Итак, я осмелился откровенно высказать свое несогласие с Эльзеаром Бладом, который горячо и настоятельно рекомендует производить эту варварскую операцию, но что же прикажете делать? Кстати сказать, причины, по которым надо так глумиться над бедными животными, приводимые старым охотником, столь смехотворны и странны, что все преимущество в споре будет, несомненно, на моей стороне. Извольте удостовериться, я вам процитирую: "Если хвост длинен, собака, охотясь в полях, засеянных люцерной и коноплей, будет слишком сильно шуметь. Хвост все время находится в движении, а потому он повредит урожаю (вот это да!), вспугнет дичь, и собака не сделает стойку. А ежели собака и сделает стойку, охотник по положению хвоста не определит, какая дичь находится у собаки перед носом…"
Комментарии излишни, не правда ли? Ведь этот хвост, способный повредить урожаю, превратиться в пугало или в семафор, есть нечто необычное, прямо-таки эпическое!
Итак, давайте ограничим хирургическое вмешательство, в случае необходимости, удалением лишнего пальца, который обнаруживается у некоторых собак на задних лапах, ибо он совершенно бесполезен, а иногда и мешает животному, так что его и в самом деле лучше удалить.
СПАНИЕЛЬ
Для собак этой породы, чье название напоминает нам о ее испанских кровях, характерна длинная шелковистая шерсть, слегка кудрявящаяся на лапах и ушах, а на хвосте образующая широкий пышный султан. Она может быть черно-белого, коричнево-белого, рыже-белого окраса.
Спаниель легко поддается дрессировке, он мягок, спокоен и очень послушен, отличается большой осторожностью и великой преданностью хозяину. Он прекрасно вспугивает дичь, бесстрашно лезет в воду, плавает как утка и превосходно приносит дичь.
Недостатком спаниеля является отсутствие столь же тонкого нюха, как у брака, а также и то, что он не столь вынослив и неутомим, как брак. Жара изматывает спаниеля, и ему очень трудно охотиться, если он не имеет возможности время от времени полакать водички.
Но все эти недостатки, от которых, кстати, можно до известной степени избавиться при хорошем воспитании и тренировках, с лихвой компенсируются наличием у спаниеля особых достоинств, что делает его незаменимым помощником на болотах, лугах и даже в густых зарослях кустарника.
В отличие от пойнтера и брака, спаниель ищет дичь буквально под дулом ружья. Он не убегает далеко, а рыщет то вправо, то влево в нескольких шагах от хозяина, весело помахивая хвостом.
Многие охотники очень ценят такое поведение спаниеля. Разумеется, охота с ним не столь зрелищна, как с пойнтером и браком, что носятся галопом, но устаешь намного меньше. А если охотник и видит не в таком большом количестве вспугнутую дичь, то это не значит, что он намного меньше принесет домой трофеев.
Некоторые недовольны тем, что спаниель идет по следу и ищет дичь, низко опустив голову, отчего он якобы не видит дальше своего носа, другие говорят, что он имеет привычку иногда подкрадываться к дичи сзади, а некоторые утверждают даже, что голос у него при взлаивании звучит как-то гнусаво, неприятно. Ну, что тут скажешь? У каждого свой вкус…
Спаниель прекрасно ведет себя в зарослях кустарника, он смело лезет в колючую чащу и поднимает зайца с лежки, извещая об этом хозяина коротким, отрывистым лаем.
Как я уже говорил, представители самых разных подвидов спаниелей превосходно плавают, в особенности же хорош на воде спаниель, выведенный в окрестностях Пон-Одемера, с чуть более короткими лапами, чем у большого спаниеля. Он отличается роскошной белой шубой в коричневую крапинку и чудесными длинными ушами с очень кудрявой шерстью.
Я уже упоминал о том, что спаниель испытывает к своему хозяину самые нежные чувства. Случается, правда, что чувства эти бывают так сильны, что вызывают бурную ревность ко всем и вся, так что бедный пес становится совершенно невыносим.
Мой Атос, чудесный французский спаниель, однажды укусил четырехлетнего ребенка, которого я приласкал у него на глазах. К счастью, в то время он был уже очень стар и лишился клыков, иначе эта дурная "шутка" могла бы иметь для бедного малыша очень печальные последствия.
Да, странноватый это был пес, мой Атос! Он всегда был серьезен, невозмутим, спокоен, почти суров. Я никогда не видел, чтобы он играл. Кроме меня он никого на белом свете не любил. Из всех занятий для него существовала только охота, так что он даже не хотел выходить со мной из дому, если при мне не было ружья, предпочитая коротать время под моим письменным столом.
Атоса невозможно было заставить сидеть в конуре, он непременно хотел простора и свободы, хотя это вовсе не означало, что он желал непременно разгуливать по дому; как я уже говорил, он все время по собственной воле сидел под моим письменным столом, но сама мысль быть помещенным вопреки своему желанию в замкнутое пространство приводила его в отчаяние и вызывала бурный протест.
Сколько он изгрыз дверей, и подсчитать невозможно! В конце концов он испортил и обломал себе все зубы, потому что постоянно пытался вырваться на свободу и удрать из будки, что он особенно часто проделывал по ночам.
Спаниели вообще очень расположены к людям - Атос был исключением, подтверждающим правило, - но зачастую ведут себя с другими собаками как заправские забияки. Я не стал бы утверждать, что спаниель нападет первым, но он всегда очень отважен.
После войны я привез к себе, в свой загородный дом, моего большого шотландского спаниеля, Тома I, который героически выдержал все испытания, выпавшие на его долю во время осады Парижа, ибо кроме того, что он вместе со всеми осажденными постоянно бывал голоден, он еще и рисковал в любую минуту быть съеденным. Он сопровождал меня во время сражения при Шампиньи, и солдаты из моего батальона, бойцы морской пехоты, люди вообще-то суровые, были поражены его отвагой, преданностью и разумом, а потому абсолютно единодушно, под одобрительные восторженные крики приняли решение обеспечить ему ежедневный рацион на уровне солдата.
С того самого дня до конца осады мой чудный пес уже мог не бояться превратиться в рагу.
Мы вместе оставили военную службу, когда пришло время, и бок о бок появились на пороге нашего дома. Увы! Домик был разграблен врагами… Наш бедный департамент Луаре так пострадал в тот ужасный год!
У одного из жителей деревни был огромный дог, который главенствовал над всеми собаками округи. В первый же день по приезде я проходил мимо его дома, а за мной по пятам следовал Том. Как только этот гигант заметил моего спаниеля, он тотчас же, безо всякого предупреждения, как истинный крестьянин, ненавидящий горожан, бросился на бедного Тома. Мой верный пес не ожидал такого вероломства и был застигнут врасплох, но не растерялся и тотчас же сумел высвободиться из мертвой хватки, хотя и оставил в зубах бессовестного агрессора кусочек кожи и пригоршню шелковистой шерсти.
Хозяин дога осклабился и принялся насмехаться над нами. Видно, ему очень нравилось наблюдать за тем, как его великан треплет собаку "горожанина".
Вырвавшись из мерзкой пасти злобного чудища, Том, который имел честь состоять на довольствии в батальоне морской пехоты, понял, что надо победить или умереть. Без единого звука он отступил назад, сжался в комок, присел на задние лапы, ловко уклонился от нового нападения противника, а затем схватил дога за переднюю лапу зубами и опрокинул его на спину.
Настоящий боксерский прием! Французский прием! Прежде чем дог пришел в себя после столь неожиданного маневра, Том бросился на врага и принялся яростно терзать его живот. Я почти не узнавал моего смирного спаниеля: шерсть дыбом, глаза налиты кровью, ноздри раздуты.
- Смелей, мой матросик!
Боль, очевидно, была ужасна, ибо несчастный дог испускал просто-таки душераздирающие вопли. Когда я счел, что он уже получил хороший урок (а я, должен сознаться, не торопился, ибо насмешки хозяина разозлили меня), я с большим трудом оттащил моего спаниеля, а ведь тот никак не хотел ослабить хватку и отпустить жертву.
Изодранный в клочья дог, с огромной раной в брюхе, так что кишки едва не вываливались, ползком добрался до хозяина, а Том пристально следил за ним и глухо ворчал. Вид у него был при этом разъяренный и… добродушный одновременно, словно он хотел сказать: "Вот такие мы, парни с флота! Да!"
Дог не забыл про эту трепку и, как только издали замечал Тома, тотчас же скрывался с глаз долой и не показывал носа, пока Том не удалялся.
За границей есть прекрасные виды спаниелей. Наиболее известны ирландские и шотландские спаниели. Они обычно крупнее наших, однотонного окраса, белого, рыжего, золотистого, черного.
Самым замечательным среди них, пожалуй, является сеттер.
СЕТТЕР
В общем, это наш родной спаниель, но только улучшенный благодаря стараниям английских собаководов, прибегнувших к научным методам селекции.
Тело у сеттера более изящное, чем у спаниеля, а шерсть - еще более шелковистая.
Сеттеры бывают самых разных окрасов, но самыми изысканными считаются сеттеры черно-белого окраса с ярко-рыжими подпалинами у глаз, на носу и на заду.
Особо ценят также подвид черно-рыжего окраса, именуемый сеттером-гордоном (в честь английского лорда, внесшего наибольший вклад в дело выведения собак этой породы и установления ее характерных признаков).
У меня самого никогда не было сеттеров-гордонов, но я видел, как прекрасно они работают. Вот как пишет о сеттерах-гордонах один из самых уважаемых писателей-кинологов, господин Поль Гайар:
"Не будет большим преувеличением с нашей стороны, если мы в надежде привлечь внимание охотников к этой породе скажем, что ее представители обладают способностью приспосабливаться ко всем способам охоты и отвечают самым строгим требованиям.
Повторяю: они обладают столь же тонким чутьем, как и остальные сеттеры, переносят жару почти так же легко, как пойнтеры, идут по следу и ищут дичь в соответствии с природными условиями местности, где они охотятся; хороши как в лесу, так и в поле, превосходно ведут себя на болотах, прекрасно плавают, легко поддаются дрессуре, великолепно аппортируют дичь, прекрасно идут по кровавому следу, разгадывают любые уловки и хитрости дичи; обычно добры и покладисты. Таковы основные характеристики чистокровного сеттера-гордона".
В Шотландии существует подвид сеттера кирпично-красного окраса, схожего с окрасом ирландского сеттера.
ВОДЯНОЙ СПАНИЕЛЬ
Очень интересная собака, которую англичане вывели путем скрещивания браков и спаниелей.
Водяной спаниель, как указывает название породы, предназначен в основном для охоты на болотах. Шерсть у него очень кудрявая, в особенности на спине и ушах, но почти прямая на голове, морде и лапах. Зад у него высокий, округлый, хвост посажен низко. Передвигается он со средней скоростью, коротким шагом, все время слегка передергивая хвостом и рыская из стороны в сторону. Он идет по следу или вынюхивает дичь, высоко поднимая голову, а когда он делает стойку, то откидывает голову назад.
МАЛЕНЬКИЙ АНГЛИЙСКИЙ СПАНИЕЛЬ
Представителей этой породы, мало известной на континенте, используют в охоте на фазана и вальдшнепа. Они подают голос на небольшом удалении от хозяина и развивают бешеную активность, когда чувствуют, что не одни.
У этой породы два подвида: спрингер-спаниель и коккер-спаниель.
У спрингер-спаниеля чрезвычайно тонкий нюх. Он очень послушен, спокоен, мил, короче говоря, это дисциплинированная и приятная собака. Спрингер-спаниель более коренаст и крепок, чем коккер-спаниель, и способен гораздо дольше работать на вересковых пустошах и в зарослях колючего кустарника. Существуют три типа спрингер-спаниелей: черные суссекские, бело-коричневые норфолкские и бело-рыжие чамберсы, которые охотятся молча, не подавая голоса.
Коккеры тоже довольно разнообразны; особенно ценятся уэльские черно-коричневые и девонширские с бело-коричневой или бело-рыжей шерстью.
РЕТРИВЕР
Известно, что британский солдат сражается совершенно иначе, чем солдат французский. То же самое можно сказать и об охотниках: англичане охотятся иначе, чем их французские коллеги. Да, еще одно различие, даже противоречие между двумя столь близкими соседями…
Я наблюдал английского солдата на войне. То, что он таскает с собой, вернее, то, что таскают для него, производит воистину ужасающее впечатление! Если бы все это увидел наш верный французский старый служака, этот истинный мудрец в красных форменных штанах, то-то бы он развопился! Ведь сам он может сказать, закрывая свой ранец: "Все мое ношу с собой!" Скажу только, что английская армия, насчитывающая десять тысяч солдат-европейцев, имеет в своем распоряжении еще от тридцати до тридцати пяти тысяч кули, или, по-нашему, носильщиков.
Англичанин очень храбр под огнем, это само собой разумеется, но он не слишком расторопен и сметлив. Увы, он не способен раздобыть и приготовить себе ростбиф, если не подвезли провиант; он не сможет починить свои башмаки, когда пальцы вылезут наружу; не сумеет он и собственноручно поставить заплату на самое интересное место своих штанов, когда сей необходимейший предмет туалета придет в такое состояние, что будет шокировать самых смелых дам.
Обо всем на свете для английского солдата должен заботиться интендант, а сам солдат должен только сражаться и ни о чем не думать. Вот так-то!
Точно так же обстоят дела и с охотником.
Обычно англичанин охотится в довольно большой компании. Ему неведомы внезапные порывы, он не знаком с непреодолимой тягой отправиться бродить по просторам в одиночку, он не понимает всей прелести тихой охоты в полном молчании, этих длинных прогулок, когда единственным спутником является деловитый трудяга-пес, за которым так интересно наблюдать. Англичанину неведомо то чувство общности взглядов, то ощущение полного слияния с собакой, что возникает на охоте, ибо и хозяин, и его спутник бывают одинаково счастливы при виде вспугнутой и подстреленной дичи, потому что добились они успеха вместе, в результате долгого и упорного труда, подчас при весьма драматических обстоятельствах. А с каким интересом рассматривают оба подбитую дичь, как принюхивается пес, пока хозяин считает в тушке дробинки!
Да, эти маленькие личные переживания и радости для англичанина - закрытая книга.
Кстати, англичанин вообще-то не охотится, а стреляет, потому что он вовсе не мастер маневра, а просто искусный стрелок.
Отправляясь на охоту, англичанин садится вместе с друзьями в свой экипаж с открытым верхом, прибывает на заранее подготовленную егерями местность, где и находит слуг с собаками. Он получает из рук личного слуги заряженное ружье, приказывает своим людям выстроиться в ряд и бросает свое сакраментальное: "Go ahead" (Вперед).
Каждого стрелка сопровождают: бегущий впереди пойнтер, за которым по пятам следует вторая собака, обычно ретривер из рода спаниелей, и слуга с запасным ружьем и жуткой сумкой, предназначенной для транспортировки добытой дичи.
Теперь вы видите, с какой пышностью снаряжается охотник-англичанин на поле битвы.
Стрелки двигаются по полю, выстроившись в ряд, держась друг от друга на расстоянии в 40 метров. Пойнтер делает стойку, дичь вспархивает или убегает, грохочет выстрел, дичь падает, ретривер хватает ее и приносит слуге, а тот укладывает добычу в сумку, в то время как сам охотник даже не глядит на нее и не скажет ни слова похвалы ни пойнтеру, ни ретриверу.
Англичанина не волнует отсутствие дичи. Он ведь ее даже не ищет, не выслеживает, а спокойно идет вперед, не нарушая ряда, ибо дичь должна быть здесь непременно, потому что слуги обязаны были обеспечить ее присутствие.
На войне интендантство заботится об удовлетворении насущных потребностей солдат, а на охоте о добыче хозяина должны позаботиться слуги.
Я весьма далек от того, чтобы осуждать сей способ охоты, вполне, быть может, и оправданный для Англии. Скажу только, что у охотников там очень большие своры собак, так что обычно для охоты на каждый вид дичи имеется своя специально натасканная собака.
Я рассказывал о том, в каком виде и с кем отправляется на охоту англичанин, только для того, чтобы объяснить, какую роль в этом спектакле призван сыграть четвероногий слуга по имени ретривер.
Наши соседи, люди более утонченные, чем мы, утверждают, что нюх легавой собаки ослабевает, если она вынуждена приносить дичь. Они также уверены, что обучение этой обязанности слишком усложняет дрессуру и даже приводит к тому, что собака утрачивает многие свои природные положительные качества.
Оставляю право судить о справедливости или несправедливости этих умозаключений более авторитетным специалистам в вопросах воспитания собак, чем я.
Итак, англичане, сделав соответствующие выводы из своей теории, вывели новый подвид спаниеля, названный ими весьма многозначительно ретривером и предназначенный для обнаружения и доставки подбитой дичи.