Показался белокожий с непокрытой головой, растрепанный, заросший бородой до самых глаз, с безумным выражением лица. Он оттолкнул китайца, который преграждал ему дорогу.
- Убирайся, ты! - крикнул он. - Я должен поговорить с хозяином. Ах, господин, если бы вы знали!
- Что? Что случилось? Отвечай скорее, да берегись, если ты напрасно побеспокоил меня…
- Автомобиль совершенно выведен из строя, - ответил Джим.
- Гром и молния! Час тому назад он был в прекрасном состоянии! Ты сторож. Что же ты делал? Ты головой отвечаешь за него, и ты умрешь!
- Хозяин, жизнь вашего слуги в ваших руках, - пробормотал Джим. - Свою должность я исполняю, но разве я виноват, что шальная пуля только что прошила мотор?
- О, идиоты! Целили в беглецов, а расстреляли мой автомобиль, - сказал тот, кого звали господином. - Но его можно починить? Что говорит механик?
Джим присвистнул и развел руками.
- С механиком дело плохо. Хоть на кладбище неси.
Лицо "господина" приняло пепельно-серый оттенок, он процедил сквозь зубы:
- Он, этот гигант? Единственный механик… Кроме него, не найдешь ни одного на протяжении пятисот миль!
- Да, господин. Харкает кровью, челюсть разбита, щеки порваны… Самый крепкий из нас, а превратился в мокрую тряпку.
- Кто же так его изувечил? - спросил "господин".
Джим заметил Тотора, который спокойно смотрел на него, и с изумлением произнес:
- Нечего ходить далеко за виновным: вот этот мальчуган… этот дьявольски сильный коротышка уложил полдюжины наших! Искалечил беднягу. Да и не его одного…
Хозяин взбесился. Схватившись за кобуру, он крикнул:
- Разрази тебя гром! Это уж слишком! Я, может быть, простил бы порванные шкуры моих молодцов, но увечье, а может быть, и смерть единственного механика! Ты за это ответишь!
Тотор поднялся с кресла, выпрямился и, подходя к наведенному на него револьверу, с поразительным спокойствием ответил:
- Незачем стрелять, это бесполезно. У вас нет механика? Извольте, патрон, я его заменю.
- Ты, недомерок?
- Попробуйте дать мне токарный станок, тиски, каких-нибудь железяк, обломков бронзы, стали, и вы увидите, сумею ли я воскресить вашу пыхтелку.
- Пожалуй, я испытаю тебя, и немедленно, - ответил "господин". - Но горе тебе, если не сможешь ничего сделать!
- Положитесь на меня! Итак, я могу считать место механика своим?
- Да, временно. Посмотрим, на что ты годен!
- О, тогда я спокоен. Но теперь, раз я имею у вас прочное социальное положение, позвольте рекомендовать вам моего замечательного друга, присутствующего здесь Мериноса… Сейчас он - всего лишь болящий, не может пошевелить ни ногой, ни рукой, страдает и молчит… потому что истинные страдания немы! Но он мечтает поправиться, чтобы стать вам полезным, дайте же должность и ему!
- Мой китаец Ли ошалел от опиума… Я охотно заменил бы его твоим другом, который, я уверен, будет прекрасным лакеем.
Меринос подумал, что плохо расслышал. Он сжал кулаки, побледнел и воскликнул дрожащим от гнева голосом:
- Лакеем! Я, сын…
- Герцога? Принца? Короля?
- Сын белого гражданина!
- Ну и ладно! Будешь мальчиком на побегушках у негра. Дядя Том порадовался бы такому обороту! Кроме того, оставьте эти манеры! Я требую, чтобы мои приказания исполнялись немедленно, днем и ночью! Своих слуг я бью, а иногда и убиваю! Значит, от тебя самого, мой мальчик, зависит знакомство с палкой или револьвером.
ГЛАВА 3
Тотор за работой. - Сторож или нянька? - Дружба. - Починенная машина. - Пробная поездка. - Последствия завтрака на траве. - Знаменитые ослицы. - Французский и латинский языки. - Нелепая история человека, купавшегося в фонтане Сен-Мишель.
Несмотря на всю самоуверенность, Тотор не мог опомниться от изумления и выразил свои чувства смелой метафорой:
- Никаких сомнений! Я плыву по океану сюрпризов.
Подумать только: среди пустыни, в сотнях миль от цивилизованных мест, посреди пещер, обращенных в дворцы, стоит лишь заикнуться, и тебе предоставляют прекрасную мастерскую, в которой есть все, даже с избытком! Машины, инструменты, всяческие приспособления… Знакомые, привычные вещи приводили новоявленного механика в восторг, и, устраиваясь в мастерской, он вскрикивал от удовольствия:
- Черт возьми, просто металлический рай!
Тотор чувствовал себя как дома, демонстрируя своему новому господину удивительную профессиональную сноровку. Несмотря на молодость, он и в самом деле был первоклассным механиком.
Юноша разобрал мотор. Сколько поломок! Тотор даже присвистнул и поставил диагноз:
- Видите, патрон, как говорят в парижских предместьях, - зверушка нездорова. Вашим молодцам наплевать, что мишень у них - ценой в сто тысяч франков!
- Ужасно, - мрачно сказал "патрон".
- Ничего! Поверьте, я все поправлю, - успокоил его Тотор.
Парижанин тотчас же принялся за работу, которая требовала исключительных навыков и глубокого знания всех тонкостей ремесла. "Патрон" приходил к нему каждый день и мог убедиться, что Тотор совершает настоящие чудеса. Мало-помалу этот загадочный, жестокий человек, который управлял своими владениями с помощью палки и револьвера, стал проявлять что-то вроде благосклонности к маленькому парижанину.
Тотор не мог ни на минуту выйти из мастерской. Он и ночевал в ней. Ел то, что ему приносили… Заключение стало для него просто нестерпимым, и наконец однажды утром он сказал хозяину:
- Патрон, нельзя ли мне немного поразмять ноги и глотнуть свежего воздуха? Я тут скоро превращусь в сушеную грушу. Так дело не пойдет.
- Хорошо, - подумав немного, ответил негр. - Но Татамбо ни на шаг не отойдет от тебя.
- Благодарю вас, патрон, - обрадовался парижанин, - за то, что даете мне свободу и няньку. Вы - само милосердие!
Тотор сиял. Он был особенно доволен тем, что его нянькой оказался… Нет, вы не догадаетесь! Тот самый негр-гигант, которого молодой человек в схватке опрокинул ударом ноги под ложечку!
А дело в том, что Тотор просто приручил это чудовище. Так быстро? Но каким образом?
Он сумел завоевать его сердце, угождая желудку.
Исполину с первого же дня поручили приносить Тотору провизию. Сперва они смотрели друг на друга довольно недружелюбно. Но с каждой порцией еды выдавалась и порядочная доза виски. Тотор, пивший только воду, предложил свою долю алкоголя сторожу.
Известно, что черные очень неравнодушны к этой жидкости. И австралиец, вероятно, давно уже не пробовавший ее, с восторгом принял предложение.
Черного звали Татамбо. Тотор нашел, что это слишком длинное имя и ампутировал его, превратив сначала в Тамбо, а потом просто в Бо. Австралиец охотно отзывался на односложное прозвище.
Впрочем, что значит "отзывался"? Он никогда не вступал в разговор с французом. Хотя, очевидно, очень хорошо понимал по-английски, так как исполнял буквально все, что Тотор требовал от него. Не был Бо и немым, потому что иногда произносил "yes" или "по". Но и только! Остальное заменяли жесты.
Австралиец восхищался железной хваткой Тотора, хотя знакомство с нею ему так дорого обошлось, и это восхищение, к тому же политое виски, постепенно зародило в нем собачью привязанность к юноше.
А предосторожность - приставить к нему сторожа - казалась Тотору бесполезной и смешной.
- Он что, думает, что я по воздуху улечу? Да ни за что, во всяком случае, без Мериноса. Бедняга! Уже две недели его не видно… задал ему забот этот господин Крепко-бей! Стать рабом, вещью! Но мы еще посмотрим!
Итак, тюрьма стала для француза попросторней. И он воспользовался относительной свободой, чтобы оглядеться как следует.
Прежде всего парижанин обнаружил, что эту большую долину, подступы к которой неизвестны, отделенную от пустыни, окружали непроходимые горы. Бегство поэтому казалось невозможным. Затем его очень заинтересовала необычная фауна. Рядом с дикими животными бродили стада коров и баранов. Великолепные лошади паслись на свободе. Туземцы, жившие в бесхитростных хижинах из коры, держались в отдалении. Тотор отметил, что всего их человек пятьдесят. Селятся небольшими кланами. Вид у них неважный… Юноша решил, что это тоже пленники.
Великолепный овал автодрома длиной километров пятнадцать, а шириной - восемь или девять окружал это странное владение.
Больше всего привлекали внимание молодого человека таинственные люди, которые и появлялись и исчезали неизвестно как. Вооруженные до зубов, головорезы сидели на великолепных лошадях, говорили повелительно, держались вызывающе.
В один прекрасный день они возникали неизвестно откуда группами: человек по десять, двадцать, пятьдесят, разъезжали туда-сюда, шумели, как у себя дома. Дня два-три эти незнакомцы оставались в долине; устраивали адский шум, попойки, потом, под сенью ночи, уезжали.
Тотор был заинтригован. Он нюхом чуял что-то неладное, быть может, преступное; за всем этим угадывалась мощная рука.
Дни шли за днями. Упорно трудясь, наш робинзон почти закончил ремонт автомобиля. Как раз в это время произошел странный случай, который имел впоследствии решительное влияние на судьбу юношей.
Француз не видел хозяина уже двое суток, и это отклонение от заведенного порядка раздосадовало его. Дело в том, что он хотел вывести машину из мастерской.
- Бо, - сказал он негру, - пойди, скажи патрону, что нужно попробовать автомобиль на ходу.
- Нет, - проворчал австралиец, показывая острые зубы.
- Почему?
Бо присел, точно всадник, и очертил рукой широкий круг.
- Уехал? - спросил парижанин.
- Да.
- Досадно. А что, если я прогуляюсь сам? Почему бы и нет? Отлично, поедем, - предложил Тотор. - Ты со мной?
- Да, - снова ответил исполин и умчался, оставив парижанина в недоумении.
Через четверть часа он вернулся с запасом еды и воды. Считая, что в обязанности Бо входит при каждом выезде тяжело загружать ящик для провизии, Тотор не удивился.
Уложив груз, парижанин сел на место шофера, Бо поместился рядом с ним. Странное зрелище представлял этот полуобнаженный, заросший волосами каннибал, развалившийся в ультрасовременном автомобиле. Последний крик моды нашей утонченной цивилизации!
Тотор осторожно запустил мотор.
Пых-пых!
- Все в порядке! Удача! А теперь побыстрей…
Пых-пых-пых. Машина бодро тронулась, выехала на круг. Пых-пых-пых. Обжитые места, пещеры, странные постройки, назначения которых парижанину были еще не известны, остались позади. Несколько человек белых с изумлением посмотрели на двух спутников в автомобиле, исчезавших за деревьями.
Время от времени в моторе что-то трещало, шипело. Тотор останавливался, поворачивал гайку, подтягивал винт, осматривал все, ощупывал и ехал дальше.
- Быстрей, быстрей!.. Зверушка воскресла! Вперед, и как можно быстрей!
Они мчались, пожирая пространство, почти касаясь эвкалиптов, с которых испуганно взлетали сотни попугаев, огибали роскошные луга, приводя в волнение коров, овец, вспугивая кенгуру, скакавших точно исполинские лягушки.
Захваченные скоростью, быстро опьяняющей даже самых благоразумных, пленник и его страж мчались вперед. О, эта дикая радость избавления от тяжести, обладание легкостью птицы, возможность мчаться, как болид! Хотя бы на время не ощущать себя неуклюжим пентюхом, прикованным к земле, по которой едва тащишься, как улитка…
Скоро был пройден первый круг.
- Еще раз! - воскликнул увлекшийся Тотор. - Ах, если б сюда еще Мериноса!
Они снова помчались под лучами знойного солнца. Пыль набивалась в глаза, глотки пересохли, несмотря на обдувающий ветер, пот лился ручьями. Но вот показалась тенистая лужайка с красивым источником, высокой травой и цветами.
Мучась от жажды, парижанин вспомнил, что еще не завтракал. Приятно устроить завтрак на траве! Он снизил скорость, остановил автомобиль у источника и сказал:
- Знаешь, старина Бо, давай-ка погуляем здесь. Накрой на стол, раскупорь для себя бутылочку виски. Нужно чего-нибудь слопать.
- Да, - сказал негр, и его глаза блеснули.
Вскрыв банку тушенки, Тотор с аппетитом стал грызть damper, австралийскую галету, которая в пустыне хорошо заменяет хлеб, а Бо приник губами к бутылке и одним духом опорожнил ее.
- Ого, - сказал Тотор, - недурно! Но знаешь, поосторожней. Это же сивуха! Глаза на лоб вылезут!
- Нет, - отозвался чернокожий, жадно облизывая влажные губы.
- Как хочешь, если душа требует… Ты крепко сшит, а у нас не каждый день праздник… Можешь еще приложиться.
Содержимое и второй бутылки проскочило одним махом. Бо с горящими глазами открыл рот в широкой улыбке, размахивал руками и подпрыгивал; казалось, он был на седьмом небе.
- Вот так, - сказал Тотор, - пляши, пока твое чертово полоскание не свалит тебя с катушек.
Но Бо еще крепко держался на ногах. Не ожидая приглашения, он взял третью бутылку и начал пить, но на этот раз не жадно, а потихоньку, с наслаждением, смакуя напиток, будто находя в этой адской смеси вкус божественной амброзии. Скоро опьянение стало явным, затуманило мозг дикаря. Точно обезумев, он вдруг принялся бешено отплясывать канкан, воя, как макака. Негр не владел собой, и Тотор забеспокоился.
- Послушай, Бо, - сказал он, - ты уже перебрал. Довольно, а то станет худо.
Парижанин машинально сказал это по-французски. Дикарь взглянул на него безумными глазами и запросто ответил на том же языке:
- Не бойся, у меня желудок закаленный!
Тотор так и подскочил от удивления, будто заряд динамита взорвался под его ногами, выронил изо рта кусок мяса, но решительно ни слова не мог выговорить.
Австралиец расхохотался, затем произнес:
- Ты смотришь на меня так, будто я совсем… обалдел!.. Да, правильно, "обалдел". Si forte virum quern… conspexere, silent… как сказал божественный Гораций.
- Он говорит по-французски и по-латыни! - воскликнул Тотор, думая, что видит кошмарный сон.
- Это треклятое виски действует… выхватывает у меня из головы и гортани… полузабытые слова, которые застряли в мозгу. Я грежу и вижу многое… Ах… очень многое. Ох, дай мне выпить… Еще, еще…
Преодолев волнение, Тотор вернулся к обычному для себя хладнокровию. Он подошел к австралийцу, который, казалось, преобразился, посмотрел на него, комически развел руками и сказал:
- Точно, ты феномен! Никаких сомнений! Я сражен! Даже отец такого не видал. Кто ты? Не вселился ли в тебя дух ослицы библейского пророка Валаама, которая когда-то болтала по-еврейски? Или, может быть, ты проглотил фонограф, который застрял в желудке и разговаривает помимо твоего желания?
- Пить… Гром и молния! Я же говорю, что хочу пить еще, хочу все припомнить; ах, если б ты знал, - проговорил чернокожий.
- Да, я знаю! Знаю даже, что если ты не валаамова ослица, то робеспьерова, которая пила, пила… пока в поговорку не вошла.
- Не говори глупостей, подай бутылку, - простонал негр, скрипя зубами, - мне нужно виски! Еще и еще!
- Пожалуй, только одну стопку, - сказал Тотор, - придется пожертвовать огненной водой, чтобы спасти огонь разума.
Но стопка лишь увеличила жгучую жажду Бо.
- Еще, еще, - молил он.
- Нет, погоди, прежде поговорим, - твердо ответил Тотор. - Скажи, кто же ты?
Ноги дикаря подогнулись, он тяжело упал на траву, вцепившись руками в спутанные волосы, взгляд его застыл, как у загипнотизированного. Бо отдувался, как бизон, и пробормотал прерывающимся голосом:
- Мои родители… детство… первые годы радости, свободы… Я помню это, когда не пью.
- Понимаю; ты, так сказать, двойной; одно помнишь натощак, другое, когда напьешься… Но, скажи, почему ты говоришь по-французски, как парижанин, а по-латыни, как человек образованный?
Австралиец глубоко вздохнул и продолжал, точно во сне:
- Я вижу дома… бульвары, дворцы… ночью фонари на улицах, необыкновенное оживление, кареты, толпы людей. Я - подросток среди товарищей, но это все белые… только белые… Меня учат вещам, которые меня смущают и приводят в восторг… Зачем я здесь? Ах… помню! Я неплохо соображал, и консул решил дать мне воспитание цивилизованных людей. Он послал меня в свою Францию… в Париж. Я… в лицее…
- В каком? - спросил пораженный парижанин.
- Сен-Луи.
- На левом берегу Сены… Бульмиш… Знаю!
Вдруг австралиец захохотал, судорожно, болезненно, пронзительно.
- Бульмиш! Это словечко напоминает мне окончание моего блестящего ученья. Ведь я был круглым отличником, все восхищались, приходили взглянуть на меня. Знали, что я из племени каннибалов, и поражались, слыша, как я без запинки декламировал вторую книгу Энеиды… Но бац! Случилась катастрофа. Однажды в день отпуска школяры напоили меня… Я не вернулся в лицей… и в полночь полицейские застали меня… в школьной форме… купающимся в фонтане Сен-Мишель.
- Неплохая идея! - заметил Тотор. - Но продолжай!
- Я хотел бы еще глотнуть… немножко… чуть-чуть, - едва ворочая языком, взмолился Бо.
- Погоди. Рассказывай, и, если все выложишь, дам тебе хорошенько промочить глотку, вот увидишь.
- Тогда… больше не помню… на чем же я застрял?
- Ты застрял в фонтане! Это довольно смешно.