- Сначала нужно узнать, куда ведет след, - сказал я, - К тому же поблизости ньяни, значит, рядом вода. Мне кажется, что раненая чуи, которая шла домой, вполне могла спрятаться между валунами. Здесь ее территория, а это место словно специально создано для леопарда.
И действительно, через двадцать метров следы резко свернули в сторону холма. Осмотрев окрестности, я составил план действий. На одной стороне холма играли павианы. Значит, там безопасно. Скорее всего, леопард находится в другом месте, ближе к реке.
- Давайте обойдем павианов. Потом заберемся на холм и снова осторожно спустимся к реке, - предложил я наконец.
Панго с Джумой переглянулись. Они обнаружили редкостное единодушие - несогласие со мной!
- Бвана, это глупый поступок! Кошка нас услышит! - возмутился Панго.
- Надеюсь, она устала, - возразил я, - Вы сами видели, что ей плохо. У чуи нет желания забавляться, поэтому мы сможем подойти к ней очень близко. Естественно, она лежит так, чтобы видеть, что происходит внизу. Но я еще не встречал такого хитрого зверя, который догадался бы смотреть наверх. Хищники специально выбирают места повыше, чтобы смотреть вниз. Кстати, давайте попьем, а то нам еще карабкаться на усыпанный камнями холм!
Напившись, мы начали обходить холм со стороны обрыва, покрытого галькой. Джума показал на старого павиана, сидевшего на самой верхушке холма. Это хороший знак: подъем будет безопасен. Солнце палило немилосердно. Пот лил с нас ручьями, мы едва дышали. Мы миновали сборище павианов, теперь их возня была слышна где-то внизу. Уже завиднелись густые заросли, совсем не похожие на куцые кустики по другую сторону холма.
- Там маджи, бвана, - снова прошептал Джума, - О чем-чеме мы не подумали. И даже не почувствовали воду.
- Что теперь, бвана? - заволновался Панго.
Этот вопрос остался без ответа, потому что мы начали спускаться.
- Осторожно! - предупредил я, - Не наступайте на камни, а то они покатятся вниз. Черт побери, ну и жара!
Вконец измучившись, я достал из кармана платок и повязал его на шею. Концами платка удобно вытирать пот, застилающий глаза. Проверив затвор карабина, я знаком показал Джуме, чтобы он сделал то же самое с дробовиком. Когда треть склона осталась позади, вдруг завоняло падалью. Повернувшись к своим помощникам, я показал пальцем на нос. Джума начал вращать глазами, а Панго смущенно улыбнулся.
Внезапно прямо перед нами возник огромный камень, его нужно было обойти. Джума посмотрел вниз, а затем ткнул себя в грудь. Это означало, что он хочет пойти на разведку. Я был против. Отрицательно покачав головой, я жестом подозвал обоих парнишек. Однако непоседливый Джума уже пробрался вперед, к камню. Нам ничего не оставалось, как только следовать за ним. Мы сосредоточенно глядели под ноги, чтобы не обрушить вниз камни, и не заметили жеста, которым Джума хотел нас остановить. Примерно в пятнадцати метрах от нас на плоском камне лежал леопард. Он уже повернулся в нашу сторону и приготовился к прыжку. Чуи открыл пасть и угрожающе зарычал. Это уже не предупреждение, а самый настоящий вызов! У меня не было времени спрятаться и как следует прицелиться. Я мгновенно вскинул карабин к плечу и снял его с предохранителя. Краем глаза я проследил, как Джума нацеливает свой дробовик. Вдруг я заметил, что морда и передние лапы хищника уже окровавлены, из его пасти течет кровь.
- Стреляй, бвана, - занервничал Панго.
Черт! Капля пота, попавшая в уголок глаза, помешала прицелиться - морда леопарда расплылась, как если бы я смотрел на нее сквозь залитое дождем окно. Видимо, кошка была сильно изранена, и у нее не хватило сил, чтобы броситься на нас. Я изо всех сил старался сморгнуть пот.
- Бвана, почему ты не стреляешь? - с волнением в голосе прошептал Джума.
Я не ответил, пристально глядя на зверя. Леопард снова попытался встать, и снова у него хватило сил лишь на зловещий утробный рык. Джума опустил ружье. В воздухе повисла напряженная тишина, только из-за холма доносились визги павианов. Едва я собрался опустить винтовку, как леопард вскочил и, собрав всю свою энергию, бросился на нас. Однако уже после третьего прыжка хищник замедлил ход: у него не было сил бежать вверх.
- Стреляй, бвана! - от напряжения Панго даже закричал.
Я колебался. Целый ураган мыслей пронесся в моей голове за долю секунды. Я неплохо знаю животных и прекрасно понимал, что силы уже оставили эту старую самку. Я должен был выстрелить, чтобы прекратить ее мучения. Если бы она находилась ближе, нам грозила бы серьезная опасность. Леопард - идеальный убийца. Он очень силен, наделен хитростью, красотой, а главное - невероятной настойчивостью.
Джума не мог стрелять без моего приказа. Тут я внезапно вспомнил давнюю историю, когда на Джуму упал простреленный пулей леопард, который бросился на меня, промахнулся и пронесся над моей головой. В прыжке он уже умер, и с Джумой ничего не случилось. Вспомнил и отца с детенышами леопарда на руках. И вдруг - самое страшное воспоминание: обезображенные тела Крра и Моллела! Оно-то и возвратило меня к действительности. Самка уже еле шла, приближаясь к нам, и только теперь ее свалила тяжелая пуля из моего карабина. Я услышал радостный крик Панго и контрольный выстрел Джумы.
Получилось символично: людоедка закончила свою жизнь на камне, с которого пошла в последнюю атаку. Не спуская с нее глаз, я перезарядил карабин: еще слишком рано опускать оружие. В воздухе повисла тишина. Павианы тоже учуяли запах смерти. Ну вот, теперь, кажется, пора: опустившись на корточки, я положил карабин на колени и посмотрел в бинокль. Брюхо животного не шевелилось - значит, леопард уже не дышал.
- Идем, - скомандовал я и начал спускаться.
Самое опасное - последние два метра до зверя. Осторожно пробравшись между камнями и оказавшись возле трупа хищницы, я тихонько ткнул стволом ружья ей в лопатку. Теперь можно было быть уверенным: чуи мертва. Приподняв ее безвольную красивую морду, я начал осмотр добычи. Это и правда была самка. У самцов и голова больше, и шея мощней. В полуоткрытой окровавленной пасти виднелся ряд почерневших зубов. Только левый нижний клык цел, остальные зубы были в плохом состоянии. Значит, чуи действительно очень старая. Вероятно, последнее время хищница не могла охотиться на крупного зверя, ей приходилось довольствоваться всякой мелочью. А вот и рана на задней лапе, старая, но еще не затянувшаяся. По залысинам на шкуре ясно, что чуи постоянно ее зализывала. Я приказал своим помощникам перевернуть тело. Осмотрев лапу с другой стороны, я сделал вывод, что рана была сквозной.
- Приличная дырка, бвана. Наверное, от патрона калибра точка четыреста семьдесят, - предположил Джума.
- Ты прав, - согласился я, - В ее возрасте такие раны трудно заживают. Она уже не могла бегать за антилопами. Думаю, именно поэтому она и стала охотиться на людей.
- Что будем делать? - поинтересовался Панго, проводя рукой по шикарной шкуре леопарда.
- Смотрите! - внезапно вскрикнул Джума, показывая на грудь животного: между передней левой лапой и грудной клеткой - ножевое ранение.
- Это работа младшего сына проповедника, - заключил я, внимательно осмотрев разрез, - Рана смертельная, от нее хищница все равно погибла бы. Поэтому трофей принадлежит юному Олоку. Судя по всему, нож задел легкое, поэтому из пасти текла кровь. Именно поэтому чуи пришлось бросить Моллела - сил не хватило. И на нас она не смогла броситься сразу. Давайте спустим ее в долину. Пусть масаи забирают свою добычу. Осторожно, не забудьте о буйволах! - напомнил я на всякий случай и, вскинув карабин на плечо, направился к стоянке, где остались масаи. По пути я внезапно вспомнил о Луке. Он наверняка уже сбежал.
Однако я оказался не прав: брошенный нами пленник не спешил исчезнуть. Он ждал нас вместе со всеми.
- Бвана, - радостно воскликнул он, увидев меня, - мы слышали выстрелы. Вы убили чуи?
- Да, - строго ответил я, - но ты все равно останешься здесь и будешь работать на меня за сожженный дом. Приготовь-ка чаю, я умираю от жажды. Свари целый котел, чтобы всем хватило!
По моей просьбе проповедник со своим отрядом вышел навстречу Панго и Джуме, и через полчаса они вернулись с телом леопарда. Разговоры масаи вели вполголоса: так обычно проявляется их уважение к природе и к смерти.
После небольшого совещания проповедник решил взять на себя ответственность за смерть Моллела и хищницы, а также конфисковать имущество браконьера.
- Это я забрал у него, чтобы он не мог стрелять, - сказал я, отдавая проповеднику патроны Моллела, - Так что теперь боеприпасы тоже твои.
По приказу проповедника масаи из его деревни выкопали неглубокую могилу, которая стала последним пристанищем Моллела. Участвовали в этом все; нужно было натаскать побольше камней, чтобы гиены не смогли добраться до трупа.
- Бвана, - задумчиво произнес Мули, перекатывая очередной камень, - а может быть, следовало сообщить в полицию?
Улыбнувшись, я покачал головой.
- Это земля масаев, - раздался голос проповедника, стоявшего над могилой, - мы за нее боролись и страдали. Мы все. Поэтому мы оставляем его здесь в знак справедливости…
Лютеранин говорил долго, а я думал о справедливости. Я часто задумываюсь об этом в буше.
Смерть Димбо
Двадцать первого декабря мне пришлось продлить разрешение на охоту на буйволов, чтобы наш рождественский стол не остался без их вкусного, сочного мяса. Заплатив необходимую сумму в кассе, я взял квитанцию - кибали - и показал ее Джуме и Панго, ожидавшим меня в машине.
- Наберера, - задумчиво произнес Джума, изучая бумагу.
- По-моему, в Наберере уже нет ни одного буйвола, - печально заметил Панго.
- Нет, есть, - возразил я, - Главный егерь подтвердил, что нам разрешено охотиться на горе Ланданаи. Помните, как мы однажды наткнулись там на огромного буйвола? А помните старого Джувавато и его леопарда?
- Конечно, помним, мзее. Это нельзя забыть. Но я на ту гору больше не полезу. Это проклятое место! - все так же печально отвечает мой помощник.
- Думаю, мы и в Наберере найдем буйволов, так что тебе не придется лезть на Ланданаи. Но на всякий случай я договорился с главным егерем и об этом районе.
Наш путь домой лежал через деревню Комоло. Необыкновенно размеренная и спокойная жизнь ее обитателей была нарушена чрезвычайным происшествием: в местной шахте случился обвал. Но самое страшное - внизу остались люди.
Один старый африканец рассказал, что несчастье произошло утром, якобы в результате землетрясения. На рассвете у него даже хижина ходуном ходила.
- Да это ты напился как свинья! - прервал его второй африканец, а третий добавил:
- Никто не знает, что это было - землетрясение или барути. Тряхнуло крепко, и шахтеров засыпало. Авази считает, там осталось не менее пяти человек. Но мы ничего не смогли сделать: вход полностью засыпан.
- Какова глубина шахты? - поинтересовался я.
- Этого никто не может сказать. Разве только Авази знает, он иногда там работает.
- А ты знаешь, где находится эта шахта? - спросил я африканца, рассказывавшего про землетрясение.
- Знаю, бвана. Я даже провожу тебя, если ты купишь мне немного помбе.
Наглость местных жителей была для меня привычной. К тому же старик пребывал в сильном похмелье, и я пожалел его.
- О'кей, только быстро, у меня нет времени.
- У тебя доброе сердце, музунгу - сказал старый пьяница, залпом выпив содержимое глиняной посудины, которую принес хозяин местного кабака, а потом спросил: - Ты охотник? - Не дождавшись ответа, он продолжил, уже слегка заплетающимся языком: - Я тоже был охотником. Много лет работал на одного музунгу по имени Хартли. Но это было очень давно. Теперь я уже ничего не жду от жизни, ведь мне больше ста лет.
- Такого не может быть, мзее, - ухмыльнулся Джума, - До ста лет дожить невозможно. Да и откуда тебе известно, сколько тебе лет? Ты что, знаешь дату своего рождения?
- День, когда я родился? - удивленно переспросил старик.
- Ну да, день, месяц и год твоего рождения.
- Разве младенец может знать такое? - еще больше удивился пьяница и, облизнув губы, с нажимом произнес: - Но это случилось очень давно.
- Как же ты можешь утверждать, что тебе сто лет?
- Так говорил наш священник, бвана Бейли. Но он уже умер. Вместо него сейчас служит один сморчок. Он постоянно только и делает, что твердит о грехе, но сам даже не знает, что это такое. Вот бвана Бейли был молодец. Мы с ним, бывало, так надирались, что падали прямо на дороге и спали до утра. Это был настоящий священник! Он все знал. В том числе и сколько мне лет. Он всегда говорил: "Парень, тебе, должно быть, не меньше ста лет", - Старик снова облизнул губы.
Тем временем мы усадили комольского долгожителя в машину и направились к холму - туда, где, по словам старого пьяницы, произошло несчастье. Возле шахты собралось много людей, прибыл местный полицейский.
- Все погибли, - констатировал он, предупредив все расспросы.
Однако я не удовлетворился этой информацией.
- Сколько их там? - спросил я, - Почему производятся взрывные работы, когда в шахте находятся люди?
Полицейский смерил меня презрительным взглядом:
- А кто сказал, что здесь были взрывы? Это было землетрясение! И вообще, что тебе здесь нужно, музунгу?
- Я пил лимонад в трактире, и там мне рассказали, что здесь завалило людей. Я решил узнать, не нужна ли помощь.
Тем временем наш проводник улегся на траву возле входа в шахту. Сначала я решил, что его окончательно развезло, но потом заметил, что он прислушивается: одно ухо приложил к земле.
- Разве не понятно, что им уже ничем нельзя помочь?! - почему-то рассвирепел полицейский, - Они мертвы!
- Они живы, - неловко ворочая языком, возразил пьяница, - Живы! Я их слышу!
С этими словами старик поднялся и отряхнул штаны. Слегка покачиваясь, он снова занял место за моей спиной.
- Бвана, - вдруг обратился ко мне чернокожий молодой человек с удивительно правильными для африканца чертами лица, - в шахте остались мои братья и отец. Я никак не могу понять, почему их засыпало камнями.
- Я их слышал. Они разговаривают внизу, - повторил старик, облизывая пересохшие губы, и спросил жалобно: - Очень пить хочется, у вас ничего нет?
- Ты слышал? - строго спросил я полицейского, - Они живы. Нужно их спасти! Эй, парень! - позвал я чернокожего красавца, - Подойди-ка сюда и расскажи мне все, что ты знаешь про эту шахту.
Но полицейский, перекрыв дорогу юноше, схватил меня за руку и рявкнул так, что я вздрогнул от неожиданности:
- Ты веришь этому алкоголику Димбо?! Посмотри на него, он ведь полное ничтожество! Умеет только водку хлестать и трепаться попусту! Он просто хочет выклянчить у тебя еще пойла, потому и говорит, будто что-то слышал!
Я покачал головой и, отодвинув со своего пути распоясавшегося блюстителя порядка, принялся осматривать вход в шахту. В скале было вырублено отверстие диаметром примерно полтора метра. В самой шахте я не сумел ничего разглядеть. Нужно спускать кого-нибудь на тросе.
- Поставьте машину носом к шахте и вытравите немного троса с лебедки, - приказал я своим помощникам, - Джума, быстро обвяжись тросом. Я спущу тебя вниз на разведку.
- Бвана, - кто-то тихонько тронул меня за плечо, - можно я спущусь? Там мои родственники. Сколько метров в длину твоя веревка?
- У меня семьдесят метров веревки и около пятидесяти метров стального троса, который выдержит даже слона, - быстро ответил я, - Тебя как зовут?
- Авази, - ответил парнишка с правильными чертами лица, - В этой шахте не больше сорока метров, поэтому хватит и троса с лебедки, но мне понадобятся ведра. Мое ведро упало вниз, когда произошел обвал.
- У нас есть ведро, - ответил я, а непоседливый Джума тут же принес его из машины.
- Сначала я спущусь на разведку, - то ли утвердительно, то ли вопросительно произнес Авази, обматывая трос вокруг своей талии, - Нужно торопиться, потому что у них скоро кончится воздух.
- Обернись еще разок, чтобы мы не волновались за тебя, - посоветовал смельчаку Джума, помогая закрепить трос.
- Бвана, а это безопасно? - опасливо осведомился немного успокоившийся полицейский, когда мои помощники начали спускать Авази в шахту.
- Совершенно безопасно. Этот стальной трос выдерживает три с половиной тонны.
- Хорошо. Если тебе понадобится помощь, обращайся ко мне, - вдруг предложил суровый представитель закона.
Надо же! И куда, девалось его высокомерие? Видно, нервное это дело - работать в Комоло.
Через несколько минут снизу донесся голос Авази:
- Хватит, мзее! Можно выключить лебедку!
- Ну, что там? - прокричал я в ответ, безуспешно пытаясь разглядеть парнишку в черной дыре шахты.
- Все не так страшно! - бодро отрапортовал он, - Я слышу голоса отца и братьев! Их завалило в боковом проходе. Мне нужен помощник и хотя бы два ведра. Здесь лежит большой камень. Сейчас я обвяжу его тросом, потом подам сигнал, и ты его вытащишь!
Большим камнем оказалась здоровенная глыба весом не меньше пяти центнеров. Что и говорить, я гордился своей автомобильной лебедкой! А собравшаяся возле шахты толпа и вовсе была в восторге: удивленные возгласы сменились радостными аплодисментами. Громче всех аплодировал полицейский.
- Нам нужно железное ведро, - сказал я полицейскому.
Через минуту один из деревенских жителей принес его.
Джума молча обвязался тросом, захватил ведра и спустился вслед за юным шахтером.
Некоторое время царила напряженная тишина. Все вслушивались в едва различимую возню спасателей. Вдруг из-под земли раздался окрик Джумы:
- Здесь еще один большой камень, бвана! Тяни!
Вместе с камнем, который оказался немногим меньше предыдущего, из отверстия показался Джума, нагло восседавший на глыбе.
- Ты что, совсем спятил?! - прикрикнул я на него.
В ответ я увидал ту же нагловатую улыбку:
- Завал практически ликвидирован! Я поднялся наверх, чтобы взять веревки для пострадавших!
Мы с Панго принялись резать веревки. В машине нашлось еще несколько десятков метров прочной бечевы. Подхватив отрезки, Джума снова исчез в черной дыре.
- Бвана, - раздалось снизу, - завал пробит, но здесь практически нечем дышать. Один из шахтеров не может двигаться. Он привязан, тащи!
Пожилой африканец действительно серьезно пострадал: у него были две большие раны на голове и руке. Мы с Панго бережно отвязали его и, оставив старика на попечение собравшихся вокруг людей, снова опустили в яму лебедку с крюком.