На какой-то момент Арминию показалось, что он его убедил, но этот жалкий человек продолжил:
- Конечно нет! Но кто до их прихода дал бы ей такую кучу денег за такую ерунду?
- Нам нужно от них избавиться, - настаивал Арминий. - Или мы уничтожим их, или они нас.
Старший германец уставился на него с выражением, которое, как надеялся Арминий, было просто непониманием.
- Почему ты хочешь избавиться от них, если они помогают нам разбогатеть? Я могу потратить часть этого серебра в их лагере, обменять на вещи, которые у них есть, а у нас нет. Моя дочурка хочет красивые гребни для волос. Трудно отказать ей в этом, поскольку именно она заработала деньги, а? Я даже могу вина купить, если захочу. Я могу и сам сделаться вождем!
- С тем же успехом ты можешь сделаться свиньей.
- Я не знаю, кто ты, но у тебя нет причин говорить со мной так.
Селянин не потянулся за копьем или мечом, но готов был отстаивать свое мнение, пусть даже не подкрепляя его оружием. Так, во всяком случае, показалось Арминию… Хотя ему трудно было представить себя на месте человека, которому пришлось иметь дело со свирепым, могучим с виду, прекрасно вооруженным незнакомцем вдвое моложе его. Самому Арминию не приходилось остерегаться тех, кто вдвое его моложе, они были еще детьми.
Не боялся он и отца бесстыжей девицы, в доказательство чего презрительно повернулся к нему спиной и, не произнеся положенного прощания, зашагал прочь. Если бы соотечественник счел себя оскорбленным и бросился на него, Арминий только обрадовался бы такому повороту событий. Однако он подозревал, что никто на него нападать не будет, - и оказался прав.
Арминия мутило от отвращения к этой деревне, к ее обитателям. Да, римляне действовали не только грубой силой, они в корне меняли образ жизни народов, которых покоряли. Он слышал об этом в Галлии, видел это в Паннонии, а теперь столкнулся с таким у себя на родине. Захватчики походили на горшечников, придававших мягкой глине нужную форму.
Больше того - часто они делали это ненамеренно. Так получалось просто из-за их присутствия здесь. Не окажись военный лагерь так близко от деревни, этот германец остался бы обычным малым. Может, из него никогда бы не вышло героя, вождя, выдающегося человека, но, во всяком случае, Арминию не хотелось бы его отбросить в сторону, словно собачье дерьмо с подошвы сапога. Разве стал бы этот германец гордиться тем, сколько заработала его дочь, на коленях ублажая чужеземцев. И разумеется, его бы совершенно не интересовало вино или, скажем, женские гребни для волос.
Возможно, римляне не осознавали, что все их роскошные безделушки, их излишества являются оружием, причем весьма действенным оружием, - но так оно и было. Вино и предметы роскоши подкупили многих вождей… Арминий сжал кулаки, вспомнив об отце Туснельды.
С помощью серебра (неважно, каким образом оно тебе досталось) можно было купить не только вождей, но и простых людей. И если римляне купят достаточно мужчин и женщин, если убедят их, что образ жизни в империи лучше, чем привычный образ жизни германцев, - что тогда? Тогда народ Германии превратится в римлян. Германцы станут налогоплательщиками, рабами - такими же рабами, какими были сами римляне.
Арминий покачал головой.
- Клянусь Туйстоном и Манном, этого не будет никогда! - дал он священный зарок.
Бог Туйстон был отпрыском самой Земли. От Манна, его сына, происходили три ветви германского народа. Правда, некоторые считали, что сыновей у Манна было больше и что пошедшие от них племена германцев носят их имена. Может, так и есть - разве теперь узнаешь истину? Но Арминий всегда предпочитал более простые ответы.
И то, чего он желал для родной Германии, тоже было простым. Он хотел, чтобы его народ оставался таким же свободным, каким был всегда. Он хотел прогнать римлян за Рейн. Он с радостью погнал бы их и дальше, но вряд ли бесхребетные галлы придут ему на помощь.
А встречи с отребьем вроде этого бесстыдного сводника заставляли Арминия задуматься о том, поддержат ли его соотечественники.
IX
Квинтилий Вар выехал из Минденума с мыслью о том, что, раз он значительное лицо, все должны замечать это с первого взгляда. Не будучи человеком военного склада, он предпочитал тогу пурпурному плащу и нагруднику с чеканным рельефом, однако всякий раз облачался в доспехи военачальника, если того требовали обстоятельства.
- Ты выглядишь… величественно, господин, - пробормотал Аристокл, затягивая пряжки ремней панциря.
Не хотел ли раб на самом деле сказать "смехотворно"? Если и хотел, то ни за что не сознается, а раз так, лучше вообще не затрагивать этого вопроса.
- Я хочу произвести впечатление на варваров, - промолвил Вар вместо того, чтобы уличить грека в непочтительности. - Раз я здешний наместник, я должен зримо воплощать силу Рима - так, чтобы германцы отбросили все помыслы о сопротивлении.
- Да уж, господин, - сказал Аристокл.
То ли он согласился, то ли это значило: господин, ты, должно быть, шутишь!
Опершись ногой об услужливо подставленные ладони, Вар взобрался в седло. Конечно, он предпочел бы носилки, но не хотел позориться перед германцами. Он знал, что, по их мнению, одни люди не должны носить других; в глазах Вара это было еще одним доказательством дикости местных жителей. И все же ему приходилось считаться с местными обычаями и предрассудками, даже раздражающими, иначе он не произвел бы на германцев впечатления. Впрочем, верхом он ездил вполне сносно.
Рядом с Варом ехал Вала Нумоний во главе отряда флегматичных кавалеристов. Разумеется, если бы германцы собрались большой шайкой, они смогли бы одолеть этот эскорт, но ценой большой крови. И еще больше крови пролилось бы потом. Варвары понимали, что нападение на наместника повлечет за собой чудовищное, невообразимое отмщение, и воздерживались от подобных действий. Это позволяло Вару чувствовать себя почти в безопасности.
Кроме того, деревня, куда он направлялся, считалась дружески настроенной. Ему докладывали, что тамошние жители проводят сборища, на которых обсуждают свои дела, - ну прямо как поселяне в Италии. Однако за свою долгую и успешную чиновничью карьеру Вар твердо усвоил: начальник, слепо полагающийся на донесения, не удосуживающийся лично их проверять, рискует рано или поздно нарваться на неприятные сюрпризы. Причем скорее рано, чем поздно.
- Мы еще сделаем из них римских подданных, - обратился Вар к Вале Нумонию.
- Да пожелают боги, чтобы так и было, - ответил начальник конницы. - Но даже если мы построим на месте нашего лагеря новый Рим, я все равно без сожаления расстанусь с этой жалкой страной. Ни оливкового масла, ни вина - и чересчур много проклятых германцев.
- Прекрасно тебя понимаю, - вздохнул Вар. - Но все же Август послал меня сюда, чтобы я добился успеха, а не потерпел наудачу, значит, я добьюсь успеха. В этом году мы соберем еще больше налогов, вот увидишь. Причем большую их часть - серебром. Если мы приучим германцев к мысли, что платить необходимо, полдела уже будет сделано. Как только они привыкнут и перестанут всякий раз хвататься за копья при виде сборщика налогов, мы уже будем на пути к триумфу…
Поняв, что переборщил, Вар торопливо поправился:
- На пути к победе.
- Я понял, командир, - заверил Нумоний.
С тех пор как Август стал верховным и практически единоличным правителем Рима, полководцы не могли рассчитывать на настоящий триумф - торжественное шествие через ликующий город в окружении своих войск, с пленными и трофеями. Теперь считалось, что все совершается во имя и от имени Августа. Пожелать собственного триумфа было почти все равно что сознаться - ты метишь на место императора.
Вообще-то Вар не возражал бы против триумфа, но вряд ли мог рассчитывать на него даже после смерти Августа. Судя по всему, преемником императора предстояло стать Тиберию. Он был сыном жены Августа, женатым на дочери Августа, превосходным воином. Чтобы сбросить Тиберия, потребовалась бы гражданская война, а Рим и без того слишком много их повидал.
Правда, и Тиберий был уже немолод - и бездетен. Если он скоро умрет…
"В таком случае люди, возможно, обратят свои взоры на меня", - подумалось Вару.
Его мечты об императорской славе прервала свисавшая над тропой ветка, задев его по лицу.
- Я не против того, чтобы построить тут новый Рим, Нумоний, - промолвил Вар. - Но первым делом стоит проложить в здешнем диком краю приличные дороги.
- В самую точку, командир! - воскликнул Вала Нумоний. - Однако это будет нелегко и недешево. Здесь, куда ни посмотри, сплошные топи, болота и прочая дрянь.
- Мы справимся с этой задачей, - заявил Вар. - Поколение назад германцы и подумать не могли, что мы построим мост через Рейн и накажем их за то, что они суются в Галлию. Цезарь доказал им, насколько они ошибались. Но настоящие дороги в Германии и впрямь обойдутся так дорого, как в другом краю обошлись бы дороги, мощенные чистым золотом. С этим не поспоришь. И все равно прокладывать их придется. Ведь, не считая рек, здесь нет других способов свободно передвигаться по стране.
- Мне ли не знать!
Нумоний закатил глаза.
- Кавалеристам приходится еще тяжелее, чем пехотинцам: попробуй-ка проехать по извилистым звериным тропам, когда копыта коней то и дело вязнут в грязи!
- Да, я понимаю, каково это.
Вар решительно кивнул, подражая обычному кивку Августа.
- Итак, в первую очередь - дороги. Как только мы решим, что здесь достаточно безопасно, чтобы строители могли приступить к делу, тут же и начнем. А может, и немного раньше.
- Было бы очень хорошо начать немного раньше, - отозвался Вала Нумоний. - Ведь если дожидаться той поры, когда в Германии будет безопасно, можно прождать вечность.
- Ха!
Смешок Вара прозвучал невесело.
- Одна из тех шуток, которые могли бы позабавить, будь они и впрямь шутками… Если ты понимаешь, что я имею в виду.
- Вон деревня, командир! - крикнул всадник, ехавший перед наместником и начальником конницы. - Паршивая дыра, населенная вонючими дикарями.
Квинтилий Вар сомневался, что последняя фраза предназначалась для его ушей, поэтому сделал вид, что не расслышал. Тем более что, выехав из леса на расчищенное пространство и приглядевшись, Вар понял, что трудно не согласиться с кавалеристом.
Коровы и овцы были мелкими и неказистыми, лошади - мохнатыми и низкорослыми, свиньи мало чем отличались от диких кабанов, а высыпавшие навстречу римлянам злобные собаки казались отпрысками рыщущих в здешних лесах волков. Дома представляли собой лачуги с соломенными кровлями, со стенами из обмазанных глиной, переплетенных прутьев. Края кровель нависали над стенами, чтобы во время дождя возле дома оставалась полоска сухой земли.
Что касается жителей… Что ж, германцы есть германцы.
Их облик не вызывал у Вара большого раздражения - особенно облик женщин, по большей части рослых, светловолосых, с пышными формами. Зато мужчины как будто ушли от первозданной дикости не дальше, чем их собаки и свиньи. Вар уже знал, что "свинский пес" считается у германцев одним из самых крепких ругательств, и теперь подумал, что понимает, почему варвары так часто пускают это ругательство в ход. Очень уж оно им подходит.
Десять или двенадцать высоких мужчин с копьями, завернувшись в плащи, стояли кружком на поляне (видимо, игравшей роль деревенской площади) и спорили - верней, орали во все горло, потрясая друг перед другом сжатыми кулаками. Драка еще не началась, но Вару подумалось - за ней дело не станет.
- Это и есть то собрание, которое они хотели тебе показать, командир? - спросил Вала Нумоний. - Если им кажется, что таким сборищем можно похвастаться перед наместником, одним богам ведомо, что эти дикари вытворяют, когда мы их не видим.
- Верно, - со вздохом признал Вар.
Ему подумалось, что он вправе, не погрешив против истины (или почти не погрешив), написать Августу, что германцы начинают перенимать римские обычаи. Август обрадуется, получив такое известие. Ну а если это пока не вполне соответствует действительности, он, Вар, сумеет в скором времени изменить действительность в нужную сторону. В этом он не сомневался.
Один из варваров вдруг устремился ему навстречу, размахивая руками, с энтузиазмом восклицая:
- Хайл, почтенный наместник! Рад тебя видеть! Как твое драгоценное здоровье? Если позволишь, я буду твоим толмачом!
- Арминий?
Вар был доволен, что вспомнил имя парня. Правда, ему всю зиму вопили это имя в ухо, не говоря уж о скандале с похищением девушки, случившемся прошлым летом… Но ведь Арминий был, в конце концов, всего-навсего германцем, и большинство римлян не стали бы запоминать его варварское имя, даже имейся у них на то веская причина. В общем… Квинтилий Вар был собой доволен.
Жители деревни спорили о том, что следует им предпринять в отношении жителей соседней деревни, лежавшей в нескольких милях отсюда. В безлунные ночи соседи повадились угонять у них скот. Собственно, решение напрашивалось само собой: устроить засаду и перебить воров. Но германцы не могли заявить об этом в присутствии римлян, присвоивших себе право карать (многие варвары видели в этом еще одно посягательство на их исконные права).
Арминий переводил речи местных жителей на латынь для Квинтилия Вара. Исказить смысл он не решался, поскольку кто-нибудь из римлян смог бы его уличить. Поэтому Арминий искренне надеялся, что у его соплеменников хватит ума не наговорить при чужеземцах лишнего. И германцы проявили благоразумие, не став упоминать о нападении и кровной мести. Кто-то даже попросил Вара послать к соседям воинов с требованием, чтобы угонщики скота прекратили набеги.
- Почему бы и нет? - рассуждали жители селения. - Конечно, такой приказ воров не остановит, зато унизит. А они заслуживают унижения!
Арминия вообще не волновала эта деревня и краденый скот. Здешние жители не принадлежали к его клану, не принадлежали даже к его племени. Но они тоже были германцами, и его злило, как хорошо они притворяются, будто следуют римским обычаям.
Впрочем, сам Арминий тоже волей-неволей улыбался и пожимал руку толстопузого римлянина, демонстрируя притворное дружелюбие. Еще прошлым летом он сделал все возможное, чтобы понравиться наместнику, потому что иначе Сегест руками римлян поквитался бы с похитителем Туснельды. Судя по словам Вара, Арминий напоминал ему сына, обучавшегося где-то во внутренних землях Римской империи. Тут германцу просто повезло: не будь у Вара сына, будь у него только дочери или будь его сын с виду другим…
Но лучше было не полагаться на случайное везение.
По мнению Арминия, если бы молодой Вар был настоящим мужчиной, он находился бы сейчас в Германии, рядом с отцом. Что может быть важнее, чем помогать отцу в выполнении огромного дела, порученного вождем его народа? Наверное, лучше было бы вообще не напоминать римлянину о таком сыне.
Но Вар как будто не находил в отсутствии юноши ничего странного. У римлян не существовало семейного и родового единства, которое народ Арминия принимал как должное. В империи мужья и жены разводились по самым разным причинам, а то и вовсе без причин, и никто их за это не осуждал, никто не думал о них плохо. Римские женщины были настолько ветреными, настолько часто изменяли своим мужьям, что на сей счет даже ходили шуточки… Для германцев такое казалось немыслимым.
Представление было сыграно деревенскими жителями до конца, и донельзя довольный Квинтилий Вар сказал Арминию:
- Пожалуйста, передай этим почтенным гражданам, что я восхищен их вдумчивыми и зрелыми рассуждениями. Слыша, как мудро и справедливо толкуют они о делах своего селения, я верю, что их внуки, возможно, наденут тоги и украсят своим участием заседания сената в Риме.
Арминий, приложив максимум стараний, перевел это на родной язык, причем снова не решился исказить перевод, боясь, что кто-нибудь из присутствующих римлян достаточно хорошо понимает речь германцев. Он надеялся, что собравшиеся на лужайке люди помнят, что не должны выдавать Вару своих истинных чувств. К радости Арминия, никто об этом не забыл, ведь прибывших с Варом всадников хватило бы, чтобы перебить так называемое народное собрание, да и всех остальных жителей деревни в придачу. Осознание этого, несомненно, помогло германцам сосредоточиться на исполнении своих ролей.
Арминий восхитился тем, что они не выказали ни малейшей обиды, когда Вар сказал, что их потомки когда-нибудь станут римскими сенаторами. Конечно, Вар думал, что делает комплимент, но вряд ли свободные германцы могли пожелать своим потомкам подобной судьбы.
- Все прошло очень хорошо - даже лучше, чем я надеялся, - сказал Вар, когда большинство поселян разошлись по домам.
Арминий остался на площади среди римлян. Он чувствовал себя одиноким, но, разумеется, не подавал виду. В глазах Вара он являлся римским гражданином, а разве место римского гражданина не среди сограждан? Конечно, так и есть… Вроде бы.
- Они начинают свыкаться с мыслью о том, что их будущее неразрывно связано с будущим империи, - ответил Арминий.
При этом он сознательно умолчал, одобряют ли германцы то, с чем "свыкаются", но этого ни Вар, ни другие римляне не заметили. Как свойственно многим людям, они слышали лишь то, что хотели слышать.
- Это деревня не твоя, Арминий, так? Ты ведь живешь к северо-западу от Минденума, верно? - проявил осведомленность Вар.
- Да, верно, - ответил Арминий. - Для меня большая честь, что об этом помнит римский наместник. Возможно, когда-нибудь ты окажешь мне еще большую честь, посетив мое скромное жилище.
- Что ж, очень даже может быть.
Если Вара и удивило неожиданное предложение германца, он скрыл удивление под толстым флером привычной римской учтивости.
- Почему бы и нет? Думаю, это будет интересно и познавательно.
- Да настанет поскорее этот день, - молвил Арминий.
- Да будет так, - подтвердил Квинтилий Вар с кивком и улыбкой. - Но - позже. А сейчас, раз уж ты оказался далеко от дома, почему бы тебе не побывать у меня в Минденуме и не разделить со мной ужин?
- Это предел моих мечтаний, - ответил Арминий.
В действительности он мечтал совсем о другом, но понимал, что неразумно отказывать римлянину, к которому он хочет втереться в доверие. Сам-то Арминий не верил Вару ни на йоту, но очень нуждался в том, чтобы Вар верил ему.
"Итак, мне придется снова сунуть голову в медвежью пасть", - подумал германец.
- Замечательно! Замечательно! Превосходно!
От улыбки круглая, с двойным подбородком физиономия Вара сделалась еще шире. Он обернулся к римлянам, которые явились вместе с ним, чтобы понаблюдать за представлением в деревне.
- Ну что, друзья мои! Видите?
Некоторые из невысоких, смуглых мужчин закивали в знак согласия, что не мешало им смотреть на Арминия, как собаки смотрят на волка.
Что именно подразумевал римский наместник? Может, нечто вроде: "Неважно, что вы слышали об этом варваре, он все равно не такой уж плохой малый"?
Ничего другого Арминию в голову не приходило.
И что именно слышали о нем римляне? К сожалению, долго гадать не приходилось. Ясно, что разъезды Арминия по селениям и усадьбам на протяжении всей зимы не остались тайной, об этом позаботился Сегест со своими приятелями.
"Жаль, что мои друзья не убили Масуа", - с горечью подумал Арминий.