Таков был и тот лес, через который надо было проехать нашим беглецам.
Как только солнце поднялось довольно высоко, Люси и Вильямс отправились знакомиться с местностью.
Вернулись они довольно разочарованные, в особенности Вильямс, который очень сожалел, что не последовал советам Черной Птицы.
– Никогда нам не удастся пробраться сквозь этот лес! – сказал он уныло.
– О, крестный папа, как вы можете так говорить! – ответила Люси, – Подумайте только, что по ту сторону леса должна быть совсем близко пещера!
– Ну что же? – спросила госпожа Курти, когда разведчики вернулись к месту стоянки.
– Ужасно! – сказал только Вильямс, который еще находился под живым впечатлением того, что видел. – Если мы только вступим в этот чудовищный лес, то уже никогда не выйдем из него.
– Крестный папа! – сказала с упреком Люси.
– Я должен сказать правду, как она ни ужасна! – возразил тот. – Здесь вовсе нет протоптанных дорожек, только одни узкие и прямые ряды деревьев, бесконечно убегающие вдаль. Придется бросить фургон и навьючить вещи на лошадей. Что с нами будет, если даже предположить, что нам посчастливится не заблудиться, хотя это кажется мне невозможным?!
Девочка молчала: крестный отец говорил правду, и ей нечего было ответить на это.
– Что мы будем делать? – проговорила госпожа Курти. – Мы совсем обессилели и остались почти без припасов.
– Мама, – сказала Люси, – сколько раз отец и вы говорили нам: "Будьте настойчивыми, не теряйте бодрости; кто упорно добивается своего, того и Бог не оставляет!"
– За себя я не боюсь, – сказала госпожа Курти, – но у меня не хватает мужества смотреть на ваши страдания!
– О, мама, дорогая мама! – вскричала Дженни. – Мы вовсе не страдаем, а терпеливо переносим наше положение!
– Если бы ты знала, – заметил Джемс, – как мы с Джорджем гордимся тем, что можем тебя охранять и беречь твой сон!
– О да, милая мама, – горячо отозвался и Джордж, – мы с Джемсом теперь стали совсем взрослыми мужчинами!
– Что касается меня, дорогая мамочка, – сказала с решительным видом Люси, – то я говорю тебе от имени всех нас, что мы привезем тебя к папе, которого мы все так любим и к которому уже скоро вернемся!
Когда все немного успокоились после этой простой, но в то же время трогательной сцепы, разговор продолжался.
– Надо, однако, покончить с этим вопросом, – заметил Вильямс. – Зачем нам здесь останавливаться?
– Увы, я сама не знаю, что будет лучше! – печально ответила госпожа Курти.
– Но ведь не можем же мы остаться здесь! – сказала Люси.
– Почему бы и нет? – спросил Вильямс.
– По многим причинам, крестный папа! Прежде всего потому, что здесь нет воды для питья, потом – мы тут не будем достаточно защищены; нам доказала это гроза, разыгравшаяся сегодня ночью. Кроме того, здесь нет дичи, а не можем же мы питаться только нашими припасами?!
– Это все основательные доводы! – сказал Вильямс.
– Да, – прибавила госпожа Курти, – но думаешь ли ты, что мы все это найдем в лесу?
– Нет, не думаю, мама!
– В таком случае я возвращаюсь к прежнему своему вопросу: что же нам делать?
– Мне кажется, я отыскала средство! – проговорила Дженни.
– Какое средство, моя девочка?
– Средство иметь хорошую воду.
– В чем же оно?
– Посмотрите сюда, в эту сторону; разве вы не замечаете там внизу массу деревьев?
– И то правда, – радостно воскликнула Люси. – Дженни спасет нас всех.
– Каким это образом? Я еще ничего не понимаю! – сказала госпожа Курти.
– Эти деревья, такие свежие и развесистые – в то время как по всем другим направлениям не видно ни одного похожего, – показывают, что здесь есть какой-нибудь источник воды, вероятно, впадающий в реку Красную; с его помощью мы скоро найдем дорогу домой. – В какую бы реку он ни впадал, там, наверное, есть сколько-нибудь воды.
– А в воде рыба! – закричал радостно Джемс.
– Совершенно верно, – заметил, смеясь, Джордж. – По крайней мере у нас будут сразу питье и еда!
– Эти деревья совсем близко от нас. Мы должны сейчас же запрячь лошадей и отправиться туда! – сказал Джемс.
– Да, это будет самое лучшее, что мы только можем сделать! – подтвердил и Вильямс.
– Едемте, – сказала госпожа Курти, обнимая и целуя Дженни, которая сияла от радости, что ей удалось сделать такое важное открытие.
Час спустя маленький караван расположился лагерем на берегу довольно широкой речки с чистой, как кристалл, водой; казалось, она перерезала лес насквозь. Скоро наловили рыбы и зажарили ее на костре. Вода оказалась превосходной. Наши беглецы приободрились и стали надеяться на лучшее будущее.
– Ну, что же мы теперь предпримем? – спросил Вильямс.
Погода стояла восхитительная, и путешественники мирно беседовали после ужина.
– Вот что нам надо сделать, – сказала Люси. – Необходимо, не покидая берега реки, которая не позволит нам заблудиться больше того, что уже есть, устроить в лесу тропу, чтобы можно было укрыться там под большими деревьями, потому что теперь как раз сезон гроз и нам непременно нужен кров.
– Вполне разумно! – заметил Вильямс.
– Но как мы проведем тропу? Ведь мы не пионеры и не лесные бродяги!
– Это правда, крестный папа, но мы имеем в своем распоряжении очень простое средство.
– Ба! Какое же это?
– То, которым пользуются индейцы, крестный папа: поджечь деревья.
– Бог мой! Это идея! Мы славно осветим лес.
– Вовсе не так уж сильно, как вы думаете, крестный папа. Только одна опушка будет гореть, да и то не вся, но этого будет достаточно для наших целей.
– Честное слово, это превосходная мысль!
– Тем более что огонь, кроме того что откроет перед нашими глазами более обширные виды, еще может оказать нам другую важную услугу.
– Не буду этого отрицать, деточка. Но когда мы за это примемся?
– С восходом солнца, крестный.
– Почему же не сейчас?
– Потому что нам необходимо принять меры предосторожности.
– Какие же, например?
– Во-первых, самим уйти отсюда, а затем занять такое место, где бы мы могли не бояться зверей, которых, должно быть, выгонит лесной пожар как раз в нашу сторону.
– Бог мой! Это требует размышления. Ты права, дитя мое, примемся за дело завтра.
На другой день, за два часа до восхода солнца, беглецы отправились на довольно высокий холм на берегу реки, на вершину которого фургоны въехали без особенного труда.
Вильямс, Джордж и Джемс собрали хворост в четыре или пять больших куч, на расстоянии одна от другой, и подожгли их, как только увидели, что маленький караван достиг вершины холма. Потом они вскочили на лошадей и поскакали во всю прыть к о стальным.
Величественное зрелище представлял лес, объятый пламенем, с его столетними деревьями, которые корчились и горели со страшным треском, похожим на удары грома. Множество разных животных покинули свои логовища и, гонимые пожаром, бросились искать нового приюта под другими деревьями. Быть может, лес выгорел бы весь целиком, если бы не разразилась страшная гроза, которая залила пожар ливнем, не стихавшим больше восьми часов. На третий день, с восходом солнца, воздух был наполнен целыми облаками дыма, но огня уже не видно было.
Лес выгорел на довольно значительном пространстве и таким образом перед нашими беглецами открылась великолепная дорога. На пятый день наш караван пустился в путь и стал огибать реку. Под вечер была выбрана купа столетних деревьев, где и разместились на ночлег. Через несколько часов все общество погрузилось в глубокий сон, но было внезапно разбужено громким лаем Добряка.
– Боже мой! – вскричала Люси, протирая глаза. – Что случилось?
Она вскочила на ноги одним прыжком и хотела позвать Добряка; но вдруг остановилась на месте, как вкопанная, и стала прислушиваться. Ей почудилось точно кто-то говорит недалеко от нее. Вдруг она испустила радостный крик и бросилась к кому-то с распростертыми объятиями: это был ее отец, Черная Птица, управляющий и человек двенадцать рабочих с плантации сопровождали его.
Когда первое волнение немного улеглось, дело объяснилось. Оказалось, что Черная Птица долго находился между жизнью и смертью, так как его рана все не заживала. Наконец, через двое суток, еще не вполне поправившись, он во что бы то ни стало захотел отправиться на поиски беглецов. Лай Добряка помог ему напасть на их след и открыть их присутствие.
Люси рассказала до мельчайших подробностей все, что произошло с ними с той поры, как беглецы покинули дом. Подчеркивая самоотверженность своих братьев и сестры, девочка совсем не упоминала о том, что сделала сама, но эта скромность с ее стороны только придала еще большую цену той настоящей роли, которую она играла во всем этом деле. Полковник, несмотря на то, что он был закаленным, суровым и испытанным солдатом, плакал как ребенок, слушая ее рассказ, и даже сам Черная Птица был взволнован.
Нельзя описать радость полковника по поводу свидания со своей семьей, которую он считал потерянной навеки. Затем госпожа Курти сообщила мужу о самоотверженном поведении детей, в особенности же Люси.
– Не считая того, что и я обязан ей жизнью, – прибавил Вильямс с чувством. – Без нее я погиб бы безвозвратно в этой пустынной местности. Я этого никогда не забуду!
Глава XIII. В которой Черная Птица обнаруживает дипломатические таланты
Все общество вернулось на плантацию. Черная Птица уехал к своему племени. К Вильямсу Гранмезону возвратились вся его ясность ума, беззаботность и прежняя веселость. Он не упускал случая восхищаться умом и детской грацией своей крестницы. Та была более чем когда-нибудь любимицей всех: ее поступки в то смутное и опасное время, которое им пришлось пережить, значительно подняли ее в глазах всех и в особенности отца и матери, которые с каждым днем все более и более уважали умственные и душевные качества своей удивительной дочери. Люси, напротив, не подозревала даже о той важной роли, которую ей отводили, и заботилась только о том, чтобы быть полезной и приятной всем окружающим: казалось, что в таком препровождении времени только и заключалось для нее счастье. Тем не менее тот, кто сумел бы читать в глубине ее души, увидел бы, что у нее было одно чувство и мысль, внушенные великодушием, но предметом которых не были окружавшие ее непосредственно люди.
Случалось даже, что минутами эти мысли так сильно овладевали ею, – а это бывало довольно часто, – что на ее чистом лбу появлялось легкое облачко.
О чем же мечтала мисс Люси?
Если читатель согласен последовать за нами до хижины, которую она выстроила для Черной Птицы, он не замедлит узнать это.
Прежде чем покинуть плантацию и вернуться домой с воинами своего племени, у Черной Птицы был длинный разговор с мисс Люси, который закончился следующими словами вождя:
– Ваконда (Бог) полюбил Лесной Шиповник и говорит ее устами; желание моей дочери будет исполнено. Черная Птица отправится на поиски двух женщин и не вернется назад, пока не найдет их!
Читатель, вероятно, уже догадался, что женщины, о которых говорил Черная Птица, – те самые, которых мы видели среди скваттеров: старуха, которая, из чувства благодарности за то, что отец Люси помиловал ее мужа и сыновей, пришла к Люси и дала ей такой полезный совет, и ее дочь; благодаря этим двум женщинам были избавлены от верной смерти те, кого Люси любила больше всего на свете, – ее отец, мать, братья, сестра, Вильямс Гранмезон, наконец, она сама. И от какой смерти! Им предстояло или быть убитыми, или погибнуть среди пламени!
Чувство благодарности к этим женщинам не давало ей покоя. Что с ними сделалось? Люси не знала этого. Очевидно, они не сопровождали скваттеров во время их атаки на плантацию, которая кончилась для них так неудачно.
Женщин не нашли ни среди мертвых, ни среди раненых; кроме того, Черная Птица, убивший в прериях старого скваттера ударом томагавка, видел там сыновей его, но не заметил ни жены, ни дочери, которые, очевидно, оставались в лагере, недалеко от берега реки Красной, куда вождь дошел по следам старухи.
Люси предчувствовала горе и отчаяние этих двух женщин, потерявших всех своих родных (семь братьев были убиты все до единого) и оставшихся теперь совсем одинокими в чужой пустынной местности во власти самых свирепых разбойников, лесных бродяг и пиратов прерии. Кто защитит их теперь? Кто позаботится об их пропитании? Кто станет для них охотиться, ловить рыбу, а в случае надобности и красть для них?
У старой женщины, несмотря на ее суровый и высокомерный вид, было не злое сердце: это доказывал ее поступок, а дочь ее, очень похожая на нее внешне, должно быть, имела с ней сходство и в нравственном отношении.
Какие несчастья или преступления могли довести человека, который был мужем одной из женщин и отцом другой, до того жалкого состояния, до какого он опустился, увлекая за собой при своем падении и обеих женщин?
Теперь этот человек искупил все грехи. Но они, не сделавшие, быть может, ничего дурного в своей жизни, несли еще большую кару, что было несправедливо. Как загладить хотя бы сколько-нибудь эту несправедливость и смягчить печальную участь этих женщин?
Люси знала, что ее отец и мать, склад души которых походил на ее собственный, согласятся на все ее просьбы по поводу этих женщин, если только они будут разумны; но захотят ли они сами принять доказательства симпатии со стороны тех, которые были причиной смерти мужа и детей для одной из них и отца и братьев для другой?
Казалось, трудно установить мирные и дружеские отношения между хозяевами плантации и этими несчастными, положение которых было почти невозможно исправить. А между тем как раз именно этой целью и задалась мисс Люси, решив во что бы то ни стало добиться своего.
Поступок жены скваттера, который спас жизнь всей семье, глубоко тронул Люси. Но, помимо этого чувства, было еще что-то, что влекло ее к этой женщине, что-то говорившее ей, что не следовало судить ее по внешности и что в ней, под грубой оболочкой, таятся сокровища доброты, мужества и самоотвержения. Поэтому она хотела во что бы то ни стало разыскать и увидеть снова эту женщину, чтобы – если только это было хоть сколько-нибудь возможно – доставить ей спокойствие, довольство и счастье.
И почему это было невозможно? Затруднения, правда, были очень велики, но Люси была убеждена, что когда возьмется за правое и доброе дело, то непременно получит помощь свыше, так как само небо встанет на ее сторону, и, следовательно, правда должна восторжествовать.
Под влиянием этих мыслей Люси отправилась поделиться своими желаниями с Черной Птицей, которого считала за лучшего человека, способного помочь ей достигнуть цели, которую она себе поставила. И она не ошиблась в расчетах: Черная Птица вполне понял ее.
Он уехал. Поручение, взятое им на себя, состояло, во-первых, в том, чтобы отыскать этих женщин, а во-вторых, разузнать, как они живут, и собрать самые точные сведения на их счет, насколько только это окажется возможным, не только относительно их настоящей, но и прошлой жизни. Наконец, ему поручено было также выразить старой женщине желание Люси видеть ее и в случае, если та согласится, исполнить это желание – назначить свидание в каком-нибудь месте, которое было бы не слишком далеко от плантации.
Индейский вождь пропадал целую неделю. Как только он вернулся, к нему в хижину сейчас же явилась Люси.
– Ваконда покровительствует моей дочери, – сказал ей Черная Птица. – Все, что она не предпринимает, удается ей!
– Вождь, – ответила Люси, – великий воин и умный человек: он умеет побеждать все препятствия и добиваться того, что задумает. Нашел ли он этих двух женщин?
Тогда Черная Птица рассказал на своем своеобразном языке, с помощью жестов и знаков, то, что ему удалось узнать и что он сделал. Его рассказ можно вкратце передать следующим образом.
Оказалось вполне верным, что из семи сыновей старого скваттера ни один не остался в живых после их нападения на землю плантатора: сорок пять воинов команчей, под командой Аллигатора, положили на месте многих из тех, кто хвастался, что ограбят плантацию и перережут горло хозяевам.
Те из скваттеров, лесных бродяг и разбойников прерий, которым удалось избежать пуль белых защитников каменного дома и воинов, во главе которых стоял Черная Птица, бросились в лагерь на берегу реки Красной, чтобы завладеть всем тем, что осталось после их товарищей, погибших в атаке: скотом, хлебом, палатками, порохом, ружьями и т. д. Все эти вещи оста вались под охраной женщин. Но Аллигатор понял их намерение; он считал, что добыча, найденная ими в лагере, – как бы она ни была мала, – окажется более на месте в руках храбрых команчей, чем у этих негодных скваттеров или разбойников прерий. Он созвал всех своих воинов, которым уже нечего было здесь делать, так как неприятелей больше не осталось, велел им следовать за собой и направился к лагерю на реке Красной. Там уже распоряжалось человек пятнадцать разбойников, явившихся первыми с поля битвы или бежавших: они хватали все, что только попадет под руку, убивая прикладами ружей или закалывая женщин, которые пытались остановить грабеж. Та же участь грозила жене старого скваттера (теперь уже вдове, хотя она еще не знала этого) и дочери его, когда Аллигатор и его воины налетели на лагерь как вихрь и вторично обратили в бегство эту кучку жалких и подлых людей.
Несчастные женщины, ожидавшие своих мужей и увидевшие вместо них воинов команчей, не знали, надеяться ли им или страшиться. Они не знали, что это означает, и все одновременно засыпали воинов вопросами, а когда узнали, что скваттеры разбиты и что очень немногим из них удалось избегнуть смерти, то – смотря по темпераменту – некоторые принялись отчаянно кричать, другие же предались мрачному и безмолвному горю.
Внимание Аллигатора было в особенности привлечено вдовой и дочерью старого скваттера, так как последняя обладала действительно поразительной красотой.
Так как в общем у команчей не было никакой вражды со скваттерами, и даже, ведя одинаковый образ жизни, они иногда оказывали друг другу взаимные услуги, то Аллигатор был затруднен тем, что ему следовало предпринять относительно этих женщин.
Всех женщин было тридцать и детей двенадцать. Следовало ли отнять у них все их имущество и припасы и таким образом обречь их на медленную голодную смерть, так как, очевидно, другого результата не могло быть в этом случае?