- Юра умер полгода назад.
Эпизод 6: Обособление обстоятельств
После окончания школы человек превращается в личность. Я говорю о том, что он в первый раз может распорядиться своей жизнью до некоторой степени самостоятельно. Кто-то идёт в армию, кто-то упорно готовится все лето, надеясь без взяток поступить в какой-нибудь самый-престижный-ВУЗ-страны… и только потом идёт в армию. Кто-то выбирает путь наименьшего сопротивления и подает документы туда, куда уж точно возьмут, и потом работает менеджером по продажам китайских фонариков в метро, гордо повесив на стену диплом дизайнера пляжных зонтиков и садовых оград с отличием… от нормального диплома.
В лингвистический институт я попал, минуя кулинарный техникум, и военную академию. Сейчас уже не помню, откуда у меня была такая тяга к кулинарии и военному делу, но чаша весов моей судьбы угрожающе пораскачивалась и склонилась в итоге к инязу.
С детства иностранные языки давались легко. Однако русский, что называется, "хромал", и часть семейного бюджета была выделена на то, чтобы подтянуть грамматику и пунктуацию у эксклюзивного репетитора, к которому меня устроили по "большому блату и протекции".
Репетитор был не прост. Его отрекомендовали как бывшего зам. зама. министра образования республики и заслуженного учителя РФ.
При личной встрече оказалось, что он - это древняя старушка по имени Изольда Ивановна. За стеклами её дубовых сервантов пылились все награды, которые мог нафармить преподавательский персонаж её уровня за такую длинную карьеру. Основной её странностью было то, что она вставляла в свою речь какие-то абсолютно нелогичные паузы. В итоге, за свои же деньги мы выслушали получасовую речь о том, как ей недосуг заниматься с учениками, и какое большое одолжение она нам делает…
- Русский… язык недаром называют…великим, - пафосно проинформировала она, и процесс начался.
Эксклюзивная группа абитуриентов-филологов состояла из меня, и Вовы, который в первый же день знакомства у подъезда бабкиной резиденции предложил мне раскурить косячок (от чего я вежливо отказался), и подогнал мне кассету группы Нирвана, которая показалась редкостной нудятиной. Я ответил ему двойником своей любимой группы - Helloween "Зе киперз оф зе севен киз" и был удостоен снисходительными ремарками.
Разумеется, как настоящие интеллектуалы, мы оба считали, что слишком начитаны и подкованы в родной речи, чтобы ходить к репетитору. И к первому тестовому диктанту подошли с намерением показать старушке, что она зря берёт с нас деньги. Я сделал в диктанте 13 ошибок, а Вова 21. Изольда Ивановна торжествующе посверкала очками, и муштра началась.
Сказать, что атмосфера, царившая на занятиях, была скучна, значит не сказать ничего. Под тиканье настенных часов с кукушкой и мерное бормотание королевы репетиторов мы водили ручками по бумаге, попеременно зевая до боли в скулах. Мой молодой организм протестовал против этой полуторачасовой пытки, и однажды, перед очередным уроком я согласился на предложение Владимира скрасить скучные занятия травкой.
- Будет весело, - пообещал он.
Я себе и представить не мог насколько весело будет.
Сделав несколько затяжек, я ничего особенного не почувствовал. Мы ещё поболтали на улице и пошли на занятие. Накрыло меня уже, когда мы прошли в дубовый кабинет, приспособленный для наших репетиторских истязаний.
- Тема сегодняшнего урока - Обособление обстоятельств, - торжественно провозгласила Изольда Ивановна.
"А-ба-са-бле-ни-е-аб-ста-йа-тельст-в, - подумал я, - А-ба-са… бли-и-и-ин…"
Володя зачем-то хихикнул, и я понял, что урок будет для нас нелегким.
Исполненный уважения к этим самым обстоятельствам я взялся за ручку и начал писать диктант. Старушка диктовала нам отрывок из книги Островского "Как закалялась сталь". Там есть эпизод, когда главный герой Павка Корчагин приходит домой к девушке Тоне из богатой семьи. А по ходу романа, если кто не читал, Павка показан этаким библиофилом из народа, что в неудержимой тяге к знаниям измусолил все три книжки, до которых дорвались его мозолистые пролетарские руки, и теперь хочет ещё. И в данном конкретном отрывке он приходит к Тоне домой на чай и видит, что у них дома книгами забиты целые шкафы.
- Павка окинул взглядом длинные ряды книг и удивился, - продиктовала наша мумиеобразная репетиторша, ритмично клацая вставными челюстями.
Написав это предложение, я по привычке пробежал его глазами ещё раз и замер. То, что я написал, показалось мне жутко забавным. Я глубоко вздохнул, надул щёки, покраснел и опустил голову, пытаясь подавить ужасающий непреодолимый взрыв смеха, который рвался у меня из груди.
- Что случилось, Павел? Вы не пишите? - старушка удивлённо воззрилась на мои метаморфозы.
На беду ими также заинтересовался накуренный Володя. Он с любопытством заглянул в мою тетрадь, прочитал, написанное мною, вздрогнул и, сделав судорожный вздох, резко отвернулся и затрясся в попытке подавить нездоровое веселье.
- Молодые люди, вы устали? - Изольда Ивановна явно была в недоумении.
Наступила пауза. Пару минут мы тряслись от беззвучного хохота. Наконец, не поднимая головы, я помотал ею.
- Мы можем продолжать?
Опять минутная пауза. Усилием воли я поднял на неё полные слёз глаза и опять, молча, кивнул. Я сделал ещё несколько глубоких вздохов, и постепенно взял себя в руки. Казалось, потенциальный конфуз был позади, но тут я, перевел взгляд на Володю, и увидел его красное, трясущееся и кривящееся лицо, перекошенное судорогами сдерживаемого смеха. Нас рвануло одновременно.
Мы не засмеялись, и даже не захохотали. Звук, который вырвался из наших глоток, был похож на предсмертное ржание умирающих мустангов. Мы ревели, хрипели и гоготали, стуча лбами по деревянному столу. Мы выли и задыхались, но не могли остановиться. Наши, управляемые каннабиноидами мозги бились в припадке наркотического веселья.
Старушка явно потеряла самообладание и не знала, что делать. Оживленно потряхивая, остатками прически она испуганно переводила взгляд с меня на Вову и молчала.
- Что у… вас там смешного? Ну-ка, дайте-ка? - она потащила к себе мою тетрадь и начала читать вслух.
- Павка окинул взглядом длинные ряды книг и удавился, - произнесла она. Окончание фразы потонуло в нашем хохоте.
- Ааа… у вас же тут ошибка. Вы вместо "уди´вился", написали "удáвился", - я поднял мокрое от слез лицо и закивал.
Ещё минут пять после этого ушло на воспоминания Изольды Ивановны о том, какие они тоже были смешливые в юности "смеялись над любой… ерундой". Учитывая, что наша чрезмерная весёлость имела совсем иную природу и объяснялась мощным воздействием отборной краснодарской дури, эти воспоминания поставили нас опять на грань приступа, но постепенно мы взяли себя в руки, и диктант продолжился.
Испытывая стыд от своего непотребного поведения, диктант мы дописывали в полной сосредоточенности, пытаясь не выпускать эмоции из под контроля.
Минуты текли медленно. Вперив глаза в свои тетради, под монотонное бубнение старушки и тиканье настенных часов, мы старательно выводили предложение за предложением, не забывая обосабливать обстоятельства. Неожиданно речь старушки приобрела некоторую невнятность.
- Жыгроыхклхлюп, - сказала вдруг она.
Не отрывая глаза от тетради, я замер, навострив уши.
- Ыыычхлиип-клац, - продолжила через секунду Изольда Ивановна. Я поднял на неё глаза и в ужасе увидел, как вставные зубы заслуженного преподавателя Российской Федерации вываливаются изо рта. Пытаясь предотвратить скоропостижную разлуку с жевательным аппаратом, старушка сделала пару судорожных хватательных движений челюстями, но зубы, покинув владелицу, с глухим стуком упали на тетрадку, лежавшую перед ней.
На пару секунд воцарилось молчание. Мы с Володей в отчаянии посмотрели друг на друга и рухнули на стол в истерическом пароксизме.
Я понимал, что смеяться над уважаемой преподавательницей и по совместительству древней бабушкой, было верхом неприличия. Но неприличность ситуации смешила меня ещё больше. Было невероятно смешно, и я ничего не мог с этим поделать.
Сконфуженные и красные от смеха и стыда мы кое-как досидели до конца занятий и вывалились на улицу.
- Это был абзац, - резюмировал Вова, когда мы стояли и давились беляшами у ларька, пробитые на хавчик немилосердной травой. Я был полностью согласен.
Памятное для меня, наполненное разнообразными событиями лето 1994-го подходило к середине. И вот настал час "Икс", или час "Э". Я про вступительные экзамены. Многие люди не любят сдавать тесты и экзамены. Мне же всегда это нравилось, потому что подспудно я всегда воспринимал их как шанс показать себя с лучшей стороны.
Как я уже писал здесь ранее, именно во время вступительных экзаменов со мной случилась первая любовь. Я уже успешно сдал на отлично два экзамена из трёх - историю и английский язык, третьим и последним было написание сочинения, и оно должно было решить поступлю ли я или отправлюсь ловить "вспышку справа" и ходить в наряды.
Однако натасканный Изольдой Ивановной на деепричастные обороты и сложные суффиксы я был спокоен и почти не сомневался в успехе.
С легким превосходством и интересом я поглядывал на других абитуриентов. Молодые люди и девушки в основном обладали прогрессивной внешностью и резко отличались от привычных моему глазу обитателей рабочих кварталов города Нальчика. Многие парни носили длинные прически, и имели вид неформальный и местами даже богемный. А девушки были раскованы, дружелюбны и, как на подбор красивы, или хотя бы миловидны. В основном это была молодёжь из русскоязычных городов юга России - Ставрополь, Ростов, Волгодонск, Зеленокумск, Новороссийск, Кисловодск и т. д.
Несмотря на всю уверенность в себе, я немного робел перед ними. Они казались мне более продвинутыми, модными и раскованными.
- Привет! - я обернулся и увидел рядом с собой неземной красоты девушку. Её стройные ноги по последней моде облегали белые лосины, вырез ярко-красного пиджака с золотыми пуговицами демонстрировал высокую грудь, под белой шёлковой блузкой. Она что-то говорила мне, но я не слышал. Я стоял не в силах оторвать глаз, и пялился на неё, расплывшись в глупой улыбке.
Это была пресловутая любовь с первого взгляда. Если вы можете представить себе семнадцатилетнюю голубоглазую, русоволосую Вайнону Райдер, то вы можете понять, как выглядит бледное подобие моей первой любви. Она была так красива и стояла так близко, что я превратился в библейский соляной столб. Очарованный, стоял и вдыхал её аромат молодости, лета и французских духов, начиная потихонько осознавать, что ангел перестал улыбаться и приобрел вид несколько озадаченный.
- Эээ… чего? - брякнул я, благодаря природу за то, что она лишила моё лицо способности краснеть, какое бы смущение я ни испытывал.
- Ты тоже сочинение сдаёшь? - повторила девушка.
- Ага…я…это…сдаю, да…
- Слу-ушай, помоги, пожалуйста, будь другом, - голос девушки приобрел просительные интонации. - Я шпаргалки не успела написать, не поделишься, если у нас темы будут разными?
Я сглотнул накопившуюся во рту слюну, и она прогрохотала по моему пересохшему горлу, как гиря, выброшенная в мусоропровод в три часа ночи.
- Конечно, не вопрос. (Кто смог бы отказать ей! Посмотрел бы я на такого.)
- Ой, спасибо тебе большое! - ангел вновь озарился чудесной улыбкой. - Тогда сядем вместе?
- Угу, - горячая волна смущения окатила меня от пяток до макушки.
- О, всё, уже зовут, пошли быстрей, надо хорошие места занять, - она без колебаний взяла меня за руку и потащила сквозь толпу абитуриентов в аудиторию.
Млея и тая, я плыл за ней, как самое счастливое в мире облако. С самого начала я связывал надежды на чудесные изменения в моей жизни с поступлением в этот институт, но не знал, что они начнут сбываться с такой скоростью. Ещё вчера в дранных спортивных трико и промаслянной рабочей майке я, пошатываясь, брёл в окружении двух других трущобных рыцарей на квартиру подпольной торговки за второй бутылкой палёной водки, чтобы распить её в грязном сарае, и вот я уже держу за руку самую красивую девушку на свете, которая явно очень положительно ко мне расположена.
Я вытянул билет по мотивам романа "Горе от ума" Грибоедова, а ей выпала одна из тем по "Войне и миру". Мой ангел с надеждой и приязнью посмотрел на меня пронзительно чарующим взглядом, и тут я вспомнил, что никаких шпаргалок по "Войне и Миру" у меня нет. Да и с чего бы им появится у меня? Я был уверен в себе, и моя программа подготовки к экзаменам состояла из ударного распития водки, пива и портвейна. Никакого написания шпаргалок.
Ужас, что я подведу Её, обуял меня, и в голове тут же возникло решение.
- Ну, вообще, по шпаргалкам писать опасно. Давай я лучше напишу тебе сочинение, я знаю твою тему, ты просто пиши пока что-нибудь, а потом перепишешь своим почерком.
Восхищение в глазах моей возлюбленной было лучшей наградой.
- А ты сам-то успеешь?
- Не волнуйся, я очень быстро пишу! - ответил я голосом Черного Плаща, отправляющегося спасать жителей Сен-Канара от очередной смертельной угрозы, и взялся за дело.
Пьер Безухов и Андрей Болконский, раскрывая свои сложные патриотические характеры, послушно укладывались ровными рядами строк, пересыпанных цитатами, и спустя час, я незаметно подсунул готовое сочинение благодарной соседке по парте.
- Спасибо! - прошептала она, коснувшись моей руки.
- Пожалуйста, - улыбнулся я ей улыбкой, в которую постарался вложить максимум очарования. Однако упиваться моментом времени не было. У меня оставался ровно час для того, чтобы блеснуть письменными мыслями по поводу творчества Грибоедова.
Ровным почерком я списал с доски шапку для сочинения со своими данными, и принялся за Чадского и К.
- Сразу начистовую пишешь? - уважительно протянула моя любовь. Я почуствовал, как мой рейтинг подрос ещё немного.
- Да, нормально, я редко делаю ошибки, - скромно махнув чёлкой, я принялся строчить уже второе вступительное сочинение.
Результаты, как нам сказали, собирались вывесить в пять часов вечера. В моём распоряжении был почти весь день, чудесная летняя погода, красивый курортный город и самое прекрасное создание на земле. Окрылённый недавним успехом, я решил действовать.
- Может, пойдем, погуляем пока, погода хорошая.
Девушка кокетливо улыбнулась, склонила голову набок и долго смотрела на меня. - Ладно, давай, - наконец, решилась она. - А куда пойдем? Кстати меня Юля зовут
- Паша, - запоздало представился я.
Я понятия не имел, куда можно повести гулять девушку в чужом городе, но это не могло остановить меня.
- Да тут много красивых мест, я тебе покажу.
Гулять с Юлей было легко и приятно, оказалось, что она сама из Пятигорска и, естественно, знает город гораздо лучше меня, над чем мы весело посмеялись. Шесть часов пролетели незаметно, мы бродили по парку, ели мороженое и катались на каруселях. Посетили место дуэли Лермонтова и Цветник. Я не хотел, чтобы день заканчивался, но пора было возвращаться.
- Ура! - Юля громко радовалась своей четвёрке за моё сочинение.
- Спасибо тебе ещё раз, - прошептала она мне в ухо и поцеловала в щёку. - До встречи в сентябре!
Счастье, как оно есть. Я буквально излучал его, подходя к машине моих родителей, которые приехали забирать меня в родной негостеприимный Нальчик.
- Пятёрка? - воскликнула мама, увидев мою сияющую улыбку.
- Нет, - ответил я, и моя улыбка стала ещё шире. - Четвёрка!
Каждую ночь мне снилась Юля. Я думал о ней, просыпаясь утром. Я думал о ней, обедая с электриками на стройке, сидя за бутылкой вина вечером в сарае с пацанами, и, конечно же, засыпая, я мечтал о том, как встречу её снова в сентябре. Ожидание было томительным и сладким.
И вот настал день посвящения в студенты, ещё в толпе я увидел Юлю и махнул ей, но она была окружена подругами и не заметила меня. Места вокруг них в зале были заняты, и я решил подойти к ней после, сев рядом со своей группой. Кроме меня и ещё одного рыжего парня мужского пола больше не было, но я не смотрел на симпатичных одногрупниц, постоянно ловя взглядом Её.
После традиционных розыгрышей, шутливых лекций и серьёзных напутствий встреча с абитуриентами закончилась. Юля задержалась, разговаривая со своими преподавателями, и я решил подождать её на улице.
И вот, наконец, этот момент! Двери главного здания открылись, и появилась она. Боже, я уже и забыл, как она была прекрасна!
- Привет, Юля! - только и смог я выдавить из себя, охваченный смущением и внезапной робостью.
- Па-аша, привет! А я что-то тебя не видела на встрече. Ты в какую группу попал?
- Я в четвёртую, а ты? - я надеялся, что нам выпало учиться вместе.
- Я в одиннадцатой! Ну ладно, я побежала, меня ждут! Увидимся! - и она, улыбнувшись, порхнула вниз по ступенькам, а я застыл в недоумении и разочаровании.
Около главного корпуса стояла тонированная подержанная, но солидная иномарка, из которой вышел кучерявый крепыш на вид лет на пять постарше меня. Юля подбежала к нему, а он, обняв мою первую любовь, стал целовать её взасос своими мерзкими пухлыми губами.
Я стоял, не в силах поверить своим глазам. Жизнь поплевала на руки, отступила на пару шагов, поудобней ухватила ржавую лопату реальности, и с размаху врезала мне по прыщавой физиономии, вдребезги раскрошив толстые розовые стёкла иллюзий, которые я питал.
Так я впервые понял, что настоящая любовь - это страдание.
Говорят, первое впечатление - самое верное.
Эпизод 7: "В Ленинград на машине!"
Осень 1994-го. Пятигорск. Я - студент первого курса англо-немецкого факультета.
После моего благополучного поступления родители решили поднапрячься и не отдавать сына в общагу, а поселить на съёмной квартире, где ничто не отвлекало бы от учёбы.
На это решение повлиял недавний, не очень благополучный опыт старшего брата, который, поступив в красноярский сельскохозяйственный институт, был безжалостно почти отчислен и впоследствии переведён под надзор семьи обратно в столицу.
Столицу Кабардино-Балкарии, конечно.
В сельхозинститут Диму занесло отсутствие амбиций, а в Сибирь дядя. В школе брат показывал недюжинные результаты на всяких олимпиадах по физике и математике, а дома его можно было видеть только с инструментами. Он постоянно изобретал и изготавливал различные механизмы и приспособления.
Пока я после уроков или вместо уроков ломал антенны с автомобилей, собирал и курил сигаретные бычки, приворовывал в продуктовых магазинах и заклеивал "Гермесилом" замочные скважины соседей, брат стопками складировал награды, грамоты и благодарности от школьной общественности.
После школы он шёл прямиком в сарай, или на чердак, где оборудовал собственную комнатку-мастерскую и пилил, сверлил, чертил и вытачивал. Лет в четырнадцать он даже вручную изготовил несколько миниатюрных сварочных аппаратов, которые получили похвалы от кабардинских профессионалов и были впоследствии куплены ими за неплохие деньги.
- Будущий инженер растёт! - вынесли приговор гордые родители. Ну, а так как один из наших дядей занимал пост декана в Красноярском Государственном Университете, то после окончания братом школы приговор, совершенно в традициях советского суда, оформился ссылкой в Сибирь.