* * *
В этот период ко мне приехал Дэн.
- Ты совсем не изменился, - сказал он.
Дэн - один из самых близких моих институтских друзей приехал в Москву совершенно неожиданно. Видеться нам доводилось, к сожалению, очень редко. Он жил в далеком Новороссийске, раз в полгода выбираясь в командировки в Москву.
- Ты совсем не изменился, Пашка, - сказал он, когда мы сидели за столиком украинской корчмы на Новокузнецкой и вспоминали старое за графином с хреновухой. - Единственный из всех друзей моих. И я это очень ценю!
Это было сказано как комплимент. Он имел в виду "каким ты был нормальным парнем, таким и остался". Я и сам любил его именно за это качество. Мне казалось, это качество - признак хорошего человека.
Но позже я задумался.
Я действительно закостенел в своих убеждениях и ценностях. Всю жизнь торчал замшелым валуном посреди потока бурно меняющегося мира вокруг. И, если честно, эта позиция не делала мою жизнь проще.
Ещё вчера мир был здесь - прямо передо мной - простой и однозначный. Не всегда добрый, но всегда понятный. Я думал: "Ну, вот меня били, учили, ругали, воспитывали. Я впитывал, как губка. Принимал форму, ловил мудрость жизни. И, наконец, понял, как жить. Теперь буду идти по этому миру, как фрегат по волнам. Уверенный и упорный. Буду жить по совести, идти вперёд легко и с улыбкой, чтобы и всем остальным людям на земле стало ясно - только так и нужно жить".
И пока думал так, и радовался тому, что "понял жизнь", реальность стремительно менялась, выбивая землю из под ног.
А друзья проявляли гибкость. Адаптировались, подстраивались.
И вдруг оказывалось, что мы уже смотрим в разные стороны. Они по ветру, а я совсем не туда.
Я не смог стать флюгером.
Я был компас, упорно показывающий на Север, даже если меня встряхивали, стучали по крышке молотком и подкладывали магнит. Порой было больно, страшно и одиноко, но я не мог показывать НЕ на Север.
"Я же компас, мать вашу так, я не могу по-другому! - с горечью думал я. - Каждой клеточкой чувствую, где находится этот гребанный Север, и тянусь туда до тех пор, пока есть, чем тянуться".
Кто-то кратковременно любил меня за это, отдавая дань прямоте, кто-то ненавидел за то, что бросаю вызов в лицо всему их заслуженному благополучию. Но это ничего не меняло и не могло поменять.
Грёбанная моделька фрегата, которая хочет увидеть море!
…чего его бы ей это не стоило.
* * *
Дни и ночи летели, наполненные людьми и событиями. Я был погружен в кучу дел на работе - переделывал сайт компании, вникал в корпоративную бухгалтерию, управлял подрядчиками и встречался с клиентами на предмет оплаты выставленных счетов. Бурная деятельность не оставляла шансов посторонним грустным мыслям появиться у меня в голове. После работы я тоже не оставался в одиночестве: в те вечера, которые не были заняты пробежками по питейным заведениям с Ваней, встречался с девушками с сайта знакомств.
Они были разные. Попадались весёлые и говорливые, но легкомысленные.
"А ещё я люблю…", - говорили они.
Попадались циничные, знающие себе и другим цену, с одного рентгеновского взгляда просвечивающие мужчину насквозь до самого дна его кошелька, и не делающие ни шага без собственной выгоды.
"А чем ты занимаешься?" - говорили эти.
Были такие, кто мучительно хотел выйти замуж за любого более или менее адекватного мужчину.
"Мой папа - генерал милиции, и если мы поженимся, сразу купит нам трёхкомнатную квартиру в центре, а тебе подарит машину", - предложила крепко сбитая девушка. У неё был ребёнок от первого брака и чёрный пояс по тайквондо.
Всех их я водил в рестораны, приглашал на концерты своей группы, гулял по Москве и беседовал, пытаясь найти ту, ради которой захочется забыть обо всём. Ту, в которую я бы смог влюбиться.
Но такой среди них не было.
* * *
В один из осенних пятничных вечеров, настрочив массовый шмат уведомлений о том, что "Леонарды Ди Каприо хороши в это время года", я собирал телефонные номера и обратил внимание на рыженькую девушку с хорошей фигурой и приятной улыбкой. В переписке она лаконична. Мы договорились встретиться на следующий день.
- Пойду, завтра на свидание, - поделился я с братом. Он сидел в своей комнате какой-то непривычно поникший.
- Присоединишься? - показал он на бутылку дешевого коньяка на компьютерном столе.
Я не отказался. Чем больше пустела бутылка, тем серьезнее становились наши разговоры. В определенный момент воцарилась долгая пауза. Мы думали каждый о чем-то своем.
- Не так как-то мы живём, - сказал Дима, затягиваясь сигаретой.
"Рождество наступило. В подвале темно… - хрипел из компьютерных колонок Шевчук - Сколько душ погубилонапротив окно? Я забыл, что в природееще что-то есть. Шестого приняли роды - без шести минут шесть…"
Лицо брата исказилось.
- Паш, а ведь сколько их там погибло. За Россию погибли, а не за шмотки, и не за тачки. Все самые лучшие там остались! Чистые!
Щека брата как-то неловко дернулась, он судорожно затянулся сигаретой и отвернулся. Упершись левой рукой в лоб, он вдруг согнулся и вдруг затрясся в немых рыданиях. Его плечи как-то смешно ходили ходуном, а голова впечаталась в чашу подставленной ладони.
Я вдруг почувствовал себя очень беспомощно. Неловко похлопывал его по спине и бормотал что-то вроде "Дим, хорош…ну, ладн… Дим…хорош". А он уже рыдал в голос, взахлёб, стыдясь, отворачиваясь, размазывая слюни и сопли по покрасневшему лицу.
Я понимал его.
Это была эмпатия высшего порядка. Он плакал не только и не столько об этих неизвестных русских солдатах, принявших мученическую смерть на клочке земли, который так никогда и не стал частью России. Он плакал о всем том хорошем и честном, что ушло вместе с Прошлым. Он плакал о детстве и о том, что это не он погиб от пули плечом к плечу с Настоящими Людьми, что остался и гнил заживо в этом бессмысленном, затхлом, жалком и бездушном Обществе.
О, я его прекрасно понимал!
И чувствовал себя ужасно… Легко обнять и утешить слабого человека… Плачущую женщину, но как утешить человека сильного?
А за окном начался настоящий снегопад. Снег валил щедрыми пушистыми хлопьями. Невинными и величественными. Миллиардами нетронутых стерильных снежинок укрывал всю грязь и зло, в которую стоптался, скомкался наш мерзкий подлунный мир. Брат, уткнувшись мокрым от слез лбом в свои пятнистые от въевшейсяся автомобильной краски ладони, перестал всхлипывать и только тяжело и глубоко вздохнул, как дышат старые собаки в предчувствии близкой смерти…
- Дим, давай за них… и за нас… - я протянул ему стопку "паленого дагестанского" и мы, молча, опрокинули посуду, не чокаясь.
* * *
На свидание я, как обычно, пришёл заранее, и долго стоял в фойе кинотеатра "Прага" внимательно оглядывая входивших девушек. Некоторые вызывали содрогание, некоторые желание метнуться в буфет за шкаликом, но, в целом, женский контингент был из разряда "с текилой покатит". Яна вошла и сразу опровергла основное подозрение насчет девушек из интернета - она была гораздо симпатичней своих фото на сайте.
- Привет! - она улыбнулась так, что бабочки в моем животе заметались в лихорадочном танце.
Вся заготовленная лихость растаяла вмиг. Я лихорадочно нёс что-то бессмысленно-развлекательное, то и дело, тушуясь под умным взглядом прекрасных синих с искорками глаз, которые казались ещё темнее в тени длинных густых ресниц. Яна почти все время молчала, и только весёлая улыбка и искренний смех говорили о том, что, возможно, я не совсем ей неприятен.
Вечер пролетел незаметно, мы посидели в кафе, посмотрели какой-то фильм, после чего я отвез её на такси, а сам отправился домой.
- Эх, Дима, в печали я, - сообщил я удивленному брату. - Такую девушку встретил! Умную, красивую, без всяких замашек этих потребительских - даже сама за себя заплатить хотела, прикинь…
- А что в печали? - удивился он. - Радоваться же надо.
- Да, не. Не мой уровень. К тому же я сам не в себе как-то был, нервничал, плёл что-то несуразное… думаю, не вариант.
- Тогда и переживать не стоит, - философски заметил мой брат. - Давай лучше в "Вар" кого-нить два-на-два вынесем!
И мы вынесли. А потом ещё раз и ещё три раза подряд. Победы над американскими лузерами так воодушевили нас, что мы сходили за водкой и выпили, после чего выиграли ещё три игры подряд.
- Отличный вечер! - подвёл итог Дима перед тем, как мы отправились спать.
- Да, незабываемый, - сказал я, думая о своем.
Всю ночь мне снилась Яна. Утром к чувству легкого похмелья примешивалось ноющее чувство печали. В моём крупном израненном сердце засел ещё один крючок
* * *
"Вчера было супер! Может, на этой неделе повторим?" - написал я смс на номер, который мне оставила Яна, и замер в тревожном ожидании.
"Давай!" - пришел ответ через минуту.
Одно слово наполнило радостью!
События разворачивались быстро. На неделе я забрасывал Яну смс-ками и письмами, с признаниями в стихах, а по вечерам мы встречались. Ей было все равно, куда я её приглашу - мы легко находили общий язык.
- Паша, тебе на корпоратив один пригласительный? - спросила меня секретарша, имея в виду большую вечеринку, которую компания устраивала в честь небывалого финансового результата года. В программе была пьянка в модном восточном ресторане, боулинг и караоке-парти.
- Дайте два! - гордо ответил я.
Как я и ожидал, появление Яны на вечеринке вызвало завистливые взгляды мужчин и уважительные взгляды женщин. Она без труда забрала пальму первенства среди местных красавиц.
- Вери гуд! - одобрительно поднимали большой палец иностранные коллеги.
- Настоящая женщина, - одобрительно почмокал губами директор по развитию, армянин Эдвард, с которым мы были на короткой ноге. - Женись!
- Не исключено, - польщёно улыбнулся я в ответ.
Ночь была юна, но стремительно старела. Через несколько часов и десяток коктейлей она уже не выглядела, как школьница на выпускном, и больше походила на провинциальную шлюху под "газом": развязная, кричащая, пьяная, вульгарная и довольная собой.
Половину коллег уже распихало свои неспортивные тела по узким пространствам таксомоторов и унеслось к разогретым борщам в эмалированных кастрюльках, мы же с моей прекрасной любовью, и с половиной начальственной когорты обоих полов остались убивать мысли о смерти в каком-то караоке-клубе с минимумом посетителей, высокими ценами, мощным звуком и порочными кроваво-красными атласными занавесками на окнах.
О, как я пел!
Собственно, как всегда в караоке-клубах. Пел совсем неплохо. Скучающий пульт-жокей ворвался вторить мне в терцию, а умудренные семейными узами и трудными годами жизни коллеги женского пола терлись о мускулистый торс разгоряченными потными телами через атлас гламурных драпировок. Краем глаза я заметил, как улыбалась моя любовь, забрасываемая шутками моих мужских коллег с налитыми страстью глазками.
- Пойдём потанцуем, - протянул я ей руку, вырвавшись из плена ляжек и грудей женщин-директоров. Мы были влюблены и танцевали, не замечая никого вокруг. Чувства переполняли, я наклонился к её прелестному ушку и открыл рот, чтобы сказать то, что уже давно обдумывал.
- Яна, я тут думал о нас с тобой… я хотел… - музыка внезапно оборвалась, и в наступившей тишине слова прозвучали преувеличенно громко. Сконфузившись, я замолчал, взял её за руку и повёл к столику. Как ни странно, недавно такой многолюдный, он пустовал, а посреди стаканов и тарелок лежал общий счёт на десять тысяч рублей. Я был уверен, что коллеги все вернут потом, но сейчас таких наличных с собой не было.
- Расплачиваться будете? - мрачно буркнул официант, отметивший мое замешательство
- Я на пару минут, - успокаивающе улыбнулся в адрес спутницы, пряча счёт в карман. Прошествовав нетрезвой походкой по хитросплетениям этой кроличьей норы, я вышел в зал с барной стойкой и попросил проводить меня к администрации.
В небольшом закутке трое тучных кавказцев распивали за столиком дорогой коньяк, нависнув над доской с нардами.
- Вот, - кивнул в мою сторону бармен, тронув хозяина за плечо. - Платить не хочет!
Поперхнувшись от возмущения, я открыл рот для гневной отповеди, но владелец ресторана тут же перебил меня, агрессивно затараторив с большим акцентом.
- Ара, ты кого не хочишь платить? Ара, ты знаешь, что с тобой будэт, э? - его друзья мгновенно выросли за его спиной, угрожающи наморщив бульдожьи затылки.
- Что? - задыхаясь от возмущения и обиды на несправедливость, вскипел я, - Что со мной будет?
- Ти что, думаешь, паел-папиль, а теперь Армэна на деньги кинуль? - взвился, пуще прежнего, упитанный южанин, размахивая перстнями.
- Да кто сказал, что я платить не хочу, блин?!
- Биджо сказаль!
- Да мудак твой Биджо!
- Это ти мудак!
- Сам ты мудак!
Обмен любезностями был завершен, и стороны перешли к активному выяснению отношений. Тучный предприниматель протянул свои алчущие насилия сосиски к моей благородной шее и тут же полетел на пол, сметая стайку стеклянных столиков, мирно пасущихся в углу зала.
Друзья-родственники хозяина оказались проворнее и, яростно завопив, повалили меня на пол, слегка помяв в схватке. На протяжении какого-то времени, рестораторы облепляли, выкрикивая: "Вызывай милицию!" Я тоже кричал: "Вызывай милицию!". На определенном этапе всем это показалось странным. Несколько секунд мы лежали молча.
- Да отпустите меня, блин! Я счёт оплатить пришел! - сердито гаркнул я, и объятья сребролюбивых мужей с недоверием ослабели. - У меня наличных нет столько, просто. Вы карточку принимаете?
- Ай, зачем сразу не сказал? - пробурчал владелец заведения, доставая машинку для считывания карт из сейфа. - Но теперь ещё за столик платить должен!
После кульбита любителя острых ощущений один из столиков слегка выщербился стеклянной столешницей, но заставлять меня оплачивать было уже наглостью. Спор разгорелся опять. Местные друзья-родственники прибывали, обступая меня со всех сторон, хватая за руки. После минут пятнадцати попыток считать информацию с помятой кредитки было высказано много нелестных эпитетов с обеих сторон. Оплатив, я выхватил карту из вражьих рук и со всех ног поспешил по клоаке коридоров к заждавшейся меня Яне.
За столиком никого не было. Зал уже опустел. Не было ни посетителей, ни официантов. Телефон Яны отзывался длинными гудками, а после пары звонков вообще объявил, что "абонент не доступен".
- Девушку не видели здесь? За тем столиком сидела? - бросился я к гардеробщику.
- Девушка? Да она минут пятнадцать назад ушла с парнем таким чернявеньким, - радостно поделился наблюдениями поддатый старик. - Упустили вы, молодой человек, своё счастье!
Сопровождаемый ехидным дребезжащим смехом старика, я вышел на улицу убитый известиями и побрел в сторону Арбата. Счастливый вечер обернулся очередным в моей жизни фиаско. Ревность, обида, боль, разочарование - все смешалось, трансформируясь в злость.
- Ну, и пусть катится, - пробормотал я под нос, поднимая руку. Сразу три машины поспешили к моей обочине. Любой бизнес в Москве сталкивался с высокой конкуренцией, и частный извоз не был исключением.
Эпизод 38: Оскал капитализма
После вечера разбитых столиков и сердец просвет в конце туннеля сузился и превратился в тюремное окошко. Жизнь казалась глупой шуткой. Однако окружающие коллеги мой настрой не разделяли - они были веселы и рубили "капусту", как кролики на грядке
- Паша, зайди в мой кабинет, - сказала владелица фирмы Ирина, загадочно кося в мою сторону дорогими американскими линзами. - Ты не хотел бы поработать консультантом на проекте?
- Без проблем, - ответил я.
- Клиент требует двух человек на коммуникационную программу, а у нас сейчас только Крис свободен. Нужен ещё один русскоговорящий ресурс. Я понимаю, это все новое для тебя, наверно, тебе страшновато, но мы бу…
- Без проблем, - пожал я плечами. Мне было все равно куда идти и что делать. Мной владело полное безразличие. За три года до "возраста Христа", я пришел на свою внутреннюю Голгофу и нашел там только пару пустых амфор из-под вина, прокуренный хитон и сломанную арфу. Бессмысленная и удручающая находка.
Руководство списало мой пофигизм на особый вид волнения и радостно погрузилось в аферу "продажи кота под видом кролика". Главные консультанты с азартом взялись за разработку легенды, а меня с грудастой секретаршей послали в ЦУМ покупать экипировку для вылазки в лагерь глупого богатенького клиента.
Депрессия или нет, а безупречный вкус и чувство стиля не покидали меня никогда. Отбраковав несколько вариантов, я выбрал темно-синий немецкий костюм с отливом, черные лаковые итальянские туфли, пару тончайших белоснежных сорочек и два модных галстука корпоративного бордового цвета.
- Вы только посмотрите на него! - в восторге всплеснула руками Ира, когда я вошел в офис разодетый, как Джеймс Бонд. - Теперь я уверена в успехе!
- Успех - это моё второе имя, - я оскалил зубы в кривой усмешке. - Я на него просто обречен по жизни!
Сарказм - последнее убежище неудачников