* * *
В ожидании, пока льды заклинят пролив, больше месяца прожил Устюгов у Пеляйме. И почти каждый вечер к ним в ярангу прибегала Энмина.
Наконец, как-то в тихую лунную ночь Пеляйме разбудил Василия:
- Поднимайся! Скорее! Иди. Торопись. Возможно, успеешь.
Он проводил друга до кромки остановившихся сейчас подвижных льдов, простился - и еще долго потом всматривался, как таньг, тумга-тум, растворялся в бирюзовом мареве среди торосов.
"Смелый, Ох, смелый!" - думал про него Пеляйме. Даже он, чукча из Уэнома, не решился бы на такое.
…Как шел Василий через Берингов пролив, сколько дней и ночей, как проваливался в море, спасался, обходил разводья, как начавшийся дрейф стал уносить его на север, - это знает только он.
Обмороженный, с заледеневшей бородой, ввалившимися глазами, лишь к середине февраля он достиг Нома.
- Васенька, родной! - крикнула выбежавшая навстречу в одном платье Наталья.
Дверь в избу осталась открытой, оттуда, как из бани, валил пар.
Василий прижал к обледенелой одежде жену. Запахивая на ходу тулупы, со всех сторон спешили родные и односельчане.
- Уж и не чаяла дождаться, - всхлипывая, причитала Наталья.
- Заждалась она тебя. Совсем, гляди, извелась баба.
- Наталья! Нешто на радостях помирать собралась? Гляди, волосы заиндевели! - зашумела на нее соседка. - А ты не видишь, что ли? - укоризненно бросила она Василию. - Обрадовался, шалый!
Изба едва вместила встречающих.
- Колька-то где?
- В Номе, у трактирщика в услужении.
Отец нахмурился.
- А батя?
- Преставился Игнат, - дед, покачивая головой, перекрестился. - Царствие ему небесное.
Соседи опустили головы, почувствовали, что они тут лишние, и потихоньку начали выходить.
Василий широко открыл глаза, оглядел еще оставшихся, хотел, видно, что-то сказать, но лишь скрипнул зубами - и отвернулся. Еще не известное ему чувство горечи и стыда кольнуло сердце.
- Женку твою хотели снасильничать, - продолжал дед. - Оплошал я малость, не успел второго супостата топором тяпнуть.
Хлопнула еще раз дверь, и в избе остались только свои.
- Кто?
- Известно кто, городские. Кто их узнает! Напакостят и были таковы.
Василий опустился на лавку. Даже неизвестно, кому мстить за отца! И в мыслях не было, что такое ждет его дома.
Все молчали. Каждый думал о своем. Дед и Наталья уже свыклись с потерей. Сейчас им хотелось лишь радоваться возвращению внука и мужа, расспросить об успехах, но они понимали его состояние и не нарушали молчания. А Василий не мог простить себе смерти отца.
- Разденься, Васенька. Обедать станем, Николка не придет до воскресенья.
Пришел отец Савватий - высокий худощавый старик лет шестидесяти, с болезненным лицом.
- Мир дому сему. - Подошел к Василию, перекрестил его, обнял, поцеловал, разделся.
- Садитесь, батюшка! Вот сюда, - указала ему Наталья место под образами.
- Ну, чадо, повествуй о странствиях своих.
Хозяйка достала из-за божницы бутылку самогона, наполнила стаканы, накрыла стол.
- За благополучное прибытие, сын мой! - Савватий выпил, утер рукавом пышные усы и бородищу, - Поутру благодарственный молебен отслужим.
Возвращением Устюгова было нарушено обычное течение жизни всего русского поселения. Подвыпив, родственники и знакомые шли на огонек в его избу.
- Дозволь поздравить, Василий Игнатович, с прибытием. - И сразу несколько бород просунулось в дверь.
Наталья суетилась.
- Раздевайтесь, дядя, садитесь, гости радостные!
На столе появилось еще несколько бутылок.
Гости крестились и размещались на лавках.
- Бог троицу любит, - наливая себе уже третий стакан, приговаривал отец Савватий.
- Кушайте, батюшка, кушайте, гости!
- Отродясь такого крепача не видел, - расхваливал самогон священник. - Однако не берет. С чего бы это?
Василий выпил полный стакан.
- Как же ты, чадо, достиг нас зимою?
- Никак по льдам?
- Чудной ты! - начал у Василия развязываться язык. - Нешто по воде?
- Предерзостен ты, чадо! Такого не слыхивал.
- А чевой-то вас в экую стужу подперло идти?
- Каким числом сей подвиг совершили?
- Один я пришел.
- Ой ли? - дядя выпучил глаза, не дожевав закуску.
- Пойдешь, ежели ни хлеба, ни долларов.
- Это как же так? - вмешался дед.
- Едва не пропал там. Как завезли - так и все. Хочешь - живи, хочешь - помирай.
- А гоулд , чадо?
- Пропади оно, то золото.
- Стало быть, не нашел?
Василий отрицательно качнул головой.
Гости притихли. Наталья присела на край скамьи.
- А тут, чадо, тем золотом бойкая торговля идет. Мы чаяли, ты с того и не идешь, что жадность обуяла тебя.
Василий рассказал о своей жизни за проливом.
- Завтра к самому Роузену пойду, - закончил он. - Тысячу шестьсот долларов причитается мне с компании. Без малого три года отмучился. Едва не пропал во льдах-то. Видно, крепка молитва ваша. Услышал господь. Эх, бати вот только нет!..
- Не печалься, чадо. Бог дал, бог взял. Помянем чарочкой Игната, царствие ему небесное!
Ночью, когда гости разошлись, а дед уснул, Наталья и Василий еще долго бодрствовали. Жена рассказала подробно об отце, о жизни, работе, о Кольке.
- Поди, не узнаешь! Вырос сынок-то наш.
- Получу деньги вот… таких и в руках-то не держал никогда. Придержим до лета. А там на какой ни есть корабль - и айда в Россию. Встречал я на Чукотке одного человека. Богоразом назвался. Он и тут бывал. Чего, говорит, маетесь там? Оно верно, и в России, сказывал, не сладко. Но все-таки свои кругом, русские. Душа истомилась, Наталья!
- Деда не сдвинешь. И слышать не хочет. Уперся: наша эта земля - и только. - Она помолчала.
- Что-то, Васенька, сердце ноет. Никак чует что недоброе?
Он привлек ее к себе, шершавой рукой погладил по щекам и голове.
- Помолимся, Вася, да спать будем. Поздно уж.
На печи что-то пробормотал сонный дед. Среди остатков ужина по столу воровато бегали тараканы. Под потолком помигивала лампа…
На следующий день после молебна в церкви, где собралось до сотни человек - больше женщины и дети, - Василий хотел идти в Ном за деньгами. Но Наталья отговорила его:
- Время за полдень. Не успеешь вернуться. Завтра с утра и пойдешь, Васенька. А ныне батюшка сказывал, чтоб зашел к нему. Есть, говорит, для него газеты припасенные и разговор будет. Да и отдохнуть тебе малость надо.
- Кольку хотел увидеть, - ответил только Василий.
Вечером отец Савватий говорил:
- Не ты, чадо, первый страдаешь. Ведомо мне, что многие там золота не нашли. Одни вернулись, другие в отчаянии кончили жизнь, Вижу теперь, что сие предприятие не от господа, а есть обман в целях наживы. Гляди-ка на газеты. Их читаючи, можно подумать, что золота там - как ягод в тундре. - С этими словами он взял с полки пачку "Ном дейли ньюс" и начал перебирать, показывая разные объявления, статьи, таблицы.
Изумленный невероятно циничной ложью, Василий вникал в смысл, то и дело нервно пощипывая бороду.
- Одна только, чадо, правдивая newspaper есть. Вот она.
Это была "Свобода" на русском языке: ее издавали в Америке русские и бесплатно рассылали по Аляске и Калифорнии. Она сплачивала русских вокруг церквей, разоблачала жульнические махинации бизнесменов, повествовала о жизни в России. "Свобода" предостерегала от увлечения шумихой вокруг чукотского золота, показывала, кто и как нагревал на этой шумихе руки. В противоположность ей "Ном дейли ньюс" всеми средствами возбуждала интерес к Чукотскому полуострову, печатала "рассказы" возвратившихся о том, как они находили золото, расписывала богатства края.
Из газет Устюгов узнал, что устав "Северо-Восточной компании" высочайше утвержден Николаем Вторым, Об этом почти в каждом номере не забывала напомнить "Ном дейли ньюс".
Правление компании находилось в Петербурге, но, как утверждала "Свобода", оно было там фиктивным, подставным, а фактически компания управлялась из Нома главным директором-распорядителем, которым был также "высочайше утвержден" мистер Роузен, ибо "устав" разрешал привлечение к делу иностранцев.
- Сия компания, чадо, гляжу я, зело темная… - вздохнул отец Савватий.
Помимо основных акций, мистер Роузен успешно продавал и акции созданных им "вспомогательных компаний". Все они давали право на участие в прибылях от эксплуатации русских территориальных вод и побережий.
Из газет можно было узнать, сколько должен золотоискатель уплатить компании, чтобы получить право добывать золото на Чукотке.
- Батюшка, - оторвался Василий от чтения, - однако компания не ведет больших разработок, а больше скупает у чукчей пушнину.
Отец Савватий взял со стола книжку, изданную недавно в Штатах. Называлась она "Забытая окраина", Ее автором был шталмейстер высочайшего двора, получивший концессию на Чукотском полуострове.
- А вот в труде этом, сын мой, повествуется о двух экспедициях компании на Чукотку, Такую прочитавши, трудно усидеть дома или не купить акций.
Он не сознался, конечно, Василию, что и сам грешен: прихватил малость акций…
- Ничего не понимаю! - Устюгов отложил в сторону газеты. - Возможно, другие партии нашли золото, - в эту минуту он опять пожалел, что не отправился на юг с Олафом Эриксоном, который звал его с собой. Он не знал, что именно Олаф и хотел обидеть Наталью, проломил голову отцу…
Еще до полудня следующего дня Василий зашел в контору "Северо-Восточной компании".
- Что вам нужно? - спросила его по-английски дородная девица в приемной директора-распорядителя.
- Устюгов я, Василий Устюгов, - уточнил он.
Но имя это ничего не сказало секретарше и только вызвало на ее ярко накрашенных губах снисходительную улыбку.
- Вы наверное хотите купить право добывать золото за проливом? - пришла она ему на помощь.
- Я проспектор из первой партии. Мне к мистеру Роузену.
- О, мистер Роузен сегодня занят, Вы русский? Придется ждать или завтра зайти…
- Подожду, - глухо ответил Устюгов и сел на стул.
Директор-распорядитель был действительно занят.
На его письменном столе громоздилась груда бумаг, планшетов, таблиц, карт. Только сейчас он закончил просмотр материалов гидрографической и картографической экспедиции, работавшей на том берегу, и составлял теперь сопроводительные письма, где просил ускорить высылку ассигнований на продолжение работ в предстоящую навигацию. На очереди лежал отчет капитана "Морского волка" о торговой деятельности Джонсона. Из-под него виднелся план использования "Китти", принадлежащей мистеру Роузену.
- К вам капитан "Китти" Бизнер, - доложила секретарша.
- Подойдите поближе, Элен.
Она стала рядом с его креслом.
- Это письмо со всеми материалами, - он быстро сложил их в одну кучу, - совершенно секретно отправьте по указанному здесь адресу, Сегодня же. Как ведут себя акции?
- Все в порядке. Спрос увеличивается. Тревожных телеграмм нет. Я доложу обо всем в конце дня. Звонила жена. Ждет к обеду. Я ответила, что вас нет… Ведь мы сегодня обедаем в "Золотом поясе"?
- Отлично! Быстро зовите Бизнера.
- Мистер Роузен сегодня не сумеет вас принять, - делая знак Бизнеру, чтобы он проходил в кабинет, сухо бросила секретарша Устюгову.
Василий подошел к ее столу.
- Вот мой договор. Мне тысячу шестьсот долларов причитается с компании. Пусть мне уплатят, и я уйду.
Брови секретарши приподнялись. Она брезгливо взяла истертый контракт, и ей все стало ясно.
- Вы когда вернулись?
- Позавчера.
- Зимой? Каким образом?
- Пешком.
Она внимательно осмотрела его, протянула обратно документ.
- По таким вопросам необходимо все изложить письменно. Разумеется, по-английски, - добавила она.
Из-за двери доносились голоса: крикливый - директора-распорядителя и спокойный, глухой - Билла Бизнера.
- Врете! В трюме "Китти" находилось более ста голов, я сам видел!..
- Но тридцать уже тогда болело, и мы не довезли их.
- Вы злоупотребляете моей снисходительностью. Я и так щедро плачу вам. Тридцать человек положить себе в карман - нет, это уж слишком!
- Но я продал только семьдесят и честно отчитался перед вами, мистер Роузен.
Секретарша забеспокоилась:
- Вы, конечно, сумеете изложить свое дело к завтрашнему дню? - сказала она Устюгову, - И все будет в порядке, - она даже улыбнулась ему.
Проспектор ушел.
Как только удалился и капитан "Китти", Элен доложила патрону об Устюгове.
Роузен расхохотался:
- Тысячу шестьсот, говорите? Завтра же передайте иск в суд. Мистеру Броунингу я позвоню сам. Нужно опередить этого бездельника. Ну, все остальное утром, - он потер руки, - а сейчас обедать! Ровно через четверть часа жду вас в "Золотом поясе".
* * *
На следующее утро, любезно приняв от Устюгова заявление и пообещав передать его директору, Элен сказала, что мистера Роузена, к сожалению, сегодня нет и будет он только через неделю: срочные дела потребовали его выезда из города.
В среду Василия вызвали в суд.
В Михайловском редуте повестка произвела переполох. В суд? За что? Но на этот вопрос не мог ответить и сам вызванный.
Все, кто оказался свободным от работы в городе, кто не ушел на охоту, направились в Ном вместе с Устюговым.
Дел слушалось много. Пришлось долго ждать.
- Устюгов Василий! - выкрикнул наконец лысый мистер Броунинг.
Устюгов поднялся.
- Подойдите ближе. Вот так. Имя, возраст?
- Василий, двадцать девять лет.
- Потрудитесь говорить по-английски.
Устюгов выполнил требование.
- Подданство?
- Русский.
- Вас спрашивают не о национальности, а о подданстве.
- Русские мы, - повторил Василий.
- Где родился? - продолжал мистер Броунинг, удобнее усевшись в кресле.
- Мы здешние.
- Отвечай о себе! Я тебя спрашиваю, откуда ты родом.
- Известно, откуда - с Михайловского редута, Мы здесь первые.
Судья усмехнулся.
Василий почувствовал, как его колени слегка задрожали.
- Вы нарушили контракт. Компания предъявляет к вам иск. Изложите претензии компании, - Обратился судья к адвокату, состоящему на службе у мистера Роузена.
В больших очках, худой, высокий, лысый, как и судья, адвокат быстро поднялся и добрых полчаса излагал претензии "Северо-Восточной компании" к проспектору. Свои доводы он подкреплял какими-то документами, которые то и дело с поклоном передавал на судейский стол.
Василий ошалело слушал весь этот бред, в котором мелькали главным образом цифры, которые как бы зримо являлись перед его мысленным взором, исчезали, возникали снова, соединялись, росли и, наконец, застыли, как отлитые из металла. 3700!.. Он тряхнул головой, чтобы сбросить с себя этот дурман. Но тройка, семерка и два нуля не исчезли.
- Ваше объяснение я читал, мистер Устюгов, - сказал ему судья, когда закончил адвокат, - Тут все абсолютно ясно. Ясно все с начала до конца. Закон не на вашей стороне. И я, как старший судья города Нома, удовлетворяю иск компании.
- Это как же так? - хотел возразить Василий.
Но мистер Броунинг перебил его:
- Я еще не закончил. Да. Я не закончил, Законы Штатов справедливы. Они обязывают нас внимательно изучать каждое дело. И я это сделал. Да. Я это сделал. Одновременно я удовлетворяю и ваш счет компании, - он сделал паузу, поднял палец. - Я определяю, что причитающиеся вам деньги согласно контракту компания обязана выплатить. Как бы там ни было, но вы работали. А труд в Штатах честно оплачивается. Вы, господин адвокат, - обратился он к тому, - должны понять меня. И вы поймете. Я вычитаю тысячу шестьсот из суммы иска и определяю его…
- Господин судья! - вырвалось у Василия.
Суд постановляет: иск компании удовлетворить в сумме две тысячи сто долларов. Срок погашения - четыре дня. Вы поняли? - с этими словами он стукнул деревянным молотком по столу, отложил "дело Устюгова" и взял следующую папку.
- Элиас Даури! - выкрикнул судья.
Поднялся белобрысый финн:
- Я.
- Это что же такое? - Устюгов растерянно повернулся, надеясь найти объяснение у своих, сидящих в зале. - Это что же такое? - повторил он, потрясая рукой с растопыренными пальцами.
- Элиас Даури. Суд…
- Какой же это суд?! - у Василия сдавило горло.
- Не мешайте суду. Ваше дело закончено. Идите.
- Грабители! Жулики! - хрипло прокричал Василий, повернувшись к судье и сжав кулаки.
- Что?! - взбешенный судья вскочил с кресла, стукнул молотком по столу. - За оскорбление суда…
Но прежде чем он успел закончить свою угрозу, земляки подхватили Василия под руки и вытащили за дверь.
За порогом им открылась полярная ночь. Столбы холодного пламени стремительно взметывались в небо и тут же рушились, Снега вспыхивали и гасли.