* * *
- Если хочешь нормальную гитару, бери Фендер! Тут даже и думать нечего, - мы стояли с Ваней в одном из самых крупных московских музыкальных магазинах и выбирали мне гитару. - И помни, что все звезды играли на стратокастерах! Ну, ещё на Гибсонах, вообще-то, но это не для твоего бюджета.
- Ну да… говорят стратокастеры "в миксе прорезают", - с сомнением процитировал я гуру с музыкального форума, перводя взгляд на какую-то невзрачную гитару с округлыми формами.
- А это что за инструмент? - спросил я продавца.
- Это фирма Фрамус. Модель Пантера.
- Никогда не слышал, - удивился я.
- А между тем отличная фирма! - сообщил продавец. - Немецкие гитары. Отличный звук и, пожалуй, лучшее качество сборки в отрасли.
В сравнении со сверкающими лаковыми "палками" фирмы Фендер немецкая гитара выглядела очень сдержано: матовый корпус цвета натурального дерева без лака, стальная фурнитура. Строгостью форм и качеством сборки она напоминала оружие. Знаменитый Вальтер.
Решение было принято ещё до того, как я включил её в усилитель. Звук оказался под стать форме - плотный, округлый и холодный, он имел все же какой-то свой характер. Небольшую снобскую гнусавинку немецкого аристократа.
- Паша, ты с ума сошёл, - вскинулся Ваня. - Это же НЕ ФЕНДЕР! Ты собрался на нём писать альбом?
- Извини Ваня, но для меня индивидуальность значит больше раскрученности, - туманно заявил я и протянул через прилавок требуемую сумму.
- Ну, тебе играть, - протянул Ваня с такой интонацией, что было ясно - ничего хорошего на таком беспородном дерьме не изобразить.
В пивной, где я щедро проставился за покупку, он немного смягчился.
- Ладно, в конце концов, говорят "не имей Амати, а умей лабати", - усмехнулся мой друг, высасывая белую, пахнущую речной тиной плоть из ракового хвоста и запивая её любимым Хугарденом. - А так как ты играть все равно не умеешь, хе-хе, то и разницы нет никакой.
У самого Вани с давних времён сохранился в твидовом кейсе тот знаменитый Фендер, на котором он играл ещё на институтских концертах. С тех пор он давно покрылся пылью и доставался Иваном лишь в редкие минуты ностальгии.
На каждой вечеринке, где присутствовали новые люди, я не мог удержаться, чтобы не сказать примерно следующее:
- Всё-таки меня продолжает убивать тот факт, что вот я, например, человек без слуха и без голоса…ну окей, положим, голос у меня неплохой… но все же…я человек, который с детства слышал от окружающих "куда тебе музыка!", "да никогда из тебя не выйдет музыкант"!… Вот я, такой человек, играю концерты по московским клубам и записываю альбомы, а Ваня, товарищ, с просто огромным талантом, зарывает его в землю, забив на музыку…
- Паша, ты так не говори больше, - однажды попросил Иван. - Ты думаешь, мне легко? Ты думаешь, я сам не говорю себе постоянно: "Вот, Паша, который у меня только смех в свое время вызывал, живет своей мечтой, играет в группе, а я…"
- Ну, так, а что же ты? - загорелся я. - Надо же просто встать и заняться любимым делом, а все остальное приложится.
- Не знаю, - грустно сказал Ваня. - Может быть, у меня просто нет этого твоего задора, твоей энергии…не знаю…
В тот вечер мы поехали в караоке-клуб. Я обожал ходить с Ваней в караоке, особенно, если там подбиралась серьезная конкурентная команда певцов. В клуб, в который мы любили ходить, часто захаживали профессиональные вокалисты из разных бойз-энд-герлз бэндов. Все они отлично пели, выбирали сложный репертуар и, купались в овациях зрителей, пока не появлялись мы с Ваней.
Обычно я заявлял о "новой банде на районе" нежной песней Angie by Rolling Stones, слегка приминая звездные хохолки истинно западным произношением и экспрессивным исполнением, а "ванночку с цементом" на ноги конкурентам привязывал Ваня. Он пел романс Малинина "Плесните колдовства…".
Когда его голос сверкающий и переливающийся всеми гранями победителя многочисленных конкурсов чисто брал самые верхние ноты, хотелось пить водку из горла и стреляться в березовой роще. Это было чистейшее соединение прекрасной музыки и страдающей души. Русский блюз. Настоящий.
* * *
Концерты шли один за другим, нас начали приглашать на разные мероприятия, и все новые и новые фанаты писали на ponedelnik-band.ru о том, что наша музыка помогает им жить.
- Надо записывать полноценный альбом, - озвучил я мысль, витающую в воздухе.
Макс и Миша думали точно так же.
Заматервшей на концертах и опен-эйрах нашей группе было, что сказать слушателю. И мы хотели сделать это со вкусом и стилем.
- А сколько это будет стоить? - тревожно прервала мои рассуждения о прекрасных песнях, которые мы скоро запишем, жена.
- Не знаю, ну…пару тысяч долларов, - смутился я.
- Паша, слушай, - посерьезневшая Светка присела на диван и достала какие-то листочки. - Я тут подсчитала. Если нам сейчас откладывать обе наши зарплаты, оставляя по самому минимуму, то через два года мы сможем накопить на первый взнос на ипотеку. Но это действительно "самый минимум" - ни на что кроме питания и необходимых нужд мы не сможем тратиться. Потом правда ипотечный взнос будет практически такой же… то есть придется ужаться… но мы же будем со временем получать больше… я тут подсчитала…
Распаляясь, она говорила все быстрее и жарче. Видно было, что это не сиюминутная блажь, а мысль, которую она вынашивала долгие месяцы.
- И сколько нам выплачивать эту…ипотеку, - спросил я.
- Ну, с нашей зарплатой мы пока можем рассчитывать только на срок от пятнадцати до двадцати лет, - осеклась Светка.
- За убийство столько дают, - печально хмыкнул я.
Несколько секунд мы сидели в тишине. Я раздумывал, жена напряженно вглядывалась в моё лицо. Я понял, что в нашей с ней истории наступил тот момент, который авторы в романах называют "кульминацией".
- Ты знаешь, - медленно ответил я. - Для меня сейчас важнее всего записать этот альбом, да и потом…столько лет на хлебе и воде… а отношения у нас… да ты сама знаешь… разве можно планировать на столько лет вперёд, когда мы с тобой через день, как кошка с собакой.
- Я знала, что ты так скажешь! - преобразилась Светка. - Ты эгоист, повернутый на своих этих бирюльках… музыке, да пьянках с друзьями…даже на собрания вкладчиков ни разу не сходил. Тебе плевать, что с нами будет!
- Да чушь это - все эти собрания ваши! Потеря времени! - вспыхнул в свою очередь я, - если уж я был дураком, чтобы отнести деньги мошенникам, то не хочу оставаться дураком, пытаясь искать их там, где след давно простыл! Дырку от бублика вы получите со своими "собраниями" и от мёртвого осла уши! У Пушкина после дождичка в четверг, - яростно процитировал я классиков.
Баталия разгорелась нешуточная. В этот вечер сошлись все наши противоречия, и отступать им было некуда. Разные образы жизни, разные темпераменты, разные ценности. Наша нищая и оборванная Любовь испуганно забилась в угол и с ужасом удивлялась оттуда, как она столько лет могла уживаться в этих людях, полных ярости и взаимных претензий.
- Я думаю нам надо расстаться, - эта фраза была произнесена мною не в первый раз, но сейчас в ней была какая-то свинцовая тяжесть решимости.
- Абсолютно согласна, - жестко отрубила Светка.
Эпизод 34: Энтропия
Жара не давала отдыха даже в лесу. Как два медитирующих индейца, мы с Мишей сидели на траве около палатки и покрывались горячим потом. Где-то высоко в небе нарождалась мощнейшая гроза, но пока всё вокруг было пропитано зноем.
- Пойдемте купаться, - сказала подошедшая Юля. Без тени смущения она скинула топ купальника. За ним последовали трусики, и через секунду на уровне моих глаз замаячил гладко выбритый лобок Мишиной начальницы.
- Отличная мысль, - сказал Юлин бойфренд Антон, и в экспозицию ворвался его болтающийся член.
Шутки застряли у меня в горле. Я обернулся к Мише, за поддержкой и разъяснением и с огорчением обнаружил его полностью голым и печально свесившим своё хозяйство по ветру.
- Это Пустые Холмы, - развёл мой друг руками так, как будто бы это всё объясняло.
Пропитанный косностью и ханжеской моралью и облегаемый семейными трусами я в великом смущении последовал за этой беспечной троицей сквозь прерии, где меня настигла легкая оторопь - каменистые берега лесной речушки усеивала молодёжь а-ля натюрель.
Среди всего этого скопления задниц и сисек, я чувствовал себя, как эксгибиционист перед монашеским хором. Мои старые добрые трусы в мелкий синий цветочек приковывали насмешливые взгляды. Постыдная мысль о бегстве скользнула в трусливом подсознанье, но тут в смешении обнажённых тел я наткнулся взглядом на одинокого ковбоя, причинное место которого самым позорным образом прикрывали застиранные плавки цвета летней норильской ночи. То есть белые.
- Вива-ля-Република де Трусьедад! - победно воскликнули его вспыхнувшие глаза при виде моего вопиющего ретроградства.
- Миша, я за палаткой пригляжу, - ушибая мизинцы о речные камни, я мчался обратно в поросль.
* * *
Светка увезла последние вещи ещё не так давно, и непривычная пустота квартиры давила и рождала мучительные мысли. Вопросы и сомнения роились в моей голове. Прав ли был я, разрубив вот так этот гордиев узел? За девять лет совместной жизни мы с женой срослись, как сиамские близнецы. И сейчас, оставшись один, я чувствовал себя… хмм… как-то…странно…
Альбом, в запись которого я нырнул с головой после развода и который на время заполнил собой всё пустое пространство в моей душе, был свёден, отмастерён и отпечатан в небольшом тираже. Однако всё то, что должно было случиться после его выпуска, не случалось. Люди покупали его на концертах Понедельника, кто-то хвалил, кто-то ругал, но, по сути, глобально ничего в жизни нашей группы не менялось.
Я подвис в пустоте, и поэтому, когда Миша предложил отправиться на фестиваль неформатной музыки "Пустые Холмы", я с радостью согласился. Мне нужно было отвлечься.
Фестиваль проводился всего второй раз, но уже после первого он был окутан ореолом элитарной андеграундной тусовки. Три дня джаза-блюза и этно-рока в лесной глуши. "Вудсток" для тех, кто был слишком молод, чтоб попасть на оригинальный фестиваль с таким названием.
На фестиваль мы отправились с Юлей и Антоном. Миша уже несколько месяцев работал на первой своей официальной работе веб-дизайнера, и, как я заметил, его отношения с начальницей улучшались неподобающе быстрыми темпами.
- Паша, тебе не кажется, что у Миши кто-то есть? - с тревогой спрашивала меня Ассоль.
- Ну, что ты! Он же обожает тебя, - успокаивающе улыбался я в ответ.
Ещё как казалось!
Расставшись со Светкой, я с какой-то эгоистичной настойчивостью старался сохранить их брак. Для меня эта пара оставалась напоминанием тех далёких счастливых времён в Америке, когда мы все были без памяти влюблены и счастливы.
"Ты прости мой мужской эгоизм, что упрямо куда-то тянул за собой.
И машину твою цвета морской волны гоняет по хайвеям уже кто-то другой.
Да, я знаю, я сам по тем временам скучаю здесь."
"В душном городе твоем, в бездушном городе…", - пел на концертах Миша в песне, которую так и назвал "Ассоль". Почти всё свободное время я проводил у них дома, или гуляя с ними по городу, посещая концерты и рестораны. Они терпеливо сносили мое неестественное присутствие, а я смотрел на них и питался отблеском "тех" дней.
"Но времена менялись и изменились вконец", пел в свое время другой рокер.
Песок этой пары убегал сквозь пальцы также неудержимо.
Три дня подряд мы пили вино, танцевали перед сценой с хиппи всех мастей под невероятный джаз и блюз, а по вечерам ходили с гитарами от костра к костру, переключаясь с песен Дркина на Гражданскую Оборону и Крематорий.
Обтесанный суровыми кавказскими ветрами и отличающийся далеко не пацифистскими наклонностями, я никогда бы не смог влиться в "систему" хиппи, этих полевых цветов с ядовитыми лепестками. Но мне чертовски нравилась атмосфера их праздника!
- Я так рад, что мы познакомились с вами, Паша, - лез ко мне с нежностями у костра Антон. - Это такое счастье, что Миша устроился работать у Юли в отделе.
- Несомненно, - скептически сплюнул я в заросли чертополоха, - несомненно…
Антон мне тоже понравился, однако, что-то подсказывало, что нам вряд ли предстоит стать близкими друзьями.
- Господи, там такой дождь, - под тент ворвались вымокшие насквозь Миша с Юлей, укутанные одной брезентовой накидкой.
Глаза их сияли.
* * *
У каждого человека в жизни есть какая-нибудь вещь, которую он таскает за собой по жизни, куда бы ни закинула его судьба.
Какой-нибудь талисман. Дневник. Подарок от любимой.
У Вани таких вещей была куча. Если быть точнее, у Вани была Куча Хлама. С тех пор как мисс Мизантропия окончательно возобладала над эфемерными сожительницами моего талантливого и параноидального друга, Куча Хлама перемещалась за ним из квартиры в квартиру.
Состояла КХ в основном из всякого техногенного мусора: карбюратора, который Иван решил когда-то "сам починить", проводов к этому карбюратору, запасных фрамуг, непарных кронштейнов, старой рыбацкой формы, набора голландских садовых секаторов и других, не менее потусторонних элементов.
Составляющие КХ были настолько абсурдны, что Ванин мятущийся мозг не мог вот так с ходу определить им местонахождение в новой квартире. При каждом переезде он сваливал КХ посреди комнаты под люстрой, "чтоб виднее было разбирать", и оставлял так, до будущей рассортировки. Момент этот обычно наступал позднее, чем смена квартиры, поэтому законным местом КХ со временем стал именно центр комнаты под люстрой.
- Ваня, да ты же, как бомж на помойке, живешь, - изредка ругались мы с Толиком, запнувшись о КХ на очередной вечеринке.
- Да! - вскакивал Иван, раскидав в разные стороны руки, причудливо изогнув шею, и комически выпучив глаза, - я бомж! Да! Но разве вы меня не за это любите?!
Сейчас Ваня дремал, положив короткие мускулистые ноги бывшего балерона на КХ, а я мрачно пялился в дождливый четверг за окном.
Мы были пьяны и злы.
В последнее время Иван, вообще, стал прибежищем негативных эманаций потустороннего мира. Так за старый, обросший ракушками риф, цепляются со временем обрывки морских водорослей, корабельный мусор и сдохшие барракуды.
За свою полную лишений и разочарований жизнь Ванин душевный риф оброс тёмными космами обиды и ненависти ко всему человечеству. Мой друг не мог простить обществу, что оно сыто, весело и с уверенностью несётся в завтрашний день на кредитном Форде Фокусе.
В этот вечер камертоны наших душ резонировали, производя угрожающее гудение - Толик, который, собственно, и предложил собраться провести вечер за традиционным Старкрафтом у Вани дома, опаздывал на три часа.
Нам бы не было обидно, если бы Толик запил. Проспал. Попал в аварию.
Но здесь была замешана женщина.
Женщина, на которую с недавних пор, он променял все дружеские посиделки. Мы любили Толяна, ревновали, злились и поносили последними словами.
Толик пришёл, когда вторая бутылка подходила к концу.
- Привет, - зашёл он, радостно потирая руки, - ну, что спим? Давайте играть! Я готов!
- Готов он, - мрачно пробурчал Ваня.
Довольный Толик налил себе штрафную, он был весел и самодоволен. Видно было, что свидание прошло успешно.
- Ты быть хоть извинился для приличия, - оскорбился я.
- А какого хрена, я должен перед вами извиняться? - вспылил вдруг Толик, оскорбленный неласковым приемом. - Я был с девушкой!
Подобные конфликты между нами случались частенько в последнее время, но этот вечер стал последней соломинкой, что переломила хребет птеродактилю. Оскорбления одно, обидней другого срывались с губ.
Крича, и брызгая слюной, мы вскочили со своих мест и почти одновременно бросились друг на друга.
Однажды ещё в общаге, на меня за что-то взъелся наш первый барабанщик Славик.
- Нам нужно поговорить срочно, - таинственно сообщил он, выходя в коридор, где произнёс слова, которые стали потом у нас крылатым выражением.
- Паша, наша дружба дала трещину, - молвил Вячеслав. В следующую секунду его когтистый кулак заехал мне в глаз, расцветив полумрак коридора весёлыми искрами.
Офигев от такого "разговора", я автоматически ответил левым хуком, отправляя воинственного барабанщика на встречу с немытым полом. Так родился мем.
В общем, в этот негативный во всех отношениях вечер наша многолетняя дружба с Толиком дала трещину, и на одного друга у меня в жизни стало меньше.