Луис Марре
Песня
Если я вдруг погибну,
ты, товарищ, держись.
Над тобой пусть сияет
поднебесная высь.Если я вдруг погибну,
сбереги мою мать,
сохрани наши розы
и не дай им увять.Если я вдруг погибну
в беспощадном бою,
то тебе завещаю
я винтовку свою.
Хосе Мартинес Матос
Письмо из окопа
Густой туман
повис вчера вечером
над окопами,
а сегодня влагой своею
он касается наших рук.Дождливая ночь
застлала своей пеленой
уставшие от бессонницы глаза,
пристально смотрящие вдаль.
(Сегодня ночь и мы не увидим
солнца.)Мы поползем по траве
или по зыбкой грязи
до самого ручья
или поднимемся по холму,
притаившемуся в глубине гор.Передай любимой,
что помню ее,
когда чищу винтовку
или слушаю грустную песню
товарища по оружию.
Скажи ей, что деревья здесь
разговаривают чистыми, нежными
голосами
и их звуки проносятся над нашими
стальными касками,
пробуждая от сна
спящий рассвет.
Скажи ей, что помню о ней я все время.
Попроси поэта сложить нежные строчки,
чтоб звучали они сильнее набата,
пока над окопами не опустится ночь.Передай всем жителям
нашего селенья,
передай почтальону,
спешащему с утренней почтой,
передай старику, что, свесив седую голову,
смотрит с балкона,
передай аптекарю,
передай сапожнику,
передай матери,
ожидающей сына,
что через наши окопы
враг не пройдет!
Павшему повстанцу
Нет у него могилы, и только ветер
протяжно плачет над травой,
окрасившейся его кровью.
Только облако и птица
запомнили место,
где он споткнулся о пулю.
Только ручей
омыл его раны.
Но отвоеванный им воздух
достался в наследство
детям его и собратьям.
И, вдыхая этот воздух,
мы слышим его голос
и видим его сны.
Дыша этим воздухом,
люди не могут не дарить
новой жизни
всю свою кровь
и жар своего сердца.
Это ли не памятник ему?
Феликс Пичардо Мойя
Романс об Игнасио Аграмонте
Что ж спеть вам, сеньоры? Впрочем,
не слышали, может статься,
романс вы об Аграмонте,
отважном вожде повстанцев?
Мечтал Аграмонте с детства
о подвиге и о славе.
Конечно, мечтать об этом
любой из юношей вправе.
Однако мечты - мечтами,
а дело всегда есть дело.
Пригож Аграмонте ликом
и крепок душой и телом,
и вскоре он всем докажет,
каким он родился смелым.Его отважное сердце
воспламенено любовью.
Он белой невесте пишет
послание красной кровью.
Но в сердце его пылает
пожар и другого рода:
не может стерпеть Игнасьо
позор своего народа -
позорные цепи рабства,
испанского ига цепи…
Душа его изнывает
на родине, словно в склепе.Друзья же не понимают
(хотя и постигнут вскоре),
какое сутулит плечи
ему, Аграмонте, горе.
Да разве же он забудет
свой символ любви и веры -
платок, омоченный кровью
казненного Агуэро?
Ребенком он был на казни,
на этой кровавой жатве.
Да разве же он изменит
тогда еще данной клятве?В Орьенте опять восстанье.
Воюют в горах герои.
Кубинское знамя снова
взметнулось на поле боя.
А следом камагуэйцы
пламенные восстали,
чтоб обрести свободу
в вихре свинца и стали.
И вот во главе повстанцев
Игнасио Аграмонте.
Бегут от него испанцы
до самого горизонта.* * *
Привал. Аграмонте смотрит
в костер и на кольца дыма
и думает о супруге,
далекой, но столь любимой…
Вдруг с вестью гонец примчалсяи требует генерала.
Стряхнул Аграмонте думы,
которые в час привала
нахлынули…
- Что случилось?
- Взят в плен бригадир Сангили.
Связали его испанцы,
а всех остальных убили
и спешно двинулись в город…Тут, грозно чело нахмурив,
вскочил в седло Аграмонте,
неистовый, словно буря.
- Солдаты мои! - вскричал он. -
Сангили взят в плен врагами.
Должны мы спасти героя
или погибнуть сами!Лишь тридцать пять добровольцев
взял с собой Аграмонте.
Гремят их коней копыта
вдоль грозного горизонта.
Ведет генерал в атаку
отважнейших из отважных,
снискавших вечную славу
в отчаянных рукопашных.
И, звуки дерзкой погони
слыша вдруг за собою,
испанский полк разбежался,
покинувши поле боя.
И вот бригадир Сангили
освобожден от плена.
и с Аграмонте скачут
они колено в колено.* * *
В сраженье под Химагуайу
испанцами был убит он.
Достала героя пуля,
и рухнул он под копыта.
Повстанцы в горячке боя,
в сабельной круговерти
не разглядели даже,
как встретился он со смертью.
И, только вернувшись в лагерь,
еще до конца не веря
в случившееся, постигли
всю тяжесть своей потери.
Вернувшись на поле брани,
до ночи его искали,
вздыхая и сокрушаясь
о славном своем генерале.
А он лежал одиноко,
и кровь по челу струилась,
но очи были спокойны,
как будто господня милость
к нему снизошла известьем
о том, что не за горами
то время, когда над Кубой
взовьется свободы знамя.* * *
Наутро нашли испанцы
тело его и гордо
внесли его в побежденный
и горем убитый город.
Но праздновать их победу
город не стал: все двери
закрылись, и даже небо,
скорбя о такой потере,
заплакало горьким ливнем,
и молнии засверкали,
чтоб высветить лик героя,
чье место - на пьедестале…
Альберто Молина
И камни стреляют
Пещера глубиной метров семь была по прихоти природы расположена у подножия небольшой высоты. Росший вокруг кустарник и невысокие деревья делали ее - откуда ни посмотри - малозаметной для постороннего глаза. Вход в пещеру был обращен к морю, и от него до воды было метров двести, покрытых прибрежной галькой.
Как только группа, которую вел Ромуальдо, по кличке Шакал, вошла в пещеру, кто-то зажег фонарь, осветив им каменистые стены, и все бросились на землю. В ширину пещера достигала местами трех метров, а высота ее позволяла стоять в полный рост. Сразу было видно, что пользовались ею не впервые.
- Пойдем со мной! - приказал Шакал Освальдо Деласу, и они вдвоем направились в глубь пещеры.
Там громоздилась куча камней, и Ромуальдо начал отваливать их.
- Помоги мне, - попросил он, а немного погодя громко позвал: - Хрипатый, Порруа, Аренсибия, идите все сюда!
Они подошли.
- Вот наши "игрушки", - указал Шакал на оружие, спрятанное под камнями.
- Если бы янки могли меня увидеть с одной из этих "пушек"! - сокрушался Освальдо Делас, наклоняясь за приглянувшимся ему пистолетом.
Это послужило сигналом для всех. Словно по команде, Хрипатый, Марио и Хулио Порруа, Тито, по кличке Гаванец, и Хуанито, по кличке Джонни, бросились выбирать оружие. Аренсибия заглянул через их плечи и не раздумывая схватил автомат. Потом отошел в сторону и стал сбрасывать темно-зеленую форму, чтобы переодеться в костюм, который принес из машины. "Вполне достаточно для любого из этих молокососов, охраняющих берег, - подумал он. - Да и пистолет, как всегда, при мне".
Уильям Лейва, переодевшись, уселся у входа в пещеру, чтобы проверить свой пистолет. Один только доктор Тамайо не двинулся с места. "Я - не убийца", - решил он.
Шакал с Хрипатым взяли по автомату. Гаванец вооружился пистолетом. "Хороша штучка!" - радовался он, любуясь оружием.
Механику достался пистолет - все самое хорошее разобрали те, кто поглавнее. Даниэль из типографии вертел в руках кольт. Братья Порруа, понимавшие толк в оружии еще со времен Эскамбрая, взяли каждый по кольту и американские осколочные гранаты. Кроме того, Хулио вытащил из кучи автоматическую винтовку, а Марио - пистолет.
Все лихорадочно двигались, осматривая оружие, и громко переговаривались, как люди, которые готовятся к бою и в то же время надеются в душе, что его не будет.
- Понравилась "пушка", а, кореш? - спросил Делас механика, увидев у него в руках оружие. - "Четыре с половиной" - "пушка" что надо! С ходу укокошу любого, кто станет поперек дороги.
- Эй, мистер, гляди сюда, - сказал Джонни, обращаясь к Даниэлю. Он стоял посреди пещеры, слегка расставив ноги и чуть подавшись вперед. Прищурив глаза и напрягшись в ожидании отдачи, он держал на изготовку автомат. Справа на поясе у него висел кольт, а слева - длинный штыковой нож и две гранаты. Своему лицу он пытался придать зверское выражение.
- Ты вооружен до зубов, - похвалил его Даниэль, а про себя подумал: "Этот тип плохо кончит".
Все старались устроиться поудобнее, и после короткого возбуждения, вызванного появившимся оружием, в пещере мало-помалу воцарилась напряженная тишина. И вдруг…
- Пабло, Пабло, солдаты в двухстах метрах отсюда! - ворвался с криком Уильям Лейва.
- Что?! - воскликнул вскакивая Аренсибия. Подбежав к выходу, он выглянул наружу. Остальные застыли на месте. Никто не двигался. Руки у всех словно парализовало, а по ногам потянуло холодом. Аренсибия повернулся к ним. Досада, возбуждение и страх отразились на его лице.
- Пятеро или больше. Они продвигаются к пляжу, - сказал он и направился к тому месту, где оставил свой автомат.
- Как же это? - тревожно выдохнул Делас. Марио и Хулио Порруа переглянулись. У Джонни автомат выскользнул из рук.
- Держи крепче и не будь бабой! - сердито приказал ему Гаванец и взял в руки пистолет.
Доктор Тамайо нащупал под пиджаком свой обрез и подумал: "Если я хочу остаться в живых, лучше держаться подальше от этих придурков".
Хрипатый схватил винтовку и крепко сжал ее в руках.
Механик посмотрел на свой пистолет: "Ну, вот и началось".
Уильям Лейва остановился посреди пещеры и, тупо уставившись на Аренсибию, спросил:
- Что будем делать?
- Шкуру свою спасать, - ответил тот.
- А как?
- Как знаешь! Я лично знаю, что мне делать. Ведь если я попадусь им в лапы, они мне припомнят и ополченца, и катер. У меня нет выхода. Я буду держаться до конца.
- А мне-то как быть? - снова спросил Лейва и оглядел всех. - Ведь я только взрывчатку готовил. Меня не касаются ваши ополченцы и все такое. Я работал, и мне за это платили. А теперь что же?
- Ты молиться умеешь? - спросил его Аренсибия.
- Нет.
- Так учись, скоро пригодится. Я лично намерен выбираться из этой мышеловки…
- Минуточку! - закричал Шакал из глубины пещеры.
Все повернулись к нему. Он сжимал в руках автомат, дуло которого было направлено явно не в землю.
- Среди нас стукач, и мы должны с ним рассчитаться.
- Точно, - послышался противный голос Хрипатого, - мы не имеем права это так оставить.
Аренсибия смотрел то на выход, то на Шакала, сгорая от нетерпения.
- И кто же этот стукач? - спросил Делас прерывающимся голосом. - Кто это может быть?
- Сами что-то напортачили, вот вас и накрыли, - сказал доктор, желавший только одного - поскорее покинуть пещеру.
- Ничего мы не напортачили, - раздраженно ответил Шакал. - Нас предали, и кажется, я знаю кто. - И он многозначительно взглянул на Даниэля из типографии.
- Ты что, Шакал, спятил?! - возмутился тот. - С чего это вдруг? С какой стати?
- Да ты что, Шакал, он не мог… - начал было Делас, но Ромуальдо оборвал его:
- А кто же тогда? Может, ты, Освальдо?
- Нет, Шакал, что ты… - забормотал Делас, пятясь до тех пор, пока не уперся спиной в скалу. - Я только хотел сказать… может быть… что он… что… Может быть, ты и прав. Может быть, и он…
- Вы что, свихнулись? - негодовал Даниэль. - Как вам такое в голову могло прийти? Нам спасаться надо, бежать из этой западни…
- Я был против твоего участия, - продолжал Шакал, - ты всегда был мне подозрителен. Ты говорил, что хочешь в Штаты, потому что там твоя любовница, а у тебя баба, оказывается, здесь, на Кубе.
- Да нет, Шакал, это совсем другая. С этой я только развлекаюсь. Ты ведь знаешь, я большой любитель женского пола…
- И Освальдо говорил, что уж больно ты рвался на совещание в Бока-Сьега. Хотел, видно, разнюхать обо всем и донести своим проклятым коммунистам.
- Да ты что, Шакал? Просто хотелось узнать, что нам предстоит.
- Эта паскуда наложил в штаны, а нам из-за него теперь крышка! - заорал Хрипатый.
- А что, если оставить его заложником? - предложил механик.
- Ну уж нет, теперь не до этого, - ответил Хрипатый и поднял винтовку, из тех, что еще валялись на земле.
Даниэль молниеносно выхватил пистолет.
- Смотри! Так просто вам меня не прикончить, - зло бросил он.
- Да вы что?! - вмешался Лейва.
- Прекратите, - попросил доктор, - иначе они нас всех здесь сцапают.
- Если они услышат выстрел, нам отсюда не выйти, - поддержал его Аренсибия.
- Он прав, - сказал Гаванец.
- Не трус я и не предатель, - пытался объясниться Даниэль.
Джонни молча наблюдал за происходящим.
- Ладно, - согласился Хрипатый, - скажи спасибо, что… Не знаю, как тебе объяснить… Сейчас главное - выбраться отсюда.
Даниэль опустил дуло пистолета. Хрипатый нагнулся, будто собираясь положить винтовку на место, но вдруг вскинул ее и, поддерживая другой рукой, выстрелил. Даниэль согнулся, выронил пистолет и схватился рукой за живот.
- Ну, Хрипатый… - простонал он и упал на землю.
- Ненавижу стукачей, - заявил Хрипатый, распрямляясь.
- Идиот, ты же выдал нас! - закричал Аренсибия. - Теперь красные придут сюда. Вы как хотите, а я пошел. - И он выбрался из пещеры.
- Пошли! - сказал Марио Порруа брату.
Доктор вышел вслед за Аренсибией.
Механик посмотрел на Шакала, на выход, сказал:
- Я пойду с Аренсибией, - и тоже вышел.
Гаванец поставил свой пистолет на боевой взвод.
- Ну ладно, Шакал, будь здоров, - бросил он на прощание и скрылся в кустарнике.
Освальдо Делас посмотрел на Ромуальдо.
- Что будем делать? - спросил он.
- Вот и я спрашиваю, - пробормотал Уильям Лейва, - что будем делать?
- Тебе бы лучше помолчать, Освальдо, ведь это ты привел к нам эту сволочь.
- Я же не думал, что он…
- Ты никогда ни о чем не думаешь, - оборвал его Шакал. - А вот теперь придется. Придумай, как сделать, чтобы эти коммунисты нас не сцапали.
- А мы что, здесь останемся?
- Хочешь - оставайся. Я бы лично остался, чтобы заткнуть пасть этому Даниэльчику, но не хочется попадать им в лапы. Пойду куда глаза глядят, а если кто встанет мне поперек пути, того сразу прикончу. Зря, что ли, я запасся этими "игрушками"?
- Я с тобой, - решился Делас, и они вышли вдвоем.
- А ты, Хрипатый? - спросил Джонни, ошеломленный случившимся.
- Я тоже иду, но сначала надо рассчитаться с этим… - И он кивнул в сторону Даниэля, лежавшего в луже крови.
Джонни поперхнулся, вытер об одежду неожиданно вспотевшие руки и вышел, прихватив оружие.
* * *
Когда кустарник кончился, он старался идти согнувшись. Впереди маячили Шакал и Освальдо Делас, направлявшиеся к небольшим мангровым зарослям. Джонни свернул в другую сторону, к манговой рощице, которую заметил еще по дороге сюда.
Не прошел он и пятидесяти метров, как его окликнули:
- Эй, ты! Стой!
Джонни даже не оглянулся, чтобы посмотреть, кто это. Он смерил взглядом расстояние до манговых деревьев - оставалось метров пятнадцать - и бросился бежать. Короткая очередь просвистела у него над головой, и Джонни прибавил ходу. Когда до укрытия оставалось совсем немного, он услышал рядом чечетку пуль. Осколки гальки взметнулись справа и слева. Он бросился на землю, ободрав руки и колени об острые, как зубья, камни. Гранаты и нож больно врезались в тело.
- Сдавайся! - закричали ему.
- Не могу! - пробормотал Джонни и добавил для себя: - Я должен добраться до Штатов.
- Сдавайся! Не двигаться! - приказали ему на этот раз уже совсем близко.
Джонни взял пистолет, повернул голову, осмотрелся и направил его дуло в сторону, откуда доносился голос. Но не успел он дотронуться до спускового крючка, как воздух снова вспороли пули и ближние манго вздрогнули под их ударами.
- Бросай оружие! - прокричали ему.
- Не стреляйте! - взмолился Джонни. - Попадете в гранату - я взлечу на воздух. Не стреляйте, - застонал он, - не стреляйте. Я сдаюсь.
- Бросай оружие! - приказали ему.
Он подчинился и ногой отшвырнул пистолет подальше. В его глазах стояли слезы.
- Бросил! Сдаюсь! - закричал он. - Только не стреляйте. Попадете в гранату - меня разнесет на куски… - И он зарыдал.
- Вставай! - приказал подошедший к нему молодой боец. - Подними руки и держи их на затылке.
Джонни сделал, как велел парень в темно-зеленой форме, а тот забрал у него гранаты, кольт и нож и приказал:
- Шагай!
На шум выстрелов прибежали другие бойцы.
- Ты, никак, один с ним справился? - спросил кто-то.
- Ну да, - ответил юноша, - он и не сопротивлялся.
Едва вся группа с плачущим Джонни посередине вышла из манговой рощицы, как послышались повторенные эхом пулеметные очереди.
- Это там, где капитан, - предположил один из бойцов.
И тут же в нескольких метрах от них раздался взрыв. Все упали на землю. Трое были ранены, в том числе и Джонни. Совсем недалеко кто-то выстрелил из винтовки.
- Осторожно, - предупредил один из бойцов и показал вперед: - Вон они. Их двое. - И он дал очередь из автомата по траншее, где скрывались братья Порруа.
* * *
Капитан Велосо под прикрытием огня добрался со своей группой до пещеры и приказал не стрелять. Знаками он велел всем незаметно окружить пещеру. Затем подобрался как можно ближе к входу:
- Выходи по одному с поднятыми вверх руками! В ответ молчание.
Велосо дал знак, и по краям пещеры посыпались осколки камней.
- Сдаюсь! Сдаюсь! - донеслось из нее.
По знаку капитана бойцы перестали стрелять. У входа показалась фигура Уильяма, специалиста по взрывчатке, с поднятыми вверх руками. Лицо его выражало не столько страх, сколько удивление и замешательство.
- Подойди сюда! - приказал Велосо.
Уильям направился к капитану. Он еще долго держал руки на затылке, хотя никто не заставлял его это делать.