И понеслись в ужасе в самые дальние урочища избиваемые мамонты, и содрогнулась земля, изрытая сложными механизмами, и вздрогнули горы, расколотые чудовищной силы взрывчатыми смесями. Уродливая и неумолимая, как раковая опухоль, встала и поднялась во весь рост Цивилизация, и поняла Природа… что слегка переборщила.
Вот и мы с Ваней, как миллионы мужчин до нас, не сговариваясь, ломанулись к выходу из уютного заведения, размахивая потными подмышками и ранними жировыми отложениями, для того чтобы станцевать Великий Брачный Танец перед самой что ни на есть неблагодарной аудиторией.
Неспособные, в сущности, к созидательной деятельности и великим свершениям, женщины, первые, кто в этих свершениях нуждаются. Виртуозно владея искусством канализации мужской творческой энергии, они с успехом превращают изобретение полупроводника в "беленький айфон", а прорывы в теории сплавов в непригорающие сковородки. Они обожают и жаждут уютно обустраивать свой быт и с воодушевлением наводняют окружающее пространство цветочками и рюшечками, самое слабое влечение, впрочем, имея к настоящему искусству. Однако, как назло, красивые меховые мамонтовые шкурки достать без этих ленивых и грубых мужчин как-то совсем не получается. Да и черт с ними, с этими шкурками, вроде бы, венки из одуванчиков и красивей и нежней, да вот Природа опять постаралась. На горб нежнейшей половине она, ничтоже сумняшеса, присобачила ту же самую злобную обезьяну - инстинкт размножения.
И вот от начала времен два абсолютно разных вида вынуждены сводить вновь и вновь несводимое, обманывать и обманываться в поисках несуществующих общих черт, чтобы выполнить программу. И, честно говоря, программа работает - осечек почти не бывает.
Итак, два невзрачных самца выкатились на свет божий и предстали во всей неказистости перед двумя весьма привлекательными дамами.
Молча уставившись на девушек, мы остолбенели. Безжалостные секунды начали стремительно отщипывать кусочки от нашего зыбкого настоящего, превращая их в тусклое прошлое. С каждой секундой разочарование все сильней проступало на лицах подруг. Я понял, что рейтинг наш стремительно падает и, галантно улыбаясь, шагнул вперёд, произнося приблизительно следующее:
- Разрешите представиться - мастер спорта, Чингачгук Аарон Моисеевич!
Эпизод 37: Компас
"…Пел я песни под гитару, задавал тусовке жару
И девчонок доводил до слёз.
Всё гулял да веселился, увольнялся, разводился,
В общем, жизнь летела под откос…"
Божья Коровка (С)
* * *
- Разрешите представиться - мастер спорта, Чингачгук Аарон Моисеевич! - произнёс я, прикладываясь губами к руке Ольги. После этой фразы лица девушек закаменели и напряглись.
- Это анекдот такой… в общем старый… думал вы знаете… - ища поддержки, я повернулся к Ване, который меня встретил таким же вопросительным взглядом.
- Паша, ты сменил фамилию? - произнёс он удивлённо. Дурацкое чувство юмора Вани просыпалось обычно весьма некстати.
- Вы пьяные что ли? - немного разочаровано протянула Ольга. - Ну, блин, ва-аще!
- Похоже, нам пора, - решительно потянула её в сторону подруга-блондинка.
- А давайте начнём сначала! - быстро предложил я. - Меня зовут Паша, а это Ваня! Да и, вообще, лучше продолжить знакомство в уютном местечке тут рядом? Мы как раз заказали столик!
Ваня удивленно уставился на меня, но в этот раз благоразумно промолчал.
- Оля. Наташа, - немного смилостивились девушки.
Увидев цены в меню арт-кафе "Элегия" мы с товарищем слегка поскучнели лицами, но отступать было некуда.
- Заказывайте, мы угощаем! - радушным жестом предложил Иван.
Девушки комплексовать не планировали. За тайским супом последовал салат Цезарь, лазанья, три мартини, два шардоннэ, капучино, десерт…но кто считал?
Оля и Наташа работали продавцами в магазине мужской одежды, изредка подрабатывали моделями и мечтали сделать карьеру в мире гламура и моды. Пока же зарплаты их были скромными, а желания разнообразными. Ходить по ресторанам они любили, так что наша щедрость была оценена.
За ужином взаимопонимание с помощью внушительных инвестиций в еду было восстановлено настолько, что Оля перебралась ко мне на диванчик, где мы совершили поцелуй "на брудершафт" и продолжили это занятие, укутавшись красивым белым пледом, который нам принес заботливый официант. Напротив нас Ваня щекотал беспрестанно хохотавшую Наташу, изредка игриво покусывая её за ухо.
- Девчонки, а вы любите песни под гитару? - хитро прищурился мой друг, после очередного джин-тоника. - Поехали ко мне домой! У меня там гитара и бутылка отличной мексиканской текилы! Посидим, попоем!
- Ладно, - ответила за двоих Оля. - Но учтите, завтра надо будет рано встать - у нас утренняя смена.
Мы с Ваней посмотрели друг на друга. В наших взглядах плескалось торжество и разнообразные алкогольные напитки.
Хотя торжества было больше.
* * *
После этой ночи мы встретились ещё раз. Потом ещё раз. Ещё раз…. и ещё раз.
Так прошло несколько месяцев.
Наши отношения с Ольгой переросли из стадии "регулярность" в стадию "стабильность". В ванной комнате снимаемой "двушечки" поселилась третья зубная щётка, а в мою бухгалтерию прочно вошел ещё один центр затрат.
- Дай мне тысячу на такси, - непринужденно улыбалась моя любовница, прощаясь у дверей. Я неизменно давал, мрачнея с каждым разом.
"Почему тысяча?" - думал я, вынимая бумажник. Ольга жила в одной остановке метро от меня. Я не был скупердяем, но даже если вызывать дорогое такси - это максимум триста рублей, да и то, потому что это минимум, который они берут за вызов.
- Почему тысяча? - вырвалось у меня в тот момент, когда чувство, что меня используют, достигло своего апогея.
- А что тебе жалко? - мгновенно надулась она. - Жалко тысячу рублей для своей девушки?
- Не жалко, конечно, - проскрипел я, протягивая купюру.
На кухне из мусорного ведра на меня смотрел презерватив, словно говоря: "Теперь-то ты понимаешь, каково это, брат?"
* * *
В жизни каждого мужчины наступает момент, когда пресловутые корпорации втыкают иглу потребления в его корявое узловатое сердце. Под давлением общества, особенно его женской части, он приобретает что-то громоздкое и ненужное, чтобы подчеркнуть "статус" и прослыть "успешным" в глазах окружающих.
"Каждый мужчина старше тридцати лет, едущий в автобусе - неудачник", - прочитал я безапелляционное заявление на одном из сайтов интернета. Я был мужчина тридцати лет и, признаюсь, в последнее время частенько передвигался на автобусе. Корреляция мне не понравилась.
На следующее утро вместо работы, а должность административного директора…
- Нифига себе! Де-Ре-КТО-Ра! - позеленел от зависти помощник юриста Ваня, услышав о моем назначении.
- АД-МИНИ-СТРАТ-ИВНОГО! - отмахнулся я. - Умывальников начальник и мочалок Мойдодыр!
- Видел я ваших "мочалок", - сварливо тянул Ваня. - Порнозвезды сплошные!
…позволяла мне пойти куда-нибудь вместо работы, отделавшись одним звонком финдиректору Юле, которая была отведена под моё начало к её огромному неудовольствию.
"Директором больше, директором меньше", - видимо, думали мои британские работодатели, очарованные харизмой неоднозначного меня.
В конце концов, шёл беззаботный 2007ой год, и конца ему, казалось, не предвиделось.
Юля ненавидела мое возвышение, но она была мать троих детей с Украины. Как бы цинично это ни звучало, она достигла необходимых высот в искусстве подмахивания.
- Конечно, Паша, - искренне выдохнула Юля в трубку, делая ещё одну пометку в тетради с компроматом. - Я тебя прикрою, не волнуйся.
* * *
- Оформите мне, пожалуйста, автокредит, - попросил я тётеньку в банке, шлёпнув о стойку паспортом, с которого поглядывал круглолицый хиппи с неопрятными мелированными волосами (Америка - страна свободы, чо уж там).
Тётка мельком взглянула на мой внушительный Эндэфээл-2 (…или Возвращение Живых Эндэфээлов) и шлёпнула печатью.
* * *
- Вон ту, чёрненькую, - указательный палец с криво сточенным ногтем гитариста вытянулся в угол автосалона, и я тут же стал обладателем нового автомобиля марки Ниссан Альмера, по комплектации подозрительно смахивающего на школьный пенал.
* * *
"…мы все знали Пашу, как раздолбая!… (это мой приятель рок-вокалист Юра. Через четыре года он станет долларовым миллионером и с удовольствием не подаст мне руки при встрече, но сейчас он нищ, безработен и альфонствует на квартире у некрасивой москвички)…и вот он покупает себе этот великолепный иностранный автомобиль! Хочу пожелать ему…"
"…ну, Пашка… Дал ты… Всех удивил…ну… (это мой брат Дима. Всю свою жизнь он является адептом превосходства духовных ценностей над материальными, но такая неприкрытая демонстрация финансового успеха бьёт его в самое "моджо". Где-то в глубине его сердца сейчас вылупилась маленькая черная змейка зависти)…ну что сказать, прям… ну, красавчик!…"
"…козлина ты! Я тебе завидую, сволочь!… (это мой бессменный друг Ваня. На самом деле он рад за меня, но амплуа циника и завистника заставляет его произносить такие слова)…Давай!…чтоб у тебя, мудака, колесо спустило!…"
"…спасибо, ребят…я действительно тронут… (Это я. Ну меня вы уже знаете, потому что читали эту книгу. Вы догадываетесь, что новой покупкой я смущен и не очень представляю, что с ней делать, учитывая алкогольный образ жизни и московский траффик)…просто хочу сказать, что я и сам не знаю, зачем… нет ну, конечно, знаю…просто в моем возрасте уже как-то стыдно…"
* * *
Тяжеловооруженный стокилограммовой тёщей, восьмидесятикилограммовой женой и…
Хотя нет, пока рано…
- Короче мы поворот на Тамбов пропустили, заехали в Тульскую область, - объяснял Дима по сотовому телефону родителям, снедаемым нетерпением увидеть первый существенный актив, приобретенный их младшеньким. - Счас, развернемся и обратно на М-4 будем выезжать!
"Разворачивайся!" - означал нетерпеливый жест рукой в мою сторону.
Сказано-сделано. Вывернув с обочины, на которой мы остановились для навигации, я резко крутанул руль влево…
Вот сейчас…
…тяжеловооруженный стокилограммовой тёщей, восьмидесятикилограммовой женой и мужем-алкоголиком "Жигуль" с рязанскими номерами на скорости сто десять км/ч протаранил мою заднюю дверь и, смяв кресло водителя, вошёл в спину. С этого момента я отвлекся от мирских мыслей и, отпустив руль, сконцентрировался на чудовищной боли в груди.
Сверкая свежесодранной краской, чёрный Альмера кувыркался по "встречке" в лучах заходящего июльского солнца, а мимо медленно, как в сказке, скользили многотонные фуры, в кабинах которых остервенело крутили рулями дальнобойщики с выпученными глазами. Всё это созерцалось Димой, который за неимением более подходящего занятия и пристегнутого ремня безопасности, летал по утлому внутреннему пространству японского автомобиля, не обращая, впрочем, на себя никакого моего внимания. Все тело горело, но ни шевельнуться, ни двинуться я не мог.
"Машина в огне, - мелькнула в голове мысль. - Нужно выбираться, иначе смерть!"
Ни вздохнуть, ни открыть глаза у меня не выходило. Враскоряку наш болид остановился посредине шоссе, и печальный ободранный Дима, отстегнув мой ремень безопасности, тащил меня прочь из искореженного кредит-кара.
Где-то далеко на том конце провода, горько рыдала мама. Отчаянное Димино "Сзади!" в её трубке сменил звук удара и скрежет металла, а теперь она слышала в тишине только сдавленный хрип - это я пытался протолкнуть в деформированную грудь хоть глоток кислорода и не мог.
Кровь густыми чёрными каплями стекала по моим волосам и капала на асфальт, автомобили с визгом и скрежетом проносились мимо, отчаянно пытаясь объехать неожиданную преграду, а побитый оглушённый Дима всё тащил и тащил меня через дорогу к спасительной обочине.
Помните, в пятой главе я говорил вам про неизменность временной ткани? Так вот, где-то там он и сейчас, шатаясь, тащит меня по асфальту, и никто из нас не знает, чем это закончится…
* * *
- Да врёте вы всё, - задиристо хмыкнула Инна. - Подрались на дискотеке где-нить…
В её маленьких чёрных глазах плясали насмешливые искорки. Тёмные от дешёвого вина губы плотно обхватили тонкую сигарету и через мгновение окутались клубами молочно-белого дыма.
- Много бы я дал, чтобы это было враньём, - дернул я плечом, покривившись от боли.
Мой взгляд прикован к маленькой капле пота, которая скользнула по бронзовому виску восемнадцатилетней девушки, стремительно переместилась в ложбинку над ключицей, после чего скатилась по склону между двух упругих на вид холмиков, едва прикрытых узенькой полоской белого топика. Крупные коричневые соски, как два непослушных щенка, упрямо топорщились сквозь ткань, полностью парализовав мои рассказывательные способности.
Ох, уж эта "природная обезьяна" из предыдущей главы!
В тамбуре было действительно душно.
- А не выпить ли нам ещё по одной за знакомство, девушки? - приосанился Дима, обращаясь в основном к подруге Инны, голубоглазой блондинке Пелагее. - Я думаю, Паша будет не прочь сыграть вам что-нибудь ещё на гитаре, а я пока в вагон-ресторан возьмём виски, а то от вашего вина только изжога!
Конечно, я был не прочь. Выехав из Москвы победителем, я возвращался побитым мудаком-неудачником, и оставаться в трезвом сознании сейчас было невыносимо.
- Пелагея, может, составишь мне компанию? - Дима церемонно оттопырил локоть, увлекая девушку за собой по узкому проходу купейного вагона.
Как я и думал, целовалась Инна великолепно. Наши тела бились в тесном вагонном пространстве, сокрушив натюрморт из пустых бутылок и нехитрой закуски на столе.
Дима с Пелагеей, заговорщически улыбаясь, вернулись через полчаса с бутылкой Джемисона и литрушкой Колы.
- У нас с Пелагеей, по-моему, как бы все нормально продвигается, - хитро подмигнул мне брат, когда мы вышли в тамбур. - В вагоне ресторане замутил с ней "брудершафт" с поцелуями. А у вас как?
- Да как, - смущенно улыбнулся я в ответ. - Она в Москву к жениху едет…
* * *
- Превед, медвед! Ну как вы доехали? Надеюсь без приключений - раздался в трубке знакомый писклявый голос. - Представляешь, мама приехала с дачи и не привезла мой сарафан! А я в нем хотела поехать на озеро на твой день рожденья. Я ей десять раз говорила, что ты купил машину, и мы теперь будем ездить по выходным на озера, а она не слушает…
- Мы разбились, - оборвал я поток слов девушки. - Машина не подлежит восстановлению.
- Как? Что, вообще? А как же мы будем ездить купаться? Бли-и-и-ин… Что нельзя было повнимательнее ехать? Я, вообще-то, уже спланировала…
- Оль, - оборвал я поток капризных упреков из трубки. - Я думаю, нам не надо больше встречаться…
* * *
Что такое Любовь? Безумная неразделенная жертвенная страсть, когда отринув самоё себя, мы растворяемся без остатка в мощном потоке света и высокого, такого, что аж дыхание захватывает, как будто падаешь с двенадцатиэтажки, чувства.
Этот сумасшедший восторг, обретение абсолютного бесстрашия, а, значит, на какое-то бесконечное мгновение обретение бессмертия. Если с радостью идёшь на смерть, ты равен Богу! Ничто не сравнится с этим наркотиком. Никакие мухоморные напитки скандинавских берсерков.
И лишь одно плохо, что как долго не длилось бы это мгновение, оно неминуемо должно закончиться и принести самое страшное похмелье в жизни. Такое, от которого не спасут наркотики. В душе образуется чёрная дыра наполненная сворой страхов-демонов. Захочется нажать курок, влезть в петлю и сделать шаг с настоящей, бетонной обшарпанной многоэтажки.
Но только не будет с тобой уже этого пьянящего чувства неуязвимости.
Не ангелом с крыльями за спиной ты шагнешь в вечность, а скулящим ненавидящим свое жалкое существование сильнее, чем свой страх окончить его, комком бренной плоти. Клянущим ту, которая ввергла тебя в этот ужас. Обожающим ту, которая хоть на секунду позволила забыть о нём.
Мне кажется, что все обстоит именно так с любовью.
Но разве все согласятся со мной? Многие люди называют любовью преданность, уважение, порядочность… да мало ли что кому нужно. Многие люди не хотят иметь с бездной ничего общего. Ни парить над ней, ни тем более падать в неё не входит в их планы.
Так… два уголька лежат рядом, засыпанные золой и выделяют ровно столько тепла, сколько надо, чтобы совсем не остыть и не угаснуть. Но этого тепла хватает на долгие годы.
Чья любовь лучше? Я не знаю, а судить не хочу. Судят лишь самодовольные болваны, ханжи и лицемеры. Я не из их числа.
Одно знаю точно, с Олей любви у нас так и не случилось.