- Только глупец мог бы отвергнуть такое радушие, - заявил в ответ Арминий.
Зигимер помалкивал, и Арминий даже не знал, понял ли отец сказанное Варом. Если понял, то ничем этого не показал - ни словом, ни гримасой. Коли так - молодец. В Минденуме нельзя вести себя иначе.
- Может, заночуете у нас? - спросил Вар. - Можно поставить для вас палатку. Ты, Арминий, служил в наших войсках и знаком с лагерными порядками, мог бы познакомить с ними и своего отца.
Арминий перевел отцу предложение Вара, и после недолгих размышлений Зигимер кивнул.
- Для нас это честь, - сказал Арминий Вару на латыни.
- Прекрасно! - воскликнул Вар.
И Арминий решил, что притворяться и лгать он научился даже лучше, чем надеялся.
Люций Эггий оглянулся на длинную колонну легионеров, которую вел через германские болота и леса. Воины вполголоса бранились, хлопая надоедливых комаров и прочую кровожадную мошкару и понося командование, направившее легионеров в эти проклятущие дебри.
Поскольку Эггию и самому хотелось обругать начальство последними словами, он даже не пытался приструнить подчиненных.
"Пусть себе ворчат, - думал он. - Выговорятся, и им станет легче, от начальства же не убудет… а жаль".
- Поднажмите, парни! - крикнул он. - Похоже, впереди места получше.
- Если бы они были похуже, нас бы всех засосало, только бы нас и видели, - отозвался кто-то из строя.
- Приободрись, Гней! - крикнул Эггий. - По крайней мере, варвары нам не досаждают.
Но его слова не прибавили легионеру бодрости.
- Так-то оно так, командир. Только с чего бы они сделались такими смирными? Подозрительно, а?
- Квинтилий Вар говорит - потому, что они стали наконец видеть в нас своих господ.
Эггий был истово привержен идее величия Рима, но к аристократам вроде Квинтилия Вара, пытавшимся претворить эту идею в жизнь, относился с немалым скепсисом. Как, впрочем, и многие воины - например, тот же Гней. В отличие от наместника воины, годами продиравшиеся через здешние леса и месившие ногами здешние болота, прекрасно знали, что германцы не покорились. Знал это и Люций Эггий, но уже оставил попытки втолковать что-то своему начальству. Бывает же, что орешь до посинения людям прямо в лицо, а все без толку.
В отличие от высшего командования Эггий не обманывался сам и не считал нужным обманывать своих воинов. Раз он сказал, что идти скоро станет полегче - так и получилось. Дорога пошла на подъем, земля сделалась суше, калиги больше не вязли в грязи при каждом шаге.
Эггий посмотрел на солнце и порадовался, что его хотя бы видно: в здешнем проклятом климате на это трудно было рассчитывать наверняка. Солнце клонилось к западу, и Эггий отдал приказ остановиться на привал у первого же источника свежей воды.
Как он и предполагал, искать источник долго не пришлось. Эггий не видел другого столь же обильного водой края, как Германия. Вода тут как будто на каждом шагу пробивалась из-под земли.
Найдя источник, легионеры живо взялись за лопаты и стали копать ров. На возведение укрепленного лагеря всегда уходит уйма времени, и мало радости копаться в земле после долгого марша, но воины понимали - то, чем они сейчас занимаются, сильно повышает их шансы дожить до седых волос и морщин.
Ров. Земляной вал, на который пошла земля, выкопанная изо рва. Заостренные колья на вершине земляного вала. Ворота, ориентированные на четыре стороны света. Прямые, как стрела, дороги, идущие с юга на север и с востока на запад, - вдоль них по обе стороны протянулись палатки.
Каждый воин знал свои обязанности, и благодаря глубоко укоренившимся навыкам нелегкая работа выполнялась быстро и без лишних движений.
На валах зажглись факелы, чтобы не дать германцам подобраться к стенам вплотную. Часовые беспрестанно расхаживали по периметру лагеря, обмениваясь паролями и отзывами. Причем Эггий подобрал слова на латинском так, чтобы любого германца, пусть даже немало прослужившего во вспомогательных подразделениях и хорошо выучившего латынь, выдал бы его гортанный акцент. Во всяком случае, Эггий на это надеялся.
Мысль о германцах, служивших во вспомогательных войсках, невольно напомнила Люцию Эггию об Арминии. Когда колонна легионеров покидала Минденум, молодой германец и его отец находились в лагере, довольные, как пара барашков на клеверном лугу. Квинтилий Вар принимал Арминия за ужа, никак не желая верить, что это гадюка.
Люций Эггий вздохнул. Ему хотелось верить, что наместник прав. Поверить в такое было трудно, но в то, что он сумеет переубедить Вара, верилось еще меньше. Люди вроде Вара не прислушиваются к людям вроде Люция Эггия. Для Вара префект - всего лишь ремесленник, выбравший не самое приятное ремесло, потому что нужно как-то зарабатывать на жизнь. Нет, муж внучатой племянницы Августа не станет обращать внимание на слова простого вояки. А если не станет, какой смысл забивать себе этим голову?
"Никакого", - решил Эггий и заставил себя не думать об этом. У него и без того хватало важных, неотложных дел.
Когда на следующее утро колонна строилась, готовясь к маршу, из леса вернулись заранее посланные вперед разведчики. То, что они вернулись, уже само по себе было добрым знаком.
- Никаких германцев не видно! - доложил их командир.
- Хорошо, - ответил Эггий и обратился к воинам: - Выступаем. Сегодня сделаем двойной переход. Чем скорее минуем этот участок леса, тем будет лучше.
Перед тем как ступить на тропу, префект лагеря проверил, легко ли выходит из ножен меч.
Конечно, разведчики знают свое дело, но в здешних краях никогда нельзя чувствовать себя в полной безопасности. Ведь германцы похожи на остальных лесных хищников - такие же великие мастера внезапно нападать из засады.
Деревья заслоняли солнце. Глазам Эггия потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к лесному полумраку. Ноздри его непроизвольно расширились, вбирая пряные хвойные запахи сосен и елей и более привычные - запахи дуба, ясеня и вяза. Если бы префект сам был зверем, возможно, он учуял бы и затаившихся варваров. А возможно, не учуял бы, потому что запахи легионеров перебили бы запах дикарей.
Спутницей сумрака была сырость: едва узкая тропа нырнула под сень леса, как почва сделалась топкой, подбитые гвоздями подметки захлюпали в грязи. Эггию, шагающему во главе колонны, было все же немного полегче. А каково приходилось последним рядам, ведь ноги впереди идущих превращали землю в настоящую трясину!
С обеих сторон на тропу напирали кусты и папоротники: лес как будто не желал пропускать чужаков и всеми силами стремился поглотить дорогу.
Внезапно в зарослях слева от Эггия что-то хрустнуло. Римлянин еще не успел ни о чем подумать, как его гладиус уже наполовину вылетел из окованных бронзой ножен.
Слава богам, следом за подозрительным треском из чащобы не полетели копья и не выскочили с диким воем германцы.
- Там какой-то зверь, - с нервным смешком произнес один из легионеров.
- Точно.
Люций Эггий вернул короткий клинок обратно в ножны и заставил свой голос звучать спокойно.
- Всего-навсего зверь.
Медведь? Зубр? Лось? Этого он никогда не узнает, да и какая разница, если все в полном порядке?
Он мог сказать себе, что все хорошо, но не мог заставить себя в это поверить.
Лес не просто надвигался, подступая с обеих сторон к тропе. Эггию казалось, что чаща норовит сжаться вокруг римлян, словно огромная рука из стволов, ветвей, хвои и листьев. Возможно, вот-вот чащоба стиснет кулак, а когда разожмет его, от римской колонны ничего не останется.
Командир легионеров заставил себя рассмеяться и мысленно твердо заявил: все это чепуха и бред! Похоже, на сей раз он смог себя в этом убедить. Но такое удавалось не всем. Многим римлянам становилось в чащобе не по себе. Они могли поклясться, что кусты и деревья сдвигаются вокруг них. Воины потели и бледнели, сердца их бешено колотились. Спокойствие вернется к ним лишь тогда, когда колонна выйдет на открытое место.
"Интересно, как почувствовал бы себя германец в сирийской или африканской пустыне? - задумался Эггий. - Не показались бы ему тамошние просторы слишком широкими? Не ощутил бы он себя крохотным и голым под огромным голубым куполом неба? Не стал бы дрожать и ежиться, мечтая, чтобы родной лес окутал его, словно плащом?" Римлянин ничуть не удивился бы, очутившись в такой обстановке.
Важно было, во-первых, уменьшить варварам шансы напасть из-за прикрытия леса. А во-вторых, римляне стремились как можно скорее оставить пугающую чащобу позади.
Чтобы покончить с такими страхами, нужны дороги. Настоящие дороги. Римские дороги, пересекающие Германию в разных направлениях, не знающие преград, пролегающие по прямой через все болота и леса. Деревья по сторонам таких дорог вырубаются, поэтому варвары уже не смогут незаметно подкрасться. Дороги нужны были здесь, как воздух… Но, насколько понимал Люций Эггий, они появятся еще не скоро.
- Бросить на это дело всех механиков… - пробормотал префект.
Хоть он и был командиром, и не последнего ранга, он бы сам взялся за лопату, только бы его воинам не приходилось выносить… всего этого.
- Что ты сказал, командир? - спросил кто-то из легионеров.
- Ничего.
То, что его непроизвольное бормотание услышали люди, смутило Эггия.
- Признаюсь, командир, - промолвил воин, - мне как-то не по себе от этой проклятой чащобы, от всех этих деревьев. Вот если бы через леса проложить приличные дороги…
- Верно замечено. Я и сам так думаю.
Эггий покачал головой. Стоит ли удивляться, что рядовые легионеры думают так же, как и он? Почему бы и нет, они ведь не дураки! Хотя то, что все они застряли в здешней гиблой стране, свидетельствует об обратном.
Казалось, маршу не будет конца. Когда впереди наконец замаячил солнечный свет, Эггий - даром что позади был долгий и быстрый переход - не выдержал и побежал. Тяжело дыша, словно вынырнув из-под воды, он остановился лишь на опушке, у кромки луга и полей.
На лугу пощипывала травку тощая германская скотина, за которой приглядывали тощие германские пастухи.
Стоило Люцию Эггию появиться из леса, как варвары гортанно закричали, чтобы предупредить об опасности жителей хижин, стоявших в нескольких фарлонгах от поля. Потом, потрясая копьями, германцы двинулись навстречу префекту.
Но хотя Люций и опередил своих людей, те поспешили за ним и тоже уже добрались до опушки.
- Что задумали эти паршивцы? - спросил один из римлян, указывая на приближающихся германцев.
- Может, я ошибаюсь, но, сдается, они не несут нам вина и не ведут танцующих девушек, - сухо заметил Эггий.
Едва германцы увидели, что римлян много, как вся воинственность приближающихся варваров мигом исчезла. Они резко остановились - одному, чтобы притормозить, даже пришлось вонзить в землю копье, - а потом поспешили обратно. Орали они по-прежнему громко, но уже не грозно, а встревоженно.
На их зов с полей и из деревни поспешили сородичи.
"Должно быть, ублюдки размножаются, как мухи", - подумал Эггий, глядя, сколько к нему валит дикарей.
Будь с ним обычный отряд сборщиков налогов, варвары наверняка получили бы перевес в численности, но префект вел настоящую боевую колонну, которая была послана в этот поход исключительно с целью показать туземцам, что могучая рука Рима способна дотянуться до самых отдаленных и темных уголков Германии.
- Развернуться боевым строем, - приказал Эггий. - Пусть видят, с кем имеют дело. Может, у них поубавится дури.
- А если это не поможет, стоит плюнуть и унести ноги из их убогой дыры.
Кто это сказал, Эггий не расслышал, но, судя по тону, легионер предпочитал бы именно унести ноги.
Напротив, перед хижинами, германцы формировали некое подобие боевого строя. Правда, в отличие от римлян, послушно выполнявших приказы, они делали это с ожесточенными спорами, потрясая кулаками и размахивая копьями. Похоже, далеко не все варвары желали покончить с собой, набросившись на заведомо более сильного противника.
Другие германцы побежали к деревьям у дальней стороны деревни. Обычно в этой стране как мужчины, так и женщины кутались в плащи, поэтому издалека не разобрать было, кто именно бросился бежать. Но Эггий предположил, что женщины поспешили убраться подальше, а то, что многие из них прихватили с собой ребятишек, подтверждало его догадку.
Отобрав пару дюжин легионеров, двое из которых с грехом пополам умели изъясняться на германском, Эггий приказал им сопровождать его и отправился вести переговоры. Остальных воинов он предупредил: если варвары нападут, деревню следует уничтожить, а всех жителей, от мала до велика, перебить. Чувствовалось, что в случае необходимости воины выполнят его приказ с удовольствием.
В сопровождении легионеров, держа пустые ладони на виду и подальше от оружия, Эггий двинулся вперед.
Один из германцев, воин средних лет, вонзил копье в землю и, тоже показывая пустые руки, зашагал навстречу римлянам. Остановившись на расстоянии полета дротика, он спросил с запинками, но на вполне внятной латыни:
- Что вы здесь делаете?
"Переводчики не потребуются, - подумал Эггий. - И на том спасибо".
- Мы совершаем переход через нашу провинцию, - ответил он. - Вы дадите нам еду и пиво?
Здесь не имело смысла спрашивать о вине.
- Вашу провинцию? - холодно повторил германец. После чего еще более ледяным тоном уточнил: - А что будет, если мы вас не накормим?
- Ну, это вы всегда можете выяснить, - ответил Эггий со сладчайшей улыбкой.
Германец что-то пробормотал себе в усы, и один из римлян, понимавший местное наречие, встрепенулся. Но Эггий предпочитал не знать, что сказал варвар. Ему было плевать, любят его туземцы или нет - главное, чтобы слушались.
- Вы получите еду, - промолвил германец.
И снова добавил нечто невразумительное, на что Эггий ответил очередной улыбкой.
А почему бы ему было не улыбаться? Он одержал верх.
XI
Арминий привык спать в палатке, окруженной другими палатками, полными верных Риму воинов. Но Зигимер не привык к этому, точно так же как не привык к римской еде. Хотя за время, проведенное в Минденуме, штаны на нем стали сидеть туже, а значит, кормили здесь неплохо, все равно он был недоволен.
Правда, ему хватило ума не говорить об этом в лагере, где уединиться было невозможно. И все равно чутко улавливавший настроения отца Арминий заметил, что старик нервничает, и пригласил Зигимера прогуляться за ворота.
- Скажи мне, в чем дело, отец. Не то ты лопнешь, как закрытый котел, ненароком оставленный на горячих углях, - сказал Арминий.
Зигимер бросил на Минденум взгляд, полный неприкрытой ненависти. Хорошо еще, они находились так далеко, что никто из часовых не мог разглядеть выражение его лица.
- Мы - проклятые богами римские псы! - выпалил Зигимер. - Его псы, говорю я тебе! Мы едим с его руки, спим в его конуре, лижем его лицо и перекатываемся, чтобы показать ему брюхо. Тьфу!
Он сплюнул в траву.
- Это он считает нас своими псами, - возразил Арминий. - И пусть себе считает. Именно это нам и нужно. В противном случае он, вместо того чтобы гладить нас, прибьет на месте. Пойми, отец, нам нужна победа, а не поражение. Поссорься с наместником - и поражение неизбежно. Тех, кто готов сражаться с римлянами, пока еще мало. Слишком многие отойдут в сторону и будут ждать, чем все закончится, чтобы потом присоединиться к победителю. К тому же среди наших людей много предателей, избравших путь Сегеста.
Такой же путь избрал и Флав, но имени своего брата Арминий не упомянул.
- Вот они, настоящие псы. Те, кто хочет видеть Вара наместником, а Августа - нашим царем.
У некоторых германских народов имелись цари, передававшие титул по наследству, но их реальная власть зависела от их доблести и мудрости. Если они не могли увлечь за собой людей, собрание племени заглушало их слова свистом и улюлюканьем, зато если им удавалось заручиться одобрением, мужчины племени поддерживали их стуком копий - самым приятным для слуха германского вождя звуком.
В глазах Арминия Август был царем римлян, причем весьма энергичным и умным, ибо люди выполняли его приказы, даже находясь далеко от него. Это служило верным признаком того, что его боятся и уважают. Арминию очень хотелось узнать, к каким уловкам прибегает Август, чтобы добиться такого. Узнать его уловки - и перенять их. Ведь если бы германцы последовали за ним так же, как римляне следуют за Августом, - какие чудеса он мог бы тогда сотворить!
Сейчас же ему было трудно убедить в своей правоте даже родного отца.
- Думаю, мы должны убить Вара, а потом сбежать - если удастся, - заявил Зигимер. - А если не удастся, у нашего народа будет пример для подражания.
У германцев, когда человек умирал, все его помыслы умирали вместе с ним. Арминий далеко не сразу понял, что у римлян дело обстоит иначе, и именно это делает их такими опасными.
- Если мы убьем Вара, его место займет Вала Нумоний. А потом Август пришлет сюда из Италии нового губернатора, - сказал Арминий. - И все будет продолжаться точно так же, как было при жизни Вара. В придачу римляне нанесут удар по нашему народу, чтобы отомстить за его смерть.
- Вот и хорошо, - ответил Зигимер. - Если они выйдут из лагеря, у нас появится возможность их разбить.
- Только сумеем ли мы? Да, бывали случаи, когда мы брали над ними верх, но и они не раз нас били, верно? Но самое главное, когда они терпят поражение, они просто отступают, собираются с силами и снова переходят в наступление. Притом римляне учитывают, в чем именно просчитались. Может, мы и сумели бы их побить, но этого мало. Нам нужно разгромить их наголову, так, чтобы они никогда уже не оправились.
Арминий наклонился, поднял комок земли и раздавил его в кулаке. Когда он разжал руку, посыпалась мелкая пыль.
- Да, это то, что нам нужно, - согласился отец. - Но как добиться такого? Ты сам говорил, что римляне очень осторожны и предусмотрительны.
- Мы должны их обмануть. Застать врасплох. Сдается, это наш единственный шанс. Если мы обрушимся на них внезапно и римляне до последнего мгновения не будут догадываться о грозящем нападении, они - наши.
- "Если", - тяжело вздохнул Зигимер.
- А разве сейчас мы не обманываем Вара? Ты жалуешься на то, что мы - его псы, но мы оба знаем, что это не так, - заметил Арминий. - Но знает ли это Вар? Нет. Если бы он об этом знал, он убил бы нас еще две недели тому назад. А поскольку он думает, что мы - его псы, он кормит нас и дает нам кров.
- Обмануть одного человека легко. Обмануть целую армию воинов потруднее, иначе мы бы уже давным-давно это сделали, - отозвался Зигимер.
Арминий хмыкнул - отец попал в точку. Но все же…
- Если человек, которого мы обманем, командует армией - а Вар ею командует…
- Если Август и вправду такой могущественный царь, как о нем говорят, ему следовало бы найти военного вождя получше, - перебил сына Зигимер.
Арминий кивнул, ибо ему в голову пришла та же самая мысль.
- Хвала богам, что римлянин по имени Тиберий командует армией в Паннонии! - воскликнул он. - Вот кого воистину следует остерегаться. Будь он здесь, мы бы не смогли играть с ним в эти игры.