* * *
- Нам нужно пойти куда-то в Кречетники и передать заказ на перепелов, - со вздохом сказала Маша.
- Да ну, - отмахнулся Миша, - делать больше нечего. Что нам там делать в этих Кречетниках? Тут нужно тусить, вокруг княжеского двора. Тут хоть какая-то жизнь, может, что и выясним.
- Ну да, - вздохнула Маша, - если про князя мы еще что-нибудь можем вспомнить, то про все остальное - шансов почти нет.
- Вот и подумай, - предложил Миша. - Что ты помнишь про этого Калиту?
- Да почти ничего, - вздохнула Маша. - Знаю, что он жил в одно время со святым Петром.
- Кто это? - изумился Мишка.
- Святой. Покровитель Москвы, чудотворец. Его на иконах часто изображали. У бабушки висела.
Маша осеклась, не желая вдаваться в личные подробности. Уж больно трепетно относилась ее бабушка к этой иконе.
- В то время он был митрополитом, - сухо продолжила она.
- Ну и нормально, - сказал Мишка, - классный повод. Пошли, скажем, что мы пришли к святому Петру. Божьи люди, тыры-пыры…
- Ты хоть креститься умеешь, божий человек? - фыркнула Маша.
- Вот он меня и научит, - отмахнулся Мишка.
Сказать легко, сделать оказалось гораздо сложнее. Пробиться к князю почти невозможно, его не поймать. Дважды удалось увидеть его мельком, оба раза их теснили в сторону.
- Нужно проникнуть в терем, - сказал Мишка, с трудом увернувшись от конного отряда, следовавшего за князем. - Так мы до него не докричимся.
Маша никак не прокомментировала эту гениальную идею.
- Значит так, - продолжил он, оглядевшись, - сейчас ты пойдешь к терему, прикинешься дурочкой и будешь проситься на работу.
- Почему я? - возмутилась Маша.
- Да ты посмотри, ни одного мужика вокруг! Они где-то на стройке, наверное, работают. Или на войну ушли. Я тут, как дурак, все на меня пялятся.
- Ладно, - согласилась Маша. - А дальше что?
- Не знаю, что дальше! - возмутился Мишка. - У тебя есть идеи получше? Иди, вид у тебя что надо.
Маша вспыхнула, попыталась стряхнуть с рубахи грязь, поправила платок.
- Да бесполезно, - фыркнул Мишка, - и не нужно. Они тут все такие красавицы. Я буду в засаде сидеть. Как только тебя примут, я выскочу и договорюсь.
Вокруг терема Маша ходила долго, все никак не могла вклиниться в окружающую суету. Пару раз она попробовала обратиться к девкам, пробегавшим мимо, но те ошалело спрашивали:
- А?
И неслись дальше.
Помог случай. Та самая женщина, которая отправляла Машу в Кречетники, вышла из терема и, не глядя, вывалила прямо Маше под ноги здоровый горшок с помоями.
- Ай! - крикнула Маша.
- И ходют, и ходют! - рявкнула женщина.
И тут появился Мишка, который аккуратно плюхнулся на колени рядом с помоями, потянув за собой Машу, которой ничего не оставалось, как рухнуть в самую их середину. Мишка заголосил на одной ноте.
- Ай, матушка, две недели шли, ничего не ели! Молва идет по свету, что святой Петр чудотворец в святом граде Москве живет. Пустите с ним поговорить, Христом богом просим!
При упоминании святого Петра лицо женщины прояснилось, но быстро приняло прежнее пресное выражение.
- Что ж вы к князю в терем ломитесь, а? Шли б к митрополиту на подворье. И вообще… Давно уже Петра схоронили.
- Ай-ай-ай, - закричал Мишка и закрыл лицо руками. Получилось очень убедительно, как будто он узнал о смерти близкого человека. - Мне столько надо было ему сказать, столько сказать, - голосил Миша, не отнимая рук от лица. - О, Петр, как же так… На кого ж ты нас покинул…
Вокруг ребят уже собралась небольшая толпа. Дворовые девки, разинув рты, пялились на безутешного отрока, даже ленивая охрана высунулась из своих комнат.
- Глафира, надо б их к князю, - предложил один из воинов. - Петра знают… Князь, если прослышит, что мы их прогнали, зашибет насмерть.
- В гридницу их! - приказала Глафира. - И глаз не спускать, а то еще сопрут чего.
Гридница оказалась вовсе не темницей, а комнатой для гридны, то есть княжеской дружины. И была она почти пустая, - видно, князь со своими воинами куда-то отбыл из терема. Сидеть было скучно. Маша пошаталась из угла в угол и заглянула в соседнюю клеть, где суетилась Глафира.
- Давайте подсоблю, - предложила она.
Глафира глянула грозно, но согласилась.
- Мед по кувшинам разлей. Только не пей!
Маша б и не смогла это пить, напиток был крайне неаппетитный, ни по виду, ни по запаху.
- Издалече пришли? - спросила Глафира.
- Очень, - ответила Маша.
Глафира сунула ей в руки кувшин.
- Пойдем, отнесем в столовую избу.
Столы для пира были накрыты.
Выглядело все очень пышно, стол был заставлен золотыми и серебряными ковшами в виде лебедей, но бардак был немыслимый.
- Ой! - сказала Маша. - А давайте вот эту чашу сюда переставим. И вот этих птичек можно кусочками нарезать. И хлеба на том конце стола нет. И давайте блюдо почистим, оно потемнело совсем.
Глафира посмотрела на Машу с подозрением.
- Ты, девка, прислуживала кому?
- Давно дело было, - быстро соврала Маша, - но хорошим людям.
Маша вспоминала мамины уроки сервировки стола и лихо переставляла блюда.
Глафира смотрела на нее сначала с подозрением, а потом с восхищением.
- Если князь не прикажет вас убить, возьму тебя на службу.
- А зачем князю нас убивать? - удивилась Маша.
- А я почем знаю? Не нашего это ума дело. Как князь решит, так и будет. Ему виднее.
* * *
То, что князь едет, было слышно издалека. Вдруг стали накатывать волны звуков с улицы: цоканье, свист, крики, лошадиное ржание. И эта какофония, приближаясь, в несколько раз усиливала скорость, с которой носились по терему девки с разной снедью.
Во время ужина Машу и Мишу совсем затолкали, столько народу носились вокруг столовой избы с различными переменами блюд. Ужин тянулся невероятно медленно, потом внезапно кончился, князь прошел мимо, даже не повернув головы в их сторону.
- Прямо в повалуши пошел, - прошелестела Глафира, - умаялся, бедный. Пойдем, со стола собрать подсобишь.
"Собрать со стола" вылилось в пьянку слуг и огромную уборку, так что отпустили спать Машу совсем поздно. Или уже рано…
Мишка среди ночи проснулся. Руки затек ли, шея не разгибалась. Потому как спал он прямо в гриднице, уронив голову на стол. Не то чтоб он беспокоился о Маше, но, во-первых, одному было неуютно, а во-вторых, очень хотелось в туалет. Миша немного побродил по клети, а потом рискнул выглянуть в коридор. Было тихо. Сгибая голову, чтоб не стукнуться головой о низкий потолок сводов, Мишка стал пробираться к выходу. И он уже почти дошел… Но тут раздались тяжелые шаги, Мишка в страхе заметался, нырнул в первую попавшуюся клеть, чтоб ни с кем не встречаться… И в ужасе понял, что шаги направляются именно туда, где он спрятался. Мишка забился в самый дальний угол, сжался в комочек и затих.
Через некоторое время ему стало совсем туго. До "туалета" он так и не дошел, а руки и ноги затекли еще сильнее. Вошедший же зажег свечи, стал на колени и принялся истово молиться. Причем по его усердию было похоже, что он готов провести так всю ночь.
Мишка пытался приспособиться, потом старался думать о чем-нибудь хорошем, но мысли все больше и чаще сбивались на естественные потребности организма. Да еще и воздух в клети становился все гуще и тяжелее - чад свечей и никакой вентиляции. И вот, при попытке сесть поудобнее, Мишка не сдержался и со стоном перевалился на сторону.
- Кто здесь? - вздрогнул молящийся и поднял голову.
Мишка узнал князя, и ему стало совсем нехорошо.
- Кто посмел войти сюда? - рявкнул князь.
У Мишки от страха помутилось в голове.
- Я - митрополит Петр, - прошептал он.
У князя просветлилось лицо и из глаз покатились огромные слезы.
- Я так счастлив, - прошептал он. - Я ждал тебя. Мне тебя не хватает.
- Ты - молодец, - сдавленно просипел Мишка. - Ты - хороший князь.
- Ты придешь еще? - спросил князь. - Али пришлешь ко мне кого-нибудь? Мне нужны твои советы, мне нужны разговоры с тобой.
Мишкина соображалка сработала мгновенно.
- Придут к тебе отрок и отроковица, Мария и Михаил. Ты приветь их. Они принесут тебе весточку от меня.
- Хорошо, - благоговейно прошептал князь и зашептал молитвы с новой силой.
- А сейчас иди спать, - зашептал Мишка из последних сил. - Иди, тебе нужен отдых.
Князь секунду поколебался, а потом встал, задул свечи и вышел, утирая слезы. Мишка с трудом раскрючился и пулей вылетел следом. Во двор.
* * *
Такого пробуждения не пожелаешь никому.
- Как звать тебя? - орала Маше в ухо Глафира, и со всех сил трясла ее за плечо.
- Маша…
- Мария? - гаркнула Глафира.
- Ну да, да… - девочка с трудом разлепила глаза.
- Вот напасть-то, я а ее работать заставила, - запричитала Глафира. - Ах ты господи, вот беда-то, не сносить мне головы… Ты уж замолви за меня словечко, я ж не со зла…
Глафира суетилась, нервно пытаясь разгладить Машино платье.
- Что случилось? - Маша еще не проснулась и совершенно не соображала, что происходит. - Где Миша?
- Тут я, - сообщал Мишка, которого втолкнули в клеть. - Выйдите все, нам пошептаться надо.
- Но князь ждет, - вздохнула Глафира.
- Подождет! - огрызнулся Мишка. - Оставьте нас!
И когда неожиданно все послушались и гости остались одни в клети, зашептал:
- Слушай, что ночью было…
При дневном свете князь оказался не таким страшным. Он даже, кажется, сам побаивался "отрока и отроковицу", которые стояли посреди горницы. Маша, хоть Мишка и пересказал ей всю сцену в молельне, немножко нервничала. Миша смотрел если не соколом, то, как минимум, гордым голубем.
- Значит, - Иван Данилович переводил хитрый взгляд с одного гостя на другого, - Петр вас ко мне прислал?
- Так и есть, - мотнул головой Мишка, - явился во сне и прислал.
- И что просил передать?
Мишка запнулся. Он как-то не продумал детали беседы с князем. Ему казалось, что главное - попасть пред светлы княжьи очи. А там уж как-нибудь…
Зато Маша успела сообразить, как себя вести. А может, вспомнила обеих Фекл.
- Святой Петр, - произнесла она, не поднимая глаз, - сказывал, что готов на любой твой вопрос ответить. Мы ему передадим, а он ответит через нас.
Князь довольно кивнул. Покорность и робость "отроковицы" пришлась ему по душе гораздо больше, чем наглость "отрока". Калита теперь обращался только к Маше.
- Есть вопрос, - кивнул он. - Что с Тверью делать?
- В смысле? - оторопела Маша, но быстро исправилась. - Славен город Тверь! Пусть живет и процветает!
Глаза Калиты немедленно налились красным огнем.
- Славен город Москва! И нет других славных городов!
Маша съежилась и попятилась, и Мишка немедленно вышел вперед.
- Ну вот пусть Тверь живет и процветает под вашим чутким руководством.
- Во-о-от… - подобрел Калита, - вот так-то лучше. А то ишь… Тверской князь мутит за моей спиной, все ему неймется. Поехал в Орду, получил таки ярлык, проходимец!
- Почему проходимец? - опять некстати встряла Маша. - Ну и пусть бы он был князем в Твери, а вы здесь…
- Что-о-о? - рявкнул Калита. - Или он, или я!
- Почему? - удивилась Маша. - Можно же договориться!
- Ай, отче, - отмахнулся Калита, - ты и при жизни мне это говорил: договаривайся, договаривайся… Хорошо миром, нехорошо войною…
Маша позволила себе поднять глаза на князя. Тот смотрел куда-то в стену, но явно видел то, что другим было недоступно. Вдруг вздрогнул и стал ласковым и приветливым.
- Благодарствуйте, отроки. Воистину вас Петр святой прислал.
Иван Данилович хлопнул в ладоши. За спинами Маши и Мишки вырос жилистый и невообразимо лохматый мужик. Судя по его виду, он был готов немедленно свернуть голову кому-нибудь. Например, двум отрокам, что отнимают у князя его драгоценное время. Однако у Калиты были другие планы:
- Гостей накормить, напоить… - он бросил короткий взгляд на Машину замызганную рубаху, - переодеть. Чего попросят - всего давать. Далеко не отпускать. То люди божьи, они мне надобны в любой миг. Ступай.
Выходя из залы, Маша успела оглянуться. Князь печально смотрел перед собой, а губы его едва шевелились, словно он разговаривал с кем-то ему очень дорогим.
* * *
- Дура ты, - лениво заявил Мишка, изучая недоеденную заячью ногу, - не надо с ним спорить! Далась тебе эта Тверь…
- Сам дурак, - огрызнулась Машка. - У меня тетя в Твери живет…
- Га-га-га, - заржал Мишка, - когда твоя тетя родилась? До этого еще сколько веков!
- Все равно, - упрямо сжала губы Маша. - Воевать-то зачем?
Миша хотел возразить, но только рукой махнул. Набитый живот и новая одежда заметно подняли ему настроение.
- Хорошо еще, что угадала… - Мишка решил победить и последний кусок, и впился в него зубами.
- Я не угадывала! - Маша отхлебнула странного кислого напитка, который тут называли квасом. - Просто войну не люблю. Ты лучше думай, как нам дальше по времени двинуться!
- Как-как? - Мишка со вздохом бросил обглоданную кость в миску. - Своим ходом…
Маша удивленно посмотрела на него. Миша усмехнулся:
- А что тебе не нравится? Кормят, поят… делать ничего не нужно.
Он собирался продолжить, но, заметив, что Маша багровеет, успокаивающе махнул рукой:
- Расслабься, шучу. Буду думать. Только… - он с трудом сдержал отрыжку, - давай не сейчас. Спать охота…
…Разбудили их скоро. Даже умыться не дали, сразу отвели - со всем возможным почтением, но неумолимо - в покои князя.
Иван Данилович выглядел задумчивым и обеспокоенным.
- Совет мне твой нужен, отче, - начал он, глядя куда-то поверх голов Маши и Миши, - что мне делать с этой Тверью… Мне б добраться только до Александра, задушу голыми руками…
- Что вы, что вы! - замахала руками побледневшая Маша. - Вы не можете, вы не должны! Вы же князь, вы пример подаете! У вас должны быть чистые руки! У вас должно быть доброе сердце!
- Сердце у меня доброе, - рыкнул Калита, - я милостыню каждый день раздаю. А вот руки…
Калита задумался.
- У меня должны быть чистые руки… - задумчиво повторил он.
Только Маша открыла рот, чтоб на радостях развить свою мысль, как Калита развил ее сам.
Жаль, не так, как хотелось.
- Я его не буду убивать, - хищно произнес он. - Но я знаю, кто его убьет!
Калита поднялся и проорал за дверь:
- Завтра отбываем!
- Куда? - испуганно спросила Маша.
- В Орду, - отрезал князь. - А вам спасибо, надоумили.
- Подождите, - побледнела Маша, - на что мы вас надоумили?
- Я уж найду, что про него рассказать, - пробормотал под нос Калита. - Его там на кусочки изрубят, а потом эти кусочки по степи раскидают.
- За что? - ахнула Маша.
- Уж я придумаю, за что…
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Отношения между князьями были, мягко говоря, непростыми. Все они в то время боролись за ярлык - право считаться главным на Руси и собирать от имени ордынского хана дань. Ради этого они были готовы на все. Вот и Иван Данилович вскоре после беседы с нашими героями отправится в Орду с доносом на Александра, князя Тверского. После этого Александр получит приказ явиться к хану. И Александр, и его сын Федор будут казнены, когда приедут к хану. Калита вернется в Москву в великой радости, пошлет войско в Тверь и, чтобы унизить тверчан, прикажет снять с церкви святого Спаса колокол и привезти его в Москву… А ведь Иван Калита был не самым плохим из князей. Обычным. Все такими были.
- Но, но, но… - у Маши отнялся дар речи.
- Молчи, отче! - властно приказал Калита. - Если бы Александр мне покорился, был бы жив. - Иван Данилович оскалился. - Так что все ради замирения. Как ты и учил!
Маша бессильно всплеснула руками.
- Пойдем в храм, - приказал вдруг Калита. - Сегодня там служба особенная, специально для тебя, отче. А заодно посмотришь, какой Собор мы выстроили. Я много церквей в Москве построил, но эта мне ближе всех. Там твой прах, там мне все время ты видишься. Я твои слова помню, отче. Ты сказал, что если я твою старость успокою и возведу храм Богоматери, то будет мой род славнее всех иных князей… Все меня будут бояться!
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Перед кончиной святой Петр сказал Ивану Даниловичу: "Если ты успокоишь старость мою и возведешь здесь храм Богоматери, то будешь славнее всех иных князей, и род твой возвеличится, кости мои останутся в сем граде, святители захотят обитать в оном, и руки его взыдут на плещи врагов наших…". По желанию святого Петра Калита заложил 4 августа 1326 года в Москве на площади первую каменную церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы. 21 декабря 1326 года святитель Петр умер. Его тело погребено в Успенском соборе в каменном гробу, который он сам приготовил.
Последнюю фразу князь гаркнул так громко, что разбудил Мишку. Он, оказывается, успел задремать в углу под неинтересные разговоры.
- Не бояться вас должны, - вздохнула Маша, - а любить.
- А за что меня любить-то? - удивился князь.
- Как за что? - встрял спросонья Мишка. - За гарантии экономических свобод, за права личности, свободу слова. А если б вы еще и туалеты придумали…
- Миша! - ахнула Маша. - Вы не слушайте, это у него бывает.
- Да знаю, - вздохнул князь, - божьи люди часто говорят не пойми что…
- А любить вас должны за то, что защиту даете и не обманете. Чтоб знали: если князь сказал, то сделает, - объяснила Маша.
- Сказал убью - и убил! - хохотнул Калита.
А потом глянул в полные отчаяния Машины глаза и неохотно добавил:
- Ладно, не убью, а договорюсь!