* * *
Мишка был уже готов поверить в интуицию, шестое чувство и прочую экстрасенсорную чушь. У него третий день кошки на душе скребли. Еще когда гости на карточный вечер собирались, под ложечкой засосало. Когда весь дом погрузился в темноту, только в зале ярко горели свечи, Мишка спать не пошел. Через окно следил, что там происходит.
Пару раз заметил Машу с подносом, и от ее вида стало еще хуже. На лице "сестры" усталость смешалась с таким неземным счастьем, что Маша походила на идиотку.
Мишка дотерпел до рассвета, когда гости наконец стали разъезжаться. Почему-то посчитал нужным подкрасться к воротам и послушать, о чем говорят. Но разговоры были усталые и малоинформативные.
Последним Пал Иваныч провожал невысокого смешливого офицера. Тот, в отличие от хозяина, находился в прекрасном расположении духа.
- Ах, Паоло, не грусти! - сказал офицер, когда к нему подвели коня. - Верная примета: кому в карты не везет, тому в любви везет! Вон как твоя горничная на тебя смотрела! Как пчела на медок.
Астахов ответил глухо и неодобрительно, Мишка не разобрал.
- А коли так, - гость вскочил в седло и доверительно склонился к графу, - отдай мне ее! В счет долга!
Плохо соображая, что делает, Мишка схватил первое, что попалось под руку - какой-то шкворень, валявшийся у стены. "Сначала лошади по ногам, - мелькнуло в голове, - а потом этому гаду по спине!" Но обошлось. Пал Иваныч на сей раз ответил громко и внятно:
- Отдам деньгами, как договаривались!
Офицер хмыкнул, выпрямляясь.
- Через неделю! - нервно продолжил граф. - Через неделю все сполна!
- Как знаешь! А то бы отдал, - в голосе офицера послышалась издевка. - За такие деньги ты девку вряд ли кому продашь!
Астахов не отвечал. Гость небрежно кивнул и тронул поводья. Конь пошел ровно и споро.
Только когда стук копыт стих, Астахов повернулся и заметил Мишку.
- Чего это ты со шкворнем? - удивился граф.
Мишка понял, что до сих пор сжимает железяку в руках.
- Порядок навожу, - буркнул он и бросил шкворень под забор.
- Не бойся, - голос Пал Иваныча звучал устало, но ободряюще, - не продам я твою сестру. Она… редкая!
Мишка пожал одним плечом.
Астахов подошел поближе. Теперь, в свете ущербной луны, Мишка смог его рассмотреть. Лицо осунулось, под глазами синяки.
- Слушай, я все ее спрашиваю, а она молчит… Вы откуда такие… нездешние?
- Мы москвичи! - Мишке разговор не нравился, но и уйти было бы верхом невежливости.
- Москвичи… - задумчиво повторил граф. - Малец говорил, что ты по-английски умеешь читать?
- Немного…
Пал Иванович, видимо, понял, что разговора не получится. Вздохнул, перевел взгляд на дом.
- Иди спать… Эх, жаль дома!
И пошел в дом сам. У Мишки на душе стало совсем погано.
* * *
Гости разошлись в пять утра. Маша заснула сидя за кухонным столом.
- Мария! - ее разбудил властный голос Ольги Михайловны, - Почему ты в таком виде?
Маша вскочила, покачиваясь и плохо соображая, на каком она свете.
- Я не спала ночь, - тихо сказала она, - гости разъехались утром.
- Иди умойся и приведи себя в порядок, - приказала Ольга Михайловна. - Ты не знаешь, как вчера закончилась игра?
- Нет.
- Какое было настроение у Павла Ивановича?
- Хмурое, - вздохнула Маша.
Ольга Михайловна почему-то совсем не расстроилась, а наоборот, принялась, чуть ли не приплясывая, перемещаться по кухне.
- На завтрак ему нужно квашенной капустки и огурчиков принести. Иди, умойся, я распоряжусь.
Маша ушла в полном недоумении.
Правда, вечером ее плохое настроение совершенно развеялось. Пал Иваныч опять позвал ее позировать и долго рассказывал про свою жизнь. Про родителей, про усадьбу, про жизнь в деревне.
- Я обязательно, обязательно свожу тебя туда, - трепетно прижав к груди ее руку, говорил граф. - Там такая красота и умиротворение, там такие травы… Цветы… Утром выходишь - птички поют.
- Так почему вы не уезжаете туда жить? - спросила Маша.
- А действительно, - улыбнулся Астахов, - давай уедем жить туда, ты и я. И это будет наш рай…
Пал Иванович блаженно улыбнулся, а Маша чуть опять не потеряла сознание. Он делает ей предложение?
- Пока не могу, милый друг, - граф словно очнулся. - Обязательства, обязательства… Но скоро наша жизнь изменится…
Маша замерла. Значит, пока он жениться не может. Но когда расправится со своими обязательствами, то обязательно женится!
- А говорят, счастья нет, - тихо сказала девушка.
- Глупости! - отрезал Астахов. - Ты - мое счастье.
"Ради этого стоило жить!" - пафосно подумала Маша и красиво упала графу на грудь.
Тот аккуратно погладил девушку по голове, подождал, пока утихнут слезы счастья, и отправил спать.
Но какой сон, когда мысли скачут как белки, голова идет кругом, а руки трясутся так, что даже платье снять невозможно.
* * *
Проспав до обеда, Мишка вскочил с ощущением, что нужно срочно что-то делать. Он попытался поговорить с Машей, но с тем же успехом можно общаться с печкой. Маша была похожа на алкоголика: глаза горят безумным огнем, руки дрожат, походка неровная, на предметы натыкается. Мишку не узнала, смотрела сквозь него и улыбалась…
Мишка плюнул и пошел добывать информацию. В доме явно что-то происходило.
Но и Маше скучать не дали. Из состояния дымчатой задумчивости ее вывела Прокла.
- Ох, не было печали, - ворчала она, выбираясь из своей комнаты, - не было беды. Мало было работы…
- Что ты ворчишь, Проклушка, - Маша любила весь мир и была сама доброта.
- Да свадьба эта, будь она не ладна, - пробурчала старуха.
- Какая свадьба?
- Какая, какая, хозяина нашего…
- Как? Уже? - удивилась Маша. - А вы откуда знаете?
- Дык как мне не знать, если уже все знают? - буркнула Прокла.
Маша остановилась как вкопанная.
"Милый, милый Пал Иваныч", - пронеслось в голове, а потом: "А почему все знают, а я не знаю?", а потом: "Просто он хочет сделать мне сюрприз! Ладно, я не буду ничего спрашивать, не подам виду, что знаю…" И завершающая мысль, на которой мозг окончательно отказался функционировать: "Вот оно, счастье!"
Тем временем Мишка метался по подворью, как безумный. Про свадьбу говорили все, но как-то бестолково: все больше про хлопоты и заботы, связанные с этим событием. Удалось выяснить следующее: кто невеста, непонятно, хотя дворовые девки пытались у графа выведать, но тот только отмахивался: "Не бойтесь, барыня будет добрая и справедливая!". А еще готовить все приходилось впопыхах. Объясняли это скорым постом, во время которого никаких свадеб быть не может. Но Мишке все равно было странно: а что, нельзя заранее все продумать? Девки только пожимали плечами:
- Да эти баре все такие… То сидят-сидят, разговоры разговаривают, картинки рисуют, а то - нате-пожалуйста, венчаться!
Больше выяснить не получилось, потому что возле Мишки нарисовалась Катерина. Томно закатив глазки, она невинно предложила:
- Люди свадьбу гуляют. Хорошо…
- Чего хорошего? - Мишка на всякий случай отступил подальше.
- Ну… Красиво… Невеста в платье будет… - Катя словно невзначай пододвинулась. - А у меня в приданом такое платье! Все белое, а вот тут - вышивка! Красота!
И она схватила подол, показывая, где на ее белом платье красота. Но Мишке показалось, что Катерина больше старалась продемонстрировать свои ножки.
Пришлось сбежать к мужикам в конюшню. Мужики знали еще меньше девок, зато работой Мишку напрягли по самое не хочу - таскать воду, чистить упряжь и коней и даже принять участие в починке парадной коляски.
Но Мишка ни на секунду не ослаблял внимание. Из обрывков фраз, намеков и оговорок он все больше убеждался: жениться Пал Иваныч собирался именно на Маше.
Этого нельзя было допустить ни в коем случае! Потому что… потому что… Нельзя было - и все тут!
Вечером, даже не умывшись, Мишка отловил Машу и выволок во двор.
- Все! - прошипел он. - Хватит! Уматываем отсюда!
Маша смотрела на него с безмятежностью лунатика.
Но Мише уже было все равно, согласится она или нет. Он давно все рассчитал и выяснил. Благо, чтобы услышать звон колоколов, не надо даже выходить со двора.
Как раз начали звонить обедню. Мишка вцепился в Машины руки, и затараторил:
- Мы в 1856 году, сейчас на престоле Александр Второй, мы находимся в Москве, на территории Белого города…
- Не получится, - тихо сказала Маша. - Ты иди. А я не хочу.
Мишка зажмурился и продолжил:
- Сейчас в России крепостное право, но до его отмены осталось не так много времени. По стране свирепствуют крестьянские бунты…
Маша покачала головой.
- Иди, Миша, я остаюсь. Мой дом - здесь.
Последнее, что увидел Мишка, перед тем как у него закружилась голова - полные счастья глаза Маши.
Глава 10. Один
- Эй, парень, тебе плохо?
Кто-то участливо тряс Мишку за плечо. От этого кого-то пахло табаком и бензином.
"Бензином?" - Мишка вскочил на ноги.
- Какой сейчас год?
Человек, стоявший перед ним, выглядел почти современно: шляпа, пальто, под пальто - костюм с галстуком.
- Тридцать четвертый… - незнакомец прищурился. - Парень, ты вообще как тут оказался?
- Тридцать четвертый? Девятьсот?
- Слушай, давай я тебя отведу в больницу.
Человек в пальто решительно взял Мишку за руку, тот инстинктивно вырвался.
- Девятьсот?
- Ну да, да! Конечно. Тысяча девятьсот тридцать четвертый! Пошли со мной, а? Замерзнешь.
Больше незнакомец не пытался его хватать, но неумолимо, шаг за шагом надвигался на Мишку. Тому приходилось пятиться.
- А вы тут девушку не видели? - Мишка уперся спиной в стену. - Рядом со мной. Красивая такая. С косой!
- Нет, не видел… - теперь человек в пальто схватил Мишку двумя руками за запястья. - А вы сбежали? Откуда?
Мишка попытался вырваться, но незнакомец держал крепко.
- Парень, давай я тебя отведу в больницу.
- Нет!
- Тогда пошли в милицию!
- Да нет же! - Мишка опять попытался выдраться, но безуспешно. - Я должен найти…
- Откуда ты в такой одежде? Ты как в Москву попал?
Мишка последний раз дернулся и поник. Человек хватку не ослабил.
- Вы на поезде приехали?
Мишка кивнул.
- Издалека?
Мишка опять кивнул.
- А девушка тебе кто?
- Сестра, - ответил Мишка.
- Родители живы?
Мишка неопределенно махнул головой, судорожно соображая, сколько времени осталось до рождения его родителей.
Незнакомец изучал его цепким, внимательным взглядом.
- Ты не похож на беспризорника…
Мишка отчаянно вращал головой. Вечерняя улица была почти пуста, а прохожие спешили побыстрее пройти мимо. Незнакомец вскинул голову, к чему-то прислушиваясь, улыбнулся.
- Отлично! Не придется до отделения пешком идти.
Теперь и Мишка услышал приближение автомобиля. Человек в пальто, не отпуская Мишку, повернулся к проезжей части, встречая блестящее черное авто. Из него выскочили двое в таких же темных пальто, двинулись к незнакомцу и его пленнику.
- Очень хорошо, товарищи, - улыбался незнакомый. - Этого субчика нужно…
Но дальше случилось непонятное. Один из подошедших резко, без замаха, ударил Мишкиного захватчика под дых. Пальто смягчило удар, но все равно незнакомец сложился пополам. Не давая ему выпрямиться, второй из подошедших принялся деловито наносить удары.
Мишка не стал дожидаться, чем это кончится. Он сорвался с места и бросился в переулок, где потемнее. Сзади засвистели, но, кажется, вдогонку не бросились. Мишка добрых полчаса петлял по закоулкам, пока не успокоился. Как только остановился, холод дал себя знать. Его забросило в осень. Одного. Без Маши…
Но об этом было рано пока думать. Сначала нужно найти одежду, осмотреться. На дворе стоял 1934 год, а про него у Мишки были смутные воспоминания. Кажется, тогда всех расстреливали…
Стало еще холоднее. Осмотревшись, Мишка заметил в одном из пустых зданий, в подвале, неяркий свет.
Стуча зубами, Мишка рванул туда.
Он брел и брел по подвалу, интуитивно сворачивая в сторону самой теплой комнаты, ему нужна была передышка. Он мечтал просто посидеть и подумать. Минутку. В тишине.
- Га-га-га! - раздалось за углом.
Мишка вздрогнул, но остановиться не успел. Ввалился в помещение.
Его встретили взгляды нескольких человек. Мишка сразу вспомнил мультик, где из темноты на зрителя моргали одинаковые глаза, которые оказывались глазами летучих мышей. Но это были не мыши.
- Я погреться, - сказал Мишка.
Глаза синхронно хлопнули и ничего не сказали.
- Можно?
- А в лоб? - грубо спросил кто-то.
- Можно и в лоб, - спокойно сказал Мишка.
Он так устал со всеми сражаться, что ему было все равно.
- Падай, - сказали ему.
Мишка сел. Его глаза потихоньку привыкали к полумраку, и он исподлобья стал разглядывать окружающих. Это были совсем не летучие мыши, его окружали дети. Дети с глазами диких кошек. Мишка прижался к теплой трубе и закрыл глаза.
- Ну и? - грозно спросили у него. - Так и будешь молчать?
- А что говорить? - спросил Мишка.
- Сказку, - рявкнул тот же грубый голос.
Все остальные заржали и зашебуршились.
- Или говоришь, откуда ты, или мы сейчас…
- Можно и сказку, - вздохнул Мишка. - Я из будущего…
И он рассказал. Про то, как там, в будущем, не замечал, что вокруг много хорошего. Как здорово жить с электричеством, водой и теплым туалетом. Как красива Москва вечером, когда мигает разноцветная подсветка. Про компьютер и телевизор, про интернет и сверхзвуковые самолеты. Про роликовые коньки и мобильники.
Рассказ имел успех, слушали разинув рты. Когда Мишка наконец замолчал, кто-то с восхищением присвистнул.
- На! Ешь! - ему в руки сунули кусок хлеба.
- А ты к нам насовсем, или от своих сбежал?
- А ты завтра продолжение расскажешь?
- А про пиратов так можешь?
- Ша!
Из угла поднялся худой парень, и Мишка понял, что это и есть тот, кто рычал басом.
- Сказка хороша, - сказал он, - но я еще ничего не решил.
- Ой, Клим, разреши ему остаться, пожалуйста, - заскулил маленький мальчик с самыми жалостливыми глазами. - Красиво говорит!
- Говорит красиво, - отрезал Клим. - А завтра нас всех сдаст.
- Не сдам, - честно сказал Мишка. - Я тут никого не знаю. Издалека я.
- Он издалека, Клим, ну пусть останется, ну пожалуйста…
- Утром решим. А сейчас - спать. Дега - дежурный.
Мишка успел подумать, что в жизни не заснет, и тут же отключился.
* * *
Утром он проснулся от урчания в животе и еще от того, что его тряханули за плечо.
- Одевайся!
Спросонья Мишка попытался натянуть протянутую ему одежду поверх той, в которой спал, но его тряханули еще раз:
- Не-е-е! Свою колхозную одежку сымай!
Пришлось раздеться до исподнего и натянуть то, что предложили. Штаны и рубаха были такие промерзлые, что Мишка наконец проснулся. Насколько он мог судить, теперь он не отличался по внешнему виду от остальных обитателей подвала: бесформенные брюки, подвязанные веревкой, грязная и порванная в нескольких местах рубаха, пиджак явно с чужого плеча… И мятая кепка, под которой тонули уши.
- Потянет, - сообщил Клим, после чего принялся изучать снятую с Мишки одежду.
Мишка сразу же пожалел, что подчинился. Рубаха и штаны были совсем новые, а картуз только чуть ношеный. Хорошо еще, что удалось сохранить сапоги, утащенные из XIX века - целенькие, даже почти чистые, не то что у окружающих беспризорников.
Клим, кажется, тоже оценил качество сапог гостя, но, глянув на набычившегося Мишку, ничего ему говорить не стал.
- На Блошиный надо нести! - суетился вчерашний заступник Мишки. - Или к Кольке-нэпману!
- "Нэпману"! - фыркнул Клим. - Нэп кончился, когда ты, Пузырь, еще не родился!
Кличка "Пузырь" мальчугану не шла, он был весь сухой и колючий, но, видно, какая-то история дала ему это прозвище…
- Нэп кончился, а Колька все торгует! - не сдавался мальчишка.
- Профессору понесем, - отрезал Клим.
Заявление не вызвало энтузиазма ни у кого.
- Да че профессор? - пробурчал кто-то в углу. - Он же только за побрякушки платит!
- Ага, - поддержали его из полумрака, - особенно глубоко закопанные! А то - портки…
Клим ухом не повел. Аккуратно уложил Мишкину одежду и ушел. Пузырь переключился на Мишу.
- А расскажешь про пиратов? Или этих… мушкетеров?
Мишка пожал плечами. Про пиратов он смотрел кино. Про мушкетеров читал - на внеклассном чтении задавали. Все равно, что рассказывать.
- Нет уж, - из темного угла выбрался, почесываясь, стриженый под машинку мальчишка в драном пальто на голое тело. - Сначала работать. По карманам работать можешь?
Через пять минут Мишка понял, что он совершенно никчемный человек: карманы чистить не умеет, в форточку не пролезет, милостыню просить нет смысла - больно взрослый, таким не дают.
- Зато рассказывает хорошо! - не сдавался Пузырь.
- Заливает складно, - согласился угрюмый крепыш. - Может, к Костылю отвести?
…Костыль оказался смертельно пьяным (в такую рань!) и удивительно закаленным мужиком. Жил он в заброшенном доме, на чердаке, из щелей непрерывно дуло - а Костыль щеголял в одном тельнике и клешах. Весь в наколках, буквально с ног до головы. Мишка даже подумал, что наколки его и греют. А еще у него не было одной ноги. Совсем. Даже по колено.
- Болтать, гришь, могет? - недружелюбно спросил Костыль. - Валяй. Про флот, понял!
Про флот Мишка мало что знал. Разве что… Как же то кино называлось? Ладно, неважно. Главное - говорить короткими рублеными фразами, длинных этот одноногий не поймет.
- Наши сделали подводную лодку. Большую. Она на атомном двигателе могла весь земной шар обойти, не всплывая…