* * *
Олег, смотря на облаченного в военную форму Михайлина, подумал, что почти любая одежда сидит на Саше нелепо. Он вспомнил, как они несколько лет назад, увлекшись модным и запретным каратэ, записались в одну из многочисленных в Москве подпольных секций.
Сэнсэй после первого занятия, увидев своих учеников в разномастных тренировочных костюмах (Саша, правда, и тогда умудрился прийти в штормовке), велел всем явиться в кимоно.
Оно было совершенно недоступно для начинающих советских каратеистов, и поэтому каждый из будущих асов по части рукопашного боя тачал боевую спецодежду сам.
В следующий раз нелегально снимаемый спортивный зал был похож на бутик мужской одежды.
Один слепил кимоно из вафельных полотенец (традиционный суррогат подпольного каратеиста застойного периода). У другого жена сшила эту спортивную одежду, выкроив нужные куски из старых белых кружевных скатертей, создав таким образом весьма правдоподобную копию мужского белья времен Генриха Четвертого. Еще один любитель восточных единоборств с ранней лысиной, окладистой бородой, подпоясанный веревкой и босой, удивительно напоминал известного графа, на старости лет решившегося возвратиться к крестьянским истокам. У записного эстета кимоно было настоящее, японское, но не боевое, а выходное - с огромным синими ирисами по зеленому фону.
Саша свое кимоно сшил из грубого серого брезента. Он в своем костюме удивительно походил на матроса парусного флота в рабочей робе.
Тем, кто работал с Сашей в спарринге, не помогала самая виртуозная техника боя: откуда бы ни наносились удары, их везде встречали блоки. Атакующему казалось, что он бьет по доске (если Саша защищался рукой) или по железной трубе - если Саша делал это ногой. Руки и ноги у него были жесткие, как шатуны паровоза и такие же неукротимые. И сам удар был потрясающим. Магия какая-то! Кроме того, Саша никак не мог научиться фиксировать его - то есть останавливать кулак в сантиметре от тела соперника. К тому же шелестящий шорох мнущегося брезента, который слышался при каждом ударе Саши, полностью деморализовывал противника.
* * *
Саша из кучи хвороста извлек лопату, тщательно завернутую в обильно пропитанную машинным маслом мешковину, и друзья углубились в лес. Через четверть часа Саша остановился у старой ели и направился в сторону от дороги, ориентируясь по еле видимым зарубкам на стволах деревьев.
- Пришли к складу, - сказал он, останавливаясь, - снимай рюкзак.
Олег огляделся. Вокруг был глухой ельник. Склада не наблюдалось.
Саша тем временем снял шинель, аккуратно повесил ее на дерево. Олег сначала подумал, что на сучок, но потом, приглядевшись, обнаружил, что шинель была повешена на гвоздь, ранее вбитый его предусмотрительным другом.
Саша тем временем развернул лопату (металлическая часть была густо смазана солидолом, а черенок - недавно покрашен), подошел к неприметному пню и начал копать рядом с ним.
Через минуту послышался глухой металлический звук - лопата наткнулась на что-то твердое.
Олег вспомнил романы о кладоискателях.
Саша тем временем продолжал рыть землю. Из ее недр показалась огромная алюминиевая фляга.
Сосуд почему-то была закопан горловиной вниз.
Олег спросил своего друга, зачем он ее перевернул.
- А чтобы вода, при большом количестве атмосферных осадков, случайно внутрь не попала.
- Ааа …, - протянул Олег, в очередной раз дивясь хозяйственности Михайлина.
Саша отложил лопату и с явным усилием вытащил наружу флягу за две петли сделанные из толстой капроновой (чтобы не перегнили в земле - догадался Олег) веревки.
Саша поставил флягу, отряхнул с нее лопатой землю.
- Вон он, мой складик, - скрипучим голосом и с той же неизменной загадочной улыбкой Джоконды произнес он. - Доставай рюкзак.
Олег извлек из маленького рюкзака другой - огромный. А Саша меж тем открыл крышку, снял специально положенный под нее кусок толстой полиэтиленовой пленки, играющей роль герметического уплотнителя (и это тоже отметил Олег), и начал доставать свертки.
Каждый из них был плотно перевязан бечевкой.
Олег посмотрел на склад Михайлина и вспомнил, что Саша еще с отрочества славился своей запасливостью и бережливостью. Из каждой экспедиции, куда они ездили сначала юннатами, а потом - стажерами, практикантами и лаборантами Саша привозил домой сушеные грибы, банки (а то и ведра) с черникой и брусникой, мешки с вяленой рыбой.
Особенно запомнился Олегу мешочек с кедровыми орешками, который Саша как-то привез из Сибири. В тот год был неурожай кедровых орехов, но Саша все равно был с добычей, так как он работал в составе одного из орнитологических отрядов. А работа его заключалась в извлечении из паутинных сеток птиц и дальнейшем кольцевании последних. Нередко в сетках среди пернатой мелочи попадались и кедровки. Биологически грамотный испытатель природы сначала вытряхивал из зоба возмущенно орущей птицы пригоршню кедровых орешков, потом кольцевал пленницу и только затем выпускал. А отборные кедровые орешки (птицы собирали для себя только самые лучшие) складывал в полотняный мешочек.
Олег хотел было разрезать бечевки на одном свертке, чтобы посмотреть, что же он будет класть в свой рюкзак, но Саша остановил его.
- Не надо - я тебе буду говорить, что в каждой упаковке. Вещи спрессованы - специально для того, чтобы меньше места занимали. Если раскроешь, то все они в рюкзак не войдут. Это шинель (Олег с недоумением повертел в руках сверток, удивляясь, как можно шинель свернуть до таких размеров), это еще одна. Все новые, со склада. Результат дружбы с каптерщиком. Это - пара телогреек. Две пары сапог. Это - комплекты нательного белья. Зимнего, - он передал следующий сверток, - и летнего. А это, - и голос Саши потеплел, - это портянки. Все новые, ненадеванные.
И Саша стал извлекать из недр бидона многочисленные упаковки этой русской замены носков.
- На, держи, - сказал Саша, доставая из заветного бидона майонезную баночку и предавая ее Олегу.
Олег увидел, что она наполнена какими-то мелкими поблескивающими предметами, а, взяв ее в руку, почувствовал, что она к тому же достаточно увесистая.
- Гвозди? - догадался он.
- Не гвозди, а иголки. Патефонные. Каптерщик склад разбирал и нашел упаковки. По моему, еще довоенные. Вот я у него и позаимствовал.
Олег не стал уточнять, как происходил процесс заимствования, и жизнерадостно улыбаясь спросил:
- Зачем они-то в вашей части? Подчиненных наказывать? Клизмы ставить из суспензии скипидара с патефонными иголками?
- Нет, для повышения морального духа армии. Перед заступлением на боевое дежурство гимн исполняют. Теперь на магнитофоне, а раньше - на проигрывателе. У нас в части где-то еще и механические патефоны хранятся. В резерве, так сказать. Точно такие же, как наш. Ну, тот, что в пещере стоит. Помнишь?
- Конечно, помню. Он до сих пор там стоит.
- Вот для него эти иголки я и позаимствовал.
Олег посмотрел на баночку и подумал, что этих иголок, наверное, хватит на целый век при ежедневной эксплуатации патефона, но, ничего не сказав, спрятал их в свой рюкзак.
- Как демобилизуешься, мы на них и поиграем.
- Конечно, поиграем. Я у каптерщика еще и пластинок попрошу. Правда, они все какие-то новые. Типа Леонтьева. Таких, как у нас там, в пещере спрятаны, нет уже. Помнишь?
Олег помнил.
* * *
Сначала в Сьяновские пещеры, возникшие еще в позапрошлом веке при добыче известняка, Саша с Олегом лазали в поисках летучих мышей.
Мышей ни летучих, ни нелетучих там обнаружено не было. Зато испытатели природы обнаружили в катакомбах большой зал. Он имел одно преимущество - ход к нему был почти полностью завален рухнувшей породой и пробраться туда можно было только по узкому лазу. Это обстоятельство препятствовало проникновению посторонних.
Обнаруженное тайное подземелье юннаты по возможности облагородили, обустроили и обжили: в зал были затащены примусы, запасы бензина, свечей, консервов, позаимствованная из дома посуда и множество другого добра. Апофеозом этой подземной роскоши было появление там старого патефона с большим комплектом пластинок.
Подземелье пользовалось огромной популярностью у юннатов (об этом свидетельствовали многочисленные остовы гитар, которые кончали свою жизнь в этой темнице под ногами или задами "спелеологов"). В результате буйных подземных встреч запас пластинок стремительно уменьшался. И наконец наступил момент, когда из десятков шеллаковых дисков целым остался лишь один. И та пластинка была треснутая. Но именно благодаря дефекту ее берегли даже самые неуклюжие любители подземного мрака. Эта была старинная пластинка с песней "Хаз-Булат удалой".
По установившемуся обычаю после ужина юннаты доставали патефон, заводили его и слушали исполняемую хриплым голосом (результат неуемной эксплуатации и тупых иголок) историю про Хаз-Булата. Игла доезжала до трещины как раз в тот момент, когда певец тянул слово "сабля", причем означенный дефект пластинки четко разбивал название холодного оружие на два слога, повторяя их неограниченное число раз, что очень радовало катакомбных ценителей старинный романсов.
* * *
Из бидона меж тем был извлечен ржавый топор без топорища.
- А это еще зачем? - не выдержал даже привыкший к плюшкинизму своего товарища Олег, - в Москве их в любом хозяйственном купишь.
- Это топор не простой. Этот выбран из полусотни всех топоров, которые в части нашлись. И я их все опробовал. Напильничком, брусочком скреб. Определял - где какая сталь. И вот этот, - и Саша с любовью посмотрел на ржавую железяку, - самый лучший. Топор ведь топору рознь. А в нужный момент негодный топор и подвести может.
Олег знал, что имеет в виду Саша. Однажды топор чуть было не подвел в тайге человека. А этим человеком как раз и был его друг.
* * *
Тогда Олег работал в зоологическом институте лаборантом. Он зимой поехал с Евгением Николаевичем - научным сотрудником, который занимался хищниками, в Вологодскую область - изучать повадки волков, рысей, а если и повезет - то и росомах.
Дни напролет - лишь только светало и до поздних сумерек - зоологи на широких охотничьих лыжах бороздили глубокие сугробы вологодской тайги, собирая научный материал. Самих зверей они не видели ни разу, зато много ценной информации получили, изучая их следы. Для этого исследователи каждый день проходили на лыжах по 15-20 километров (больше не получалось - на севере зимние дни короткие), вчитываясь в отпечатки лап выбранного зверя.
По следам можно было определить пол и возраст животного, живет ли оно постоянно на этом участке или проходное, голодное оно или сытое, а если сытое - то кем и когда пообедало.
Каждый день из-за темноты приходилось прекращать работу, а на следующее утро на лыжах мчаться к оставленному месту и продолжать тропление до следующих сумерек.
А так как звери, как правило, передвигались по чащобе, то этот зимний труд у зоологов отнюдь не был легким. Единственное что они позволяли себе в качестве отдыха - так это получасовое чаепитие где-нибудь под елкой.
Многочисленные лыжни - следы их интенсивной работы - расчертили всю тайгу. Именно из-за их переплетения приключилась история, следствием которой было похищение у Советской армии очень хорошего топора.
В зимние студенческие каникулы Саша решил отдохнуть от московской суеты в вологодской глубинке. Он отправил телеграмму Олегу с просьбой его приютить. Олег написал ответное письмо с объяснением, как лесной дорогой добраться до их "базы".
В назначенный день зоологи попросили Михаила Панкратьевича - хозяина дома одной полузаброшенной вологодской деревни, в котором они остановились, принять московского гостя, а сами, как всегда, ушли на маршрут.
Когда они вернулись, оказалось, что Саша не приехал. Евгений Николаевич и Олег решили, что какие-то обстоятельства не позволили ему вырваться в тайгу.
На следующий день зоологи на рассвете снова отправились в лес. В нескольких километрах от деревни они наткнулись на стоящую прямо у лыжни припорошенную снегом палатку.
Около нее виднелись воткнутые в сугроб широкие лыжи, кострище и поленница дров. Рядом с ней лежал сломанный топор. Топорище было целое, а обух лопнул.
Но исследователей привлек внимание не сломанный топор, а голые ступни, выглядывающие из полотняного жилища. Олег по ним узнал человека. Это был Саша.
Олег постучал лыжной палкой по крыше палатки.
- Живой? - спросил он.
- Живой, - ответил ему изнутри брезентового домика скрипучий голос. - Я слышал, как вы подъехали. Не спится под утро. Прохладно.
- Это заметно по твоим синим конечностям, - сказал Олег.
- Вечером тепло было, даже жарко, - произнес невидимый Саша. - Я даже из спальника вылез.
Палатка заходила - вероятно, Саша там одевался.
- Ну, ты и проводник! - продолжал разглагольствовать Саша, - так дорогу описал, почище Ивана Сусанина.
С этими словами он, наконец, вылез наружу.
- Чай кипятите - вон дров сколько. А я пока рюкзак соберу.
Евгений Николаевич быстро развел костер и поставил на огонь котелок.
- А это что? - показал Евгений Николаевич на сломанный топор.
- Некачественное изделие. На обухе с перекалом. Топорище я сам делал. Оно и не подвело. А сталь плохая. В следующий раз буду выбирать. Хорошо, что я дрова успел нарубить. А то холодновато все-таки.
- Почему же ты деревню не нашел? - спросил, морщась от дыма, Олег, - до нее всего три километра.
- А это ты так объяснял, как ее найти. Написал - иди, мол, по нашей лыжне, больше на широких лыжах здесь не ходят. И придешь. А вы, я вижу, тут так волков гоняли, что весь лес в тропах. Поди разберись, какая к деревне выведет. Я поискал-поискал, а потом смотрю - смеркается, лучше я в своей палаточке, да в своем родном спальничке переночую. Развел костер, поужинал и на боковую. Только вот топор сломал.
- Не холодно было? - спросил, разливая горячий чай по кружкам, Евгений Николаевич.
- А у меня спальник зимний. Из верблюжьей шерсти. Тяжеловат, зато спать везде тепло.
Зоологи тем временем попили чаю, Саша взвалил себе на спину свой огромный рюкзак.
- Иди по нашей свежей лыжне. Дойдешь к деревне. Крайний дом. Спросишь Михаила Панкратьевича. Он тебя приютит.
- Нет, я лучше с вами похожу. Разомнусь, тайгу посмотрю.
- Ну, как знаешь, - и Евгений Николаевич, а за ним Олег пошли по лосиным и волчьим следам. Шествие замыкал Саша.
Шли они недолго: через километр Олег нашел растерзанную волками лосиху.
Олег и Михайлин встали в стороне, а более опытный Евгений Николаевич стал внимательно обходить место трагедии, для того чтобы понять, какую тактику в этом случае применяли волки и как защищался лось.
Потом он позвал своих молодых коллег, доложил им результаты исследований и предъявил все четыре конечности лосихи, на которых оставалось еще порядочно мяса.
Саша посмотрел на них, достал нож и стал обрезать то, что оставили им волки.
- Ты что делаешь? - забеспокоился Евгений Николаевич.
- Мясо обрезаю. Вечером суп сварим.
- А волки? - продолжал волноваться Евгений Николаевич. - Они ночью придут доедать, а им есть нечего.
- Другого лося задавят, - равнодушно отвечал Саша.
- Но это уже не чистый эксперимент, - возразил Евгений Николаевич, - это уже артефакт. Антропогенный фактор.
- А вот и им есть что поесть, - сказал Саша, показывая на не замеченную Евгением Николаевичем и Олегом еще одну ногу лося. Пятую.
Пристыженные следопыты оставили Сашу за мясницким занятием, раскопали снег на месте трагедии и обнаружили остатки еще одного лося, поменьше.
Евгений Николаевич с Олегом пошли дальше, а Саша погрузил мясо в свой рюкзак и отправился в деревню, к Михаилу Панкратьевичу. Варить суп.
* * *
Олег думал, что бездонный бидон наконец-то опорожнился. Но оказалось, что он ошибся. Саша вытащил из алюминиевой емкости аккуратную тугую связку тросиков.
- Вот, - сказал он Олегу. Для по́тасков. На весь путик хватит.
Олег, в отличие от старшины Сочавского, не стал задавать нелепых вопросов, что такое по́таски и что такое путики. Олег знал это хорошо. Потому что они вместе с Сашей оканчивали один и тот же институт. Заочный. Пушно-меховой. Который в Балашихе.
Олег помнил, как вместе с ними сдавал вступительный экзамен директор какого-то заповедника - солидный дядька, которого начальство, очевидно, насильно отправило получать высшее образование. Директор был в зеленой форме с алюминиевыми дубовыми листьями на лацканах и в галунах.
Его только спросили какая птица живет в Арктике.
- Пи́нгвин, - не задумываясь, ответил директор.
- У вас есть тяга к знаниям, - вздохнул экзаменатор. - Ставлю вам "хорошо".
* * *
Из бидона тем временем появился новый сверток.
- Шкурки, - пояснил Саша.
- Какие шкурки?
- Зверюшек разных. Две норки, ондатра, горностай, хорек. Всего понемногу. Да еще три зайчика, да еще одна собачка. Ты их развесь, чтобы отвиселись. Да смотри, чтобы моль не съела.
- Когда же ты успел?
- Да этой зимой и успел.
- А где? В самоволку бегал?
- Никуда не бегал. Всё на территории части. Это же особо охраняемый объект. Как заповедник. А значит - и зверей много.
- А чем добывал?
- Да капканами. Пяток через каптерщика раздобыл. А зайчиков - петлями. Сначала, правда, не получалось. Проволоку никак не мог подобрать. Они у меня через одного петли откручивали. Правда, потом в другие попадались. С обрывками проволоки на шее. Я таких называл Юлиусами Фучиками.
- Да откуда у тебя на это всё время? Ведь армия, служба все-таки.
- А времени много и не надо. Помнишь мужика из нашего института?
Олег и это не забыл.