- Ах да!.. Сильный, рослый… я оглушил ажанов, которые хотели меня отвести в полицейский участок, отдубасил комиссара, кому-то выбил зубы… Меня выгнали из лицея, арестовали, хотели судить… Английское посольство заступилось, во избежание скандала заплатило за убытки, очень дорого заплатило… Меня посадили на первый же пароход.
- А потом что? - спросил нетерпеливый Тотор.
- Я снова оказался в Австралии… где я ничего хорошего не совершил… я отупел… снова ушел в леса, в буш… одичал… Туземцы, мои собратья, с которыми я жил, занимались рыбной ловлей и охотой… они приучили меня к своим обычаям, я все забыл. Наконец он взял меня к себе.
- Кто он?
- Он! Хозяин! Довольно… - проговорил пьяница с испугом.
- Что это за человек? - спросил Тотор.
- Молчи! Он все знает… все видит… я его боюсь… Он убьет меня.
- Что вы здесь делаете?
- Не знаю… не спрашивай.
- Кто убил человека в тот день, когда нас схватили? Того негра… ты же помнишь… когда я тебя опрокинул ударом ноги?
- Я выпустил ему кровь.
- Зачем?
- Затем… чтобы съесть.
Бо уже давно боролся с неодолимой сонливостью, после этого признания чернокожий наконец свалился, сраженный невероятной дозой алкоголя.
"Ну, - подумал раздосадованный парижанин, - кончено! Ничего больше я сегодня не узнаю, но позже - постараюсь!"
ГЛАВА 4
Возмущение американца. - Мериноса бьют. - Бой, огня! - Величие и упадок. - Обед господина. - Толченые муравьи. - Обязанности миллиардера, ставшего лакеем. - Заключение в темницу. - Свет. - Меринос видит странные вещи.
В общем, Тотор не чувствовал себя несчастным в мастерской, где занимался любимым делом. Положение американца было гораздо хуже.
Конечно, оно и раньше было не блестящим, когда Меринос с парижанином одолевали непредсказуемые, опасные повороты судьбы. Но тогда, по крайней мере, он, юноша из хорошей семьи, мог приспособиться к обстоятельствам, не лишаясь достоинства. Более того, неожиданности и острота ситуаций были не лишены привлекательности для американца - любителя приключений, привыкшего всегда быть хозяином положения.
Даже работа на пределе человеческих сил, отчаянные прыжки в неизвестность забавляли его, настолько контрастировали они с прежней жизнью юного сноба.
Но представьте себе: рухнула крепость, прочней трона! Какое унижение! Какая неслыханная катастрофа превратила миллиардера в лакея! Дофина шерсти, как выражался насмешник Тотор, сына финансового короля!
Его, которого с колыбели баловали с безрассудной щедростью!
Обладателя прогулочной яхты, экипажей, конюшни, автомобилей, целой армии слуг, так унизили презренной должностью мальчишки на побегушках, да еще у негра!
В первый момент ему показалось, что он задохнется от стыда и унижения. И это ощущение, это отчаяние лишь росли, пока проклятый негр занимался устройством рабочего места Тотора.
Через час довольный, уверенный в себе хозяин вернулся. Неспособный сдерживаться Меринос посмотрел ему прямо в лицо и, забыв всякую осторожность, закричал:
- Нет, вы не решитесь унизить меня! Мне быть слугой? По какому праву? Что я вам сделал? Разве вы можете меня упрекать в том, что я защищался, как свободный человек! Я ваш пленник. Заставьте меня заплатить выкуп… но слугой… никогда в жизни!
Хозяин засмеялся, показав свои волчьи зубы. Пожал плечами и надавил на кнопку из слоновой кости. Раздались звонки, вошло пятеро человек: прежде всего китаец Ли с лицом фарфорового болванчика, с косыми глазами и с длинной косой на голове, а за ним четверо белых верзил, вооруженных с головы до пят.
- Ли, - холодно сказал ужасный человек, - вот новый "бой". Он будет под твоим начальством; приучи его служить мне.
- Скорей умру! - вскрикнул возмущенный американец и бросился к бюро, на котором заметил револьвер.
Бедный Меринос!
Белые перехватили его и повалили на пол.
- Он немного своеволен, - продолжал хозяин, - нужно его утихомирить! Дать ему двадцать пять ударов тростью по пяткам!
Меринос содрогнулся: раны на его ногах едва закрылись и еще болели. И по этому-то живому мясу его будут бить! Ужасная пытка! Даже если он оправится от нее, то останется калекой, неспособным передвигаться!
Он опустил голову, сжал зубы, и слезы ярости выступили у него на глазах. С него мигом сорвали обувь… Увидев раны на ступнях, хозяин снова улыбнулся, с полнейшим хладнокровием, от которого мурашки пробегают, сказал:
- Нет, не по ногам, по крайней мере не сейчас. Тогда он не сможет мне служить… Давайте дрессировать скотину, а не калечить ее! Бейте по спине!
Бандиты разложили вопящего, извивающегося, разъяренного Мериноса на бамбуковой скамье и крепко привязали ремнями.
Ли успел тем временем мелкими шажками сбегать за двумя тонкими тростями, гибкими, как хлысты. Он вперил в хозяина свои змеиные глаза, как бы вопрошая.
- Начинай!
Палач-любитель поднял руку. Послышался свист и стук трости по обнаженному телу. Меринос испустил душераздирающий крик.
Китаец ударил снова. Уже две белесые борозды появились на спине. Третий и четвертый удары рассекли кожу. Несчастный только хрипел. На десятом ударе брызнула кровь. После двадцатого он потерял сознание.
- На сегодня хватит, - сказал хозяин.
В глазах китайца сверкнуло сожаление, но он не возражал, снял с Мериноса ремни и проворно одел его. Затем без церемоний плеснул в лицо водой из кувшинчика.
Меринос открыл глаза и застонал.
- Вот так-то, - усмехнулся хозяин. - Я ведь сказал тебе, что бью слуг… вот видишь, не соврал! И учти, это только предупреждение. Теперь изволь усердно служить мне, не то…
- Что? - погасшим голосом спросил несчастный американец.
- Не то Ли снова возьмется за трость и будет бить тебя до тех пор, пока я не устану от твоего упрямства и не велю повесить тебя за ноги над муравейником…
Последние слова объяснили американцу, что за человек перед ним: чудовище, от которого нельзя ждать ни жалости, ни пощады. Меринос еще согласился бы на скорую смерть, но все его существо восставало при мысли о бесконечных, изощренных пытках!
В глубоком вздохе юноши отозвались все страдания души, но протестовать бедняга больше не осмелился. Он склонил голову, готовый на все, чтобы избежать ударов тростью и подготовить страшную месть.
Уж не читает ли мысли чертов негр! Со спокойной, ироничной улыбкой он сказал:
- Молчание - знак согласия. Ты смиряешься, и правильно делаешь! Ну, раз мы договорились, приступишь к своим обязанностям. Но знай, если сделаешь хотя бы одно подозрительное движение - подвергнешься таким мукам, какие не снились и мастерам пыточных дел - американским краснокожим. Ну, все сказано. Нечего мне ронять себя, толкуя с челядью. Ли, аргументы которого… неотразимы, объяснит, в чем состоит твой долг. Будь внимателен! Бой, огня для сигары!
Эти последние слова прозвучали в ушах Мериноса, точно гром… Он покраснел, затем побледнел и едва не упал в обморок.
Неуловимое воспоминание ранило его душу: перед ним возникли палуба "Каледонца", ночной праздник, феерия электрических огней и маленький дрожащий юнга, тот самый мальчишка, которому он надменно кричал в лицо: "Бой, огня!"
Меринос мгновенно припомнил свои недостойные преследования, глупую жестокость к малышу, удары, которыми осыпал тихо плакавшего юнгу. Вся гнусность собственного поведения предстала перед ним.
"Это искупление, но как оно ужасно!"
Молодой американец выпрямился, преодолевая боль от недавних ударов. Поверьте, это было совсем нелегко!
Он посмотрел на хозяина, потом на все еще ухмылявшегося Ли. Китаец зажег свечу в бронзовом, странной формы, подсвечнике, и Меринос, схватив его, поднес к сигаре, кончик которой хозяин откусил.
Как и тогда у юнги, рука его дрожала, и Мериноса охватил отвратительный страх: как бы не поджечь огромную, густую и жесткую, как грива бизона, бороду!
Нет, помимо обычных для новичка волнений, операция прошла нормально. Хозяин развалился в кресле-качалке и после нескольких затяжек сказал:
- Ли даст тебе подходящее платье, будешь постоянно сидеть в передней и тотчас приходить на звонок, слышишь: тотчас! А теперь - вон!
Вот так бедный Меринос, американский миллиардер, когда-то заносчивый сноб, приступил к скромным обязанностям мальчика на побегушках у загадочного негра.
Вечером он, несмотря на сильную лихорадку, пришел в столовую, чтобы вместе с Ли прислуживать хозяину. Тот обедал один. Меринос, надев белую ливрею и тапочки на мягкой подошве, двигался бесшумно и недурно справился со своим делом. Он отлично знал, что требуется от хорошего слуги - ведь лакеи окружали его с детства! Эти знания пригодились ему теперь, и его сноровка неимоверно изумляла Ли, быть может возбуждая в нем зависть.
Хотя все тело болело, Меринос не утратил наблюдательности и отметил, что обед роскошный, блюда одновременно изысканны и грубы.
Ли подал ароматное жаркое с картофелем, а Меринос - соусник, полный красноватой подливки, издававшей едкий, кисловатый, странный запах.
"Но это же пюре из раздавленных муравьев", - подумал американец, украдкой заглянув в соусник.
Ну конечно же! В этих местах подобная приправа - дело обычное. Толченые муравьи - любимое угощение австралийских вождей. Это nec plus ultra соусов для каннибальских пиров. Если угодно знать, для этих гурманов особо ценимый кусок - человеческая рука или нога с муравьиными яйцами. К ней обязательно подают подливку из толченых пахучих насекомых, это и есть национальное блюдо.
Но тогда этот "хозяин"… несмотря на окружающую его роскошь и явную образованность… неужто он?..
Меринос, не имея представления о привычках и обычаях варварских народов, все-таки интуитивно содрогнулся, прикоснувшись к соуснику с красной подливой.
Первый день рабства, который начался так ужасно, закончился, впрочем, мирно.
Китаец отвел разбитого, горящего лихорадкой янки в свое помещение, угол пещеры, вся обстановка которого состояла из двух циновок, сундука и нескольких кувшинов с водой. С нездоровой жадностью приник к одному из них Меринос, а напившись, упал без сил на свою циновку.
Ли вынул из ящика принадлежности для курения опиума, разжег одну за другой несколько трубок и отбыл в страну грез. Почти тотчас же и Меринос, несмотря на запах горелых тряпок, издаваемый мерзким наркотиком, провалился в сон.
На следующий день на заре раздался звонок. Мериносу пришлось приготовить ванну для хозяина. Выпрямившись, как палка, с кровоточащей спиной, с головой, точно обручами сжатой, Меринос должен поторапливаться, не то - снова тростью! Новый звонок - одевание, долгое, тщательное… Этот негр из-под австралийских кустов не чужд изысканности щеголя!
Потом прибрать в комнатах, уборной. Звонок все звенит, резко, назойливо. Завтрак, сигара…
- Бой, огня!
И зубчатое колесо скучных, мелких обязанностей захватило бедного Мериноса, не давая ему ни минуты отдыха, ни минуты покоя. А могло ли и быть иначе?
Память о жгучей боли призывала его к послушанию, мешала сопротивляться. Вот и приходилось без передышки, неустанно ловить каждое слово, каждый жест хозяина.
За четыре дня американец совсем смирился. По крайней мере его хозяину, наблюдавшему за ним исподтишка, хотелось так думать.
Но он не знал, что Меринос с хитростью индейцев апачи смог выкрасть замечательный кинжал, заостренный, как игла, режущий, как бритва. Это оружие, смертельное в решительных руках, он носил под платьем и выжидал случая, чтобы воспользоваться им. Иметь оружие означало возможность мести, а может быть, даже свободу!.. При этой мысли, внушающей надежду, сердце билось чаще, а ужасная жизнь казалась не такой уж отвратительной.
Несмотря на ежеминутные хлопоты и заботы, одиночество очень угнетало янки. Вот если бы Тотор был здесь! Хотя бы узнать, что с ним, получить какую-нибудь весточку о дорогом друге, энергия, храбрость и веселость которого так поддержали бы его!
Но никаких новостей. Да и от кого их дождешься? От китайца Ли? Меринос так и не смог вытянуть ни словечка из этого флегматичного и коварного болванчика. Между прочим, не вселилась ли в него проклятая душа хозяина?
Окруженный стеной молчания, Меринос вынужден был запастись терпением и ждать.
Время шло, и неизвестность стала волновать его. Но вот однажды ночью, когда в опиумном дыме янки спал глубоким сном на своей циновке, он проснулся в испуге, почувствовав, что его грубо схватили чьи-то сильные руки. Меринос кричал, отбивался, думая, что пришел последний час. Его подняли, несли в темноте, потом, как вещь, сунули в какое-то тесное помещение, настоящий каменный мешок. Никаких других неприятностей, ни одного произнесенного слова.
Он ничего не видел, ничего не ощущал и понял только, что его бросили в карцер. Зачем? Американец абсолютно ничего не понимал. К тому же его даже не обыскали, и под одеждой у него по-прежнему хранился выкраденный кинжал.
Меринос терялся в догадках и сперва не смел даже пошевелиться, чтобы не провалиться в какую-нибудь трещину. Мало-помалу его глаза привыкли к темноте, и он разглядел, что лежит в подземной галерее шириной метра в три, довольно высокой и очень длинной.
Юноша приподнялся, медленно, с бесконечными предосторожностями пополз на четвереньках, ощупывая тонкий песок под собой и скальные стены. Нигде не было ни трещин, ни проломов. Меринос продвинулся таким образом метров на тридцать и остановился. Осыпавшиеся камни преградили ему дорогу. Он вернулся обратно, сел и мысленно сказал себе:
"Какого черта им надо? Зачем меня так запрятали? Хотят уморить здесь голодом? Маловероятно: они и так могут в любой момент избавиться от меня. Значит, я стесняю их. От меня желают что-нибудь скрыть?"
Такой ход мыслей показался ему разумным, и он стал ждать. Прошли долгие часы.
А вот и нечто новое! Луч света показался у входа в темницу. Дверь приоткрылась и снова быстро закрылась. В мгновение ока невидимая рука поставила на пол воду, кусок холодного мяса и полную корзину печенных в золе плодов ямса.
Первый и очень приятный вывод: его не собираются морить голодом. Успокоившись и поев, Меринос уснул.
Время шло; узник не знал, ночь или день. Он потерял представление о времени и не мог догадаться, что происходит наверху.
Единственное проявление жизни - появление пищи. Остальное - мрак, тишина, могильное одиночество.
Американцу начало казаться, что он провел так целые годы, когда однажды в конце пещеры, над обломками обвалившихся скал, замерцал слабый свет.
В чем дело? Удивленный Меринос прошел к месту обвала и стал взбираться на камни. Он полз, карабкался и через полчаса, после нечеловеческих усилий, достиг узкой трещины.
По мере того как молодой человек подвигался вперед, мерцание усиливалось. Действительно, свет исходил отсюда, из дыры, образовавшейся недавно в результате новых обвалов.
Обливаясь пóтом, задыхаясь, он наконец взобрался на один из камней, прижался лицом к отдушине и чуть не вскрикнул от изумления.
Перед ним был громадный зал, нечто вроде естественной крипты, ярко освещенный факелами, вставленными в приделанные к стенам железные лапы.
От одного края зала до другого тянулись ряды столов, заставленных бутылками и кушаньями. Около сотни более или менее неряшливых людей сидело за ними.
До него доносился смутный шум голосов… Жадное чавканье, бульканье крепких напитков, лившихся из полных стаканов, сопутствовали речам. Восклицания, призывы, проклятия…
Порой раздавались приветственные крики - когда появлялись новые посетители, входившие непонятно откуда, будто через стену.
"Что же это означает? - подумал юноша. - Кто эти люди и откуда они?"
Недалеко от себя, в хорошо освещенном углублении слева, Меринос заметил трех часовых. Один был вооружен револьвером, другой - топором, третий смотрел и прислушивался.
Вот раздались четыре глухих удара: два и два. Средний из трех сторожей слегка нажал на стену; тотчас же часть скалы бесшумно повернулась, открыв отверстие. Там возник человеческий силуэт. Новый посетитель. Один из часовых приставил револьвер к его груди. Другой поднял топор. Средний протянул руку и шепнул несколько слов, вероятно, это условное касание и пароль.
Действительно, новый гость пожал руку, сделал какой-то знак и ответил на слова. Это длилось несколько секунд. Отзыв правильный - человека пропустили; его узнали и приняли с радостным криком:
- Да это Джим! Ура Джиму! За твое здоровье, товарищ! Давай выпьем!
Проход был закрыт и почти сразу же открыт снова после нового стука снаружи. Та же церемония повторялась много раз. Люди появлялись, обменивались знаками, немногими словами, входили в зал, и гостей встречали криками.
- Да это Наб!.. Это Джек!.. Это Алек! Ура!.. Ура! Скорей стакан, тарелку! Пейте и ешьте, товарищи! Главное - пейте!
Начавшись задолго до сделанного Мериносом открытия, съезд гостей длился уже свыше трех часов. В крипте скопилось более трехсот человек, все в широких фетровых шляпах, в шерстяных расстегнутых на груди рубашках, в желтых сапогах со шпорами. Бородатые, растрепанные, с хриплыми голосами - настоящие бандиты, вооруженные с головы до пят. Они ели и пили, сквернословили и курили, пока в подземный зал не принесли высокий - метра в два - деревянный помост; сооружение это застелили красным ковром и водрузили на него три стула, средний - повыше остальных.
Все стихло. Со стороны, противоположной входу, показались три человека. Они важно направились к помосту, поднялись по маленькой лесенке и уселись с поклоном.
Раздались бешеные рукоплескания.
- Председатель, председатель Ден! Ура Дену! Да здравствует Ден! - закричала толпа.
Меринос вскрикнул, но, к счастью, в царившем шуме его не услышали. В председателе этого странного сборища Меринос узнал метателя бумеранга, своего тирана!
Хозяин слегка наклонил голову и заговорил с большим достоинством, высокомерно и повелительно, но крики восторга заглушали его голос. Председатель обратился к своим помощникам, но те лишь бестолково размахивали руками.
Теряя терпение и не имея звонка - непременного атрибута председателя собраний, он нетерпеливо выхватил из-за пояса револьвер и несколько раз разрядил его прямо перед собой.