В пятнадцать лет я часами лежал в ванне, листая журнал "Ровесник" с портретами рок-звезд или взахлеб зачитывался книгами фэнтази о героях, путешествующих по параллельным мирам, и без остановки мечтал. Моя жизнь должна была стать чем угодно, но только не серой однообразной жвачкой.
"Вы такие разные. Вы совсем не пара", - часто говорили завистники. Может, это было и правдой. Мы не прислушивались. Молодые и влюбленные мы не замечали различий, и наш "Титаник" шёл вперед споро и величественно.
* * *
Лето кончилось, и Хэмптон Бич стал стремительно превращаться в глухую унылую дыру, какой он предстал нам при первом знакомстве. Толпы праздных туристов из Нью-Йорка рассаживались в новенькие блестящие машины и уезжали к родным офисам. Разнообразные птицы сбивались в стаи, тревожно галдя на холодных опустевших пляжах. Пришла пора и нам возвращаться на юг в обжитую Флориду.
В это время в Хэмптон Бич приехал Миша.
- Я тут припарковался около отеля… Эшворт, вроде, называется. Ты, Паш, не встретишь ли меня, если тебе не трудно, - услышал я знакомый вежливый голос в трубке.
Время пролетело стремительно. Еще недавно мы делили комнату в общаге и вместе прогуливали пары. Теперь та жизнь казалась далекой и нереальной, словно все это случилось с кем-то другим.
- Миша, дружище! Рад видеть! - мы крепко обнялись и рассмеялись, преодолевая некоторую неловкость.
Прошло меньше трех лет, но передо мной стоял другой человек. Редкие кусты бороды, болезненная худоба, желтое пергаментное лицо. Ворох одежды из острых углов, спутанных волос, торчащего кадыка и беспокойных глаз.
- Это ты меня ещё в первый год после службы не видел, - посмеивался Миша, когда мы расположились в тесной компании за накрытым столом. - Я, как отмороженный ходил. После армии начинаешь ценить жизнь. Для нормальных людей ты, как зомби. Ходишь и улыбаешься тупо. Им не понять, что выпил стакан водки - радость, проспал до обеда - радость. Сидишь с бутылкой пива на скамейке и смотришь на проходящих девчонок в коротких юбках, и никуда не надо идти и ничего не надо делать - просто счастье!
* * *
На следующий день разношерстная кавалькада "руссо туристо" последний раз прошуршала лысыми шинами по пыльному Оушен Бульвару и двинулась в направлении штата крокодилов и апельсинов. С собой мы увозили не только увесистые кошельки, но и пару новых лиц.
Флагман каравана - наш огромный золотисто-зеленый Додж Интрепид - приютил на заднем сиденье - Ассоль и её гламурного друга ("только друзья и ничего более!") Якова.
Надо сказать, что в свое время отношения с опальными соседями - Стивом и Кристиной планомерно ухудшались и ухудшились совсем.
Противостояние закончилось неожиданным блицкригом в исполнении Димы.
Одним особенно унылым и дождливым вечером, поглотив в доме все, что могло гореть, Дима вспомнил о благосклонности Кристины в день их первой встречи. Мысли эти под воздействием винных паров и длительного воздержания сложились в романтический образ, и, как безумный, но интеллигентный уж, Дима вполз под покровом ночи в спальню Кристины и улегся к ней в постель.
Разбуженная робкими заигрываниями осовелая ото сна девушка нещадно вытолкала "ужика" за дверь и закрылась на замок. Но какое уважающее себя пресмыкающееся остановится перед таким нелепым препятствием после литра водки?
В пять утра весь дом разбудил пронзительный визг Кристины.
Размахивая подаренным мне на день рожденье армейским ножом, я выскочил в холл и краем глаза лишь успел заметить метнувшуюся к себе в спальню тушку брата.
После беседы с пострадавшей выяснилось, что Дима в лучших традициях пословицы "его в дверь, он в окно", вскарабкался по деревянной стене в спальню Кристины и опять занял стратегическое положение в непосредственной близости от соблазнительных форм спящей девушки.
На следующий день Диму стыдили, ругали и принудили к извинениям, но Кристина оставаться в этом "вертепе разврата" далее не возжелала.
- Ну, Дима, с меня причитается, - цинично хохотнул я.
Свято место пусто не бывает, особенно если его сдают за разумные деньги и без залога. На следующий день в дверь постучали.
- Здравствуйте, я по поводу комнаты. Мы бы хотели снять её, - прозвенел колокольчиком приятный женский голос. Мне было интересно, посмотреть на лицо его обладательницы, но я не в силах был оторвать взгляд от двух полушарий идеальной формы, которые вызывающе бросились в глаза из глубокого декольте.
- Вы Паша? - нарушил паузу вопрос.
Я с усилием кивнул и перевел взгляд чуть выше. Передо мной стояла копия среднестатистической героини из двусмысленных японских мультиков хентай.
Круглое лицо, большие глаза с длинными ресницами и аккуратная, чуть безвольная линия рта.
- Я Ассоль, а это - Яша, - на заднем плане маячил копной кучерявых волос и узенькими черными очками худощавый парень. Пра-хипстер был облечен в ультра-модные шорты, кроссовки от Томми Хилфигера и ярко-оранжевый рейверский свитер.
- Вы сдаете квартиру? - заторможено протянул он гнусавым голосом.
- Конечно, сдают! - поспешили ответить из-за моей спины Дима с Мишей, пожирая взглядами девушку.
* * *
По приезду во Флориду наша колония разместилась в живописном аппартмент комплексе в сердце самого быстро развивающегося города Америки. На Тампе мы остановили свой выбор, решив, что аренда жилья здесь доступнее, а предложений о работе больше, чем на биче.
Мы со Светкой поселились отдельно, Ассоль с приятелем Яшей сняли студию. Дима и Миша расположились в аппартменте через парковку от нас.
Начались самые счастливые дни нашей американской жизни. Запас денег не кончался, работа не находилась, и вся веселая компания предавалась праздности и развлечениям. Спортзал, джакузи и бассейн под открытым небом днем. Кино, рестораны и просто дружеские посиделки вечером.
Дима и Миша приударяли за Ассоль. Степенный Яков ходил рядом и следил, чтобы их усилия не увенчались успехом - дома у Ассоль остался жених Тимур, лучший друг Якова.
- Мы взяли всем билеты! Завтра едем в Буш Гарденс! - заявила однажды вечером Светка.
- Ээээ, - вяло отреагировала мужская часть колонистов, нехотя отрываясь от безжалостной зарубы в реслинговый файтинг на PlayStation.
- Там же самые высокие в мире "американские горки"! - убеждала жена.
- Ура! Давайте поедем, - легко согласился вежливый Яша.
- Американские горки… - с сомнением в голосе протянули мы с братом.
-…и фестиваль пива с бесплатной дегустацией! - закончила Света на мажорной ноте.
- А-а-а! Горки! - оживились мы, - хорошее дело!
* * *
Смотреть на визжащих от страха и удовольствия туристов было интересно, но неудобно. Чтобы разглядеть пируэты вагончиков в небе, приходилось сильно задирать голову. Чертовы горки и впрямь были высоки. Пока остальная часть нашей компании перебегала из очереди в очередь, с выпученными от адреналина глазами, мы с братом удобно расположились у бассейна с огромными золотыми рыбами.
Кто понял жизнь, тот не торопится. На нашем столике громоздились ряды пластиковых стаканчиков с пивом разных сортов.
- Паша, пойдите хоть на одной горке прокатитесь, - подбежала к нам Света. - Так все и пропустите со своим пивом.
- Ах, оставьте, - натянул я скучающую мину - высоты я с детства боялся панически.
- Вы просто боитесь, - поддела нас Ассоль. - Вон девочки катаются даже, а вы испугались. Ха!
- Это смешно. Конечно же, мы не боимся, - неуверенно посмотрел я на раскрасневшегося от пива брата.
- Какая там у вас горка пострашней будет? - пафосно расправил плечи брат. - Сча порвем!
- Смотрите и учитесь! - неуверенно поддержал я.
Белые майки с большим содержанием хлопка затрепетали вокруг смуглых торсов. Гордые и прекрасные, как пара подвыпивших фламинго, мы двинулись к деревянным воротам горки с неприятным названием "Квази". Лица светились решимостью, босые ноги цепко хватали горячий асфальт.
- Не бойтесь, это не страшно, - помахал нам рукой из-за ограждения дружелюбный Яков, пока работники роллакостера туго схватывали наши обмягшие тела ремнями.
К горлу подкатил легкий комок. Я взглянул на Диму в поисках поддержки. Он выглядел спокойно, только зачем-то вцепился обеими руками в железный поручень перед нами.
Деревянный вагончик тронулся и, уныло поскрипывая, пополз вверх. Медленно проплывали мимо пышные зелёные кроны кокосовых пальм, ветерок приятно обдувал разгоряченные щёки, где-то оживленно чирикали тропические птицы.
- Чот фигня какая-то, - оживился брат.
- Ага, колесо обозрения типа, - облегченно согласился я и слегка расслабил хватку одной из рук на поручне.
Мы забрались уже на высоту шестидесяти метров, и вид отсюда открывался потрясающий. Даунтаун Тампы возвышался среди моря жилых районов, как могучий айсберг. Чуть левее виднелся огромный стадион Реймонд Джеймс, а справа поблескивала узкая полоса залива. "А ведь и правда - отличная вещь эти горки!" - мелькнула было у меня мысль, как со стороны переднего вагончика раздался дикий женский визг.
Замерев на секунду на краю пропасти, поезд начал медленно кренится вниз.
- Мама! - внятно сообщил собравшимся Дима. Я рухнул в бездну молча, сверкнув на прощанье круглыми, как у филина глазами.
Причиной молчанию была не смелость, каждая моя клетка вопила от ужаса. Однако изо рта раздавался лишь тихий сип. Все внутренности одним большим комом сбились к горлу и болтались там, не давая ни звуку вырваться наружу.
Пару раз тележка замедляла ход, и я приоткрывал веки с отчаянной надеждой, что пытка окончена. Увы. Я видел перед собой ещё более страшную пропасть, в которую мы тут же неслись вопящей на разные голоса толпой. Последнее самое ужасное падение, и все закончилось также внезапно, как и началось.
Пища от восторга и пережитого волнения, американские дети и женщины, пошатываясь посыпались на твердую почву. Тележка быстро пустела, и лишь на заднем сиденьи всё еще белели два причудливо скомкавшихся силуэта. Издалека можно было предположить, что якорь небольшого тралера поднял на палубу двух осьминогов, намотавшихся на винты двигателя.
- Кажись всё, - неожиданно бодрым голосом произнёс Дима. Разогнув конечности, мы неуверенно проследовали к выходу под укоризненным взглядом сотрудника парка развлечений. Ему не нравился погнутый подлокотник.
- Не мы, - с трудом ворочая языком произнес я, покачал головой и развел руки в стороны. Внутреннюю часть левого бицепса пересекала длинная багрово-черная отметина.
* * *
Сдержанно прислонившись к вольеру с тиграми, мы с Димой любовались кустом жимолости.
- Смотри, что я у себя на стекле под дворником нашёл, - хитро подмигнул мне подошедший Миша. На его мозолимтой лопате лежала смятая желтая страница из карманного ежедневника. Аккуратным женским подчерком на ней было написано: "Миша, пригласи меня в кино. Ассоль".
- А что это вы, ребята, такие скучные, - участливо поинтересовался он, заметив легкую неестественность наших поз. - Пошли бы на горке прокатились-развеялись что ли…
Наши кадыки судорожно дернулись в синхронном позыве, а затуманенные взгляды вернулись к кусту. Куст был красив.
Эпизод 29: Айсберг для Титаника
Лязгая стальными звеньями, словно зубами, длинная металлическая лента конвейера проползает мимо и скрывается в грохочущем чреве штамповочной машины. Тело работает на автомате: поворот, наклон, поднять, опустить, поставить, поправить. Ноги уже гудят, и спина затекла, а на часах только пять часов вечера и до конца смены ещё шесть часов.
Я работал семь дней в неделю с семи утра до одиннадцати вечера. Двадцать минут на дорогу домой. Ужин. Шесть часов сна. Завтрак. Дорога на фабрику и снова: поворот, наклон, поднять, опустить, поставить, поправить.
Какая ирония судьбы! И я ещё ужасался жизни электриков из бригады моего отца с их восемью часами в день и пятью днями в неделю. Я мечтал о свободе, творчестве и общении с интересными людьми, а закончил у конвейера на фабрике по производству мороженного. Впрочем интересных людей здесь хоть отбавляй.
- Эй, Пол, говорят, там у вас в Москве террористы захватили целый театр с людьми! - обращается ко мне Нестор, широкоплечий пуэрториканец с внешностью кинозвезды и пятью разводами за спиной. - А куда же смотрит мафия? Я слышал, что русская мафия - самая сильная.
- Хе-хе, кузен, - острый на язык, худощавый мулат Зак никакой Нестору не кузен, но здесь принято называть друг друга "кузен", "дог", "нигер", "бро", - … террористы - это та же армия с пушками и гранатами, а любая мафия знает, что граната - это болючая сучка!
Я управляю машиной. Это значит, что кроме укладывания чашечек с "Уаппер-даппером" мне приходится обновлять стопки упаковочных коробок в штамповке и исправлять чужие промахи.
На крайнем углу конвейера застенчиво косячит алкоголик Джо. Несмотря на то, что в цеху минус десять, он постоянно прикладывается к литровому бумажному стаканчику с фантой. Кроме фанты в стаканчике плещется большая порция Джим Бима и поэтому чашечки с мороженным с его стороны уложены кривее, чем обычно.
Пятидесятилетний Джо вызывает у меня жалость, и обычно я сквозь пальцы смотрю на его халтуру. Однако сегодня другое дело. Температура разъедает изнутри с самого утра, и каждая клетка тела наполнена раздражением.
- Кто отстал, Джо? КТО ОТСТАЛ?!! - дурным голосом вскрикиваю я, тряся головой.
- КТО ОТСТАЛ?!! - встрепенувшись, визжит Нестор, подпрыгивая, как раненный бабуин. Левой рукой он начинает молотить по грохочущему стальному листу обшивки конвейерного корпуса, правую ногу закинул на конвейер. - Джо!!! КТО ОТСТАЛ?!!
- КТО! КТО! КТО! КТО! КТО! - вопит через секунду весь цех. Вверх летят картонные коробки и чашечки с мороженным. Кто-то свистит, сунув в рот два пальца, кто-то бегает вокруг конвейера, кто-то показывает задницу соседнему цеху. Так мы развлекаемся.
Шестнадцать часов в одной позе - верный способ сойти с ума, поэтому любой повод используется для того, чтобы подурачиться и хоть чуть-чуть стряхнуть с себя этот мучительный монотонный ритм - поворот, наклон, поднять, опустить, поставить, поправить.
За два месяца безработной праздности накопления нашей семьи ощутимо подтаяли. Мы собирали деньги третий год, но все ещё были слишком далеки от своей мечты - покупки московской квартиры - места, где мы, наконец, могли бы начать жить набело, завести детей, пустить корни.
Ощущение вечного отпуска у моря было обманчивым. Годы проходили, но в нашей жизни ничего не менялось. Вокруг все также зеленели пальмы, ярко светило солнце, и алел потрясающими закатами один из самых красивых уголков на земле. Мы всего этого уже не видели.
Так житель Милана годами пробегает мимо какого-нибудь средневекового собора на работу и с работы и не видит ни ажурных витражей, ни искусных барельефов, ни толпы разинувших от восхищения рот туристов. Даже самое яркое переживание, повторенное много раз, теряет силу и новизну.
Наш разум был полностью занят другим.
- Ты видел, как подскочили цены на квартиры в Москве, - с тревогой поворачивалась Светка от экрана компьютера. - Нужно срочно начать откладывать больше денег.
"Больше денег", - беспокойно шипел пластиковый чайник.
"Больше денег", - шелестели за окном пальмы, царапая противомоскитную сетку.
Ночью из-под деревянного порога нашего аппартмента вылезла гигантская черная жаба-бык, которую я однажды, чуть не поднял на руки, приняв сослепу в темноте за хромую кошку. Застыв в свете луны, как индейский тотем, она повернула свою маленькую уродливую голову в сторону нашего окна.
"Больше денег", - прочитал я в её безумных глазах.
Светка устроилась на вторую работу в ещё один ресторан, а я отправился на завод. За каждый час переработки платили в полтора раза больше, и двойной оклад шёл по выходным. В сезон заказы на мороженное в несколько раз превышали производство, так что весь персонал работал в режиме "на износ". Однако люди не жаловались, так как деньги выходили неплохие.
На третий месяц безумного графика силы мороженщиков стали сдавать. Все чаще вспыхивали ссоры по мелочам и даже драки. Люди засыпали прямо у конвейерной ленты. Я два дня подряд пропускал обед - засыпал за столом и просыпал весь обеденный перерыв. Многие сдавались и уходили в отпуск по болезни. Старый недуг настиг и меня - активизировался хронический бронхит.
- Это лекарство снимает температуру моментально, - протянул мне коричневый бумажный мешочек с пилюлями молодой американский доктор. Все стены его кабинета были увешаны грамотами. - Новейшее средство - его пока даже нет в продаже.
Я сердечно поблагодарил заботливого эскулапа. Поработав неделю с повышенной температурой, я был измотан до крайности. Меня уже тошнило от аспирина, но жар не проходил.
Действие новейшего средства превзошло все ожидания.
Температура упала радикально. После того, как градусник зафиксировал цифру 35, я стал белее простыни и пафосно обездвижел на простынях. Три недели я боролся с болезнью, но продолжал работать. Американская медицина нанесла такой удар, после которого бороться дальше я не смог.
Пять дней я не мог встать с постели из-за смертельной слабости. На шестой, волоча ноги, как первая весенняя муха, вернулся на завод. На моё счастье сезон шёл на убыль и смены сократились до жалких двенадцати часов в день.
Полгода трудового безумия, распоясавшийся бронхит и новейшие достижения капиталистической фармацевтики иссушили меня до состояния причудливой экибаны. Однако не обошлось и без неожиданного приобретения - я бросил курить. В измученном болезнью организме просто щёлкнул какой-то тумблер, и я стал абсолютно равнодушен к никотину. Viva la Bronchitis!
Худой, изможденный и некурящий я несся по хайвею судьбы и поблескивал широкой улыбкой из-за стекол подержанного Форда. Любые жизненные испытания я встречал с юмором и оптимизмом. Единственное, что грозило доконать меня - это однообразие и серость.
Сезон спадал, и вновь появившееся свободное время тут же было конвертировано в творческую валюту. Окрыленный я написал несколько песен, и мы с Мишей аранжировали их для двух гитар и, вспомнив прошлое, залаюали небольшой концерт для тесной компании друзей.
Мысль о возрождении группы пришла обоим одновременно.
- Нам нужно другое название, - провозгласил я. - Уж больно круты мы стали для "Подлой Нищенки".
Над названием думали долго, но ничего не рождалось.
- А какие, вообще, у групп имена есть? - решила помочь Светка.
- Ну… у кого как…Агата Кристи, Кино, Алиса, Воскресенье…
- А вы назовитесь "Понедельник", - предложила жена.
- Понедельник - это неплохо, - решили мы. - Отличное название!
Самый унылый день недели, как нельзя лучше, олицетворял наши минорные мелодии и мрачные тексты.
"Нашей бессмертной душе вряд ли хоть что-то поможет уже!" - выразил Миша поэтическое кредо новой группы в одной из своих песен.
В это время у него цвел бурный роман с Ассоль, и над головами влюбленных уже явственно замаячила тень старика Гименея.