* * *
"8 сентября. В шесть часов вечера индейцы угнали двадцать мулов из табуна гражданских служащих форта Кирни во время сильной бури. Это произошло всего в миле от форта. Ещё два таких же случая в этот же день. Полковник Кэррингтон и лейтенант Эдар организовали погоню, она затянулась на всю ночь.
10 сентября. Десять пастухов были атакованы в миле к югу от форта, потеряли тридцать три лошади и семьдесят восемь мулов. Преследование дикарей не дало никаких результатов.
13 сентября. В полночь пришёл призыв о помощи со стороны Гусиного Ручья, где заготавливается сено. Один человек убит. Сложенное на сенокосилках сено сожжено. Двести девять голов крупного рогатого скота уведено дикарями. Для этого они пустили небольшое стадо бизонов на коров, те испугались и помчались прочь с пастбища. Лейтенант Эдар немедленно пустился в погоню, но обнаружил, что индейцев было слишком много. В тот же день индейцы угнали табун лошадей, ранив двух пастухов. Капитан Эйк и лейтенант Вэндс вели преследование индейцев до темноты. Рядовой Донован вернулся в крепость со стрелой в бедре.
14 сентября. Убит рядовой Гилхрист.
16 сентября. Питер Джонсон сегодня был отрезан индейцами от своего отряда. Поиски ничего не дали, тело так и не найдено.
Каждый день приносит смерть. Я засыпаю с трудом, прислушиваюсь ко всем звукам за стеной. В темноте ко мне со всех сторон начинают подкрадываться страшные и противные, как насекомые, мысли. Они прогрызают во мне крохотные отверстия, и я начинаю чувствовать приближение страшной моей кончины. Меня уже не радует окружающая природа. Я хочу уехать отсюда, чтобы не мерещился за каждым кустом притаившийся дикарь в ужасающей раскраске. Я хочу уехать в город. Я принадлежу городской среде, там мне всё понятно, там я могу всё объяснить. Во всяком случае мне сейчас так кажется. Возможно, всё ещё образуется?
23 сентября. Индейцы напали и увели двадцать четыре коровы из стада. За ними поехал Браун и отряд из двадцати трёх человек (солдаты и гражданские). После недолгого боя коров удалось отбить. Около тринадцати индейцев убито.
Браун сказал по этому поводу:
- Наконец-то одна толковая схватка с этими мерзавцами! В конце концов мы устроили их хорошую трёпку. Но надо бы не останавливаться на этом.
- Вы не боитесь попасться в руки краснокожим, Фред? - спросил у него полковник Кэррингтон.
- У меня всегда лежит один патрон лично для меня. На всякий случай.
- Стало быть, вы не настолько уверены в постоянстве вашей удачи.
Мне странно слышать такие разговоры. Особенно странно узнавать, что кто-то держит один патрон, чтобы покончить с собой. Неужели люди идут в армию, чтобы помирать? Неужели люди направляются открывать новые земли, чтобы погибнуть там?
27 сентября. Рядовой Патрик Смит оскальпирован на Сосновом Ручье, но нашёл в себе силы проползти полмили до блокгауза, где его подобрали наши. Он был добрым приятелем моего Тима. Я просила, чтобы доктор разрешил мне приглядывать за Патриком, но мне отказали - слишком тяжёлое у него было состояние.
28 сентября. Патрик скончался сегодня к обеду.
Привезли тела двух дровосеков. Индейцы оскальпировали их на глазах у товарищей. Индейцев было около сотни. Никто не мог ничего поделать.
Индейцы обещали войну. Вот война и пришла. Должно быть, наши офицеры не готовы к такой войне. Они, судя по всему, предполагали, что будут кавалерийские атаки в чистом поле, а тут сплошные засады, стрельба из зарослей.
Я начинаю привыкать к виду мертвецов. Меня перестают страшить кровавые раны. Или мои чувства просто притупляются? Интересно, можно ли очерстветь настолько, чтобы не реагировать ни на что?
Нет! Я так не хочу! Я должна радоваться жизни, должна собирать букеты цветов, наслаждаться их запахом, любоваться собой в зеркале. Мне хочется полноценных, глубоких впечатлений. Я же сейчас похожа на музыканта, день ото дня теряющего слух".
* * *
- Говорят, вы вчера попали в западню? - полюбопытствовала Нэнси, присаживаясь напротив лейтенанта Трублада.
Он медленно, с наслаждением цедил виски из пузатенького стаканчика.
- Дикари были совсем рядом, но всё обошлось. Я вообще везучий. Ни разу не был ранен, - улыбнулся лейтенант.
- Благодарение Иисусу.
- При чём тут Иисус? - Генри Трублад с некоторым недоумением покачал головой. - За что вы благодарите его? Иисус принёс людям больше горя, чем счастья. Впрочем, и Магомет принёс не меньше бед.
- Что вы… - прошептала Нэнси.
- А что?
В голосе офицера прозвучало столь неподдельное удивление, что девушка содрогнулась всем телом.
- Разве вы не понимаете, что обрекаете себя на вечные мучения, произнося такие страшные слова? - Нэнси впилась глазами в лицо офицера.
- Страшные слова? Я вас не понимаю… Впрочем, конечно, вы имеете в виду… Но поймите же, что Европа столетиями утопала в крови из-за религиозных распрей. Если Иисус был по-настоящему мудр, то он устроил бы всё иначе и не оставил бы после себя кучку жалких учеников, которые принялись переиначивать его слова каждый на свой лад. Ну а ученики этих учеников схватились за ножи. И особенно досталось "неверным". Вы только посмотрите, что оставила после себя инквизиция. Сколько переломанных костей! Реки крови! И всё ради утверждения учения Христа.
- Вам будет стыдно за ваши слова.
- Не будет. Мне не стыдно сейчас и не будет стыдно позже. Я честен. Честным людям не бывает стыдно.
- Но почему вы такой? Разве вы не католик? - Нэнси сжала тонкой рукой локоть лейтенанта Генри.
- Католик? Меня крестили в младенчестве, как это происходит с большинством детей. Но это не заставило меня пойти ни по католическому, ни по лютеранскому, ни по какому-либо другому христианскому пути. Я верю в Бога, но разве это обязывает меня поклоняться Христу? А почему тогда не Магомету? Он ведь тоже нёс людям слово Создателя…
- Ну… Магомет это совсем другое, - возразила девушка, неопределённо пожимая плечами. - Вы же не арабских кровей, вы принадлежите к европейской расе.
- И что это доказывает? - Лейтенант подался вперёд, и глаза его зажглись. Похоже, он нащупал любимую тему. - Христианство пришло к нам с Ближнего Востока. Нам незаметно навязали его. Неужели вы никогда не задумывались над этим?
- Вы намекаете на то, что эта религия вовсе не наша? - сжалась Нэнси.
- Я не намекаю. Я говорю об этом прямо. Мы давным-давно служим чужой идее.
- Вы кощунствуете, сэр.
- Вовсе нет. - Он плеснул в стаканчик очередную порцию виски. - Я не поднимаю голос против Бога. Я лишь утверждаю, что мы многое перепутали и что нас приучили молиться не Богу, не Творцу, а пророкам. А это, согласитесь, далеко не одно и то же. Пророки у каждого народа свои, но Бог един. Даже у здешних краснокожих бестий тот же самый Бог, просто называют они его иначе. Да разве может быть по-другому? Индейцы живут не так, как мы, они не желают ровно укатанных дорог, паровозов и прочих прелестей нашей цивилизации. И за это мы называем их дикарями, за это мы уничтожаем их. Заметьте: уничтожаем их, прикрываясь именем Христа. И никому из нас, цивилизованных людей, не стыдно. Не ужасно ли это?
- Мне не по себе от ваших слов, сэр. - Нэнси хотела было подняться, но лейтенант остановил её.
- Вы чудесная девушка, Нэнси. Я свыкся с вами и часто забываю, что вы являетесь прислугой в нашей семье. С вами можно легко побеседовать, вы умеете слушать.
- Разве миссис Трублад не любит разговаривать с вами?
- Не любит? Нет, не в этом дело. Она просто не умеет разговаривать. Она прерывает любую беседу, коли ей что-то не по душе… А мне надо иногда выговориться.
- Сейчас тоже?
- Знаете, Нэнси, в нашем офицерском кругу не принято обсуждать некоторые вопросы. Например, меня не радует мысль, что мы пытаемся навязать дикарям наш образ жизни и нашу веру. Кто сказал, что этот образ жизни правильный? Мы думаем так лишь потому, что не умеем жить иначе. А меня ведь не только никто не поддержит в этих моих мыслях, но и вообще станут косо смотреть. Ведь я солдат и должен уметь воевать, какова бы ни была цель этой войны.
- Разве вы плохо выполняете долг?
- Я хорошо служу. Ко мне нет нареканий. Однако этого мало. На военной службе нужно также уметь держать язык за зубами, чтобы тебя ненароком не занесли в список неблагонадёжных. А получить такое клеймо, к сожалению, очень легко, ведь неблагонадёжность - понятие расплывчатое. Так что не со всяким поговоришь откровенно, иначе можно потерять службу… Уходить из армии мне не хочется, мне нравится моя работа.
- Вы называете это работой? - удивилась Нэнси.
- Да. Это работа. Каждый выполняет свою работу. Некоторые называют военную службу долгом, но я так не считаю. Если долг, то перед кем? Только перед теми, кто выплачивает жалование. Это моя точка зрения.
- Я не понимаю вас, господин лейтенант. Как вам может нравиться военная служба, если вы полагаете, что правда в этой войне не на нашей стороне?
- У каждой из сторон есть своя правда. Индейцы отстаивают свой образ жизни, а мы - наш. Они умеют хорошо драться, и мы не можем уступить им. Это своего рода игра.
- Игра? Вы называете войну игрой? - содрогнулась девушка.
- Вся наша жизнь представляет собой запутанную игру. И если не понять этого, то можно сойти с ума от постоянно наваливающихся бед, несчастий, обид… Я думаю, надо уметь воспринимать всё как игру.
- Полагаю, редкий человек умеет это делать, - покачала головой Нэнси.
- Редкий. Поэтому редкий человек проживает жизнь счастливым.
* * *
"6 декабря. Утром был атакован обоз дровосеков, примерно в двух милях от форта. Феттермэн с 52 кавалеристами бросились на помощь. Полковник Кэррингтон и 25 конников помчались по другой дороге, надеясь отрезать дикарям путь к отступлению. Индейцы нахлынули волной. Солдаты были в панике. Десять человек умчались назад, ослушавшись приказа. Лейтенант Бингам и лейтенант Груммонд вместе с сержантом Боуэрсом и ещё двумя солдатами пустились преследовать какого-то индейца-одиночку и нарвались на засаду. Бингам и сержант погибли. Лейтенант Груммонд чудом спасся. Сейчас он пребывает в самом подавленном состоянии, какое только можно представить: молчит и пьёт виски.
9 декабря. Похоронили лейтенанта Бингама и сержанта Боуэрса. Они попали в засаду.
Я слышала, как Браун разговаривал на повышенных тонах с Кэррингтоном. Он почти ругался. Говорил, что в форт немедленно надо вызвать подкрепление.
- Добейтесь, чтобы нам прислали сюда пополнение, - стучал он кулаком по столу, - тогда я отправлюсь на Языковую Реку и задам краснокожим трёпку.
- Перестаньте молоть чепуху, Фред. Индейцы растопчут вас. Они собрали серьёзные силы.
- Пусть растопчут, сэр, но зато я успею собственными руками убить десяток-другой.
Полковник не желает вступать в открытый бой с дикарями. Я не могу понять, что это - профессиональная твёрдость или слабохарактерность. Иногда он кажется мне тряпкой, иногда - тупицей".
* * *
Утро 21 декабря выдалось ясным и радовало глаз. Несмотря на лежавший повсюду глубокий снег и на явные признаки дальнейшего похолодания, многие мужчины, выйдя на работу, даже не стали надевать тулупы поверх шерстяных кофт.
Нэнси стояла на крыльце, с улыбкой наблюдая за сборами заготовительного отряда, который отправлялся к Большому Сосновому Ручью.
- Что-то наши бравые парни нынче припозднились, - послышался за её спиной голос Кэтрин Трублад. - Обычно выезжают раньше.
- Погода расслабляет, мадам, - отозвалась Нэнси, поправляя платок на плечах. - Взгляните, какое дивное сегодня небо, какое солнце! Вот бы так всю зиму.
- Тогда мы могли бы однажды совершить экскурсию к озеру Де Смет и устроить там катание на коньках, - сказала Кэтрин, затем подумала и добавила: - Если, конечно, уладится всё с индейцами. Ах, как мне надоело это постоянное напряжение, ожидание новых выстрелов, боязнь за жизнь моего мужа… Да и вообще за всех нас.
- Сегодня с обозом едет сильная охрана, - заметила Нэнси.
- К сожалению, меня это не радует. Мой Генри отправляется с этим сопровождением. А я всякий раз, как он отправляется туда, просто схожу с ума.
- Я знаю, мадам.
- Пойду-ка я к миссис Уэтли, - проговорила Кэтрин Трублад, погрузившись в свои беспокойные мысли.
Нэнси кивнула и сказала:
- У меня сегодня стирка.
Прошло не больше часа, когда послышался крик со стены:
- Индейцы!
- Где они? - прокричал офицер снизу.
- Пикеты на Лоцмане подают сигнал "много индейцев".
- С Горы Лоцмана сигналят? Стало быть, дикари атаковали дровосеков. Горнист! Труби сбор!
- Майор Пауэл! - позвал Кэррингтон. - Собирайте людей немедленно!
Пространство на плацу мгновенно ожило, люди побежали из казармы в конюшню, захрапели лошади, пуская густой пар из ноздрей. Капитан Феттермэн большими шагами ходил туда-сюда, постукивая рукой по кобуре и поглядывая на строившихся кавалеристов. Вскоре из дома офицеров вышел Кэррингтон. Феттермэн быстрыми шагами подошёл к полковнику:
- Сэр, позвольте мне! Я готов выступить.
- Я вижу, - Кэррингтон отвёл глаза.
- Вы не желаете, чтобы я ехал?
- Я не желаю, чтобы вы устраивали погоню за краснокожими. Мне дорог каждый человек, а вы легко теряете голову, Вильям. Поймите меня.
- Разрешите мне возглавить отряд, сэр. Я должен расправиться с этими тварями!
- Вы ничего не должны, Вильям, - полковник отвернулся от капитана и покачал головой, будто споря с кем-то.
- Сэр!
- Ладно, Вильям, раз вы настаиваете… - Кэррингтон подозвал Пауэла и медленно проговорил. - Майор, вы останетесь здесь. Отрядом будет командовать капитан Феттермэн… Только, Вильям, никакого лихачества. Вы слышите меня?
Подбежал лейтенант Груммонд:
- Сэр, я распорядился, чтобы выступила также часть роты Второй Кавалерии. Всего насчитывается семьдесят восемь человек, сэр.
- Надеюсь, вам этого хватит. Помните, что здесь остаётся мало людей. Не задерживайтесь.
- Так точно, сэр, - козырнул Феттермэн.
Кэррингтон остановился перед выстроившимся отрядом и поднял руку, призывая всех к вниманию:
- Ваша задача: быстрым маршем пройти вперёд и освободить обоз. Господа, - он строго посмотрел на офицеров, - ни при каких обстоятельствах не переходите за утёс. Это приказ! Вы понимаете меня - приказ! Хватит! Если решите преследовать их, то не далее переправы! И вообще, тысяча чертей, не надо преследований. Отбейте тех, кто перекрыл дорогу обозу и всё! Всё! Слышите меня?
- Капитан, - к Феттермэну приблизился нахмурившийся Пауэл, - не забывайте о том, что я рассказал два дня назад. Индейцы едва не заманили меня в ловушку. Они дьявольски хитры. Их крохотные отряды представляют собой такой соблазн, что удержаться просто нет сил. Но вы должны подавить ваши эмоции, капитан. Иначе вы погибнете.
- Я не ребёнок, майор, но всё же спасибо вам за напоминание.
Лейтенант Вэндс ещё раз громко повторил приказ полковника и подошёл к Груммонду.
- Джордж, будь осторожен, - сказал он негромко. - Ты человек семейный. Из всех, кто уходит с отрядом, только ты женат. Сделай так, чтобы она меньше волновалась. Не заходи в дебри, возвращайся побыстрее.
- Смею тебя заверить, что неосторожностью я сыт по самое горло. Я никогда не забуду эту кричащую свору дикарей и то, как они разделались с Бигнамом и Боуэрсом, - Груммонд нагнулся к Вэндсу. - Я сильно виноват в их гибели.
- Это меня и беспокоит, дружище. - Вэндс взял Груммонда за руку. - Не вздумай никому мстить сейчас, Джордж. Оценивай обстановку трезво.
Солнце внезапно скрылось, и территория форта сразу сделалась сумрачной.
Стоя с группой офицерских жён, Нэнси вдруг заметила, что её начал бить мелкий озноб.
- Ты дрожишь? - обратила на неё внимание жена полковника. - Оденься потеплее.
- Да, сейчас только затряслась. Нервно как-то, - отозвалась Нэнси.
- Мне тоже не по себе, - проговорила Кэтрин Трублад, услышав её.
Когда отряд выходил из ворот крепости, кто-то указал на Палаточный След. На хребте ясно виднелись очертания нескольких всадников. Индейцы наблюдали за фортом.
- Хотела бы я знать, о чём они сейчас думают, - прошептала Маргарита Кэррингтон. - Я пойду поднимусь на стену.
- И мы, - откликнулись другие женщины.
Едва ворота закрылись со скрипом, на дороге перед крепостью появилось с десяток индейских наездников, потоптались на месте и сразу поскакали прочь, издавая пронзительные выкрики. Их голоса эхом разносились по безмолвному заснеженному пространству, смешиваясь с яростным ржанием лошадей.
Залп гаубицы поднял столб снега и чёрной земли. Из-за еловых зарослей сразу высыпали ещё человек двадцать верховых Лакотов. Один из них сорвался с лошади, но быстро поднялся и вспрыгнул в седло. Другой всадник остановил своего коня и повернулся лицом к солдатам. Он что-то кричал, размахивая над головой красным одеялом, будто похваляясь своей удалью.
- Вот тебе-то я в первую очередь отрежу яйца, тварь дикая! - выдохнул Феттермэн, обгоняя свой отряд и заметно выезжая вперёд.
- Вильям! - послышался предостерегающий голос сзади.
- Я так и думал, что они устроили западню, - прошептал полковник, глядя с крепостной стены на выехавших из-за кустов индейцев. - Хорошо, что их мало.
- Сэр, боюсь, что это ещё не западня, - смотря на вырвавшегося вперёд Феттермэна, прохрипел майор Пауэл.
- Думаете, это наживка?
- Да. Они просто заманивают наших. Надеюсь, что Вильям не пойдёт у них на поводу.
Внезапно лейтенант Вэндс шлёпнул себя ладонью по лбу и почти скатился вниз по лестнице со смотровой площадки, сгребая снег пятками со ступеней.
- Какой же я болван! - восклицал он.
- Что случилось, лейтенант? - окликнул его Кэррингтон.
- Я забыл снарядить с ними врача!
- Срочно пошлите его следом за ними, пока они не ушли далеко!
Через пару минут хирург Хайнс в сопровождении ассистента выехал рысью из ворот. Отряд Феттермэна уже скрылся за ближайшими возвышенностями Салливановых Гор.
- Погода совсем испортилась, - заметил кто-то.
- А какое утро было, дьявол меня дери. И тишина стояла удивительная. Теперь ни солнца, ни тишины…
- Чёртовы нервы…
- Господа, перестаньте зудить! - крикнула на них Кэтрин Трублад. - Вернётся Феттермэн, тогда и поговорите про нервы за стаканчиком.
- И то верно.
- Кто-то возвращается, сэр! - крикнул дозорный.
- Кто? Что там случилось, тысяча чертей? - Пауэл побежал к воротам. - Открывайте! Кто-то едет!
- Это доктор Хайнс и его помощник, сэр.
Два всадника быстро въехали в крепость.
- Что случилось, доктор? - Полковник Кэррингтон торопливо спустился со стены.
- Там всё забито дикарями! Я не могу проехать! - крикнул врач, слезая с коня и тяжело дыша. - Ох, всю глотку сжёг на этом морозе… Индейцы заполонили всё пространство между Салливановыми Горами и Большим Сосновым Ручьём.
- Их очень много?
- Тьма, сэр, - доктор Хайнс понизил голос и подошёл к полковнику, - я думаю, что Феттермэн не пробьётся к лесорубам. И ещё одно, сэр.
- Что ещё?