Молодой человек встал в боксерскую стойку и нанес Ли два сильнейших удара в грудь. Следовало бы ожидать, что тот полетит вверх тормашками, как кролик от заряда дроби, но китаец, пропитанный желчью и опиумом, устоял.
Казалось, он был невозмутим. Но вдруг его челюсти сжались, черные зубы, похожие на битое стекло, скрипнули, змеиные глазки заблестели. Ли быстро отступил и выдернул из ножен широкий нож, который прятал под белой курткой.
- Ага, - спокойно сказал Меринос. - Состязание на ножах? Отлично! Сразимся по-честному!
Он тоже вытащил свой кинжал, выкраденный у хозяина, и насмешливо добавил:
- Подонок, ты думал, у меня такого нет, что я безоружен!
Китаец как будто не удивился, но украдкой взглянул на дверь и стал потихоньку, мелкими шажками, подвигаться к ней, чтобы сбежать.
Меринос понял, что если упустит Ли, то погибнет. Одним прыжком янки очутился подле двери, загородил ее и глухо проворчал:
- Злодей, я не выпущу тебя отсюда живым!
Поняв, что его хитрость не удалась, Ли храбро решился драться, но по-своему. Вероятно, подумал Меринос, он опасный противник. Сверкая глазами, китаец весь сжался, присел на корточки и вдруг выпрямился, точно на стальных пружинах. Опустив голову, закрывая одной рукой лицо, а другой, полусогнутой, готовясь нанести удар, он пулей бросился вперед.
При свете фонаря Меринос увидел, как лезвие ножа Ли молнией блеснуло по направлению к его животу. Но как опытный боксер, американец привык ко всем финтам и неожиданностям. К тому же он сохранял хладнокровие и, кажется, забыл, что его собственная жизнь висит на волоске.
Меринос оказался проворней китайца и отпрянул в сторону. А кинувшийся вперед с опущенной головой Ли не мог остановиться. Он чуть не задел противника, но пролетел мимо. Его нож поразил пустоту.
В ту же секунду американец, не размышляя, нанес сильнейший удар. Он почувствовал, что его нож на что-то наткнулся и услышал глухой хрип. Ли упал ничком и замер.
Несколько секунд стояла трагическая тишина. Китаец убит? Только ранен? Притворился? Юноша, сжимая рукоятку кинжала, поднял фонарь и осторожно подошел к распростертому на земле телу. Тонкая струйка крови стекала с затылка по черной косе.
Меринос нагнулся. На задней части черепа, под затылком, он увидел маленькое отверстие. Кинжал попал в мозжечок, и Ли умер мгновенно.
Молодой человек почувствовал, что дрожь сотрясает его с головы до пят, но, собрав все силы и мужество, сказал себе:
- Верно, я его убил… Но я всего лишь защищал самое дорогое, что у меня есть, - свою жизнь!
ГЛАВА 6
Что придумал Меринос. - Как можно воспользоваться фальшивой косой. - Нежелательная встреча. - Прерванная беседа. - Схватка. - Немного соляной кислоты. - Сломанный кинжал. - Не болтай лишнего! - Тревога! - Бегство. - Помощник. - Тотор взволнован.
Меринос полностью овладел своими нервами и бестрепетно смотрел на бездыханную оболочку врага. Еще так недавно этот человек суетился, ненавидел, угрожал…
Невредимый, но сильно обеспокоенный, янки задавал себе вопрос:
- Что теперь делать?
Он был вынужден обороняться, но кто здесь посчитается с его законной самозащитой! Как же быть?
Конечно, надо бежать! Мыслимо ли? Ведь его тотчас узнают, схватят и отведут к хозяину. А тогда - без разговоров - неотвратимая казнь.
Остаться в подземелье? Но как объяснить смерть китайца, душой и телом преданного своему властелину?.. Попробуйте втолковать его хозяину священную необходимость и неизбежность происшедшего? Порассуждайте с этим бездушным бандитом, вспыльчивым как порох! Да для него жизнь пленника - и вообще чья-то жизнь - не ценнее ничтожной козявки!
Меринос задумался на минуту и решился на смелый поступок. Не стоит удивляться: необходимость - суровая школа выдержки и инициативы!
- Все! Не колебаться! Да, именно так! Сам Тотор не смог бы придумать лучше!
Американца озарила идея, довольно неожиданная. Он поспешно снял с покойника мягкие сапоги из черного войлока с толстыми белыми подошвами и загнутыми носками. Раз-два! Готово! Потом настала очередь шапочки и длинной, до пояса, косы китайца, которую Меринос принялся перепиливать кинжалом.
Завершив это странное дело, он взвалил на плечи труп, не без труда поднял фонарь и, согнувшись под тяжестью, пошел к концу подземелья. Среди обвалившихся камней Меринос отыскал большое углубление в почве, скинул в него тело, завалил камнями и песком. Но этого было недостаточно. Тогда он сдвинул все глыбы, которые мог перекатить на это место, получился настоящий холм. Теперь убитого найдут еще не скоро.
Правда, на песке остались следы, но американец решил, что в этой путанице никто не разберется. Не стоит тратить времени на их уничтожение.
Задыхаясь, обливаясь потом, он вернулся к месту схватки. В два счета натянул войлочные сапоги на свои белые штаны, одной рукой приложил к голове косу китайца, а другой надвинул до самых глаз китайскую шапочку. Прижатая ее краями коса выглядела естественно и держалась крепко.
Так янки превратился в подданного Поднебесной империи. Правда, выдавало лицо. Но кто разглядит ночью, особенно издалека? И он сказал себе:
- В общем, у нас одинаковая одежда, а с шапочкой, косой и сапогами я, возможно, сойду за болванчика.
Попробовав ходить вразвалку, как китайцы, Меринос взял фонарь, потом выбрался из своей тюрьмы, закрыл за собой дверь и мелкими шажками побежал вперед. Стояла спасительная темнота, но перед пещерой, оказывается, была широкая площадка, где наслаждались прохладой человек десять. Покачиваясь в креслах-качалках перед столом, уставленным бутылками, бандиты курили и шумно разговаривали.
О, проклятье! Защищенные стеклом свечи ярко освещали все вокруг.
Меринос содрогнулся до мозга костей. Придется пройти мимо них. Боже, что будет, если кто-нибудь повторит обычную глупую шутку - дернет китайца за косу, как за шнурок звонка?!
А если они что-нибудь заподозрят? Ведь он, Меринос, выше Ли, шире его в плечах. В довершение всего кто-то грубо пригласил его подойти, выпить стаканчик. Меринос отрицательно помотал головой.
- Как? Не хочешь пить? Ты что, заболел?
- Оставь, он бежит курить свой опиум, - возразил другой собутыльник. - Каждый волен наслаждаться по-своему.
О, ужасное мгновение… Мериносу хотелось помчаться во всю прыть или исчезнуть, но нужно было играть роль, семенить ногами, согнув спину. Наконец-то американец вышел из освещенного круга. Он так хорошо подражал китайцу, что никто не заподозрил обмана. Но повезло и беглецу: все были пьяны.
Юноша глубоко вздохнул, погасил фонарь и сказал себе:
- Удачно выкрутился! Неплохое начало… но теперь нужно найти Тотора, а это непросто.
Он пошел дальше, пытаясь припомнить расположение строений. К сожалению, Меринос никогда не видел их вблизи и не знал ни их назначения, ни расположения. Куда же стучаться? Кого спросить? Ведь он ни разу не выходил из апартаментов хозяина, который зорко наблюдал за пленником. Американец по-прежнему продвигался мелкими шажками, боясь наткнуться на каких-нибудь ночных бродяг, крался вдоль стен, с надеждой всматривался в темные фасады:
- Может быть, здесь?
Поиски затягивались, а Меринос ничего не находил. Им овладело отчаяние, потом пришел и страх, неясный, животный страх, который подмывал его убежать как можно дальше, спрятаться, - инстинкт затравленного зверя… Он хотел уже подчиниться велению натянутых как струна нервов, но вдруг услышал вдалеке человеческий голос. Это была веселая песенка парижского гавроша, в которой каждый куплет заканчивался фантастическим тирольским припевом: "Ти-ла-ли о ла! Ла-у-ли ла у!"
"Это Тотор!" - подумал янки, и сердце его заколотилось.
Он побежал вперед и оказался перед домом, точнее мастерской. За верстаком, освещенным лампой с рефлектором, у тисков работал Тотор. Наслаждаясь ночной прохладой, такой приятной в этом климате, друг Мериноса подгонял какую-то деталь. Вот он прервал вокализ и стал насвистывать под скрежет напильника, который выгрызал из металлического бруска мелкую стружку.
Янки пододвинулся к окну, полузакрытому шторой, и прошептал:
- Тотор, скорее впусти… это я.
От неожиданности парижанин уронил напильник и вскрикнул:
- Ты?!
- Тише! Без шума! Скорей открой!
Тотор радостно бросился к двери:
- Так это ты! Как здорово! Иди за мной, да не зацепись за железки!
Меринос вошел в мастерскую. При свете лампы Тотор сразу увидел его нелепый наряд и захохотал как сумасшедший.
- Меринос, друг мой, как я счастлив… и какой ты смешной! - говорил Тотор, прижимая его к груди.
- Тотор… Тотор… Ах, если бы ты знал… - ответил Меринос, - до чего я рад! Столько искал тебя, совсем отчаялся…
- Ой, что это? - прервал его француз.
Дружеские объятия что-то нарушили в наряде беглеца.
Нечто холодное и дряблое упало на руку Тотора, он нагнулся и захохотал еще сильнее.
- Фальшивая коса! Где ты ее раздобыл? Может быть, Ли подарил на память прядь своих волос?
- Я только что убил и похоронил его!
- Ага, значит, мелодрама всерьез!
- Да, все ужасно…
- Ну, особенно не волнуйся! Мы же повидали виды с тех пор, как нырнули с "Каледонца"!
- Это еще цветочки были, Тотор! Если б ты знал, как все усложняется, запутывается!
- Тогда это уже не мелодрама, а полная мело-каша!
- Ты не умеешь быть серьезным, а между тем…
- Серьезности - ни на грош, но, знаешь, это не мешает соображать, когда надо. Теперь из предосторожности потушим огонь и поговорим шепотом в темноте.
Парижанин задул лампу и добавил:
- Пойдем, сядем в глубине моей фабрики, в двух словах расскажешь свою историю. Покороче, потому что мы должны illico составить план действий, а не киснуть здесь.
Друзья сделали несколько шагов, и вдруг американец остановился, пораженный: кто-то громко храпел в темноте.
- Мы не одни? - прошептал Меринос.
- Ничего, - ответил парижанин, - это Бо дрыхнет. Знаешь, тот черненький, которого я угостил ударом под ложечку. Я приручил его… Невероятная история… Потом все расскажу… Нужен был помощник, хозяин разрешил… Мне удалось подружиться с ним, он предан мне, как собака. Но довольно. Скажи, почему же ты убил китайца?
- Меня заперли в пещере, уж не знаю с каких пор, не видел ни живой души, даже тех, кто бросал мне еду. А недавно я крепко спал, пришел Ли и стал полосовать меня тростью… Я рассвирепел… Он был вооружен, я - тоже… Он убит, вот и все про него.
- Хозяин вернулся вчера. Наверняка Ли приходил за тобой по его приказу.
- Возможно. Но дай рассказать о моем открытии. Я узнал тайну этого бандита… О, это ужасно!
- Никогда ему не доверял! Продолжай…
В эту минуту их прервал надрывный собачий лай, который раздавался совсем близко, у дверей, но отзывался эхом даже от гор.
Бо моментально проснулся и вскочил со своего ложа из сухой травы. Меринос инстинктивно обнажил кинжал, а Тотор бросился искать заточенный трехгранный напильник, припрятанный на случай отчаянной борьбы, но тот куда-то задевался… И вот яркий свет осветил снаружи мастерскую.
- Беда! По твоим следам пустили собаку. Мы попались.
Дверь отворилась. Показался человек. Одной рукой он держал на поводке чудовищно крупного дога, другой - смоляной пылающий факел, который трещал и дымил. Собака яростно рвалась с поводка.
- Тихо, Цезарь, тихо, - проговорил вошедший, изо всех сил сдерживая собаку, и, оглянувшись назад, прибавил: - Видите, хозяин, они в наших руках.
Тотор и Меринос увидели предводителя бандитов, тоже с факелом. Его темное лицо дышало сатанинской злобой.
- Будет тарарам, - сказал негромко Тотор, - внимание! Собакой займусь я.
Ден тоже разглядывал их. Он зловеще рассмеялся и крикнул:
- Что это? Вы смеете противиться мне, недоноски? Букашки, которых я одним пальцем раздавлю! Идти за мной! Не пытайтесь сопротивляться. И никаких хитростей, не то собака сожрет вас живьем.
При этих словах Меринос, охваченный диким бешенством, воскликнул:
- Так нет же, я не сойду с места, разбойник!
- Как хочешь, мой мальчик, - холодно ответил глава бушрейнджеров. - Боб, спусти-ка Цезаря. Цезарь, пиль! Смелей!
Дог, настоящий лютый зверь, уже унюхал белую кожу. Едва его спустили, как он с рычанием кинулся вперед, открыв страшную пасть. Тотор нырнул в темноту, а когда тут же показался вновь, в его руках была большая фаянсовая кювета, до половины заполненная желтоватой жидкостью. В тот момент, когда пес бросился на него, парижанин выплеснул ему навстречу содержимое сосуда и закричал:
- Глотай живьем! И умойся!
В кювете было около двух литров очень крепкой соляной кислоты, которой Тотор протравливал металлические детали. Едкая кислота попала прямо в собачью морду. Шерсть, кожа, глаза тотчас словно закипели пузырями и затрещали, как на горячей сковородке. Обожженное чудовище перевернулось в прыжке и упало, визжа, будто ободранное заживо.
Хватило всего нескольких секунд. Что за молодец, этот Тотор! Какое хладнокровие и какое мужество!
Боб схватился за револьвер, но выстрелить не успел. Парижанин согнулся и прыгнул головой вперед. Его противнику досталось под ложечку - как ядром из пушки! Он раскинул руки и упал без чувств. Вот что значит ударить головой по-бретонски! Тотор подхватил выпавший из рук бандита факел и воскликнул:
- Марионетка сломалась, нитки порвались! Двоих уж нет! А ты говорил, что мы букашки!
Во время этой короткой схватки Меринос тоже не бездействовал. В тот момент, когда Тотор сносил с ног бушрейнджера, американец храбро бросился на его командира, который, несмотря на свое бесстрашие, остолбенел. Геройская защита молодых людей положительно ошеломила его. Наверное, впервые главарь был в растерянности, ибо рассчитывал на легкую победу. Уповая на силу, подкрепленную оружием, ощущая за своей спиной целую армию, он думал, что достаточно показаться, сделать знак - и эти двое нашкодивших щенков в страхе побегут за ним, скуля. Но перед ним были львята с когтями и зубами, уже такие же опасные, как и их родители!
Американец в приступе ярости бросился на Дена, занеся кинжал. У того не оказалось времени даже шевельнуться, хотя бы прикрыть грудь.
Меринос с налета ударил его под сердце, воскликнув:
- Негодяй, ты хотел разорить и замучить моего отца! Умри же!
Сила удара была такой, что черный гигант пошатнулся. Янки счел, что насквозь пробил ему грудь… Увы, лезвие сломалось и разлетелось осколками, точно попав в гранитную глыбу.
У бедного юноши в руке осталась всего лишь безобидная рукоять из эбенового дерева, инкрустированная серебром. Противник захохотал и с насмешкой произнес:
- Глупец, разве ты не знаешь, что Король Ночи неуязвим?
- Но он не несгораем! - вмешался Тотор.
У него не было другого оружия в руках, кроме поднятого с земли горящего смоляного факела. Его-то он и прижал к лицу темного колосса.
- Как бы у тебя нос не обгорел!
Борода вспыхнула, опаленная кожа побурела. С хрипом агонизирующего пса смешались вопли негодяя. Закрыв обожженное лицо руками, главарь отступил. На мгновение ему показалось, что он ослеп, но, открыв глаза, Ден убедился, что видит. А раз зрение уцелело, вернулось и самообладание. Он отбежал в темноту, и оттуда послышался его дьявольский смех.
- Ха-ха! Мой лакей - сын шерстяного короля! Ха-ха! Не следует так много болтать, мальчик! Такой заложник стоит миллиарда!.. Ты станешь приманкой, на нее и клюнет твой негодный папаша!
- Проклятие, - крикнул Меринос. - А ведь я ударил его изо всей силы!
- Партия откладывается! - хладнокровно заметил Тотор. - В следующий раз бей в лицо или в горло…
- Что же теперь делать? - спросил Меринос, сжимая кулаки и топая ногами от ярости.
- Бежать, не отвлекаться пустяками!
- Без оружия?
- Вот этот покалеченный одарит нас, - ответил Тотор.
Он наклонился к поверженному его ударом Бобу и вынул у него из-за пояса кольт и bowie-knife.
- Бери ножик, я возьму револьвер, и - ходу! - спокойно сказал француз. - Через пять минут здесь будет слишком шумно.
В самом деле, Ден убежал, громко сзывая клан бандитов:
- К оружию! Все сюда! Окружайте строения… В мастерскую! Из-под земли достаньте моего белого слугу и механика-француза! Взять живыми! Тысяча фунтов тому, кто их найдет!
- Несомненно, здесь будет жарко, - сказал Тотор, - но мы еще не пойманы! Быстро смываемся!
Молодые люди побежали спортивным шагом и скоро оказались на хорошо знакомой Тотору дороге, готовые броситься в кусты, если погоня будет близко. Приблизительно через пять минут за ними послышались приглушенные шаги.
- Что это? - спросил Тотор, - Стоп!
Он остановился, зарядил револьвер и отошел в сторону. В эту минуту перед ним выросла издававшая сильный козлиный запах черная фигура и раздался сладостный посвист, напоминавший пение ночной птицы:
- Фью-у! Фью-у!
Изумленный и восхищенный Тотор узнал знакомый сигнал - чудесное подражание трелям "мальми", австралийского соловья с лазоревым и пурпурным оперением.
- Бо, мой славный Бо! - воскликнул он, дрожа от волнения. - Ты не бросил меня!
Тотор не ошибся. Это появился необыкновенный австралиец, дикарь-лицеист, латинист-людоед, который давал о себе знать птичьей песенкой.
Он ничего не ответил парижанину, но в темноте отыскал руку француза и прижал ее к своей атлетической груди. Это простое движение было красноречивее всяких слов.
Какое странное и трогательное превращение свершилось с ним? Какие воспоминания давно стершегося из памяти прошлого толкнули к двум белым несчастным беглецам этот жалкий обломок слишком высокой цивилизации?
Не только волшебная сила алкоголя заставила прирученного кровавого скота жертвовать собой. И не просто обыкновенная благодарность желудка! Тотор почувствовал это.