Утром Патрик уехал. Без его немелодичного насвистывания, без его баса, гремящего под сводами, шато как-то опустело. С другой стороны, Харпер и Джейн всегда находили общий язык. Уж он-то сможет убедить её приехать в Нормандию.
Спустя неделю после отъезда Харпера Фредериксон со всеми предосторожностями спустил Шарпа на первый этаж. Теперь раненый мог есть, кое-как сидя за столом, вынесенным во двор. Люсиль, впервые с той ночи, когда выстрелила в Шарпа, осмелилась заговорить с ним, пожелав приятного аппетита. Ужин был скуден: вино, хлеб, немного сыра и крохотный кусочек окорока, без лишних церемоний переложенный Фредериксоном в тарелку к Шарпу.
Майор заглянул в миску капитана, затем в тарелку мадам Кастино:
- Вильям, а вам двоим?
- Мадам не любит свинину. - капитан отрезал себе сыра.
- Вы-то любите. Вы под пули порой лезли ради поросёнка.
- Вам нужнее.
Шарп нахмурился:
- С финансами у неё не ахти, так?
Шарп говорил, при Люсиль, не чинясь. Английского она не понимала.
- Бедна, как церковная мышь. Земля - вот и всё её богатство, но война лишила мужских рук, а помолвка покойного Анри выпотрошила последние заначки.
- Паршиво.
Шарп ножом поделил ломоть окорока на три равные части. Вышло у него не сразу, плохо слушалась левая рука. По куску положил в посудины капитана и хозяйки. Люсиль попыталась возражать, майор жестом осадил её.
- Переведите ей, что моя жена привезёт из Англии деньги.
Фредериксон перетолмачил слова Шарпа француженке. Из её ответа следовало, что в милостыне она не нуждается.
- Гордая. - хмыкнул Шарп.
Фредериксон, интересующийся архитектурой, завёл с Люсиль беседу об истории шато. Шарп ел молча. Скоро приедет Джейн. В армии сейчас неразбериха, письма от неё, наверняка, затерялись, убеждал он себя. Ничего, д’Алембор с ней поговорил, Харпер передаст письмо. Неделя-полторы, и Джейн будет здесь. Шарп в задумчивости откинулся на спинку стула, раскачиваясь на задних ножках. Осознав вдруг, что Фредериксон обращается к нему, майор резко подался вперёд, и в раненом бедре будто взорвалась граната. Шарп прошипел ругательство. Поймав косой взгляд Люсиль, извинился.
- Вы что-то сказали, Вильям?
- Мадам Кастино беспокоится. Она сообщила парижскому крючкотвору, что её брата убили мы.
- Кто бы сомневался.
- Она просит вашего разрешения написать мсье Ролану, что ошиблась.
Шарп взглянул в глаза француженке и отрицательно помахал ладонью:
- Нет!
- Non?
- "Нон", "нон"! Французские власти жаждут нашей крови, веря, что мы украли золото. Зачем давать им намёк, где нас искать?
Фредериксон перевёл, выслушал ответное тараторенье Люсиль.
- Мадам считает, что её свидетельство полностью оправдает нас.
- Нет! - рявкнул Шарп.
- Почему?
- Её соотечественникам я не доверяю. Они так торопились повесить на нас всех собак, что не удосужились опросить коменданта, и он погиб. Так что я бы очень просил её не раззванивать парижской братии, что мы здесь.
- Мадам говорит, что надеется сподвигнуть власти на поиск истинного виновника смерти её матери и брата, майора Дюко.
- Пусть Дюко её не заботит. От меня он не уйдёт.
Тон Шарпа сделал перевод излишним. Люсиль смотрела на стрелка, от хищного прищура которого продирал мороз. Как её мягкий и добрый брат мог найти в себе мужество противостоять этому страшному человеку? А ведь у него есть жена. Что она за женщина? Фредериксон начал перетолмачивать реплику Шарпа. Люсиль перебила его:
- Я поняла, капитан. Скажите майору: если он воздаст по заслугам Дюко, моя благодарность не будет иметь никаких границ.
Шарп покачал головой:
- Благодарность… Я убью Дюко не ради её благодарности, а ради себя.
Повисла неловкая пауза. Фредериксон поспешил вернуться к прерванному разговору о смешении стилей в архитектуре шато. Через минуту капитан и Люсиль вновь оживлённо чирикали по-французски. Шарп нежился на солнце. Ум стрелка занимали солдатские грёзы. Солдатские грёзы о доме, о любви, о счастье, о мести.
Глава 10
Лондон напоминал Патрику Харперу огромный грязный муравейник. В Саутворке у ирландца жила родня, и во время двух визитов в столицу Патрик с удовольствием глазел на разносчиков, бродячих певцов, но жить в Лондоне он не хотел бы, хотя на улицах достаточно часто слышался ирландский акцент, чтобы уроженец Донегола чувствовал себя здесь вольготно.
Впрочем, сидя в харчевне за кружкой пива с отбивной и устричным пирогом, Харпер чувствовал себя как угодно, только не вольготно. Тому была причина. Рассказ понурого капитана д’Алембора грозил обрушить упорядоченный мир Патрика Харпера.
- У меня есть лишь одно объяснение её поведению. - с болью заключил капитан, - Да вот верить в это мне не хочется.
- И не верьте, сэр. - отрезал Харпер, словно не слышал подробностей посещения д’Алембором дома на Корк-стрит, - Миссис Шарп непосредственна, как дитё малое. Вот увидите: стоит мне появиться, и она запрыгает от радости.
- Ой ли? Меня второй раз она так и не приняла, а лорд Россендейл на мои просьбы о встрече чихать хотел. Единственный, к кому я смог пробиться, - Уильям Лоуфорд. Помните такого?
- Как же не помнить Вилли - калечку, сэр!
Сэр Уильям Лоуфорд, ныне член парламента, командовал Собственным принца Уэльского Добровольческим (тогда ещё Южно-Эссекским) полком, пока под Сьюдад-Родриго ему не оторвало руку.
Д’Алембор, морщась, как от зубной боли, продолжил:
- Сэр Уильям клялся, что миссис Шарп и лорд Россендейл… - капитан помешкал, подбирая слово, - …близки. Так говорят.
- Сплетни, сэр.
Мир Харпера покоился на китах житейских аксиом, одной из коих являлась незыблемая уверенность в том, что любовь, однажды вспыхнув, не тухнет никогда и ни при каких обстоятельствах. Потому-то ирландец и отказывался поверить в то, что сообщил ему д’Алембор.
- Поймите, сэр, они же пытаются выручить мистера Шарпа. Тут волей-неволей приходится проводить много времени вместе. А мужчина и женщина, проводящие время вместе, - отличный повод дуракам почесать языки. Так что, сэр, не берите в голову. Придём, я отдам ей цидулку от майора, и всё разъяснится. Доем вот пирог с устрицами и пойдём. Хотите, поделюсь?
- Нет, старшина, спасибо.
- Я, сэр, больше не старшина, и, слава Богу, не военный.
В доказательство Харпер довольно потеребил лацкан нового шерстяного костюма, который он купил вместо обносков, найденных для него Люсиль в шато. Подобно Шарпу, ирландец хранил деньги от продажи захваченных под Витторией драгоценностей в Лондоне. Получив к ним доступ, Харпер обзавёлся, кроме костюма, парой добротных ботинок, гетрами и шейным платком. В обновках он походил на зажиточного сельского хозяйчика. Оружия у него не было, но имелась крепкая палка.
- С моей официальной отставкой заминка вышла. - сообщил Патрик д’Алембору, - Вытащим мистера Шарпа из неприятностей, и я попрощаюсь с армией честь по чести.
- Не сцапают?
- Пусть попробуют. - Харпер похлопал по трости.
Пирог был доеден, и пиво допито. Харпер с капитаном шагали по столице. Тёплый весенний вечер тешил глаз глубокой синевой неба, слегка припачканной лондонским смогом. Молодая листва ещё не потускнела от сажи. Красота вечера настроила Харпера на благостный лад:
- Вот увидите, сэр, сейчас придём к миссис Шарп, и всё устаканится.
Он бросил мелкую монетку нищему в рваном солдатском мундире. Д’Алембор не стал расстраивать ирландца, объясняя, что лондонские попрошайки надевают драную униформу именно в расчёте на милосердие возвращавшихся домой ветеранов.
- С нашим "Носачом" связаться не пытались?
Под "Носачом" Харпер подразумевал Веллингтона, назначенного послом в Париже.
- Писал ему. - сказал д’Алембор, - Ответа не получил.
- Носач мистеру Шарпу пропасть не даст.
- Вступаться за убийцу и вора Носач не будет.
- Значит, надо доказать, что мистер Шарп - не вор и не убийца. - сделал вывод ирландец, одаряя монеткой очередного "ветерана".
Бывшие однополчане вышли на Корк-стрит. При виде особняков Харпер засопел:
- Мистеру Шарпу тут не понравится. Сглупила она.
- Ей так не кажется.
- Она - женщина, а дело женщины - слушаться мужа.
Ещё одна житейская аксиома Патрика Харпера.
- Вон её дом. - капитан указал на здание в конце улицы, перед которым остановились элегантная открытая коляска одвуконь, - А вот и хозяйка.
Джейн спускалась по ступенькам крыльца под руку с высоким сухощавым молодчиком в пошитой у хорошего портного форме кавалерийского полковника: голубые рейтузы, синий мундир, отороченный мехом ментик. Франт помог миссис Шарп сесть в экипаж.
- Его Милость лорд Россендейл. - угрюмо просветил Харпера капитан.
Оптимизм Харпера поколебался. В повадках парочки было нечто такое, что ставило под сомнение предположение Харпера о невинном сотрудничестве во имя спасения Шарпа. Как бы то ни было, ирландец прибыл в Лондон для встречи с Джейн, так что он достал письмо Шарпа и направился к коляске.
Как было модно среди знатной молодёжи, лорд Россендейл правил лошадьми сам, обходясь без кучера. Беспризорник, державший под уздцы скакунов, пока Его Милость ходил за Джейн, получил монету, и Россендейл, плюхнувшись рядом с любовницей, размотал кнут. Он щёлкнул им в воздухе. Джейн с напускным испугом зажала уши и засмеялась. Экипаж тронулся с места.
Харпер встал посреди проезжей части, преграждая коляске путь. Конверт он поднял над головой.
Джейн увидела ирландца. Секунду она не верила своим глазам. Сержант Харпер? Здесь? Но раз он на Корк-стрит, значит, и Ричард неподалёку! О, Боже!
- Джон! - взвизгнула она с неподдельным ужасом.
Лорд Джон увидел на дороге здоровенного детину с увесистой палкой. Грабитель! Адъютант принца намотал вожжи на руку и гикнул, пуская лошадей в галоп.
- Миссис Шарп! Это я! - Харпер махал письмом.
Коляска была метрах в десяти и на полной скорости мчалась ирландцу. Россендейл встал, что было рискованно в лёгком экипажике. Он оперся о сиденье тыльной поверхностью ног и ловко ударил кнутом вперёд.
- Сержант! - заорал д’Алембор.
Кончик кнута хлестнул Харпера по лицу, разрубив до кости скулу. Сантиметром-другим выше, и быть ирландцу без правого глаза. Брызнула кровь. Харпер рухнул и откатился из-под копыт хрипящих коней. Колёса, высекая искры, прогрохотали у самого уха. Ликующий крик ранил ирландца до глубины души.
Улюлюкала Джейн. Харпер тяжело сел. Миссис Шарп смотрела назад, и очи её были широко распахнуты от возбуждения. Кровь стекала по подбородку ирландца, пачкая шейный платок и костюм.
Харпер встал, отряхивая с панталон конский навоз:
- Спаси, Господи, Ирландию!
Разочарование и растерянность владели им.
- Я предупреждал. - д’Алембор подал ему трость.
- Богоматерь дева Мария! - потрясённо произнёс Харпер, поднимая с брусчатки закапанное кровью письмо.
- Мне жаль, старшина. - скорбно вздохнул д’Алембор.
- Не жить поганцу. Страшно подумать, что с ним сделает мистер Шарп. - пробормотал Харпер, глядя вслед свернувшей к Бёрлингтон-Гарденс коляске, - А она? Она, что, белены объелась?
- Эти двое, похоже, давно списали майора со счётов. Если его арестуют и казнят во Франции, парочка будет на седьмом небе от счастья.
- Поверить не могу! - триумфальный крик Джейн всё ещё отдавался в ушах Харпера, - Мы с ней так ладили…
- Такое бывает, старшина.
- Иисусе Христе! Как мистеру Шарпу-то об этом сказать?
- Я не отважусь, старшина. Да я и понятия не имею, где он.
- Легко исправить, сэр. - Харпер разорвал конверт и протянул д’Алембору само письмо, - В конце приписан адрес.
- Напишите майору сами. Вам он поверит.
- Сэр, я - дубина-ирландец. Я писульки писать не обучен. К тому же мне надо в Испанию за женой…
Неохотно капитан взял письмо:
- Не знаю, смогу ли я. Как о таком писать?
- Придумаете, на то вы и офицер. - Харпер бросил взгляд на особняк Джейн, - Как, вообще, такое могло случиться?
Д’Алембор пожал плечами:
- Не стоило майору её от себя отпускать. Мужа рядом нет, деньги жгут карман, вот и пустилась во все тяжкие.
- Кровь ихняя гнилая взыграла, сэр. Братец у неё был та ещё тварь.
Брат Джейн служил с Харпером и Шарпом. Под Талаверой он напал исподтишка на Шарпа, надеясь отобрать захваченного у французов Орла, но был убит Харпером. Правду о его смерти оба друга утаили от всех.
- Эх! Мистер Шарп, сэр, света белого не взвидит. Он же на стерву надышаться не мог!
- Потому-то я и не хочу ему писать. Пожалуй, лучше оставить его в блаженном неведении.
Харпер вытер кровь с лица:
- Рано или поздно сказать придётся. Прости, Господи, это убьёт его. Ей-богу, убьёт.
К концу мая Шарп самостоятельно ковылял до мельницы и обратно. Он вырезал себе костыль, и при ходьбе старался больше задействовать раненую ногу. Левая рука работала плохо. Он не сдавался, упражняя её день ото дня. Это приносило дикую боль, но и результаты тоже.
В перерывах между самоистязаниями он садился в воротах шато и высматривал Джейн. Однажды на деревенской улочке внизу появилась карета, и сердце Шарпа ёкнуло. Увы, это к священнику приехал кто-то из церковного начальства. Ни от Харпера, ни от д’Алембора вестей не было. Шарп беспокоился за друга - здоровяка.
- Может, профосы всё же подстерегли его? - делился опасениями с капитаном Шарп.
- Царствие им небесное в таком случае. - ответствовал Красавчик Уильям.
- Почему он молчит?
- Значит, есть резоны.
Тон капитана насторожил Шарпа. Последние недели Фредериксон был игрив и оживлён. С мадам Кастино он почти не разлучался. То Шарп видел их в саду, то у ручья, и майору казалось, что в обществе друг друга эти двое находят известное удовольствие. Шарп искренне радовался за Фредериксона. Однако сейчас в голосе капитана слышалась желчь.
- Харпер не пропадёт. - отрывисто бросил Фредериксон, - Не в пример Дюко.
- Дюко от нас никуда не денется. - Шарп поколупал лубок, державший простреленную ногу. Лекарь обещал снять повязку не раньше, чем через месяц, - Найдём.
- С вашим бедром только по стране мотаться. Давайте так: вы лечитесь, а я позабочусь о нашем французском приятеле.
- Я полагал, что у вас есть иные заботы? - деликатно поинтересовался Шарп.
Фредериксон раскурил сигару:
- Обидно даром терять время. Вы же не думаете, что Дюко сам прибежит к властям и потребует себя арестовать?
- Вряд ли он будет так любезен.
Что же произошло между капитаном и вдовой?
- Надо начинать поиски. Вы не в состоянии. Остаюсь я.
- Как я понимаю, Уильям, вы придумали, от какой печки танцевать?
- Париж, естественно. Во Франции любой пустяк фиксируется на бумаге, а бумаги стекаются в Императорские архивы. Покопаюсь, глядишь, набреду на след Дюко. - выпущенная капитаном струйка дыма таяла в воздухе, - Лучше пыль глотать, чем прозябать здесь. Я скоро волком взвою от безделья!
- Вы хотите покинуть меня?
Капитан сверкнул единственным глазом:
- Не делайте из этого трагедии!
- К одиночеству мне не привыкать. - начал заводиться Шарп, - Только здесь же никто по-английски не говорит!
- Учите французский, чёрт возьми!
- С какой радости?
- Значит, не учите! Кстати, мадам Кастино уже немного по-нашему болтает.
- Не со мной.
- Вы её пугаете. Она жалуется, что вы хмуритесь всё время.
- А что мне, хохотать после её свинцового угощения?
- Всё, закончили! - гаркнул капитан, - Вы хотите найти Дюко или нет?
- Хочу!
- Значит, я еду в Париж! Завтра.
Шарп, которого не грела перспектива остаться один на один с раздражавшей его Люсиль, лихорадочно соображал, как отговорить друга от его намерения:
- А кто же встретит Джейн в Шербуре?
- До сих пор не понадобилось. - ядовито заметил капитан, невольно подсыпая соли на рану Шарпа, - Ну, а если понадобится, кто ей мешает поступить, как все, и нанять охрану?
Шарп попробовал зайти с другого бока:
- Французы охотятся за нашими головами, а вы довольно заметны.
- Вы об этом? - капитан потёр постоянно сочащуюся влагой пустую глазницу, - Таких, как я, в Париже тысячи. Поеду-то я в штатском, а форму мою вы с собой в Париж прихватите.
- В Париж? Вы о чём?
- Я же, вроде, по-английски говорил? - колко удивился Фредериксон, - Как же вы не поняли?
Птицы вились вокруг шпиля деревенской церквушки. Не глядя на Шарпа, Красавчик Вильям медленно сказал:
- Я еду в Париж, нахожу, дай Бог, след Дюко. Извещаю вас. Вы, коль оправитесь от ран, дожидаетесь сержанта Харпера и присоединяетесь ко мне в Париже. Так понятнее?
Шарп молчал. Фредериксон отвлёкся от птах и повернулся к другу.
- Вильям, почему вы не хотите возвращаться сюда?
Капитан отвёл взгляд и глубоко затянулся сигарой:
- Днём я сделал мадам предложение.
- Днём? - беспомощно повторил Шарп.
Каков был ответ мадам, следовало из настроения Фредериксона.
- Она - леди, а потому старалась щадить моё самолюбие. Тем не менее, отказ и есть отказ. Почему я не хочу возвращаться сюда? Не уверен, что Люсиль после моего сватовства будет приятно меня видеть.
- Приятно, Вильям. - начал Шарп, но осёкся, - Сожалею и сочувствую вам.
- О чём вам сожалеть? У вас реакция на неё, как на рвотное. Едва ли что-то изменилось бы, стань она моей женой.
- Тем не менее, примите мои соболезнования.
Фредериксон вздохнул:
- Простите мне мою грубость. Срываюсь, потому что виню в провале вас.
- Меня.
- Вы посоветовали идти на штурм. Я решился и потерпел поражение.
- Некоторые крепости приходится штурмовать несколько раз.
- Для этого надо иметь достаточно подкреплений, Ричард, а мне и первый приступ обошёлся дорого.
- Тогда езжайте. - жёстко сказал Шарп, - Но и я с вами.
- Как вы дохромаете до Парижа? А Джейн? А Патрик?
Фредериксон с остервенением растоптал окурок:
- Не дурите, Ричард. Позвольте уж мне побыть одному. В таком настроении я - не лучшая компания.
Он оглянулся. Кухарка Марианна расставляла на столе посреди двора посуду.
- Ужин. Беседу за столом я поддерживать не смогу. Возьмёте это на себя?
- Конечно.
Шарп не подозревал, что неудача Фредериксона - предвестие его собственной беды.
Утром капитан отправился в путь. Провожал его Шарп. Мадам так и не вышла.