Все это говорил Викторов очень спокойно, отстраненно даже, будто он не оперативный сотрудник, а счетовод. Сокольникова это удивляло, но он помалкивал, пасуя перед старшинством и Опытностью Викторова и подсознательно признавая его правоту.
На следующий день опять лес считали, теперь на другом дворе. А потом Сокольников под присмотром Викторова изымал в бухгалтерии документы - толстые переплетенные тома отчетности за три года. По правилам нужно было нумеровать все страницы - просто адская работа.
В бухгалтерии завода под началом главбуха работали еще трое. Одна девушка - серенькая, как мышка, совсем незаметная - Сокольников даже не запомнил, как ее зовут. Зато другая, Света, настоящая красавица, длинноногая и стройная, попала в бухгалтерию явно по ошибке. Настоящее ее место было, конечно же, где-нибудь рядом с кинокамерой. Света сама это хорошо понимала, поэтому общалась с окружающими лишь в случае крайней необходимости и весьма снисходительно. Сокольникова она совсем не замечала, и оттого он чувствовал невольную симпатию к третьему работнику бухгалтерии - парню одних с ним лет по имени Сева. Этот Сева был человеком добродушным и общительным, часто улыбался, и некрасивое лицо его с близко посаженными глазами, тонким ртом и огромным носом скоро стало казаться Сокольникову даже не лишенным приятности.
Сева тут же сообщил, что окончил финансовый институт и работает по распределению на заводе второй год. В ответ Сокольников незаметно для себя тоже разговорился. Рассказал, что и он - недавний студент, работал в КБ по распределению, а в ОБХСС попал по направлению комсомола. Сева стал допытываться, интересная ли у Сокольникова работа. Тому неудобно было признаваться, что трудится он всего третий день. Приходилось отвечать на Севины вопросы сдержанно, напускать больше туману, и Сева скоро с уважением отступился.
С Викторовым в ту пору они виделись редко. Тот ходил где-то по заводу, приносил новые вороха документов, с кем-то разговаривал и лишь изредка появлялся в бухгалтерии, чтобы подсказать, что и в какой последовательности должен делать его помощник. Все, что происходило в эти дни, было обыденным и скучным. Сокольников все реже представлял себе сцены поимки преступников с поличным, картины мастерских допросов, после которых матерые хищники раскаиваются и дают показания. Тянулась какая-то серая рутина. У Сокольникова даже к Зелинскому понемногу стало меняться отношение. Тот довольно часто забегал в бухгалтерию за разными справками, пошучивал с главбухом, Севой, Светой и самим Сокольниковым - причем обходился без насмешек и панибратства.
Однажды пришел Викторов и сказал:
- Олег, пойдем изымать сторожевую книгу.
Сторож с линзами-очками как раз выпускал с территории машину, груженную досками. Он взял у водителя накладную и поднес вплотную к своим очкам.
- Совсем ничего не видит, - сочувственно сказал Сокольников.
- В том-то и дело, - откликнулся Викторов, имея в виду еще что-то.
Фамилия сторожа была Скоробогатов. Когда Викторов попросил отдать книгу, лицо у того сделалось гневным и обиженным.
- Без указания не могу, - заявил он.
- Есть, есть указание, - подтвердил Викторов, - директор лично распорядился.
- Я ничего не знаю.
- Ну позвоните ему. - Викторов устал и не хотел препираться.
Сторож снял телефонную трубку и внезапно согласился.
- Забирайте. Пожалуйста.
Викторов полистал толстую и здорово замусоленную тетрадь.
- Вы сюда все машины записываете?
Некоторое время сторож оскорбленно молчал. Казалось, вопрос так возмутил его, что он и дар речи потерял.
- А как же иначе? - сказал он наконец. - Как бы вы хотели?
- А груз проверяете?
Прошла, наверное, целая минута, пока Скоробогатов ответил.
- Так, может, мне вообще не надо проверять? А вы как думаете!
Сегодня Сокольникова не задевал его тон. Сторож изо всех сил старался рассердиться, показать свое презрение, но получалось у него очень неловко, даже смешно, как всегда бывает у робких, не уверенных в себе людей. Он пытался придумать слова пообиднее, поязвительнее, да получалось все невпопад. Скоробогатов понимал это и волновался все больше.
- У вас какая группа? - тихо спросил Викторов.
- А это… к делу не относится. Вторая группа у меня! Вам это знать ни к чему! - нервно и отрывисто говорил Скоробогатов.
- Да я просто так спросил. Скажите, не может быть такого, чтобы в накладной было записано одно, а вывезли другое?
- Что другое-то? Компот с вареньем? Я все контролирую. Не может быть! Исключено. Есть еще вопросы?
- Вторая группа инвалидности, - в сердцах сказал Викторов на улице. - Они его специально по всему городу искали, это точно. Какое там варенье - слона вывезти можно, если только под фанеру покрасить!
Оказалось, что главбух наконец закончил свой отчет. Выходило, что пиломатериалов и всяческого леса на заводе в наличии имелось на сорок шесть тысяч рублей меньше, чем по бумагам.
Пришел Зелинский, быстро поглядел отчет и авторитетно заявил:
- Это ошибка. Быть такого не может.
Он, кажется, даже сочувствовал Викторову и Сокольникову.
- Мы посмотрим, - только и сказал Викторов, засовывая бухгалтерский отчет в свою папку.
Сегодня Сокольников впервые в жизни ехал в настоящей оперативной машине с сиреной и рацией. Машину вызвали, чтобы перевезти изъятые документы: в руках такую кучу унести было невозможно.
Когда все книги перетащили, их кабинет стал похож на изрядно запущенный архив. На подоконнике, на сейфах и телефонном столике, в шкафу для одежды лежали тома. Все это надо было внимательно прочитать.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал Викторов, оглядев кабинет. - Теперь давай подумаем над тем, что мы имеем и что будем делать дальше.
- Имеем тонну макулатуры, - пробормотал Сокольников, ощутил строгий взгляд своего начальника и умолк.
- Неким работникам завода "Стройдеталь" перестало хватать зарплаты, - заговорил Викторов. - Тогда они принялись красть. Договаривались со строительными организациями и выписывали фиктивные накладные на стройматериалы. Но они, эти жулики, люди неглупые и машины порожняком с завода не гоняли. Просто грузили поменьше, чем было указано в накладной. Или другим сортом, подешевле. А излишки, естественно, продавали на сторону. Понятно?
Сокольников кивнул.
- Хорошо тебе. А мне пока что многое неясно.
Насмешки в его словах не было. Грустновато они прозвучали.
В этот момент отворилась дверь и вошел старший инспектор Трошин. Его Сокольников уже успел запомнить. Трошин был передовиком. Фотография его, большая и цветная, висела на Доске почета. Мимо этой доски все по утрам шли на работу.
На снимке Трошин получился очень удачно: русая шапка волос, внимательный, вдумчивый взгляд. Да и в жизни он выглядел как настоящий отличник.
- Викторов, - сказал Трошин, - рыбный заказ брать будешь?
- Давай, - рассеянно согласился Викторов.
- А молодой твой?
Не успел Сокольников обидеться на такое обращение, как Викторов поправил передовика.
- Тут у нас все сотрудники, - сдержанно сказал он. - Олег, ты будешь заказ брать?
- Я не знаю, - ответил Сокольников, одновременно шаря в пустом кармане. - А что за заказ?
Трошин положил перед ним листочек со списком и снова повернулся к Викторову.
- Я слышал, что ты "Стройдеталь" начал бомбить?
- От кого же ты, интересно, это слышал?
- Между прочим, я тоже в отделе работаю.
- Да ну! - спокойно сказал Викторов.
- Там все непросто.
- А что так?
- Если хочешь, как-нибудь поговорим. В общем, я тебе сочувствую.
- Это хорошо. - Викторов выглядел задумчивым. Даже немного сонным. - Ты мне вот что скажи, Георгий…
- Да?
- Деньги за заказ тебе отдавать?
Наверное, Трошин ждал другого вопроса. Он внимательно посмотрел на Викторова, поиграл бровями и сказал:
- Тоня деньги принимает. Желаю успеха.
Сокольников догадался, что в их отношениях не все было ладно.
Дома Олег Сокольников с немалой гордостью выложил на стол содержимое большого полиэтиленового пакета. Чего только тут не было! Банка красной икры и банка черной, лосось в собственном соку, полкило кеты, копченая спинка осетра и даже килограмм дефицитнейшей воблы в отдельном бумажном кульке.
Осмотрев все это, отец тихо присвистнул и покачал головой.
- А чем плохо? - Мать тут же отреагировала на его интонацию.
- Это у вас всем так дают? - полюбопытствовал отец.
- Всем.
- Здорово. А у нас в цехе такой заказ на пятнадцать человек разыгрывают. Но без воблы.
- Сравнил тоже, - сказала мать.
- И где же такие наборы приобретаются?
- Недалеко, - Олег понемногу начал обижаться. - В рыбном возле "Новокузнецкой".
- Скажи пожалуйста! Недавно туда заходил, так, кроме минтая, только луфаря увидел. Вообще тоже рыба… с плавниками.
Отец пошел и лег на диван.
- Ну а если к примеру завтра в этом магазине придется проверку делать? - спросил он через минуту.
- Я магазинами не занимаюсь, - сердито ответил Олег.
- Ну, не тебе. Сослуживцам твоим.
- Что ж, и сделают… Собственно, зачем это вдруг там делать проверку?
- Мало ли! Покупатели пожалуются. Или кто в магазине проворуется. Могут они провороваться?
- Нет. - Олег постарался вложить в свои слова как можно больше убежденности. - В этом магазине все в порядке. Иначе мы бы с ними связываться не стали.
- А-а! - глубокомысленно сказал отец.
Мать все слушала и не выдержала.
- Прекрати! - цыкнула она. - Чего дурака валяешь? Люди вокруг не хуже живут. Все воруют, что ли?
- Всё, всё, - отец повернулся на бок, а газету положил на затылок.
Мать засмеялась и звучно шлепнула по газете полотенцем.
- Вставай, еда на столе…
Они ужинали, смотрели телевизор, все было как обычно, а Олег все думал, что вопросы свои отец задавал неспроста. Действительно, что, если?.. Ну так что ж! Пойдут и проверят. Хотя, конечно же, не очень-то удобно будет устраивать проверку этой симпатичной и приветливой заведующей в тугом крахмальном халатике, которая лично отпускала им товар. Во всяком случае, он предпочел бы с проверкой к ней не ходить.
Когда Сокольников возвращался с обеда, в коридоре его поймал передовик Трошин и завел в свой кабинет. Оказывается, Сокольникову доверялось важное общественное поручение - быть отдельским политинформатором. Сокольников не возражал, даже порадовался, что обошлось так легко и его не заставили, к примеру, выпускать стенгазету. Только слегка задело, что Трошин демонстративно принялся закрывать какие-то документы, лежащие на столе.
- Бдительность - основа работы, - пояснил Трошин, поймав обиженный взгляд Сокольникова. И с этим Сокольников в принципе был согласен, хотя такая бдительность все же ему не понравилась. Чего от своих прятаться?
Потом он вдруг вспомнил, что обещал купить матери почтовые конверты. Накинув куртку, выскочил на улицу и едва не столкнулся с Севой. Тот стоял у газетного стенда, засунув руки в карманы.
- А! Олежек! - обрадовался Сева и простуженно швыркнул. - Какая встреча!
- Привет, - сказал Сокольников, - ты как тут оказался?
- Вот бумаги относил, которые твой начальник затребовал. А как твои дела?
- Нормально, - неопределенно сказал Сокольников.
Сева пошел рядом.
- Вот мне интересно, - сказал он, - наше дело сложное считается или как?
- Или как. - Сокольников пожал плечами. - Обычное.
- Ты знаешь, вот честно, мне кажется, что вы ничего не найдете.
- Почему же?
- Так ведь нет ничего, - хитро сказал Сева. - Ты что же думаешь, там всё жулики сидят?
- Как сказать. - Сокольникову ужасно надоел Сева со своим разговором, и он был рад, что киоск уже рядом.
Пока он покупал конверты, Сева топтался рядом, изъявляя готовность сопровождать Сокольникова и дальше.
- Я тебе точно говорю, - продолжал он, - недостача и хищение - разные вещи. Вот если есть еще что-то, тогда совсем другое дело.
- Есть, есть, не беспокойся, - сказал Сокольников.
- Ну, например, что? - с живым интересом спросил Сева.
- Секрет, - раздражаясь понемногу, ответил Сокольников.
- Да ты не торопись, Олежек, - засуетился Сева. - Я вообще с тобой хотел поговорить. Знаешь, все эти дела на заводе… Неприятно. Честно, неприятно. У нас руководство неплохое, я тебе точно говорю. Всегда могут войти в положение, понять человека… Такое нечасто встретишь. А тут ходят люди, можно сказать, в неизвестности… Надо бы помочь, а, Олежек?
Только сейчас Сокольников сообразил, что не просто так выспрашивает его Сева, что есть у него определенная цель и что именно его, Сокольникова, избрал он, чтобы попытаться выудить информацию. Может, даже специально тут поджидал.
Вероятно, сейчас Сева казался себе очень ловким. А Сокольников никак не мог набраться решимости и послать его попросту подальше. Вместо этого он криво улыбнулся, пробормотал, как бы извиняясь: "Будь здоров, пока" - и поспешил к себе.
Викторова на месте до сих пор не было - после обеда он отлучился куда-то по своим делам. От нечего делать Сокольников взял из стопки изъятых документов то, что лежало сверху, и принялся изучать. Это оказалась та самая книга, которую они забрали у сторожа Скоробогатова, Уголки листов были захватаны до черноты и скручивались трубочкой. Сокольников отчетливо представил себе, как Скоробогатов листает страницы, слюнявя палец и щуря почти совсем слепые глаза под огромными линзами. Почерк у Скоробогатова был неровный, но разборчивый. Как видно, он в самом деле любил аккуратность и подробно заносил в соответствующие графы название груза, его количество, номер машины и организацию-грузополучатель. Завод "Стройдеталь" производил брус, половую доску, вагонку, фанеру, а также двери, оконные рамы и многое другое. Все это отправлялось в различные строительные тресты и управления, которых Сокольников насчитал более десятка уже на первых страницах. Иногда в графе "получатель" стояла просто фамилия. В графе "груз" обязательно значилось: "обрезки". Сокольников принялся выискивать обрезки по всей книге и обнаружил, что обратной зависимости нет. Очень часто получателем обрезков оказывались некие КОТ-2 и КОТ-5. Сокольников попытался отыскать еще какую-нибудь закономерность, но в эту минуту зазвонил внутренний телефон.
- Кто? - спросила трубка голосом Чанышева.
Сокольников ответил.
- Зайдите ко мне! - потребовала трубка.
Кабинет у Чанышева был темноватый: окна выходили в узкий каменный колодец двора. На столе горела лампа.
- Садитесь. - Чанышев указал на стул напротив. - Как работается?
Чанышев вначале смотрел на собеседника, потом отводил глаза и произносил фразу и снова смотрел в лицо. Такая у него была манера.
Сокольников кашлянул и ответил, что нормально.
Последовало еще несколько совершенно незначащих вопросов, на которые Сокольников отвечал с готовностью и некоторым недоумением. Ответы его Чанышев выслушивал, пожалуй, не особенно внимательно, только отчего-то все поглядывал на Сокольникова в упор.
- Скажи, пожалуйста, - Чанышев вдруг перешел на "ты", - с кем ты сегодня встречался?
- Ни с кем, - удивился Сокольников.
- Н-да, - задумчиво сказал Чанышев. - Сегодня около управления.
- А, с этим-то! - Сокольников только теперь понял, о чем речь. - Со "Стройдетали"?
- Скажи, Сокольников, что у вас общего? - Чанышев так и впился в него взглядом.
- В каком смысле? - растерялся Сокольников.
- В самом прямом! Работник ОБХСС почему-то встречается с сомнительными личностями, рассказывает ему то, что знать не положено.
- Я ничего ему не рассказывал, - тихо сказал Сокольников.
- О чем же вы говорили?
- Ни о чем. - Сокольников ощутил, как охрип у него почему-то голос. - Он спросил, как у нас идет работа. Я сказал, что нормально.
- В каком смысле нормально?
- Ни в каком. Просто я так сказал.
- Дальше?
- Дальше ничего не было. На этом мы и расстались.
- Я прошу запомнить, - заговорил Чанышев, уже не глядя на Сокольникова, - раз и навсегда. Никаких разговоров с посторонними людьми быть не должно. Никакого общения с подобными личностями. Если вы намерены работать в органах, прошу запомнить. Вы свободны.
Сокольников встал, шагнул к двери, потом повернулся.
- Вы мне не верите? Я могу и сейчас уволиться. Если вы считаете, что…
- Я ничего не считаю. - Тон у Чанышева стал чуть мягче. - Просто прошу учесть все, что здесь говорилось. Идите работайте.
На свой этаж Сокольников спускался медленно. Обида перехватила горло. За что его так? Разве когда-нибудь совершал он бесчестные поступки? Господи, как он вел-то себя у Чанышева! Будто и в самом деле виноват. Совсем не то говорил, не то делал. Если бы начальник вот сейчас его еще раз вызвал, он бы нашел что сказать! Какие, собственно, у Чанышева основания подозревать Сокольникова?..
Викторов, оказывается, уже вернулся, сидел на своем месте. Он очень внимательно посмотрел на Сокольникова.
- Ты где был?
- У начальника. - Хмурый Сокольников прошел за свой стол. Сейчас он очень нуждался в сочувствии. - Ты знаешь, как-то странно получилось… Я тут после обеда встречаю Севу со "Стройдетали". Он сюда какие-то документы привозил… по крайней мере, мне так сказал. Прошлись с ним до газетного киоска и обратно. Он все выпытывал, как у нас идут дела. Ну, естественно, я с ним распрощался. А Чанышев вдруг вызывает и говорит со мной так, будто я…
Сокольников запнулся, потом окончил:
- И откуда только узнал? Но, Саша, если ты думаешь, что я мог что-то выболтать, то, знаешь…
- О чем именно этот Сева спрашивал, скажи, пожалуйста?
- Интересовался, что у нас есть.
- Понятно, - кивнул Викторов. - Я так думаю, что это не последний заход. Ты это учти.
- Да я!.. - воскликнул Сокольников, но Викторов нетерпеливым жестом прервал его дальнейшие излияния.
- Верю, верю. Я все понял.
Некоторое время они молчали. Сокольников сопел за столом, потихоньку отходя от обиды и волнений.
- Все-таки интересно, откуда Чанышев узнал? - спросил он.
- Оттуда, откуда и я, - грустновато усмехнулся Викторов. - Все очень просто. Тебя с этим Севой Трошин в окно увидел.
- И сразу доложил Чанышеву?
- Может, не сразу. Может, сначала покурил. - Викторов открыл ящик своего стола и принялся раздраженно и бесцельно перекладывать там бумаги. - Он у нас бдительный.
- Может, так и надо, - нерешительно предположил Сокольников, - только мне кажется, что это как-то нехорошо.
Викторов молча ковырялся в ящике.
- Если не доверяете, не надо было на работу принимать.
- Успокойся, - сказал Викторов. - Я тебе доверяю. И хватит об этом.