- Какой? - Сафват попытался сесть, и застонал от боли.
- В общем, могут помочь наши люди, - сказал Полещук. - Вычислить канал утечки информации и, может быть, предателя…
- Ваши? То есть разведка?
- Да.
- И ты, лейтенант русской армии, смеешь говорить об этом мне? - возмутился Сафват. - Мне, командиру батальона, египтянину?
- Да, дорогой, смею. Потому что здесь завязаны интересы наших стран. Все это очень серьезно…
- Значит, ты, Искяндер, из русской мухабарат? - Сафват бросил взгляд на пачку "Клеопатры", лежащую на тумбочке.
- Нет, азизи, - понял его Полещук. - Тебе нельзя курить. Мухабарат… Я не имею отношения к разведке. Меня попросили поговорить с тобой… Ведь ты же - патриот Египта, в конце концов! Батальон потерял, сам едва остался жив… Шпион в Генштабе - наш общий враг! Думай, Сафват!
- Мне не раз говорили, что все вы, русские переводчики, работаете на разведку, - сказал Сафват. - А я, осел, не верил. Особенно в отношении тебя, Искяндер…
- Может быть, кто-то и работает. Но не я. - Полещук вытащил из пачки сигарету, посмотрел на закрытую дверь и щелкнул зажигалкой. - Пойми, Сафват, вчера твой батальон, а сегодня-завтра - бригада, дивизия… Шпиона, передающего секретную информацию надо найти… Работаю я на разведку или нет - какая разница?
- Есть разница… Ладно, Искяндер, я подумаю. Передай своим, что подполковник Сафват думает. Глядя в потолок. Как жаль ребят, какие парни были… Настоящие бойцы…
- Так я пойду, Сафват? - спросил Полещук.
- Погоди. Еще виски не допили.
- Тебе нельзя, азизи.
- Сейчас нужно. Очень нужно. - Сафват приподнялся, схватившись здоровой рукой за кровать. - Я не хочу, понимаешь, Искяндер, иметь любую связь с вашей разведкой. Но испытываю при этом страстное желание узнать, кто предатель!
- Об этом-то и речь, азизи, - сухо сказал Полещук, отламывая кусок шоколада. - Ну что? Еще по глотку?
- Давай! - взял фляжку Сафват.
- Остановись! - громко сказал Полещук, видя, как египтянин вливает в себя виски. - Стэна! Мне-то оставь, в конце концов! И вообще тебе нельзя пить!
Раздался стук в дверь, и бесцеремонно вошла медсестра в голубом одеянии. Полещук, по привычке, попытался спрятать недопитую фляжку виски в тумбочку, но Сафват махнул рукой, мол, ни к чему, и повернулся на кровати, привычно готовясь к уколу. Медсестра зыркнула на Полещука, молча вогнала иглу в ягодицу Сафвата, и так же молча ушла.
- Вот, стерва, хоть бы слово приятное сказала! - произнес Сафват, с трудом, одной рукой натягивая пижамные штаны. - У вас в России тоже такие?
- Разные. Такие тоже есть… - Полещук почему-то вспомнил тугую задницу египетской медсестры и вздохнул.
- А как там мой мистер Чапай поживает? - спросил Сафват.
- Не знаю, азизи. Меня же перевели в ПВО.
- Что!? В ПВО? Почему сразу не сказал? - Сафват резко приподнялся на кровати, зацепился раненной конечностью за спинку, охнул от боли, упал на подушку и уставился на Полещука.
- Какое это имеет значение? Приказ есть приказ. Фаид. Недалеко от Суэца. Места знакомые…
- Фаид…, - задумчиво произнес Сафват, - аэродром… Там шли серьезные бои… Значит, расстаемся…
- Аэродром? - удивился Полещук. - А я и не знал, хотя сколько раз проезжал там по дороге на Суэц.
- Был когда-то… В "шестидневную" войну его евреи разбили… Значит, в ПВО тебя, мальчишку, бросили… - Сафват поморщился то ли от боли, то ли от каких-то своих грустных воспоминаний. - Плохо это, Искяндер, бомбят евреи позиции ПВО каждый день. Дай Бог тебе выжить!
- Ладно, Сафват, не надо о плохом. Бомбят, стреляют… Так канал же, не бар твоего приятеля Махмуда с британской водкой "Борзой". - Полещук усмехнулся. - Помнишь? Давай, выздоравливай, и отметим это дело! А, подполковник?
- Мы другое дело отметим, Искяндер, - серьезно произнес Сафват. - Когда предателя поймаем… Я в это дерьмо разряжу всю обойму своего пистолета! И пусть меня потом судит военный трибунал!
На смуглом лице египтянина появилась испарина, он тяжело задышал и со стоном попытался сесть на кровати. Полещук ему помог, и Сафват с трудом сел, опираясь ногами об пол.
- Все, Искяндер, спасибо. Скажи своему мухабарат, что я готов помочь русским найти этого грязного хайвана [животное - араб. ] . И убить мерзкую тварь! Как можно быстрее. Ты понял меня, Искяндер?
- Успокойся, понял! Я позвоню тебе домой. Все сделаем, как надо, не волнуйся, комбат…
В тот же день Полещук, встретившись с Озеровым, сообщил, что подполковник Сафват выразил готовность к сотрудничеству с русской разведкой. Каирская резидентура ГРУ в рамках операции "Родня" начала готовить вербовку египетского офицера, планируя, в случае удачного расклада, выйти через него на заместителя военного министра Египта генерала Хамди. Однако переводчик Полещук, так и не ставший "Стрелком", от которого зависел успех операции, главным образом, включая вербовку Сафвата, через несколько дней внезапно исчез из поля зрения разведчиков ГРУ.
В таком мегаполисе как Каир это было сделать, конечно, легко. Но из-под невидимого колпака военной разведки Полещук даже не думал уходить. Он вообще об этом не думал. Впрочем, и колпака как такового не было. Все получилось довольно глупо: когда Озеров приказал своим сотрудникам отыскать Полещука в Насер-сити, там его уже не оказалось, соседи по квартире сообщили, что переводчик убыл на канал вместе с приехавшим из Союза капитаном Агеевым, советником командира 6-й радиотехнической роты в Фаиде.
* * *
…Автобус ПАЗ был под завязку заполнен мужиками в арабской полевой форме одежды. Светло-зеленые куртки, солдатские, оливкового цвета, грубые шинели, небрежно брошенные на спинки сидений, и характерный запах перегара, исходивший от советских военных специалистов, ехавших на египетский фронт после так называемой фантазии (отпуска или каникул - как кому нравится называть эту полуторадневную побывку в Каире) - создавали в автобусе уникальную атмосферу небольшого сообщества людей, объединенных общими задачами и разобщенных своим социальным происхождением, воинскими званиями, возрастом, опытом работы в Египте и многим другим. Впрочем, никто из них об этом даже не задумывался. Советские хабиры направлялись на фронт, на чужую для них войну. Выполнять интернациональный долг и, если повезет, заработать на автомобиль. В салоне автобуса было шумно, изредка слышались матерные слова, кое-где поднимались облачка табачного дыма. Некоторые спали. Надрывно работал двигатель.
- Отставить курение! - раздался чей-то командирский голос спереди.
- Ты еще дышать нам запрети! - сказал, приподнявшись, плотный краснолицый хабир с заднего сиденья, явно мучающийся похмельным синдромом. - Нам евреи скоро кое-что запретят, а не ты… - Он осклабился и, видя молчаливую поддержку соседей, начал лезть на рожон. - Полковник или кто ты по званию? - Может тебе классиков марксизма законспектировать? Или боевой листок нарисовать?
Краснолицый, довольный своей шуткой, громко заржал, вызвав улыбки сидевших рядом с ним хабиров.
- Попрошу мне не тыкать! - раздраженно сказал полковник с переднего сиденья, видимо, старший машины. Он встал со своего места, ухватился рукой за стойку, внимательно, запоминающе посмотрел на наглеца и сказал:
- Я тебя потом найду… Ты у меня еще наконспектируешь… В Союзе.
- Ищи, ищи, полковник! - не сдавался краснолицый. - Авось повезет!
Полещук молча наблюдал за перепалкой двух хабиров, удивляясь безбашенности краснолицего и вспоминая свою стычку с генералом Верясовым в самолете. "Пожалуй, вряд ли он его найдет среди тысяч хабиров, - подумал он. - Хотя все возможно…"
Ближе к Суэцу все притихли. Вдалеке, по ходу движения, справа и слева дымились разрывы, доносился гул бомбежек.
- Саша, что это? - повернулся к Полещуку капитан Агеев. Это был рыжеволосый с веснушчатым лицом нескладный мужчина, лет 30-ти с гаком, одетый в темно-серый костюм со склада "десятки" и египетскую полевую куртку, наверное, взятую напрокат у кого-то из хабиров. На его голове синим покореженным блином торчал дурацкий берет. В серо-голубых глазах можно было заметить смешанное чувство страха и любопытства.
- Бомбят, Юрий Федорович, - ответил Полещук. - Далеко. Не обращайте внимания.
Не обращать внимания на отдаленную бомбежку капитан Агеев, конечно, не мог. Он смотрел на дымы, прислушивался к доносившимся разрывам, и заметно волновался. Пожалуй, впервые он подумал, что не надо было соглашаться на эту командировку с ее заграничными чудесами в виде пирамид из школьного учебника по истории древнего мира и валюты с магазинами "Березка". Но мысль об автомобиле "Волга", кооперативной квартире (ну не в Москве, а хотя бы в Новосибирске), не говоря уже о заграничных тряпках для Маруси, привела его в более-менее нормальное состояние.
- Так, Саша, - сказал Агеев, поправляя на переносице дамские солнцезащитные очки в пластмассовой оправе. - Значит, бомбят евреи. - Он расправил плечи.
- А то, - повернул голову Полещук. - Война!
Полещук посмотрел на сидевшего впереди хабира, запрещавшего курить, действительно тянувшего на полковника и старшего машины, обернулся назад, где безбоязненно дымили незнакомый краснолицый советник и его друзья, достал пачку "Клеопатры" и тоже закурил. До места назначенной встречи на 83-м километре трассы Каир-Суэц, где часто собирались автомашины, развозившие русских советников по воинским частям, оставалось всего ничего.
…Гул пикирующего самолета и мощный взрыв, резко качнувший автобус и кинувший его пассажиров на правый борт, произвели небольшую панику в салоне автобуса.
- Воздух! - заорал полковник спереди. - Все вон!!
Но автобус выпрямился и набирал скорость. Араб-водитель, вцепившись в баранку, не реагировал на крик. Полещук, цепко ухватившись за поручень сидения перед собой, посмотрел в автобусное окно: мимо в бешеном темпе мелькали придорожные барханы, а выше, в голубом небе, белыми клубками рвались зенитные снаряды - откуда-то вели огонь средства ПВО. Он повернулся к Агееву. Тот сидел с побледневшим лицом, сжавшись в комок, синего берета на голове не было. "Не повезло советнику, - подумал Полещук. - Такое начало командировки…" Он успокаивающе похлопал Агеева по плечу, но капитан не реагировал.
- Вашу мать! - орал полковник, тыча рукой на водителя. - Остановите этого мудака! Кто-нибудь знает арабский? Стэна!!!
Полещук крикнул водителю, чтобы тот остановился, но он, похоже, ничего не слышал. Второй разрыв едва не опрокинул автобус. Шум и крики людей, столкнувшихся с металлическими стойками автобуса, и с друг другом создали дикую какофонию, заглушавшуюся воем и стрельбой израильских штурмовиков. Но все обошлось. ПАЗик выправился и, прибавив скорость, помчался по шоссе.
…Юрий Федорович, ей Богу здесь такого никогда не было, - успокаивал Полещук Агеева, глядя на голубое безоблачное небо. - Больше тридцати километров до Суэца… Какой-то дикий случай, ну прорвалась пара Скайхоков… Вот сейчас дождемся машины и все будет тип-топ.
Капитан Агеев был в полном недоумении. Какой, к херам, тип-топ? - подумал он. - Что говорит этот переводчик? Едва не перевернулись в автобусе, а теперь торчим в пустыне… Агеев посмотрел на унылый песчаный ландшафт, пнул ногой телефонный кабель, тянувшийся куда-то в желто-черные барханы, и сплюнул. - Вот, черт побери, командировочка!
- Товарищ капитан, улыбнитесь! - произнес Полещук, увидев мчавшийся к ним по пустынной дороге газик. За ним тянулось облако медленно оседавшей пыли. - Похоже, наши новые друзья едут, ротные…
Глава вторая
Группа израильских самолетов совершила вчера во второй половине дня налет на позиции египетских войск в районах Эль-Кантара и Ат-Тина. Зенитная артиллерия встретила самолеты плотным заградительным огнем.
Израильский самолет сбит вчера огнем зенитной артиллерии ОАР во время налета на египетские позиции в центральном секторе Суэцкого канала. Израильский самолет, объятый пламенем, упал на восточный берег канала.
(Каир, 16 февраля, ТАСС)
- Ли-натаараф - Давайте знакомиться! - сказал, слегка смущаясь, командир роты капитан Набиль на литературном арабском. Он посмотрел на русского советника, и в уголках его рта наметилась брезгливая улыбка. Полещук представил капитана Агеева и, понимая, какой у того нелепый для фронта вид, добавил, что советник - классный специалист по радарам, и его не успели переодеть из-за спешки.
Полещуку все было понятно: каким бы великолепным спецом ни был его новый начальник, первое впечатление он произвел, мягко говоря, неважное. Египетский капитан даже в полумраке блиндажа выгодно от него отличался: холеное лицо, высокий лоб с залысинами, прическа - волосок к волоску, тщательно отглаженная полевая форма… Может, потому он и смутился, что ожидал увидеть совсем другого человека, иностранца из неизвестной ему страны, офицера, которого невозможно спутать с кем-либо иным, а увидел несуразного Агеева. В общем, русского советника встретили, как водится, по одежке.
- Чай, кофе? - спросил Набиль. И, не дожидаясь ответа, крикнул в сторону выхода из блиндажа. Появился солдат, которому комроты скомандовал насчет кофе и чая, а также полевой формы для русского хабира.
- Саша, я не понимаю, - удивился Агеев. - В чем дело?
- А чего тут понимать, - ответил Полещук, - нормальное фронтовое гостеприимство: сейчас вас напоят, оденут и обуют, дабы вы не светились на канале одеждой из 10-го главного управления Генштаба. Евреи же все видят!
- Да ты что? - искренне удивился Агеев, глядя на ухмылявшихся командира роты Набиля и Полещука. - Да, да, Юрий Федорович, чистая правда, - сказал Полещук и перевел на арабский. Без номера управления Генштаба. Теперь рассмеялись все трое, а когда солдатик принес чай и кофе, начали предметно общаться.
- Мистер Юрий, я сейчас не буду представлять вас офицерам роты, познакомитесь с ними в рабочем порядке, Искяндер вам поможет, - сказал Набиль, глядя на Полещука и внимательно вслушиваясь в русский перевод.
- Да, капитан, мы разберемся.
- Прошу обратить особое внимание, господин мусташар [советник - араб. ] Юрий, на то, чтобы наши офицеры максимально быстро ознакомились со станциями П-12 и П-15, - произнес Набиль, - у них хорошее образование, и эта, новая для них техника, должна быть освоена в кратчайшие сроки. За нами - ракетные дивизионы, и от наших станций разведки и целеуказания зависит очень многое. Да, мальгу вам уже подготовили.
Капитан Набиль, которому, как подумал Полещук, явно не доставало стэка, чтобы имедж британского офицера (которому явно старался соответствовать египтянин) был полным, сухо попрощался и пошел к выходу из мальги.
- Саша, пошли на станции, - сказал Агеев, - посмотрим, познакомимся с людьми.
- У меня другое предложение, Юрий Федорович, - сказал Полещук, допивая кофе. - Радары подождут, давайте посмотрим наше местное жилье, бросим вещички - он кивнул на свой портфель, - а потом - на технику. А вот и одежка ваша прибыла. Там и примерем. Давай, вахш, - обратился он к солдату, - показывай, куда идти…
Мальга была, по египетским меркам, то, что надо: арматура, толь, мешки с песком, две железные кровати, дыра для вентиляции и стоящий в нише на приступке, напротив отверстия, глиняный кувшин "улля", к которому Полещук жадно приложился. Сверху на веревке, привязанной к пруту арматуры, свисала керосиновая лампа.
- Юрий Федорович, рекомендую! - сказал он, отрываясь от кувшина. - Ох, какая холодненькая водичка!
- Саша, ну тебя в баню! - сказал Агеев, беря "уллю". - Ты мне лучше скажи, сколько накатов в блиндаже, выживем ли мы при бомбежке?
- Не знаю, товарищ капитан, накатов здесь никаких нет, железная полусфера и песок сверху, думаю, что при прямом попадании, вряд ли… Кстати, какую койку вы выбираете, левую или правую?
Агеев посмотрел на обе кровати и молча показал пальцем на ближайшую к нему. Полещук кинул портфель на соседнюю, сел на нее, поерзал задом, проверяя упругость, потом, отогнув край тоненького матраца, наклонил голову, вздохнул и сказал:
- Да, не очень-то отдохнешь на этой железяке! Короче, товарищ советник, вот вам элемент тягот и лишений военной жизни!
Капитан Агеев осторожно присел на свою кровать, провел рукой по солдатскому одеялу и усмехнулся.
- Вполне нормально, Саша. Тебя бы к нам, в Сибирь, на учения, да поспать в палатке, когда снаружи минус тридцать…
- Все, молчу, Юрий Федорович, упаси Аллах! Кстати, пора бы вам переодеться в египетскую одежку, в костюме из "десятки" на фронте, сами понимаете, не очень комфортно.
Агеев быстро переоделся в полевую форму, оставив под ней рубашку с галстуком.
- Пойдемте наружу, - сказал ему Полещук, - посмотрим при дневном свете.
Оба выбрались из блиндажа и зажмурились от яркого солнца. Форма оказалась впору, только рукава куртки были явно длинноваты.
- Сейчас исправим, - сказал Полещук и огляделся. Вокруг высились песчаные холмы и ни одной живой души. Он свистнул. Тишина.
- Фи хад гуна? [Есть кто-нибудь здесь? - араб. ] - крикнул Полещук.
- Айва, эффендем! [Да, господин! - егип. ] - раздалось в ответ, и из-за бархана за блиндажом появился египетский солдат.
- Найди-ка, братец, тарзи [портного - араб. ] и скажи, чтобы он укоротил рукава, - сказал Полещук. - И принеси нам пару шинелей и каски. - Он похлопал солдату по плечу, протянул ему пачку "Клеопатры" и добавил:
- Покури, пока хабир переоденется…
- Я вот заметил, Саша, что этот Набиль, командир роты, ко мне не очень, - сказал Агеев, выходя из блиндажа и отдавая солдату куртку. - Как-то слишком сухо и официально…
- Ничего удивительного, Юрий Федорович, предполагаю что он - местный аристократ, британское образование и прочее. Не берите в голову!
…Даже в феврале днем египетское солнце бывает очень жарким, а в пустыне или на высотке под Фаидом, где расположилась 6-я радиотехническая рота - особенно. Каждый камешек на барханах, без малейших признаков растительности, излучал жар. На голубом небе не было ни единого облачка. Если подняться повыше, на один из самых высоких барханов, то можно увидеть узкую полоску поселка в зелени пальм и бананов, а дальше - изумрудно-синюю гладь Большого Горького озера и с десяток гражданских судов, заблокированных там со времен войны 1967 года.
- Пойдемте в мальгу, товарищ капитан, - сказал Полещук, спускаясь с бархана. - Уж больно жарко становится. Все-таки Африка…