Спалив остаток пленки на великолепные панорамы, перезаряжая на ходу фотоаппарат (я уже лихо наловчился это делать), мы вышли к метеостанции. Белый штакетник, белые ящички, флюгера и прочие прибамбасы (это всё мы уже ни раз видели – все метеостанции стандартны, похожи одна на другую) остались позади. Всё, считай мы уже в Давше. Уже видны люди в посёлке, слышен лай собак. В пяти метрах от нас, в лесочке у берега костровище, выложенное по периметру камнями – похоже любимое место местных жителей устраивать пикники, – а в костре копается мордой огромный черный медведь. От неожиданности мы остолбенели. Медведь спокойно поднимает голову, смотрит на нас, разворачивается и не спеша уходит в лес, все видом показывая нам, как мы его достали, дескать, откуда вы взялись? – пожрать не даете. Он был так близко, он был такой огромный и он так спокойно отреагировал на нас, что мы испугаться не успели. Более того, понимая, что мы ему не интересны, мы тоже совершенно спокойно подошли к тому месту, где он рылся в остатках чьей-то трапезы и измерили его след: шесть спичечных коробков в ширину и пять в длину. Вот это машина! И чёрный, как смоль. Через пять минут мы были в посёлке и к своему удивлению и ужасу обнаружили его следы на песчаных улицах. Вокруг дома, собаки, а следы пронизывают посёлок во всех направлениях. Позже нам пояснили, что это хозяин здешних мест, и что ночами он довольно свободно бродит по улицам посёлка. К нему давно привыкли и не трогают. И он никого не трогает. Собаки, правда, лают ночью. Забавно – ночью гулять не стоит.
На доме, где, по объяснениям Алексея, должен жить тот самый Шура Поткин, висела табличка "Общежитие № 4". Следовательно, есть ещё, как минимум три, но об этом поразмышляем завтра, а пока открываем дверь, входим и здороваемся с мужчиной в клетчатой рубашке, склонившимся с надфилем над столом.
– Здравствуйте! Вы Александр Поткин?
– Я.
– Нам Алексей – лесник с Кабаньего – посоветовал обратиться к Вам. Он сказал, что у Вас можно переночевать.
– Можно, – спокойно ответил Александр, отложил свои инструменты и добавил, – проходите.
Сваливая свои мешки на нары, которые нам предоставил хозяин, мы вертели головами, рассматривая внутреннее убранство этого, в сущности, барака с двухярусными нарами, человек на восемь – десять, надёжной печкой-каменкой и огромным обеденным столом. Но вовсе не это привлекало наше внимание. На стенах, над дверями и окнами, везде висели старинные шпаги, сабли, рапиры, мечи и боевые топоры, украшенные цветными камнями, чеканкой и, Бог знает, чем ещё, но всё это напоминало музей.
– Это чьё? – спросил я у Саши.
– Это я делаю – хобби.
– В смысле делаешь?
– Ну кустарю помаленьку. Как-то в журнале увидел меч из Эрмитажа, дай, думаю, сделаю такой же, и сделал.
– А что за камни? – я указал на инкрустацию рукояток.
– Да так, стекляшки всякие. Где что найду, куплю. Металл – сталь, железо, медь, латунь, ну всё такое. Я в отпуск уезжаю в Москву или Ленинград или города, где есть такие музеи, хожу, смотрю, покупаю проспекты и копирую. Один в один. По размерам, по камням, по отделке. Вроде, получается. Вот взялся перстни делать… – Саша кивнул в сторону проспекта "Государственные собрания произведений искусств в Дрездене: из истории музея "Грюнес Гевёльбе", лежащем на стопке других многочисленных буклетов и журналов с иллюстрациями различных драгоценных музейных экспонатов.
– Откуда это? – я взял в руки проспект.
– По почте выписываю.
– Ну ты даешь! Классно. Можно посмотреть? – вопрос относился уже к Сашиным экспонатам.
– Смотрите.
Мы с Вовой стали вертеть в руках все, какие возможно предметы. Мечи мы пробовали на вес, удобность залегания в руке и прочность. Саблями просто махали. А рапиры скрестили. Ножи, само собой, сравнивали с нашими охотничьими – самым дорогим из наших вещей. Всё было просто блеск. Камни не вываливались, чеканка и резьба – отменная и профессиональная, металл подобран и спаян как надо. На сколько мы могли судить – тонкая работа. Молодец Шура!
А Шура тем временем уже накрыл на стол. Гречневая каша, молоко, конфеты, пряники и многое другое. Мы достали Лёхину тушенку, заправили кашу, достали нашу индийскую заварку и накипятили полный чайник чая. Сели ужинать. Саша рассказывал про свою жизнь, про жизнь в Давше. Про хобби и работу. Мы рассматривали стены и проспекты и уплетали за обе щеки, особенно сладкое. Плотно перекусив (нормальным людям всего, что мы съели за раз хватило бы дня на три), собрали все свои грязные вещи (Александр выделил стиральный порошок и банное мыло) и отправились мыться и стираться на горячий источник.
Дом, в котором располагался собственно источник, одиноко стоял на берегу и даже в темноте пройти мимо него было не возможно, а ещё только смеркалось, поэтому минут через пять мы были уже внутри его. Внутренняя отделка нами квалифицировалась, как стиль ЗК (соприкоснувшись с музейными экспонатами, мы теперь четко разбирались в стилях и направлениях, надо полагать). В предбаннике или, если угодно, в прихожей стояли ведра и тазы. Местные жители давно используют халявскую горячую воду в прачечных целях (говорят, даже некоторые дома отапливаются незамерзающей лечебной водой), мы тоже замочили на тряпье и отправились в ванную комнату. Две чугунные ванны стояли вдоль противоположных стен, из которых торчали перегнутые пластиковые шланги. Стоило шланги отцепить и выправить, как хлынула вода Температура воды – то что надо – градусов сорок, т. е. оптимальная для принятия ванн. Заткнув носками сливные отверстия, мы вальяжно развалились, наслаждаясь чудодейственной водой. Зашибись! Давненько мы вот так не валялись в ваннах. Нам, городским жителям, хлеба не давай, дай в ванне полежать (ну, насчёт хлеба я пошутил).
В общежитие вернулись чистые, с пакетами постиранной одежды и немного шаловливым настроением – или от радона или от предстоящего ужина.
Перед сном плотно обожрались. Отпились чаем с молоком. Вспомнили, что сегодня пятидесятый день пути. И, как младенцы, уснули.
10 ЭТАП
"Медвежата не умеют лаять"
п. Давша – р. Таркулик – р. Шумилиха – р. Б. Чивыркуй – д. Катунь
(01.07.92–04.07.92)
01.07.92
Отметка в управлении заповедника. Троицкий. Музей, буфет, посылка, книги, магазин. Прощание с Поткиным. Медведица с медвежатами – мы на сосне. Надёжное зимовьё – защита от хозяина тайги
Здравствуй Июль! Первое число, что ты нам сегодня преподнесешь. Говорят, как начнешь Новый Год, так его и проведешь. Вполне может быть, что это относится и к Новому Месяцу. Почему бы нет? Тоже временной отрезок. Посмотрим, что месяц грядущий нам готовит. Начало, пока, многообещающее. Саша, уходя на работу, оставил нам на столе не скромный завтрак – значит сыты. Одежа высохла – значит чисты. Что-то будет на почте? Будет! – я уверен.
Первое, что утром необходимо сделать – отметится в конторе заповедника. Идем в контору. К сожалению, директор в командировке. Его обязанности исполняет главный лесничий заповедника А.А. Троицкий. А.А. нас уже ждал. Выслушал наши жалобы на Федорова, на бороду, на голод, на реку, на медведей. Посочувствовал нам. Сам рассказал пару забавных историй о своём начальнике. Пригласил посетить музей природы (билеты нам пришлось покупать). После посещения, поставил свой автограф и печать заповедника на буклетах, которые мы купили в музее на память. В знак примирения, А.А. выписал нам наряд-заказ на приобретение продуктов в специализированном буфете заповедника. У нас ещё оставались кой-какие деньги, мы с удовольствием готовы были их потратить на дефицитные продукты питания.
Буфетчица, рассмотрев подпись Троицкого, долго что-то складывала и вычитала на счетах, вспоминала и заглядывала в кладовку, думала, глядя в потолок, и наконец произнесла:
– У вас здесь по продуктам можно получить: макарон два кило, сахар – грамм восемьсот отпущу, тушенки на четыре банки, масло дам шестьсот грамм, и кило пшена есть. Брать будете? – она всё это произнесла в привычном для себя темпе, и мы не хрена не успели запомнить, но, даже из услышанного, становилось ясно, что денег не хватит (жаль, но от масла придется отказаться).
– И сколько это всё стоит? – прежде, чем отказаться, я решил прикинуть сколько это тянет по деньгам.
– Щас посчитаем, – ответила буфетчица, взяла счеты, застучала костяшками, периодически делая шариковой ручкой секретные пометки на наряд– заказе.
– Денег не хватит, – сказал я Володе, пока толстушка прикидывала на сколько нас нагреть.
– Я понял, – Вова рассматривал ценники.
– Всего, на восемь рублей восемьдесят восемь копеек. – громко произнесла тётя.
– На сколько! – после паузы, хором переспросили мы.
– На во-семь рублей во-семь-де-сят во-семь копеек, – четко выговаривая слова, повторила маманя – ей нравилось, что её переспрашивают. И, специально для нас – непонятливых пояснила, – Вам "наряд" поэтому и выписали, что продукты прошлого завоза, используем для экстренных нужд. Цены завоза. У вас по продуктам – на двоих на три дня. Из крупы есть только пшено. Берёте?
– Конечно берем! А ещё что-нибудь купить можно? – я проверял тётку. Чувствовалось, что за такие цены, она нам выдала продуктов раз в пять меньше положенного, остальное прикупит себе домой. Но как проверишь?
– Можно, но вот по этим ценам, – она указала на ценники.
Оплатив 8-88 за заказ, и ещё 65 за килограмм сахара, и ещё 109 за три килограмма пшена (109 на 3 не делится – лучшее доказательство того, что жирная нас клеит), мы счастливые отправились на почту, обсуждая по дороге произошедшее. Мы славно затоварились и ещё деньги остались – с почты надо зайти в магазин. Получив посылку, мы, конечно, зашли в магазин и ещё кой чего прикупили, умножив свой продуктовый склад. Последнее время нас очень волновала тема питания. Почему-то казалось, что продукты могут разом исчезнуть. Это, скорее всего, остаточные явления голодовки на Шегнанде. Даже по дневниковым записям легко заметить, с какой точностью записывается каждый грамм еды. Радует одно то, что в дневнике есть и такие записи тех дней: "купили книгу", "отправили посылку с книгами", значит, мы думали гораздо о большем, чем еде. При ограниченном количестве денег, мы всё же умудрялись покупать книги, отправлять их. И в этом вопросе споров никогда не было. Книги есть книги! Хотя, конечно, жрать постоянно хотелось. Особенно сладкого и жирного. Этот пакетик супчика через пятнадцать минут ходьбы уже не помогает – начинает сосать. Омуля хватает на час – и снова голод. Жирный кусок мяса или банка тушенки – протянешь до обеда. А сахара просто всегда хочется. Он нужен на каждый шаг пути. Сахар, это энергетический источник организма, но где взять этот самый сахар? Магазины в тот год были более чем пусты (продукты могут подвести, а есть ли у тебя талон или ветеранская книжечка?). Боязнь, чего-то не купить, не договориться, не получить, и, как следствие, остаться ни с чем, постоянно гонит нас на поиски еды. Сказать по правде, мы конечно оборзели: всех материм, ругаем, всем не довольны, словно кто-то обязан нас перевозить, кормить, помогать. Кто-то гнал нас в это путешествие. Ну, не получили посылку в Томпе, не смогли, слабаки, сами преодолеть Шегнанду – так радуйтесь, что вообще, хоть кто-то чем-то помогает. Покорители, твою мать! Слюнтяи, нытики и попрошайки. Оплатили заповедник и не получили желаемых услуг? Да это же тоже испытание. Стисните зубы и вперед! Сегодня рюкзаки под завязку – хватит скулить, продолжайте!
Пообедав, оставив Саше полкило печенья и благодарственное письмо, мы двинулись в путь. Проходя мимо конторы, встретили Александра и лично выразили ему свою признательность, сообщив, что оставили дверь открытой – не нашли ключи.
– А я её никогда не закрываю, – ответил Саша.
– А у тебя там на тумбочки банка с деньгами. – Мы видели полную трехлитровую стеклянную банку, наполненную бумажными деньгами в крупных купюрах.
– А это я деньги в банке храню. – Шура, как всегда, был оригинален. – Кто возьмет? Был тут у нас один – украл. Догнали на лодках. Куда он денется?
– Понятно. Ладно, Саша, спасибо тебе за всё. Мы пойдем.
– Давайте. Осторожнее только. Там на мысу медведица с двумя медвежатами. По берегу не идите – она каждый день с ними у воды. Мужики приехали, говорят, опять её сегодня там видели. Идите по тропе – проскочите.
– Обрадовал.
– Я серьезно. Осторожней.
Через час мы уже сидели на сосне, а медведица бегала под деревом, ворчала и пыталась отогнать своих любопытных малышей в чащу. Вначале, мы шли осторожно и озираясь. Потом внимание притупилось и Вова, как обычно, чуть ушел вперед. Через минуты, он мчался по тропе с дикими глазами, а за ним лениво шла медведица. Сбросив мешки, мы ломанулись на дерево. Первым полез Вова (помню, мы даже спорили, кто первый). Нужно было всё делать очень быстро – мы и делали. Но сразу не повезло – метров с двух, сломав ветку, Вова рухнул на землю, но соскочил и тут же залетел на сосну вновь. Как я успел последовать за ним – я не помню. Но когда медведица увела своих медвежат (а она, зараза, ещё три раза возвращалась из леса, проверяя, сидим мы или нет), у меня в руках оказалось заряженное взведенное ружье, с которым залезть на сосну в принципе невозможно. Более того, спустившись, мы обнаружили в сантиметре от места Вовиного падения, подрубленные наискосок сосёнки. Торчащие сантиметров на пятнадцать из земли, сухие острые столбики, проткнули бы Вову насквозь, свались он на них. Вова же, чудо, умудрился рухнуть в аккурат между ними, в самое пустое место – специально так не спрыгнешь. Вот уж, во истину, повезло. Быстренько собрав пожитки, мы свалили с опасного мыса.
Наша сегодняшняя цель – зимовьё на реке Таркулик. Ночуем в нем. Троицкий сказал, что там под мостом мы найдем удочку с мушками – можно запросто наловить ленков. (помню, помню на Кабаньем). Однако, спокойно до зимовья дойти не удалось. Тропа по заповеднику прекрасная, набитая, снабжена полевой связью, (провода проброшены высоко в кронах сосен, а к стволам прибиты розетки для телефона), нет завалов и ям. Но этой тропой так же с удовольствие пользуются и медведи – они хозяева в тайге. Так вот, один такой хозяин не свернул с тропы, а стал ворчать и пошёл на нас. Мы свернули с тропы в сторону Байкала. Через прибрежное болото, пулей выскочили на открытое пространство (метров сорок обзор) и, с ружьем наперевес, поспешили по камням к зимовью. Медведь, к счастью, за нами не вышел, но и мы больше на тропу не пошли – ничего, что не удобно идти по камням, зато видно далеко – не нарвёшься.
Про тяжесть мешков вспомнили лишь у зимовья, когда снимали, присев на землю, чтобы лямки не порвать. Прошли сегодня не много, но зато как! Всё, готовим ужин и отдыхаем. К чертям рыбалку, наслаждаемся видами и ложимся пораньше спать, плотно закрыв дверь – говорят, медведи запросто приходят к зимовью.
Белка весь вечер прыгала по крыше и мотала круги по стенам дома – у неё на чердаке гнездо. Всю ночь она не давала спать, растревоженная дымом печки и нашими голосами. Возилась на чердаке, свистела, топала, как слон. Белка – не медведь, пусть балует. Спим.
02.07.92
Егерь с Кудалды. Опять медведица, медвежата и, к счастью, кедр. Долгожданная лодка, ленки под кормой. Последний кордон. Переправа через Шумилиху. Корабль и зимовьё
Мы уже позавтракали и собрались в путь, как вдруг к берегу причалила лодка. Вова срочно спрятал ружьё (не гоже по заповеднику с оружием ходить), а я пошёл отрекомендоваться. Оказалось, что это работник заповедника. Живет он на последнем кордоне на реке Кудалды. О нас ему сообщили. Более того, специально для нас он оставил лодку на берегу Сосновки. Договорились встретится вечером на его кордоне.
Путь по заповедной тропе продолжался под песни, свист и стук палок о деревья. Всё бы ничего, но тропа неожиданно сбежала в заросли ольхи, где абсолютно нет больших деревьев – единственной надежды на спасение. Слева, вдоль тропы, поднимался крутой уступ, а справа, между нами и Байкалом, тянулось болото. Кое где попадались старые сухие лиственницы, но они либо торчали из болота, либо были настолько ненадежны, что в средства спасения не годились. Вот на таком-то участке тропы и довелось попасть в переделку.
По сухому стволу лиственницы, торчащей из болота метрах в десяти справа от нас, кто-то лазил.
– Белка, – сказал я Володе, указывая на ствол.
– Какая белка? Медвежонок! – Вова насторожился.
– Да, ну! – белка, – я был уверен, что прав.
– Да, смотри ты лучше. Вон, – Вова указал пальцем направление.
И действительно, совсем ещё маленький, черный медвежонок карабкался по стволу. Вдруг, слева на склоне, тоже на дереве раздалось ворчание второго медвежонка. Тот спускался с дерева. Выходило, мы оказались между медвежатами. Где-то рядом должна быть их мать, становилось очень опасно. Из болота, немного позади нас, раздался голос мамаши. Видимо она услышала наши голоса и уже спешила на помощь потомству. Ветки трещали всё ближе и ближе. И, О! Чудо! Рядом с нами стоял огромный кедр, толстые ветви которого росли почти от земли. Долго не размышляя, моментально скинув мешки, мы влетели на дерево, прихватив ружьё.
– Будет рвать мешки – бьём – сказал мне Вова уже на стволе.
– Конечно, – согласился я. Если порвет мешки – нам труба.
Медведица выскочила из кустов точно под нашим кедром. Видимо она не поняла, что мы уже на дереве и рассчитывала напасть внезапно, слыша голоса, но обломилась – мы уже на верху. Эта огромная черная косматая зверюга, металась под нами, ворча и фыркая. На её спине узлами двигались мышцы – зрелище неприятное, когда понимаешь, что может случиться, попади только к ней в лапы. Медвежата сбежались на её зов, и она повела их вверх по склону подальше от нас. Потерявшись из виду за обрывом, она ещё подавала голос, предупреждая нас, что спускаться ещё рано. Потом вернулась на обрыв, глянула на нас, фыркнула и ушла. Точь-в-точь, как та, что гоняла нас у Давши. Мы знали, что она ещё вернется, поэтому продолжали сидеть на дереве. И оказались правы – она вернулась. Постояв, пофыркав, медведица медленно стала уходить, показывая всем видом, что концерт окончен. Мы ей не поверили и минут десять проболтались на ветвях кедра. Потом медленно и осторожно спустились и рванули на берег – зарекались же по тропе не ходить.