Герман вздохнул. Смотреть на меня он избегал.
- Ты тоже никого не видела?
- Нет. Когда я пришла, Артем был завален обломками, то ли каменными, то ли… нет, не знаю, какими.
"Пространственных аномалий не заметила", - чуть не сорвалось с языка, но я вовремя поняла, что пространственная аномалия помогла бы объяснить мое появление возле Артема. Надеюсь, прямо сейчас Герман не станет проводить его, появления, детальный анализ.
Он не стал. Гораздо больше его интересовало другое.
Вернув своего силовика в исходное положение, он задал самый важный для обоих вопрос:
- Почему мой "компас" не показал аномалию?
По окаменевшему лицу Артема разлилось несколько бордовых пятен, и после короткой паузы он ответил:
- Потому что твой "компас" мертв. Мы его дезактивировали.
В эти слова Артем вложил всего себя: все свое сознание, всю свою совесть, всю свою жизнь, которую не мыслил без "Тайны" и Германа. Ничего, что хотело бы извиниться и оправдаться, в нем не было, поэтому ничего такого Герман не услышал. Артем остался стоять, не шевелясь и не моргая, как пустая человеческая оболочка.
- Цель? - сквозь зубы спросил Герман.
- Изолировать тебя от вредного воздействия аномалии и этим обеспечить твою безопасность, - немедленно и совершенно спокойно ответил Артем.
- Вы все рехнулись?! - наконец, не выдержал Герман.
Но вспышка ярости не задела Артема - для него все уже закончилось.
- Понимай, как хочешь, капитан, - устало сказал он. - Но мы не могли позволить сунуться в неизвестно что единственному человеку, который сможет с этим разобраться.
Как далеко всё зашло… Аномалии для них - не приключение, а выросшие из игры в войнушку отношения отбросили ненужные правила. Герман-то хоть понимает, что это на самом деле бесконечно далеко от бунта?
Не понимает.
На хребте "Тайны" появились Сережа и Слава. Вид у обоих был траурный. Молча они спустились на берег и встали: Серега рядом со мной, а Слава - по другую сторону от капитана, установив между Германом и Артемом невидимый барьер.
На их счет Герман иллюзий не питал. Они остались на "Тайне" только потому, что спали после совместной с капитаном вахты и ничего об аномалии не знали - если это ясно мне, то ему тем более. И они даже не считали возможным скрывать, что поддерживают Артема.
- Сколько было аномалий? - взяв себя в руки, продолжил Герман.
- Две, - ответил Артем. - Кирилл и Егор отправились к второй.
Парни дернулись и вытянулись в стойку.
- Куда?!
Я закрыла глаза: Артем бы не признался, и реакция Германа обещала быть страшной.
Впрочем, надвигающуюся угрозу, как заслонившую солнце тучу, можно было почувствовать и с закрытыми глазами, однако ее предотвратил возглас Славы:
- Вон они, капитан! Идут!
Я вздрогнула, открывая глаза. Со стороны, противоположной "нашей" аномалии, относительно уверенным шагом приближались Кирилл и Егор. Ничего хорошего от встречи они не ждали; успехов, по-видимому, не добились.
Артем нахмурился.
Подошедших помощников Герман встретил тем же неласковым взглядом и дежурным:
- Слушаю.
Удар принял Кирилл:
- Исследовали пространственную аномалию, показанную "компасом" за два мирка. По прибытии на место, аномалия "компасами" не показывалась, обнаружено свежее оплавление скальной породы в предполагаемом месте аномалии.
- Людей, животных видели?
Оба синхронно мотнули головами.
- Нет, капитан. Там даже птиц нет.
- Следы, кроме оплавления?
- Очевидных нет.
- Когда засекли аномалии?
- В мирке Сизой Водоросли, сразу, только в него прошли. Аномалии уже были, мы опять не увидели, как они появляются.
Герман взял тайм-аут. Повторять вопросы, заданные Артему, он не стал, утратив к своему экипажу доверие, но не уважение. Учитывая это, ему предстояло решить непростую задачу, и не хотелось бы мне оказаться на его месте.
- Ася, - вдруг произнес он тихо и отстраненно, - ты не откажешься показать место аномалии?
Эти вежливые слова были убийственными для экипажа "Тайны". Парни сникли еще сильнее, распознав за ними не передышку, а начало конца. Для командира было нелогичным обратиться к постороннему, если то же самое могут сделать для него члены команды, следовательно, Герман не считал себя больше командиром. Дождавшись моего кивка, он быстрым шагом направился в лес.
IV
- Не поступай с ними так, - попросила я, догнав его метров через двести от деморализованного экипажа, испускающего нам вслед волны отчаяния.
Он не глянул в мою сторону, но с открытым интересом спросил:
- Да? Почему?
Я поторопилась объяснить, пока он еще был согласен слушать:
- Потому что преданнее их никого не найти, а помощники тебе нужны. Ты же видишь: ради того, что важно для тебя, они собственной жизни не жалеют!
Он помолчал, признавая мою правоту, однако тут же возразил очевидное:
- Я больше не могу быть уверенным, что они исполнят мои приказы. Сейчас они отпустили меня только благодаря тебе: с тобой безопаснее… Бред! - вновь зло вырвалось у него. - Стараться обезопасить МЕНЯ!
Гм, он так верит в собственную непобедимость?..
- Что тут такого? Ты ведь не железный, хотя и гениальный. И Артем прав: возможно, масштабы этих аномальных явлений таковы, что всем миркам остается рассчитывать лишь на тебя, а ты лезешь в пекло.
- Куют обычно, пока горячо…
Умный.
- Они готовы принести из огня то, что тебе нужно, но при этом - да! - в огонь они тебя не пустят. А без них тебе тяжело придется.
Герман хмыкнул.
- И что скажешь с ними делать?
- Принять, как есть.
- Я не увлекаюсь философией.
- Где философия? Договорись. Скажи, что все решения принимаешь только ты, но рисковать не будешь.
- Как-то мне противно говорить, что я буду рисковать не собой, а ими.
- Обидеться приятнее?
- Обида тут ни при чем. Моя команда меня предала. Тебе это знакомо, не так ли? Где вся твоя команда?
Нечестно переводить разговор на другую тему. Но он уровнял нас в нашем капитанском прошлом, и я его простила.
- Это не одно и то же. У меня команда была всего лишь месяц, и мы не дрались вместе, не тренировались, не проводили исследования…
Герман вздохнул.
- Гораздо больше.
Не сомневаюсь. "Тайна" кишит тайнами.
- Они никогда так не поступят снова. Им очень больно сейчас думать, что ты от них отказался.
Дошли молча. Я решила, что Герман не хочет отвечать, просто не услышав мое бездоказательное заявление. Но перед тем, как заняться осмотром развалин "непонятного происхождения", он все же ответил:
- Раньше мне хватило бы этих твоих слов. Раньше ты была в чистом виде высшим эмпатом: ты безошибочно распознавала чувства других и даже сама испытывала к другим людям то же самое, что они чувствовали к тебе… Если, конечно, им везло обратить на себя твое внимание. Но теперь, после того, о чем ты не хочешь рассказать, ты изменилась, и похоже, что этой способности уже нет.
Я инстинктивно сжала зубы, прикусив губу, чтобы не возразить.
Герман присел на корточки перед цилиндрическим обломком и исподлобья посмотрел на меня: он хотел, чтобы я возразила. Его взгляд был таким, как пять лет назад: это был взгляд мальчишки, потрясенного неожиданным, невероятным открытием, взгляд жадный, полный желания обладать сокровищем и подчинить ему всю свою жизнь, всю свою душу - иметь все и отдать взамен все… Этот взгляд изменял для меня реальность, выключая все ощущения, даже слух, даже ориентацию в пространстве. Этот взгляд был якорем, держащим меня на Земле…
Сердце выросло и засияло у меня в груди, оно стало излучать свет и удовольствие, и я, зная, что должна его остановить, не удержалась от искушения хоть пару секунд чувствовать нарастающую внутри силу.
Однако с ней вместе вырос и страх.
Мгновенно пожалев, что дала волю бессознательному, я кинулась проверять, нет ли свидетелей моей слабости, и настроила глаза на поиск бестелесных и всмотрелась в воздух над нашими головами.
Он был чист. Легкая тень упорхнула за спину Германа, но она была меньше духов Дарха и светлее - наверное, это один из тех, кто должен всегда находиться рядом с ним.
Чтобы запомнить облик дружественного духа, я поискала его возле Германа… и оторопела от ужаса.
Его рука, которую он, согнув в отведенном в сторону локте, держал на колене, почти целиком была прозрачной. Видны были только кости, а рукав водолазки, кожа, мышцы и кровеносные сосуды исчезли - это выглядело, как на рентгеновском снимке. За прозрачной рукой отчетливо виднелся большой сероватый осколок.
Как на рентгеновском снимке… Знания из школьного курса физики показались в тот момент катастрофически ничтожными.
Схватив за другую руку, я с силой оттолкнула Германа от груды обломков. От неожиданности он не удержался на ногах, и мы оба прокатились по траве.
- Что? - спросил он и приподнялся.
В его голосе ясно звучало искреннее любопытство, без раздражения или насмешки, словно он абсолютно допускал, что я могу видеть больше, чем видят нормальные люди, но тогда это меня не озадачило. Волновало другое:
- Ионизирующее излучение, - дрожащим голосом произнесла я, - всегда опасно?
Герман сел и посмотрел на груду обломков. И намека на ужас в его лице не было - только нарастающий, страстный интерес.
- Не обязательно. Это зависит от жесткости, дозы и еще многих факторов. Но как правило - да.
И вот в этот момент он испугался - за Артема. Сколько тот получил от работающей установки? А при ее разрушении? А пока лежал, заваленный радиоактивными руинами? А чем его поразили?!
Герман сорвался с места со скоростью выпущенной торпеды и помчался к берегу, не оглядываясь. Наверное, он был уверен, что я бегу следом, но я осталась, ошалев от сознания собственного бессилия.
V
Передо мной был враг, который не нападал. Тот, от которого можно было уберечься - но только если знать о нем. Насколько опасны нанесенные им нечувствительные удары? Как лечить поражения?
Эти вопросы шумели в голове, мешая сосредоточиться. Но выход должен быть! Я сильнее смерти, неужели мне не подчинятся наимельчайшие частицы?!
Так, а почему я вообще решила, что излучение, идущее от обломков - ионизирующее? По аналогии с рентгеновскими лучами, также способными проникать сквозь мягкие ткани человеческого тела. Однако проникающая способность не означает обязательную ионизацию со всеми ее вредными последствиями… Или означает? Надо было лучше учить физику!
Как узнать, опасно конкретно это излучение, или нет? Провести опыт на себе? Наверное, я смогу настроить глаза на различение микроскопических подробностей биологической жизни, возможно, вплоть до поведения электронов или нейтронов, но… Проблема в том, что я не человек.
В этот миг все мое сознание опустошил вопрос, прежде в него не попадавший: из чего меня сделали? Да, я знаю - из того же вещества, что и сестер-планет, совершенно разных, иначе структурировав это вещество, но как именно? Мое тело копирует человеческое, в том числе и человеческие ткани, но до какого предела? Как у фантомов Лема в "Солярисе" - до клеток, но не до атомов? Я тоже из нейтрино?
Не зная, что еще можно предпринять, я уставилась на собственную ладонь, подняв руку к солнцу, и попыталась сфокусировать взгляд на мельчайшем участке кожи. Что ж тут рассмотришь… все мешается. Тьфу, дурью маюсь: нейтрино слабо взаимодействует с веществом и электрически нейтрально, то есть, созданная из него, я бы давно развалилась на части.
Хотя… Почему обязательно из нейтрино? Как будто других фундаментальных частиц мало.
Почему не разваливались фантомы Соляриса? Потому что частицы в них удерживались вместе силовым полем планеты… А если бы всё сущее создавалось планетами и удерживалось их силовым полем, а за его пределами разлеталось на кварки и электроны? Обалдеть… Какая идея! Если бы я своими глазами не видела инопланетян на разных планетах, и не прогуливалась по другим планетам сама, обязательно увлеклась бы ею.
Но пора вернуться к собственным кваркам. Не найдя ничего лучше, я прокусила губу и мазнула каплю крови на единственное, что сошло за предметное стекло - поверхность камня, вживленного мне в палец Черным Старшим.
Неужели я и вправду пытаюсь рассмотреть субатомные частицы?..
На самом деле, сейчас это и не нужно. Разбор состава собственной сущности можно отложить на потом. Сейчас важно, меняется ли что-либо на молекулярном уровне под воздействием излучения обломков - всё проще, чем погружаться в квантовую физику, не сходя с места.
Второй глаз в этом деле лишний…
Какие-то круглые разноцветные кусочки…
Состоят из склеенных между собой более мелких кусочков… Это клетки. В них темные ядра и жидковатый бульончик… Прицеплюсь к ядру… Какой-то крупяной комок…
Слабо?. Дальше - слабо?. Придется довольствоваться этим.
Я села на корточки у самого крупного обломка и уткнулась в него ярко блеснувшим на солнце камнем.
…Ничего. Кровь успела засохнуть? Наверное… Как проверить иначе?
Прямо сейчас - никак. Остается признать поражение.
Может, Герман что-то выяснил, обследовав Артема? Не следовало бы, конечно, возвращаться на "Тайну" - если Германа посетит гениальная мысль обследовать и меня тоже, выкрутиться будет сложно. Но узнать, что происходит, очень важно.
VI
- Она пришла! - пробегая мимо меня, крикнул Кирилл и скрылся в конце коридора.
Я пошла в ту сторону, откуда он мчался - в зал управления.
На секунду оторвавшись от микроскопа, Герман вскинул на меня взгляд, стоивший целого состояния - столько облегчения и затаенного счастья в нем было - потом деловито бросил маячившему за ним бортврачу:
- Отстань, Серега, не до того! - и вернулся к окуляру.
Предположив, что он более перспективно, чем я, исследует попавшую под облучение кровь, я тихо присела на табурет у противоположного конца стола.
Вид у Сереги был озабоченно-несчастный. В одной руке он держал бутыль с изотоническим раствором, а в другой - иглу с трубкой, и явно пытался придумать, как приспособить все это к капитанской вене.
- Левая рука, - вполголоса подсказала я. - Фонило сквозь нее.
Серега посмотрел на меня жалобно, а Герман молча ухмыльнулся.
- Тёмке, значит, полное промывание всего, - вдруг возмутился находившийся здесь же Егор, - а тебе только какой-то укольчик!
- Ну, мне-то детей не делать, - не отвлекаясь от созерцательной деятельности, еле слышно буркнул Герман и добавил громче: - Нечего было устраивать саботаж.
- Асю уколи, - подсказал Егор, словно это компенсировало бы возмутившую его несправедливость.
Серега, нацелив на меня иглу, словно дуло, мгновенно обогнул стол.
Я подставила руку.
Гм, научно-технический прогресс коснулся здесь даже системы капельного вливания: вогнав в меня иглу, Серега просто положил бутылку на стол, и раствор по короткой трубке сам потек в вену. Никаких приспособлений на бутылке не было.
Убедившись, что все подключилось нормально, бортврач воткнул в трубку еще какую-то ампулу с острым металлическим наконечником.
- Что чувствуешь? - осведомился он.
- Ничего, - ответила я. - Все в порядке.
- Не, надо тоже промыть, - стервозным тоном встрял Егор.
Серега растерянно посмотрел на капитана.
- Не надо, - отрубил Герман.
Примчался Кирилл, грохнул на стол толстенный справочник, раскрытый на таблице с немыслимыми формулами, и встал смирно.
Подводную лодку накрыло безмолвие. Парни даже не двигались. Герман поглядывал в справочник, возвращался к микроскопу и делал короткие записи в испещренном разноцветными значками блокноте. Я - смотрела на него. Используя на полную случайно выпавшую мне редкую возможность. Остановив сердце, разумеется.
Интересно. Хоть сердце не активировало чувства, мне все равно было приятно смотреть на Германа. Это удовольствие было иным, спокойным и достаточным, без ощущения переполненности энергией, но и без изоляции от действительности; без светового преображения пространства, но и без страха потери…
После погружения в ненависть Дарха мне, как никогда, необходимо было смотреть на Германа. Необходимо понимать, что есть тот, кто думает обо мне гораздо лучше. Я спокойно рассматривала, тихо удивляясь, сколько черт его облика ускользало от внимания прежде - в те редкие мгновения, когда мы оказывались вместе, я или прятала глаза, или замечала лишь его взгляд, или быстро уходила. Сейчас, связанная капельницей, не спеша, я знакомилась с очертаниями его лица, привлекательного излучаемой им спокойной силой, его коротких темных волос, зачесанных назад и казавшихся жесткими, могучих плеч, обтянутых тонкой серой водолазкой, рук, которые, я знала, наощупь твердые, как теплый камень. Мне нравилось всё, что составляло Германа, но если бы хоть что-то из этого, или всё вместе, было иным - это мне тоже нравилось бы. Потому что главным в нем был взгляд, направленный на меня. Как не сейчас.
В корабельной тишине я вдруг различила музыку - гармонию безмолвия. Все, происходящее здесь сейчас, стремилось к одному финалу: размеренно-напряженные мысленные поиски Германа, верящее ожидание его команды, разумность всего корабля и дух, незримо парящий за его головой. Даже я вписалась в тему своим любованием. Герман солировал: его мозг работал с уверенной виртуозностью, а всё остальное звучало удивительно гармоничным фоном. Возникшая как импровизация, эта музыкальная тема в исполнении целого вдохновенного оркестра текла к предрешенной кульминации - Герман разгадает загадку. И это будет потрясающе гениально.
Наверное, Салдах намекал на что-то подобное, когда говорил о месте, которое личность - человек, бог, дух - занимает в пространстве и времени. Личность Германа сейчас была огромной. Он был во всех нас - мы отдали ему свою жизненную пульсацию, и в каждой молекуле каждой детали своего корабля - он предвосхищал любую его потребность, и в мире духов - оберегаемый самыми преданными из них. Он был равноценен богу.
Наконец, он отодвинул микроскоп и потер глаза. Задержав переплетенные пальцы на переносице, задумчиво посмотрел на меня. Положил блокнот на справочник. Отдал распоряжение:
- Егор, принеси контейнер - тот, который мы использовали для руды в Саротано.
- Достаточно будет? - понимающе осведомился Кирилл.
- Не знаю, - с сожалением ответил Герман. - Счетчика нет. Возьмем самый маленький осколок, перевезем в торпедном отделении. Схожу я один.
- Опыты на мышах? - тоскливо спросил Серега.
- И это тоже.
Сзади послышался голос Славы:
- Что это может значить? Установку я имею в виду, аномалии.
- Это значит, - поморщился Герман, - что кто-то умеет или учится дырявить пространство-время техническими средствами.
Люди могут пробивать дыры?! Впрочем, почему нет? Если некоторые из них додумались до межгалактических аппаратов и смогли их построить, что почему бы другим не догадаться до искусственных порталов и построить их?
- Как? - потрясенно выдавила я.
Герман кольнул справочник снисходительным взглядом.