В день, когда Гнилое Брюхо решился на угон табуна, Сидящий Волк отправился с воинами к стенам укрепления, чтобы молиться за успех молодых соплеменников. Просидев всю ночь в кустарнике близ реки, индейцы ползком подкрались к лошадям, едва их вывели за ворота. С привязанными к спинам волчьими шкурами, дикари были совершенно похожи на серых хищников, и не сразу обнаружили в себе людей. Когда же охрана увидела, как на их лошадей вспрыгнули словно из-под земли возникшие индейцы, было уже поздно. Пяток выстрелов вдогонку не спас положения, и табун умчался вниз по склону холма, подняв клубы пыли, зажелтевшие в лучах утреннего солнца.
Сидящий Волк наблюдал за действиями воинов немного со стороны, распластавшись в шелестящей траве. Среди людей, выбежавших из ворот, он сразу признал Молчуна.
- Вот и ты, мой друг и мой враг, - прошептал он. - Теперь я знаю наверняка, что тебе не избежать моей мести.
Фигурки людей в куртках из грубой кожи взволнованно жестикулировали, не зная, что предпринять. Преследовать конокрадов было не на чем, да и опасно - уж коли дикари решились на открытое воровство, то запросто могли устроить и засаду.
И тут Бледнолицые застыли, всматриваясь куда-то. Сидящий Волк обернулся и увидел своё племя, пёстрой массой разлившееся по равнине. Абсароки решили показать себя и перебрались на этот берег. Разделившись на три группы, они расположились с трёх сторон от форта вне досягаемости пушечного выстрела.
Ближе к полудню к воротам подъехал мелкой рысью Джеймс Коатс, что-то крикнул, и его впустили внутрь, слегка приотворив ворота. При этом люди на сторожевых башнях держали ружья наготове, прощупывая глазами каждую пядь земли вокруг ворот. Сидящий Волк, как и все дикари, не мог знать, о чём шла речь за бревенчатыми стенами и не представлял, что Коатс подробно рассказал осаждённым о планах Вороньего Племени.
- Они намерены держать вас в окружении до изнеможения. Гнилое Брюхо утверждает, что его не интересуют белые, но нужны здешние товары. Он чем-то разъярён, успел крупно столкнуться с отрядом Черноногих и потерял двух своих лучших вожаков. Не представляю, как быть…
- Мы будем ждать, терпеливо ждать, - твёрдо ответил Калберстон, возглавлявший гарнизон. Он обвёл глазами собравшихся и улыбнулся. - Вскоре должны приплыть лодки с товарами и боеприпасами. Появится множество новых людей. И Черноногим срок подошёл прийти сюда. Мы будем ждать, что бы там ни было. Провизии у нас маловато, но я уверен, что мы продержимся.
- А что ещё делать? - пожал плечами Молчун Дюпон и обернулся на Лесное Лекарство, сидевшую перед входом в бревенчатый дом и равнодушно глядевшую на кипящую в котелке похлёбку.
- Ты останешься с нами? - обратился Калберстон к Коатсу.
- Нет, хочу вернуться к Воронам. Они забрали мои вещи, а у меня там уйма бобровых шкурок, жаль терять хороший товар. Немного отдохну здесь и поеду обратно. Нужно только придумать, что им сказать, когда расспрашивать меня начнут. А уж Гнилое Брюхо обязательно завалит вопросами, что тут у вас и как…
- Скажешь, что богатства у нас нет никакого, потому как лодки с товарами ещё не пришли, а с провиантом и боеприпасами всё в полном порядке. Дикари не должны знать, что у нас еда на исходе…
Беда заключалась в том, что запасы провизии, включавшие муку, хлеб и бекон исчерпались почти два месяца назад, но это не поставило бы гарнизон в затруднительное положение при иных обстоятельствах. В форте было достаточно умелых охотников, а дичь бродила в округе в изобилии. Но теперь под стенами форта стояли индейцы, не позволявшие выйти за стены, поэтому всякая охота отменялась. Это означало приближение голода.
Через пару дней к воротам подъехал Гнилое Брюхо в окружении двух десятков мускулистых мужчин и попросил его впустить внутрь. Справа от него ехал на низенькой лошадке Сидящий Волк. Его обнажённое тело было смазано золой, а длинные волосы густо покрыты жиром, что делало их тяжёлыми и почти неподвижными.
- У меня нет вражды! - закричал Гнилое Брюхо. - Я здесь в поисках Черноногих. Я несу войну к ним.
- Какого дьявола тогда твои головорезы угнали наш табун? - спросил Калберстон через Молчуна, выглядывая через частокол. - Зачем вы обложили нас со всех сторон?
- Я верну лошадей. У нас много своих замечательных коней, зачем нам ваши? Но впустите нас к себе, мы хотим выкурить трубку, хотим говорить о мире…
- Не считай меня за глупца, вождь. За твоей спиной стоит целая свора вооруженных бандитов. Неужели ты думаешь, что я совсем ничего не понимаю? Нет, ступайте обратно. Мы поговорим, когда у вас в глазах не будет гореть жажда крови.
Индейцы покружили перед воротами ещё некоторое время и неторопливо двинулись обратно. Но Сидящий Волк остался. Он медленно слез с коня, не спуская глаз с Молчуна, смотревшего на него сквозь заострённые вершины брёвен.
- Как твои дела, мой друг? - спросил Марсель без всякой радости в голосе.
- У меня всё прекрасно, а вот у тебя плохо, - громко ответил дикарь и остановился на широко расставленных ногах. Длинная красная набедренная повязка свисала до его голых колен. - Почему ты украл мою дочь?
- Разве тебе есть дело до твоей дочери? Ты ведь покинул семью, отрёкся от неё в пользу Великого Духа. Что же касается Лесного Лекарства, то я не украл её, а дал хороший выкуп твоим родственникам, к которым она переселилась. Так что не заставляй меня становиться твоим врагом, Волк. И не забывай, что я дважды спасал твою жизнь…
Дикарь продолжал стоять неподвижно. В эту минуту над частоколом показалось лицо Лесного Лекарства. Увидев её, Сидящий Волк вытаращил глаза и издал страшный крик подраненного зверя. Всё тело его содрогнулось.
- Выходи ко мне, Большое Крыло! Я хочу убить тебя! Ты оскорбил меня!
- Перестань молоть чепуху, - бросил в ответ Молчун на английском языке и добавил на понятном индейцу наречии: - Твоя душа охвачена безумием, брат. И я понимаю тебя. У нас одинаковая болезнь. Но есть одна разница. Ты не имеешь права на Лесное Лекарство. Твоя женщина с тем же именем скончалась. А эта женщина моя… Впрочем, я могу выйти к тебе…
Через минуту ворота слегка отворились и Марсель протиснулся наружу, держа карабин наперевес. Дальше всё произошло очень быстро.
Сидящий Волк выхватил из-за спины спрятанный нож и кинулся к белому человеку. Но ему удалось сделать не более пары шагов, как громыхнул выстрел, и пуля ударила индейца в голову.
- Вот и всё, брат мой, - проговорил Молчун, опуская оружие.
Едва Сидящий Волк свалился, с берега реки с громким клёкотом прилетел крупный орёл и опустился на грудь убитого. Некоторое время он сидел неподвижно, как изваяние, развернув крылья тёмным веером, затем вдруг поднялся в воздух и скрылся.
Гнилое Брюхо обернулся на звук выстрела, но не успел заметить падения Сидящего Волка. Он различил лишь поднявшегося из травы орла.
- Смотрите! - воскликнул он. - Великий Дух не позволил Волку сойти с пути святого человека. Великий Дух знал, что он хотел вновь взяться за оружие, но это грозило бы ему сильным наказанием, потому что Сеятелю Табака не дозволено жить войной. И вот Он превратил Волка в орла. Вы видите, какая большая птица летит? Это истинный дух Сидящего Волка, дух воина…
Через две недели в рядах Ворон наметилось движение, и племя вскоре снялось с места. Оказалось, что их разведчики обнаружили передовой отряд Черноногих, ехавший в сторону форта, а за ним двигалась целая лавина врагов, с которыми Вороны не рискнули помериться силой.
- Похоже, наши неприятности закончились, - подошёл Молчун к Лесному Лекарству. - Любопытно узнать, что будет дальше.
- Будет то, что задумал Творец. Будут испытания, через которые каждому из нас суждено пройти, чтобы закалиться, - спокойным голосом ответила индеанка.
Сидящий Волк не был погребён должным образом, так как во время осады никто из белых людей не решался надолго выйти за пределы форта и заняться могилой. Стервятники обклевали труп, оставив под жарким солнцем лишь белые кости, которые по окончании блокады Лесное Лекарство собрала в кожаный мешок и зарыла на берегу реки. Над местом захоронения она установила шест, обмотанный на макушке красной тряпкой, и привязала к нему связку кукушечьих и вороньих перьев.
Глядя на останки человеческой плоти с почерневшими клочками мяса, которые птицы терзали кривыми клювами, Молчун чувствовал, как тягостное напряжение внутри него медленно рассасывалось, несмотря на непростую ситуацию, в которой оказался форт. Были мгновения, когда душа озарялась светом умиротворения, и жизнь представлялась Молчуну тихой заводью с нерастревоженной гладью воды. Неясные тени, то и дело поднимавшие бесформенные головы, отступали в сиявшую утреннюю даль.
Оборачиваясь к Лесному Лекарству, Марсель Дюпон слышал, как сердце его заполнялось радостным биением. Мучительная животная страсть улеглась. Прикасаясь ладонью к лицу индеанки, Молчун с удивлением вслушивался в собственные чувства, постоянно ощущая нежный трепет, столь не свойственный жителю прерий и гор, и улыбался сам себе.
P.S.
Летом 1835 года Лесное Лекарство родила Марселю Дюпону сына и назвала его Марсель. Осенью они отправились вниз по Миссури с флотилией барж, нагруженных товарами из форта Юнион. Неподалёку от устья реки Титон плоскодонка, на борту которой плыл Молчун с семьёй, села на песчаную отмель и была обстреляна Дакотами. Молчун получил две смертельные раны и скончался в тот же день, повторяя в бреду имя какой-то Жозефины и проклиная её. Нападавшие не уехали, но расположились на расстоянии, недосягаемом для пуль. По словам очевидцев, жена Молчуна вышла на берег, неся на руках младенца, и направилась к Дакотам. Они всполошились и внезапно скрылись. Индеанка возвратилась к барже и попросила перенести умирающего мужа на твёрдую почву, принесла из прерии бизоний череп и положила его у головы Молчуна. Здесь воспоминания лодочников расходятся: одни настаивают на том, что она завернула в бизонью шкуру уже мёртвое тело, другие утверждают, что Марсель ещё дышал, когда Лесное Лекарство стала укутывать его в покрывало и завязывать ремнями. Как бы то ни было, Марсель Дюпон по прозвищу Молчун и Большое Крыло навеки остался лежать на берегу Миссури. Лесное Лекарство вернулась на посудину и поплыла дальше. Поговаривали, что её пригрел капитан. Впрочем, это лишь слухи, но наверняка известно, что она добралась до Большого Изгиба. Кое-кто из трапперов утверждал, что в форте Лукаут видел невероятной красоты скво из Вороньего Племени.
В 1845 году Беркли Симсон, контрабандный торговец спиртом, попал в деревню Дакотов где-то в верховьях реки Шайен и встретил среди них женщину, которую все почитали за великую колдунью и утверждали, что она умела сохранять молодость и совсем не старела. Её называли Горячими Глазами, Матерью Орлов, Стоящей Женщиной и Лесным Лекарством. По его словам, глядя на неё, он прежде всего ощутил страшное желание упасть к её ногам и молить её уехать с ним, затем ему сделалось страшно. Трудно сказать, была ли эта индеанка женой Молчуна, но у неё был сын, носивший какое-то европейское имя.
В 1854 году среди воинов общества Лисицы появился молодой боец, называвший себя Большое Крыло. Дакоты рассказывали, что он не был чистокровным индейцем - его мать происходила из племени Ворон, а отец был белым. Отправившись в поход против Ворон, он привёл оттуда пленную девушку и сделал её женой. Родившуюся дочь Большое Крыло назвал Лесным Лекарством, а сына - Белым Вороньим Человеком. Лейтенант Доан указывал в своих мемуарах, что на переговорах в форте Ларами он познакомился с воином из племени Дакота, который называл себя Марсель Большое Крыло. "Он был метисом, этот стройный и очень красивый молодой человек, и утверждал, что носил полное имя своего отца. Он никогда не видел своего белого отца, так как тот погиб чуть ли не в год его рождения. Мать же оставила Марселя, едва почувствовала в нём достаточно силы для самостоятельной жизни. Он утверждает, что она умеет колдовать, поэтому без страха путешествует по равнинам".
В 1877 году путешественник Кларк Эриксон оставил в своём дневнике запись о том, что среди Шайенов жила таинственная женщина по имени Стоящая Женщина. "Она считалась женой Разбитой Плошки, которому лет десять назад Хранитель Священной Бизоньей Шапки передал мистические знания. Мне удалось выяснить, что года четыре назад из-за Священной Бизоньей Шапки в племени разразилась ссора. Какой-то из Шайенов объявил, что Разбитая Плошка и Стоящая Женщина не имели права по какой-то непонятной мне причине быть Хранителями. Было много шума, в дело вмешались даже воинские общества. Тогда Стоящая Женщина разъярилась и велела Разбитой Плошке отдать Священную Шапку тому, кто на неё претендовал. Вопрос казался улаженным, но многие ждали беды, так как знали, что Стоящая Женщина обладала огромной силой. Через несколько дней на какой-то церемонии новый Хранитель с ужасом обнаружил, что на Священной Бизоньей Шапке не хватало одного рога и пропали ещё какие-то детали. С тех пор якобы на племя не прекращали обрушиваться несчастья. Но интересно не это. Когда я попросил, чтобы меня свели с той колдуньей, мне объяснили, что на самом деле в резервации жила вовсе не та Стоящая Женщина, которая испортила шапку, а другая. Но и та, что была здесь, не пользовалась популярностью, потому что в ней текла кровь какого-то другого народа. Одним словом, история любопытная, но слишком смутная".
Трудно решить, имела ли Стоящая Женщина отношение к матери Большого Крыла, которая среди Дакотов, помимо прочих прозвищ, носила и кличку Стоящая Женщина.
Сам же Большое Крыло погиб в 1876 году на берегу Маленького Большого Рога, сражаясь с генералом Кастером. Некоторые из индейцев утверждали, что он никогда не стремился к общению, был нелюдим и этим очень напоминал боевого вождя Оглалов по кличке Неистовая Лошадь. Его сын Марсель остался в лагере Неистовой Лошади и погиб в 1877 году при нападении солдат на лагерь Оглалов в Волчьих Горах, а его дочь Лесное Лекарство прошла сквозь резню на ручье Раненое Колено в 1890 году и скончалась в 1910 году. Она успела родить трёх детей, но двое умерли в младенчестве от голода. Третья дочка выстояла, и Лесное Лекарство сумела переправить её в резервацию Абсароков, куда после смерти Большого Крыла уехала жить к родственникам его жена и где условия существования казались более благоприятными. Девочку звали Красная Лошадь, и когда она попала к своей бабушке, Абсароки посчитали, что её приезд был добрым для них знаком. Вероятно, они имели в виду давнюю легенду о Красной Лошади, которая покинула их народ, но обещала возвратиться и принести с собой сытое и беспечное время.
Если в перечисленных фактах нет никакой ошибки, то Красная Лошадь действительно была правнучкой Марселя Дюпона, известного под именем Молчун. Это означает, что род одинокого бродяги не прервался, хоть и сильно перемешался в разноплеменной крови, и его потомки вполне могут жить среди нас и поныне. Кто знает?
СТРАНИЦЫ ИЗ ДНЕВНИКА ДЖОНА БРАУНА
"Вот мы и добрались до Вороньего Племени. В деревне очень много собак, весьма агрессивных и похожих на волков, которых нужно беспрестанно отгонять палками и камнями. Вокруг стойбища щиплют траву тысячи лошадей. Говорят, что ни у одного племени на Миссури нет таких огромных табунов. Индейцы обоих полов и всех возрастов находятся в постоянном движении. Меня изучают на каждом шагу, чего не скажешь о Марселе. Иногда внимание дикарей становится по настоящему назойливым и даже беспокойным. Какой-то краснокожий настойчиво хватал руками висевший у меня на шее компас, и я знаками показывал ему, что не собираюсь меняться. Дикарь заметно разозлился, и не представляю, чем закончилось бы, если бы не Марсель.
Меня поразил внешний вид их жилищ. Палатки Ворон, как и у Черноногих, состоят из двадцати или тридцати сосновых жердей, составленных конусом и покрытых шкурами, но шкуры эти выделаны настолько искусно, что кажутся белоснежными. Одежда Ворон тоже отличается белизной, в то время как у Черноногих костюмы всё больше коричневого цвета. По таким светлым нарядам Ворон можно узнать сразу с большого расстояния.
Индейцы-Вороны выглядят очень привлекательно. Они положительно отличаются высоким ростом, чего не скажешь о Черноногих и Манданах. Остальных дикарей мне удалось видеть лишь с борта парохода, так что судить о них сейчас не возьмусь… Вот особенность - если мужчины Ворон кажутся с первого взгляда выразительными, если не сказать красивыми, то женщины их весьма невзрачны, если не сказать, что уродливы.
Как и другие краснокожие, Вороны любят, чтобы их волосы были длинными. Цивилизованному человеку трудно представить, что волосы могут свисать до самой земли, но тут таких много. Кажется невероятным, что люди способны уделять столько времени и внимания своей шевелюре. Индейцы обязательно смазывают волосы жиром и тщательно расчёсывают их перед выходом из дома. Подавляющее большинство женщин делает пробор над лбом и покрывает его ярко-красной краской или глиной".
* * *
"В форте мне рассказывали, что Вороны - самые гордые индейцы, что они презирают белых людей, часто грабят их, но не убивают. Кто знает? К моему присутствию они привыкли быстро и вскоре перестали меня замечать".
* * *
"Любопытно, что многие жилища Ворон украшены по окружности бахромой из вражеских скальпов. При этом мужчины не считают добытый скальп трофеем, заслуживающим внимания. Мне посчастливилось недавно присутствовать на одной сходке, где воины рассказывали о своих боевых подвигах. Они перечисляли угнанных у врагов лошадей, вспоминали полученные раны, подробно указывали, кто сколько раз возглавлял военные отряды, как много врагов удалось сразить, но никто ни разу не похвалился снятым скальпом. Не удивительно ли? Эти скальпы висят себе на шестах тут и там, как вполне естественные украшения, и никто не обращает на них внимания".