча доносилось из пущи.
Незнакомец вышел из леса ровно в двенадцать, перебирался от куста к кусту осторожно, пока не скрылся в лощине. Выскользнул из лощины напротив сарая, метрах в пятидесяти от него, постоял, оглядываясь, и направился прямо к Бобренку, притаившемуся за дверью. Он вошел в сарай смело и не таясь - был уверен в полной безопасности - и только вскрикнул, когда майор заломил ему руки.
- Тихо! - приказал Бобренок.
Связал руки пришельцу и ловко обыскал его. Не найдя оружия, обыскал еще раз более внимательно и зажег фонарик, осветив лицо ночного гостя. Молодой, лет двадцати пяти парень, полнолицый, курносый, смотрит испуганно, и губы дрожат.
- Кто ты? - спросил майор властно. - И откуда?
Парень сморщился, чуть не заплакал и ответил обреченно:
- Иван Заглада, и документы у меня есть...
- Какой Заглада и откуда?
- Из леса... Там курень, и я живу...
Бобренок произнес строго:
- Быстрее! Всю правду и до конца. Когда забросили, с кем, какое задание? Настоящая фамилия?
- Заглада, я же говорю, что Заглада. Не убивайте меня!
Бобренок подтолкнул его в глубь сарая.
- Но я ведь не вру, и вы можете проверить...
- Говори, откуда и какое задание?
- Какое задание? Окруженец я и жил здесь в селе. В хате Параски Ковтюх.
Сейчас и майору стало ясно - поймали они не ту рыбу. На всякий случай пригрозил парню пистолетом, выглянул из сарая и почти столкнулся с самой Параской. Сразу же за ней из темноты вынырнул Толкунов.
Параска, очутившись между двумя мужчинами, метнулась в сторону, но от капитана не убежал бы самый быстрый диверсант, не то что женщина.
- Без глупостей! - приказал он.
Он подтолкнул Параску в сарай, где стоял в углу парень со связанными руками. Женщина бросилась к нему, обняла и заплакала.
- Что они сделали, Ивасик! - воскликнула. - Чего бросаетесь на людей? - обернулась зло.
- Вы знаете этого человека? - спокойно спросил Бобренок.
- Почему ж не знать? Муж мой.
- Как звать?
- Иван Заглада. С сорок первого у меня, и люди могут подтвердить.
Бобренок услыхал, как разочарованно хмыкнул Толкунов у него за спиной, и спросил:
- В какой части служили, Заглада, и как попали в окружение?
Парень вытянулся, насколько позволяли связанные руки, и доложил четко, словно своему ротному командиру:
- Сержант тридцать шестой гаубичной батареи восемьдесят первого артдивизиона. Нас окружили под Ровно, потерял своих и решил остаться. Был ранен в ногу и не мог идти... - добавил потупившись.
- Почему не явился в ближайшую воинскую часть после освобождения?
Заглада шмыгнул носом, блеснул глазами на Параску и ответил виновато:
- Она не отпустила...
- Но ведь ты солдат.
- Солдат! Я ей говорил: должен идти к своим, она плачет - не пущу, потому что убьют... В лесу курень устроила, за болотом, там места глухие, никто не ходит, а ночью в сарае встречались.
- Дезертир! - вдруг зло крикнул Толкунов. - Дезертир и предатель! Пойдешь под трибунал, штрафбат обеспечен! Ясно?
Парень опустил голову:
- Куда уж ясней...
- Кто из деревенских может подтвердить, что он на самом деле окруженец? - спросил Бобренок у Параски.
Та наконец оторвалась от парня.
- Его не расстреляют? - спросила со страхом.
- Я говорю: обойдется штрафбатом... - Толкунов выключил фонарик, экономя батарейки.
- Тут каждый в селе знает меня. Я не помогал немцам и не служил у них, все подтвердят.
- Держался за юбку! - презрительно бросил Толкунов.
- Подождите, - вдруг встрепенулся парень, - я догадываюсь, кого вы ищете. Параска видела в лесу и говорила мне...
- Кого? - подскочил к женщине Толкунов. - Кого и когда, говори быстрее!
- Лейтенант с вещмешком, еще хромал. Вчера утром, вижу, шпарит какой-то лейтенант в Жашковичи. Я спряталась - к кому, думаю, идет? Кустами обошел село, а потом на тропинку повернул к леснику. Эта тропинка только к леснику, - добавила уверенно, - мы здесь все тропинки знаем.
Бобренок развязал парню руки.
- Сейчас мы покажем тебя кому-либо из сельчан, - сказал, пряча ремень. - Если ты окруженец, завтра отправим в Маневичскую комендатуру.
Заглада пошевелил пальцами, разминая руки. Параска прижалась к нему.
- Я сразу заподозрила этого лейтенанта, - произнесла уверенно. - Зачем прятался в кустах? Да и лесник подозрительный, люди говорят, с бандерами связан.
Толкунов переглянулся с Бобренком.
- Пошли, и так задержались...
5
Оберштурмбанфюрер СС Греффе внимательно прочитал характеристику, удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Кажется, кандидатура отвечает всем требованиям: наконец-то нашли нужного человека. Поскольку данные на этого агента требует сам Кальтенбруннер, то и бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг, непосредственный начальник Греффе, безусловно, познакомится с ними. Оберштурмбанфюрер придвинул к себе характеристику, еще раз внимательно изучил ее.
Петр Ипполитов. С конца двадцатых годов по сороковой жил на Украине, в Узбекистане, Башкирии. Под разными фамилиями. Перед войной, получив служебную должность заведующего нефтебазой на одной из сибирских станций, прихватил большую сумму денег, бежал, скрывался, используя подложные документы.
В ноябре сорок первого года Ипполитова мобилизуют в армию, где он служит вначале командиром взвода, а затем - роты. В мае сорок второго, выбрав удачный момент, переходит на сторону немецкой армии. На допросах сообщил командованию много фактов, имевших определенное военное и политическое значение.
Что ж, это тоже говорило в пользу Ипполитова: стало быть, готовился к переходу через линию фронта и пришел не с пустыми руками.
Далее: в деле есть письменное заявление Ипполитова, в котором он обязуется верно служить немецкому командованию и просит назначить его бургомистром одного из оккупированных городов.
Греффе потер нос. Да, у этого Ипполитова губа, как говорят, не дура, на это следует обратить внимание.
В сорок третьем Ипполитов попал в Австрию, где им заинтересовалось гестапо. Долгое время его тщательно проверяли. Выполняя задания гестаповцев, Ипполитов был провокатором в концлагерях и венской тюрьме. Прикидываясь честным советским командиром и даже политработником, он входил в доверие к военнопленным, выявлял коммунистов и командиров Красной Армии, выдавал подпольщиков, предупреждал гестапо о побегах пленных.
Стараясь выслужиться, Ипполитов подбивал пленных к побегу, сообщая об этом в последнюю минуту лагерному начальству.
В августе сорок третьего после очередной провокации в венской тюрьме, когда Ипполитов выдал большую группу советских патриотов, он был официально завербован сотрудником СД "для выполнения специальных, особой государственной важности дел".
В Австрии Ипполитов окончил школу агентов разведки.
Этот Ипполитов уже никогда не сможет перейти на сторону русских: понимает, что его там ждет.
Дальше в характеристике перечислялись такие черты Ипполитова, как находчивость, умение быстро ориентироваться в сложной обстановке, ненависть ко всему советскому, страх перед расплатой за совершенные преступления. Отрицательными чертами следовало считать жадность, карьеризм, абсолютную беспринципность.
Однако, решил Греффе, это скорее свидетельствует в пользу Ипполитова: зная, что его ждут награды и почести третьего рейха, он будет стараться наилучшим образом выполнить задание.
Греффе нажал на кнопку звонка, и в дверях кабинета вырос унтерштурмфюрер Продль. Греффе кивнул, приглашая его сесть.
- Я доволен вами, Продль, - сказал шеф, - кандидатура кажется мне удачной, думаю, она удовлетворит все инстанции.
Продль чуть не подскочил на стуле от радости. Между прочим, он не знал, какая именно миссия предназначена Ипполитову, ему сказали только, что нужен решительный, смелый и умный агент для выполнения чрезвычайно важного задания. Ипполитов подходил больше всех, и весьма приятно, что его выбор одобряет сам оберштурмбанфюрер.
- Где он? - спросил Греффе.
- Сидит, - кивнул на дверь Продль.
- Введите его сюда.
Ипполитов вошел в кабинет, вытянулся, пристально глядя на начальство. А в том, что начальство высокое, не сомневался. Оберштурмбанфюрер СС, подполковник по-армейски, не такая уж высокая птица, но здесь, в главном управлении имперской безопасности, свои законы, и даже всем известный Отто Скорцени носит скромные знаки отличия штурмбанфюрера.
Ипполитов понравился Греффе: лицо энергичное, смотрит преданно, аккуратный, подтянутый.
- Садитесь, - показал на стул Греффе. - Садитесь, господин Ипполитов. Как вас приняли в Берлине?
Ипполитов удовлетворенно улыбнулся. Двухэтажный комфортабельный коттедж на окраине Берлина очень понравился ему. Две спальни на втором этаже с отдельными ванными, большая гостиная с ковром во весь пол, бар. Не хватало только женщин, но Продль объяснил, что в конце концов будут и они, лишь бы Ипполитов произвел хорошее впечатление на начальство.
- Все очень хорошо, господин оберштурмбанфюрер, лучше и быть не может.
- Мы умеем ценить верность, но требуем работы, отдачи.
- Вполне справедливо.
- Мне приятно, что вы понимаете это.
Ипполитов не отводил взгляда от вытянутого лица эсэсовского подполковника. Видел его насквозь. Сейчас начнет обещать всякие блага, наговорит сорок бочек арестантов.
- Унтерштурмфюрер, - обернулся Греффе к Продлю, - приготовьте нам кофе. И по рюмке коньяку.
Продль понял, что его просто выпроваживают, но ничем не выдал обиды. Встал и покорно отправился за кофе и коньяком. Сто чертей, носить коньяк паршивой русской свинье, которую Продль в душе глубоко презирал! Однако эта свинья, очевидно, нужна рейху, если сам оберштурмбанфюрер будет угощать ее.
Когда за Продлем закрылась дверь, Греффе сказал, пристально уставившись на Ипполитова:
- Итак, мы остановились на том, что будем требовать от вас работы, господин Ипполитов, отдачи, так сказать, соответственно вашим способностям.
- Да.
- И эта работа небезопасная.
- Я не трус, готов выполнить любое задание.
- Я ожидал именно такой ответ. Мы возлагаем на вас большие надежды, конечно, и вознаграждение будет соответственным. Если все окончится успешно, Ипполитов, вы станете богатым человеком.
- Честно говоря, господин оберштурмбанфюрер, я бы не возражал против этого.
- Все в ваших руках. Мы должны осуществить большую акцию, Ипполитов, которая, возможно, получит резонанс во всем мире! - Греффе уставился на Ипполитова, желая проверить, какую реакцию произведут его слова. Неужели испугается? - Вы говорили, что у вас есть влиятельные знакомые в Москве?
Ипполитов крепко сжал пальцы, но так, чтобы Греффе не заметил его волнения. Черт его дернул похвастаться высокими знакомствами - сейчас это может повредить ему. Ответил неопределенно:
- Идет война, господин оберштурмбанфюрер, она разбрасывает людей, и я не совсем уверен, что все на своих местах. Хотя, - добавил, - кое-какие связи всегда можно возобновить.
Дверь открылась, Продль принес кофе и две большие рюмки с коньяком. Он поставил поднос на журнальный столик, и Греффе подсел к нему, предложив Ипполитову мягкое кресло. Продль вышел, не сказав ни слова. Это понравилось Греффе: всегда приятно, когда подчиненный понимает тебя и относится с надлежащим уважением.
- Мы забросим вас в советский тыл, - решительно перешел к делу оберштурмбанфюрер. - Вы должны будете осесть где-нибудь в Подмосковье или в Москве. Снимете квартиру, возобновите знакомства, изучите обстановку... У вас будут деньги, надежные документы, средства связи и, наконец, новое, совершеннейшее, особо секретное оружие, портативная пушка, если хотите. Она будет помещаться в рукаве вашего пиджака - стреляет снарядами, способными пробивать пятисантиметровую броню.
- Неужели? - не поверил Ипполитов. - Вот это штуковина!
- Как вы сказали? Штуковина? Что это такое?
- Замечательная вещь, - приблизительно объяснил Ипполитов. - Так говорят русские, господин оберштурмбанфюрер.
- Из этой... э-э... штуковины вам придется стрелять, Ипполитов. - Глаза у Греффе сузились, словно он сам прицеливался.
- Рука у меня твердая!
- Вы слыхали о "Цеппелине"?
- Разведорган?
- Да. Вы должны пройти там специальную подготовку.
- Не помешает. Только вот что, господин оберштурмбанфюрер, - продолжал Ипполитов нагло, в конце концов, теперь он мог себе это позволить, - я хочу, чтобы ваши инструкторы в процессе подготовки операции прислушивались к моим советам и желаниям.
- Вас будут готовить лучшие специалисты рейха.
"А чихать я хотел на ваших спецов, - подумал Ипполитов, - насмотрелся в Австрии". Но вслух произнес учтиво:
- Я глубоко благодарен за заботу. Но ваши специалисты не знают некоторых тонкостей жизни русских и не могут учесть все мелочи.
Он был прав, этот пройдоха, и Греффе не мог не согласиться с ним. Пообещал твердо:
- Руководство "Цеппелина" получит такое указание.
- Я был уверен, господин оберштурмбанфюрер, что вы согласитесь со мной.
Греффе смотрел на Ипполитова тяжелым взглядом. Этот тип наглел с каждой минутой, и его счастье, что у него нет дублера. Однако оберштурмбанфюрер подавил в себе чувство неприязни к Ипполитову. Вероятно, успех дела зависел именно от этих черт его характера: наглости, самоуверенности, умения быстро ориентироваться в любых условиях. Сейчас этот тип нужен им, и можно позволить ему немного амбиции; сделает свое дело, вернется, во что Греффе, честно говоря, мало верил, тогда можно поставить его на место - у каждого должно быть свое место и никто еще не прыгал выше своей головы.
Греффе встал и пожал Ипполитову руку.
- Желаю успеха, - произнес он искренне. - О нашем разговоре не должен знать ни один человек. С сегодняшнего дня вы строго засекреченная особа.
- Так точно, - ответил Ипполитов и вышел из кабинета, выпятив грудь. Чего-чего, а амбиции ему не нужно было занимать.