- Я прикажу им опустить мост, - сказал он Робби и зашагал к надвратной башне.
- Остановите их! - раздался крик из двери позади них. Отец Маршан, держась за дверной косяк, указывал на них. - Остановите их! Во имя Господа!
Люди во дворе были тяжелы на подъем. Некоторые спали, другие пытались заснуть, а многие были одурманены вином, но теперь они зашевелились, по мере того, как все больше людей подхватывало этот призыв. Скалли выругался и толкнул Робби локтем.
- Так мы деремся наконец?
- Да! - прокричал Робби.
- С кем?
- Со всеми!
- Как раз вовремя, черт дери! - буркнул Скалли и обрушил свой меч косым ударом на человека, пытающегося вылезти из-под плаща.
Тот упал с залитым кровью лбом, и Скалли разрезал мечом веревки, которыми три лошади были привязаны к кольцу в стене.
Он кольнул одну из лошадей острием меча, и животное рвануло вперед, вызвав хаос в рядах спящих людей. Он стукнул двух оставшихся, и все лошади во дворе заржали и встали на дыбы.
- Подъемный мост! - прокричал Роланд. Перед ним появились двое, оба с мечами, но его неожиданно охватило спокойствие. Это было привычным ему занятием. До сих пор он дрался лишь на турнирах, но победы на состязаниях являлись результатом многих часов тренировок, и он быстро ударил по широкому клинку врага, потом в ответ сделал ложный выпад, шаг вперед, и его меч прошел между ребер мужчины слева, а он уже наступал на второго, яростно махая мечом, отвел руку с клинком, так что локтем заехал противнику в живот.
- Готов, - провозгласил Робби, - в точности так же, как если бы это было меле во время турнира.
Роланд отступил влево и произвел короткий замах, и первый воин выбыл из битвы, он едва мог дышать. Теперь из надвратной башни вышли двое стражников, и он быстро побежал к ним.
Один был вооружен копьем, которым попытался его ткнуть, но Роланд видел нервозность на лице противника и даже не подумал парировать удар, а просто быстро взметнул меч вверх, так, что острие проделало жуткую рану на лице стражника.
Разрезало ему губы, нос и бровь, глаз наполнился кровью, а он повернулся ко второму стражнику, который запаниковал, отступая к надвратной башне.
- Приведи леди Женевьеву, - крикнул Роланд Мишелю, - к воротам!
Роланд исчез в помещении для стражников, а Робби и Скалли расчистили вход в длинный арочный проход, дальний конец которого был закрыт подъемным мостом.
- Проклятые щеколды, - пробормотал Скалли.
Мишель не говорил по-английски, но увидел щеколды и вытащил ту, что находилась справа, из каменного углубления. Женевьева протянула руку, чтобы вытащить остальные, но они не сдвинулись с места, а плащ соскользнул с ее плеч.
Мужчины во дворе увидели ее обнаженную спину и закричали, что хотят рассмотреть остальное. Мишель подошел к ней, чтобы помочь, и огромная железная щеколда со скрипом подалась.
- Удерживай их, Скалли! - крикнул Робби.
- Дуглас! - Скалли прорычал свой боевой клич людям во дворе.
В помещении остался один из стражников, но он отпрянул от проигнорировавшего его Роланда, который взобрался по винтовой лестнице, что вела в большое помещение над проемом ворот.
Там никого не было, но стояла полная темнота, лишь тусклый лунный свет пробивался через амбразуры, но Роланд различил огромный ворот с намотанными цепями подъемного моста.
Барабан ворота был шириной с арочный проход и четырех футов в высоту. На каждом конце находились большие ручки, но Роланд не смог сдвинуть ближайшую. Он услышал крики внизу и лязг клинков. Затем донесся вопль. Заржала лошадь.
Несколько секунд он беспомощно стоял, гадая, как привести в движение механизм, потом его глаза привыкли к темноте, и он заметил большой деревянный рычаг у дальней ручки.
Он подбежал к нему и надавил. Мгновение рычаг сопротивлялся нажиму, но внезапно подался, раздался громогласный треск, и огромный барабан начал быстро разматываться, а цепи соскальзывали с бобины резкими толчками и вибрируя, одна из них порвалась, и сломанные звенья отскочили, полоснув Роланда по лицу, как раз в тот момент, когда жуткий грохот возвестил о том, что подъемный мост опущен.
Он покачнулся, слегка оглушенный ударом, потом пришел в себя, подобрал меч, который бросил, чтобы нажать на рычаг, и начал спускаться по лестнице.
Ворота были открыты.
- Сэр? - Сэм дотронулся до плеча Томаса.
- Господи, - выдохнул Томас. Он почти заснул, вернее, его мысли витали где-то далеко, как неясный туман, поднимающийся от залитого луной рва замка Лабруйяд.
Он думал о Граале, о чаше из обычной глины, которую швырнул в море, и гадал, как он часто делал, был ли то настоящий Святой Грааль.
Иногда он в этом сомневался, а иногда его повергала в трепет та смелость, с которой он скрыл его под вечными перекатами волн.
А до того, подумал он, он искал копье Святого Георгия, и оно тоже пропало, и он задумался, что если и правда найдет Злобу, то и ее, возможно, придется скрыть от людских глаз навеки, и пока его мысли витали где-то далеко, он заметил, как в воротах замка появился внезапный тусклый проблеск света костров, а потом жуткий грохот возвестил о том, что подъемный мост опустился.
- Они выходят? - удивился он вслух.
- Луки! - прокричал Томас. Он встал и изогнул свой большой черный лук, завязав тетиву на наконечнике из рога. Он прикоснулся к обратной стороне левого запястья, убедившись, что кожаный нарукавник, предохраняющий от удара спущенной тетивы, на месте, и вытащил из мешка стрелу.
- Никаких всадников, - сказал один из воинов. Лучники вышли из леса туда, откуда могли беспрепятственно стрелять.
- Кто-то выходит, - сказал Сэм.
Они опустили подъемный мост, размышлял Томас, только если кому-то понадобилось выйти. Но если они планировали неожиданную ночную атаку на его лагерь, то почему до сих пор лошади не скакали через луг, простирающийся у подножия побеленного лунным светом замка?
Он различил несколько человек, пересекающих мост, но никаких всадников. Затем увидел, как за ними последовали другие люди, и на клинках блестел лунный свет.
- Вперед! - призвал он. - На расстояние полета стрелы!
Томас проклинал свою хромоту. Он не был калекой, но не мог бегать так быстро, как раньше, и его люди с легкостью его опередили. Потом Карил и двое других бросили лошадей в карьер и вытащили мечи.
- Это Хью! - крикнул кто-то.
- И Дженни! - еще один голос по-английски. Томас увидел силуэты на фоне освещенного проема ворот, решил, что заметил Женевьеву и Хью, но потом различил и другой силуэт - мужчину с арбалетом. Он придержал лошадь, поднял большой боевой лук и натянул тетиву.
Мышцы его спины напряглись. Двумя пальцами он оттягивал тетиву, еще два удерживали стрелу на месте, когда он поднимал лук в сторону звезд.
Это была большая дистанция для длинного лука, может быть, слишком большая. Он поглядел на ворота, увидел, как арбалетчик встал на колено и приставил свое оружие к плечу, и Томас оттянул тетиву за правое ухо.
И спустил ее.
Роланд ожидал смерти. Он был напуган. Казалось, что скрежет, грохот и визг раскручивающегося ворота все еще звенит в его ушах, как вопли какого-то неведомого дьявола, наполняющие его ужасом.
Он просто хотел спрятаться, свернуться калачиком в каком-нибудь темном углу и надеяться, что мир пройдет мимо, но вместо этого побежал. По-прежнему без сапог, нырнул вниз по лестнице, ожидая, что люди Лабруйяда вновь заняли надвратную башню, и он будет искромсан мстительными клинками, но к его изумлению в помещении находился лишь один человек, еще более испуганный, чем Роланд. Робби кричал, чтобы Роланд поторопился.
- Иисусе, - пробормотал Роланд, и это была молитва.
Скалли громогласно призывал всех воинов во дворе подойти, чтобы он мог их прикончить. Три человека лежали у его ног, и костры отражались от блестящей крови, выливающейся меж булыжников мостовой.
- Женевьева вышла, - прокричал Робби Роланду, - идем! Скалли!
- Я не закончил, - огрызнулся Скалли.
- Закончил, - заявил Робби и дернул Скалли за плечо. - Беги!
- Ненавижу убегать.
- Беги! Сейчас же! За Дугласа!
Они побежали. До сих пор им удалось выжить, потому что люди во дворе были полусонными и не понимали, что происходит, но теперь они проснулись. Воины бросились в погоню за беглецами, и тогда Роланд услышал тот звук, которого боялся, звук взводимого арбалета.
Он прогрохотал босыми ногами по подъемному мосту и услышал щелчок, с которым болт вылетает из арбалета, но болт ушел в сторону. Он его не видел, но знал, что последуют и другие.
Он схватил Хью за руку и потянул его за собой, и только тогда угловым зрением заметил, как промелькнуло что-то белое. Еще одна белая вспышка! В панике и страхе он подумал, что это, должно быть, голуби. Ночью?
Что-то промелькнула мимо в третий раз, позади раздался крик, и он понял, что это были стрелы в ночи. Стрелы с гусиным оперением, английские стрелы, стрелы, пронзающие темноту и летящие в людей, выходящих из замка.
Одна из них отклонилась от этого маршрута и пронеслась мимо Роланда, а потом поток стрел прекратился, и четверо всадников проскакали по полю с мечами наголо, лошади промчались мимо беглецов, развернулись, и длинные клинки опустились на их преследователей.
Всадники не остановились и продолжали нестись, обогнув Роланда сзади, и снова посыпались стрелы, изливаясь безжалостным потоком в открытый проем ворот, где столпились арбалетчики.
А потом внезапно беглецы оказались окружены людьми с длинными луками, и всадники встали щитом позади них, охраняя от обстрела из замка, пока беглецы не добрались до леса, и там Роланд упал на колени.
- Господи!, - произнес он вслух, - благодарю тебя, - он тяжело дышал и дрожал, все еще держа Хью за руку.
- Сир? - нервно спросил Хью.
- Ты в безопасности, - объяснил ему Роланд, а потом кто-то подошел, схватил мальчика в охапку и понес его куда-то, оставив Роланда в одиночестве.
- Сэм! - прокричал резкий голос. - Держи дюжину человек у кромки леса. Луки в готовности! Остальные - назад на ферму! Брат Майкл! Ты где? Подойди!
Роланд увидел, как люди собираются вокруг Женевьевы. Он по-прежнему стоял на коленях. Ночь наполнилась возбужденной английской речью, а Роланд почти никогда не чувствовал себя так одиноко.
Он огляделся и увидел, что залитый лунным светом луг между лесом и замком пуст. Если граф Лабруйяд или отец Маршан и планировали устроить погоню, то она еще не началась.
Роланд подумал, что он всего лишь пытался вести себя достойно, а теперь его жизнь перевернута вверх тормашками. Потом Мишель похлопал его по плечу.
- Я потерял ваши сапоги, сир, - Роланд ничего не сказал, и Мишель склонился перед ним. - Сир?
- Не важно, - произнес Роланд.
- Я потерял сапоги и лошадей, сир.
- Не важно! - ответил Роланд более резко, чем намеревался. Что ему делать теперь? Он считал, что нанят для выполнения двух рыцарских обетов, один из которых был священен, а они лишь привели его к этому одинокому отчаянию.
Он сомкнул глаза в молитве, призывая наставить его на путь, а потом почувствовал, что кто-то дышит ему в лицо. Он вздрогнул и ощутил, как ему лижут лицо, открыл удивленные глаза, увидев пару волкодавов, стоящих подле него.
- Ты им нравишься! - произнес бодрый голос, но поскольку человек говорил по-английски, Роланд понятия не имел, что тот сказал. - А теперь прочь отсюда, оба, - продолжал человек, - не каждый захочет принять обряд крещения от пары чертовых псов.
Собаки умчались, и их место занял Томас из Хуктона.
- Милорд? - сказал он, хотя в его голосе не было уважения. - Мне следует убить тебя или поблагодарить?
Роланд поднял глаза на Бастарда. Рыцарь-девственник все еще дрожал и не знал, что ответить, поэтому он повернулся и снова посмотрел на замок. - Станут ли они атаковать? - спросил он.
- Конечно, нет, - ответил Томас.
- Конечно, нет?
- Половина спит, а половина пьяна. Может, к утру они будут готовы устроить вылазку? Хотя сомневаюсь в этом. Вот почему у моих людей два правила, милорд.
- Правила?
- Они могут напиваться сколько влезет, но только когда я скажу. И никакого насилия.
- Никакого..., - начал Роланд.
- Если только они не хотят быть повешенными на ближайшем дереве. Я слышал, Лабруйяд хотел изнасиловать мою жену? - спросил Томас, и Роланд просто кивнул. - Тогда я должен поблагодарить тебя, милорд, - сказал Томас, - потому что ты поступил смело. Так что спасибо тебе.
- Но твоя жена...
- Она будет жить, - произнес Томас, - быть может, с одним глазом. Брат Майкл сделает все, что сможет, хотя сомневаюсь, что он может многое. Только не уверен, стоит ли продолжать называть его "братом". Не знаю, кто он теперь. Пойдем, милорд.
Роланд позволил поднять себя и повести между деревьев в сторону фермы.
- Я не знал, - сказал он и запнулся.
- Не знал, каков ублюдок Лабруйяд? Я говорил тебе, каков он, но что с того? Все мы ублюдки. Я Бастард, помнишь?
- Но ты не позволяешь своим людям насиловать?
- Бога ради, - произнес Томас, повернувшись к нему. - Думаешь, жизнь такая простая штука? Может, она и проста на турнирах, милорд. Турнир - это понарошку. Ты на одной стороне или на другой, и никто не думает, что Господь занимает чью-либо сторону на турнире, и там есть маршалы, чтобы убедиться, что тебя не вынесут оттуда мертвым, а здесь маршалов нет.
Это просто война, война без конца, и всё, что ты можешь сделать - это попытаться не выбрать неправильную сторону. Но кто, во имя Господа, знает, какая сторона правильная? Зависит от того, где ты родился.
Я родился в Англии, но если бы я родился во Франции, я бы сражался за короля Иоанна и рассчитывал на то, что Бог будет на моей стороне. В то же время, я стараюсь не творить зло.
Не Бог весть какое правило, но это работает, а когда я творю зло, то произношу молитвы, жертвую церкви и притворяюсь, что моя совесть чиста.
- Ты творишь зло?
- Это война, - заметил Томас. - Наша задача - убивать. В Писании говорится, что никто не должен, но мы это делаем. Один ученый в Оксфорде сказал мне, что заповедь гласит, что мы не должны совершать убийство с умыслом, а это не то же самое, что не убивать в бою, но когда я поднимаю забрало какому-нибудь ублюдку и протыкаю мечом его глаз, это меня не слишком утешает.
- Тогда почему ты этим занимаешься?
Томас посмотрел на него почти враждебно.
- Потому что мне это нравится, - ответил он, - потому что у меня это хорошо получается. Потому что в темноте ночи я могу иногда убедить себя, что сражаюсь за всех бедняков, которые не могут сами за себя сражаться.
- А ты сражаешься за них?
Томас не ответил, а вместо этого окликнул человека, стоящего рядом с дверью фермы.
- Отец Левонн!
- Томас?
- Это тот ублюдок, который учинил все эти неприятности. Сир Роланд де Веррек.
- Милорд, - сказал священник, кланяясь Роланду.
- Мне нужно поговорить с Робби, отец, - промолвил Томас, - и присмотреть за Женевьевой. Может, ты найдешь сиру Роланду какие-нибудь сапоги?
- Сапоги? - удивился священник. - Здесь? Как?
- Ты же священник. Молись, молись, молись.
Томас снял тетиву с лука, коря себя за то, что не сделал этого раньше. Лук, надолго оставленный с натянутой тетивой, мог навсегда остаться согнутым, последовать за тетивой, как говорили лучники, и такой лук становился менее мощным.
Он свернул тетиву, спрятал ее в кошель и пошел в сторону фермы, освещенной слабым светом от тростниковой лучины. Робби сидел в загоне для коровы, который обычно был занят пегой коровой с одним рогом.
- У него была эта птица, - сказал Робби, как только Томас вошел через тяжелую дверь, - сокол. Он называл его каладрием.
- Я уже слышал это слово, - заметил Томас.
- Я думал, каладрии могут обнаружить в человеке болезнь! Но он пытался ее ослепить! Я убил птицу. Мне следовало и его убить!
Томас криво улыбнулся.
- Помню, как Женевьева убила священника, который ее пытал. Ты этого не одобрил. А теперь ты бы и сам убил священника?
Робби опустил голову и уставился на гнилую солому на полу коровника. Он некоторое время молчал, а потом пожал плечами.
- Здесь мой дядя, я имею в виду во Франции. Он ненамного меня старше, но все равно мой дядя. Он убил другого моего дядю, того, которого я любил.
- А этого дядю ты не любишь?
Робби покачал головой.
- Он меня пугает. Лорд Дуглас. Полагаю, теперь он глава моего клана.
- И чего он от тебя потребовал?
- Чтобы я дрался против англичан.
- Чего ты поклялся не делать, - напомнил Томас.
Робби кивнул и снова пожал плечами.
- А кардинал Бессьер освободил меня от этого обета.
- Кардинал Бессьер - скользкий кусок дерьма, - сказал Томас.
- Ага, знаю.
- Почему твой дядя здесь?
- Чтобы драться с англичанами, конечно же.
- И он ожидает, что ты будешь драться рядом с ним?
- Он этого хочет, но я сказал, что не могу нарушить клятву. Тогда он послал меня к Бессьеру, - он поднял взгляд на Томаса. - Орден Рыбака.
- Что, во имя Господа, это означает?
- Одиннадцать рыцарей, ну, было одиннадцать до сегодняшней ночи, поклявшихся найти..., - он внезапно остановился.
- Злобу, - закончил Томас.
- Ты знаешь, - уныло произнес Робби, - кардинал сказал, что ты знаешь. Он ненавидит тебя.
- Мне он тоже не нравится, - мягко ответил Томас.
- Это меч, - сказал Робби, - как предполагают, магический меч.
- Я не верю в магию.
- Но другие верят, - заметил Робби, - и если он получит меч, то будет обладать властью, так ведь?
- Властью, чтобы стать Папой, - произнес Томас.
- Полагаю, это не слишком хорошо? - предположил Робби.
- И ты бы стал лучшим Папой. Черт, даже я. Даже эта корова.
Робби криво улыбнулся, но промолчал.
- Так что ты теперь будешь делать? - спросил Томас, и снова Робби промолчал. - Ты спас Женевьеву, - сказал Томас, так что я освобождаю тебя от клятвы. Ты свободен, Робби.
- Свободен? - Робби скривился и поднял взгляд на Томаса. - Свободен?
- Я отпускаю тебя. Все клятвы, что ты мне дал, исчезли. Ты свободен драться против Англии, если такова твоя воля. Te absolvo.
Робби улыбнулся, услышав эту церковную латынь.
- Ты освобождаешь меня, - произнес он устало, - позволяя мне стать свободным и нищим.
- По-прежнему играешь?
Робби кивнул.
- И проигрываю.
- Что ж, ты свободен. И благодарю тебя.
- Благодаришь?
- За то, что ты сделал сегодня ночью. А теперь мне нужно повидаться с Дженни.
Робби смотрел, как Томас пошел к двери.
- Так что же мне делать? - выпалил он.
- Выбор за тобой, Робби. Ты свободен. Больше никаких клятв, - Томас задержался в дверях, увидел, что Робби не собирается отвечать, и вышел. Корова подняла хвост и наполнила хлев зловонием.
Скалли распахнул дверь.
- Они чертовы англичане, - запротестовал он.
- Да.