Афра вздрогнула. Она посмотрела в лицо мужчине, обратившемуся к ней. Откуда, ради всего святого, он узнал о пергаменте? Этого парня она видела впервые в жизни. Второго тоже. Афра слишком растерялась, чтобы найти ответ на этот вопрос. Ей было абсолютно все равно, что мужчины смотрели, как она одевается и складывает все свои платья и пожитки в два узелка.
- Пойдем же наконец, - сказал один из них, когда она закончила.
Афра еще раз обернулась, бросила взгляд на слабо освещенную комнату, которая три года была ей домом, и взяла по узелку в каждую руку.
В дверях дома стояли рыбак и его жена, одетые в ночные рубашки. Когда Афра тихо попрощалась с ними, они расплакались.
- Ты была нам как дочь, - сказал Бернвард, а Агнес стыдливо отвернулась.
Афра молча кивнула и пожала им руки. Потом подошли оба одетых в черное человека и увели Афру.
Приглушив свет фонарей, они перешли реку по мосткам, прошли немного вдоль городских стен и очутились у ворот, ведущих к Дунаю. Охранники были предупреждены. Короткий свист - и в воротах появилась щель.
Когда Афра в сопровождении мужчин вышла за ворота, набежали черные облака и закрыли луну. Речных пароходов на берегу реки почти не было видно. Сопровождающие схватили ее под руки, чтобы она не споткнулась, и помогли перебраться через холм к ожидавшему у берега кораблю.
"Что они собираются со мной сделать?" - думала Афра, когда мужчины, забрав у нее узелки, мягко подтолкнули ее на качавшиеся мостки, которые вели с берега на речную баржу. От воды поднимался ледяной воздух, смешивавшийся с вонью городских отходов.
Как на всех речных пароходах, на корме судна была деревянная надстройка, служившая команде для защиты от ветра и непогоды. Когда Афра взошла на борт, дверь каюты открылась.
- Ульрих, - пробормотала Афра. Больше она ничего сказать не могла.
Архитектор притянул Афру к себе. Какое-то время они молча обнимались, а потом Ульрих сказал:
- Пойдем, нам нельзя терять времени! - и мягко подтолкнул ее в каюту.
Окна были затемнены с обеих сторон. На столе горела свеча. Стоявшая в углу жаровня давала живительное тепло. Мужчины, которые привели девушку, положили здесь узелки.
- Я не понимаю ничего, - растерянно сказала Афра. - В городе говорят, что ты в тюрьме.
- Я и был там, - спокойно ответил Ульрих, как будто это все его не касалось. Он взял руки Афры в свои и добавил: - Мир зол, и победить его можно только злом.
- Что ты имеешь в виду, Ульрих?
- Ну, чем выше соборы, тем ниже мораль.
- Ты наконец объяснишь все или нет?
Ульрих фон Энзинген полез в сумку, вынул оттуда сжатую в кулак руку и протянул Афре. Она поняла все только тогда, когда он разжал кулак. На его ладони лежали три монеты.
- Все дело в цене, - усмехнулся он. - Нищий стоит пфенниг, тюремщик - гульден. А городской судья?
- Золотой? - спросила Афра.
Мастер Ульрих пожал плечами.
- Может, и два, и три… - Он ударил ладонью по двери и закричал:
- Отплываем, чего вы ждете?
- Все в порядке! - послышалось снаружи. Моряки подняли якорь и с помощью длинных шестов отбуксировали баржу к течению.
Было не совсем безопасно плыть на таком большом корабле, как речной пароход, ночью. Но корабельщик был опытным человеком. Между Ульмом и Пассау он знал каждый поворот, каждую банку и каждое течение. Он загрузил шерсть и лен с Бодензее. А за те деньги, которые предложил ему мастер Ульрих, он готов был сняться с якоря в любую минуту.
- Ты не хочешь знать, куда мы плывем? - спросил Ульрих.
Погруженная в свои мысли, Афра ответила:
- Мне не важна цель. Самое главное, что мы плывем вместе. Но, конечно, ты скажешь мне, куда же мы направляемся.
- В Страсбург.
Лицо Афры выражало удивление.
- Я не могу оставаться здесь после всего, что произошло. Даже если выяснится, что я не виновен в смерти Гризельдис, ненависть черни велика, и я не могу себе представить, как буду спокойно здесь работать. А что касается тебя, любимая, то, чтобы осудить тебя, они нашли бы причину.
Афра удрученно откинулась назад. У нее голова шла кругом от всего, что произошло. Страсбург! Она слышала об этом городе, одном из крупнейших в Германии, его называли наряду с Нюрнбергом, Гамбургом и Бреслау. Говорили, что его жители очень богаты и необычайно горды.
- Пергамент с тобой, не так ли? - голос Ульриха оторвал ее от размышлений. Афра кивнула и провела рукой по карману плаща.
- Хотя я уже не уверена, что он принесет нам пользу, - сказала она.
Ульрих фон Энзинген внимательно посмотрел на нее.
Речной пароход шел быстро. Время от времени в борт ударяли волны, звучавшие как неравномерные удары молота. Других звуков на реке не было. Когда занялся день и ветер разогнал низкие тяжелые тучи, Ульрих убрал занавеси с окон.
Афра разглядывала луга, сменявшиеся горными пейзажами. Спустя некоторое время она нерешительно сказала:
- Я же рассказывала тебе о монастыре, в котором нашла временное убежище. В библиотеке висела карта. На ней были нарисованы реки Рейн и Дунай, текущие с севера на юг и с запада на восток. Были видны большие города…
- К чему ты ведешь?
- Если я правильно помню карту, то Страсбург находится как раз в противоположном направлении тому, в котором мы сейчас плывем.
Ульрих рассмеялся.
- Тебя не обманешь. Но не беспокойся. Мы поплывем на корабле только до Гюнцебурга. Обманный маневр, на случай если наш побег обнаружат. В Гюнцебурге достаточно извозчиков, которые за деньги отвезут нас куда угодно.
- А ты еще умнее, чем я думала, - сказала Афра, с восторгом глядя на Ульриха.
В своем упоении друг другом они не заметили, что под окном их подслушивали и ловили каждое слово.
Глава 4
Чернолесье
- Куда? - спросил извозчик и удивленно поднял брови. Он казался довольно благородным, поскольку его платье сильно отличалось от одежды остальных извозчиков. Кроме того, он был не один, а в сопровождении вооруженного до зубов охранника.
- Не важно куда, - ответил Ульрих фон Энзинген. - Главное, на запад.
- В таком случае мы сможем договориться, - заявил благородный извозчик и оценивающе оглядел Ульриха и Афру. Путешественники произвели на него вполне благоприятное впечатление.
На берегу реки, где Гюнц и Hay впадали в Дунай неподалеку друг от друга, ожидали около дюжины различных повозок, двухосных телег, запряженных коровами, крепкие арбы, запряженные волами; но только одна повозка, фургон новейшей конструкции, дававший путешественникам защиту от ветра и непогоды, была запряжена лошадьми. Берег Гюнцебурга, где Ульрих и Афра сошли с речного парохода, считался любимым перевалочным пунктом путешественников. Здесь выгружали товары с кораблей на повозки и наоборот.
Только благородные господа имели свои собственные экипажи. Поэтому извозчики, которые везли строительные материалы, живых зверей, кожу и ткани, за звонкую монету готовы были подвезти путешественников.
Извозчик, с которым заговорил Ульрих фон Энзинген, загрузился оловянной и серебряной посудой из Аугсбурга и потребовал шесть пфеннигов с человека в день. Вообще-то это была двойная плата, но на возражения Ульриха извозчик ответил, что лошади и едут в два раза быстрее, чем обычная арба, запряженная волами, а кроме того, у фургона есть крыша.
- Когда ты отправляешься в путь? - поинтересовался Ульрих.
- Если хотите, можно немедленно. Плата вперед за три дня. Кстати, меня зовут Альперт, а охранника - Йорг.
Архитектор вопросительно посмотрел на Афру. Та кивнула, и Ульрих вложил в ладонь извозчика требуемую сумму.
- При условии, что ты объедешь Ульм стороной.
- Боже милостивый, да что мне делать в Ульме, где заправляют торгаши и душегубы?
- Не повезло тебе там, да?
- Именно, господин. Жители Ульма налагают пошлину в зависимости не от количества повозок, а от стоимости груза. За повозку с камнями для строительства собора нужно платить меньше, чем за такую, как у меня, с серебряной посудой. При этом повозки с камнями оставляют на дороге колеи глубже, чем моя запряженная лошадьми повозка с легкой посудой. Душегубы они, проклятые душегубы! Ну да вы знаете, деньги к деньгам липнут.
И, погружая большой багаж архитектора и узелки Афры в фургон, извозчик пояснял:
- Мы переедем через реку в двух милях отсюда, отправимся дальше через Дунайский лес на запад, и Ульм останется к югу от нас. Сейчас хорошо подниматься в Альпы. По ночам уже первые морозы, дороги не раскиснут. Так что в путь!
Ульрих помог Афре сесть в фургон, где они удобно устроились на скамье позади извозчика и его охранника. Альперт хлестнул лошадей, и две кобылки, тяжеловозы с косматыми гривами, тронулись с места.
Афре еще никогда не доводилось путешествовать с таким комфортом и так быстро. Деревья в Дунайском лесу, простиравшемся по обоим берегам реки, пролетали мимо нее с молниеносной быстротой. Позже, когда Ульм остался далеко позади, возле Блауштайна путь перегородила Блау, которая становилась тем более бурной и быстрой, чем дальше они продвигались на запад, и, казалось, не знала, в какую сторону ей течь. Кучер и его охранник оказались очень разговорчивыми попутчиками, им было что порассказать о каждой улице, о каждом городке, через которые они проезжали.
Над землей расстилался влажный туман. В эти короткие осенние дни солнце едва находило в себе силы бороться с холодом. Афра мерзла под одеялом, которое Ульрих набросил ей на плечи.
- Вы много хотите сегодня проехать? - крикнула она кучеру. - В это время года рано темнеет.
А Ульрих добавил:
- Кроме того, нас мучит голод! Мы весь день ничего не ели.
Кучер указал рукоятью плети куда-то вперед.
- Видите дуб на холме? Там на дороге развилка. Дорога направо ведет на Визенштайг и дальше на север. А налево - всего две мили до Герольдсбронна. Там нас ждет постоялый двор и отдых для лошадей. Вы будете довольны.
Весь день Афра и Ульрих почти не разговаривали. Дело было не в том, что между ними пробежала черная кошка, просто они очень устали. Кроме того, поездка была слишком шумной, а дороги - ухабистыми. Все это усыпляло, как сок мака. Поэтому каждый предавался своим мыслям. Афре было сложно привыкнуть к новой ситуации. Еще прошлой ночью она думала, что одной ногой стоит в могиле, а теперь, всего день спустя, она вместе с Ульрихом фон Энзингеном была на пути к новой жизни. Как-то им будет в Страсбурге?
Ульрих тоже вспоминал события прошедшего дня. Внезапная смерть Гризельдис опечалила его сильнее, чем ему казалось. Но больше всего его удручало то, что настроение в городе так быстро повернулось против него. Он никогда не думал, что в Ульме, в городе, который столь многим ему обязан, его бросят в тюрьму. В душе мастера боролись горечь и ярость. Мысленно Ульрих собирался теперь построить в Страсбурге самую высокую башню - назло жителям Ульма.
- Герольдсбронн! - Извозчик несколько раз щелкнул плетью, заставляя лошадей бежать из последних сил.
Небольшой рынок испуганно прилепился к холму, увенчанному красноватыми скалами и напоминавшему петушиный гребень. Городских стен не было. Дома, вплотную прилегавшие друг к другу и размыкавшие цепочку возле рыночной площади, предоставляли достаточно защиты от возможного нападения. Было такое впечатление, что это не дома, а готовые обороняться жители, выступившие навстречу врагу со скрещенными на груди руками.
Подъезд к городу преграждал ров с переброшенным через него деревянным мостом. Альперт был знаком со стражниками, охранявшими ворота. Он спрыгнул с козел, заплатил необходимую пошлину и направил фургон через узкие ворота к рыночной площади.
За городом они почти не видели людей, зато на площади царило оживление. Герольдсбронн выглядел не очень ухоженным. Узкую площадь, которая на самом деле была всего лишь расширенной улицей, делили между собой свиньи, овцы, куры и волы, запряженные в повозки. Торговцы занимались тем, что складывали свой товар. Матери ловили детей, бегавших среди ларьков. Болтливые девушки собрались в группки и обменивались новостями. Тут же бродили нищие, протягивая руки. То, что осталось после торговли, никому не нужное, валялось на мостовой, вперемешку с коровьим навозом и пометом овец и коз. Афра зажала нос.
Почти в самом конце площади, граничившей в этом месте со старой церковью, по левую руку стоял узкий дом со ступенчатым фронтоном. Сделанное из меди и прикрепленное к железной палке солнце сообщало о том, что это был постоялый двор "У Солнца". Над стрельчатыми воротами, в которые с трудом мог въехать фургон, была прибита голова вепря, убитого хозяином в окрестных лесах, - такой обычай встречался в этом краю нередко.
Альперт целеустремленно провел фургон через ворота, и путешественники оказались во дворе. Они приехали поздно. Во дворе и в сарае между стойлами для свиней и куриными насестами уже стояли другие повозки. Двое слуг кормили животных.
Хозяин всплеснул руками над головой, как бездарный актер, когда Альперт объявил о прибытии еще четверых гостей. У него, конечно, достаточно еды для всех, но все спальные места заняты. Но если вы согласны спать на мешках с соломой под лестницей…
Тут Ульрих подошел к хозяину, незаметно втиснул ему монету в руку и сказал:
- Я уверен, у тебя найдется еще одна комнатка для меня и моей жены.
Рассмотрев монетку, хозяин низко поклонился:
- Конечно, мой господин, конечно!
Афра удовлетворенно отметила, что Ульрих фон Энзинген назвал ее своей женой. Она никогда не думала, что так может быть. А теперь он говорил об этом как о чем-то само собой разумеющемся: комнатку для меня и моей жены! Афра готова была броситься ему на шею.
Как и ожидалось, хозяин предоставил им вполне приличную комнату с такой высокой кроватью, что, чтобы взобраться на нее, нужна была табуретка. Ложе было накрыто деревянным балдахином, скорее для украшения, чем для защиты от неприятных насекомых, которые по ночам падали с потолка. Подстилкой здесь служила не колючая солома, а мягкое сено.
- Я не ошибусь, если предположу, что это спальня хозяев.
- Я об этом тоже подумала, - ответила Афра. - В любом случае, у меня никогда еще не было таких роскошных покоев.
Внизу, в общем зале, свободных мест почти не было. Там стоял всего один длинный узкий стол, от одной стены до другой. Когда Афра и Ульрих вошли, все внезапно затихли. Афра была единственной женщиной в зале. Она в буквальном смысле почувствовала, что все взгляды остановились на ней. В принципе, к таким ситуациям она привыкла еще в столовой в Ульме. Ей было все равно.
- Идите сюда! - крикнул благообразный торговец церковной парчой и подвинулся на скамье. - Остальные всего лишь хотят вам что-нибудь продать.
Экзорцист, сидевший в правом углу стола, - доминиканец, ехавший к левитирующей монахине, одержимой дьяволом, изобразил на лице обиду. А бродячий медик из Кстантена, сидевший на другом конце стола, ядовито проговорил:
- Я абсолютно не представляю себе, какие дела можно иметь с женщинами.
- Совершенно верно, - подтвердил клирик, не пожелавший назвать ни своего происхождения, ни цели путешествия.
- Ах, если бы мне удалось продать вам Библию или другую нужную книгу, - заявил торговец книгами из Бамберга, - я бы не расстроился. У меня две бочки с книгами и пергаментами в повозке. Дела идут плохо. Монахи пишут все книги сами.
- Ну я же говорил! - воскликнул торговец церковной парчой. - Все думают только о сделках.
- И с каких пор это запрещено? - Торговец мощами, сидевший на узкой стороне стола, расхваливал мощи святой Урсулы Кельнской, считавшейся покровительницей брака. Он подмигнул Афре левым глазом.
- Мощи? - Афра не верила своим ушам.
- Левое ухо святой, и к нему прилагается заключение кельнского архиепископа, подтверждающее его подлинность.
Афра испугалась. Но не предложению торговца мощами, а потому, что его сосед по столу, мужчина с худым лицом и редкими волосами, вдруг превратился в человека с белой как мел физиономией, глубоко посаженными темными глазами и длинным крючковатым носом. Но спустя мгновение Афра поняла, что он приложил к лицу маску.
- Я резчик масок из Венеции, - сказал мужчина, сняв маску. - У меня есть для вас, конечно же, прелестный экземпляр маски кокотки. Может быть, вы позволите показать…
Афра подняла руки, словно защищаясь.
- Ну я же говорил! - повторил торговец церковной парчой.
- Вы великолепно говорите по-немецки, - с уважением заметила Афра, в то время как хозяин поставил перед ней на стол чашу с пивом, мясо на кости в глиняной миске, вареные дымящиеся овощи и корзину с хлебом.
- Это просто необходимо, если я хочу продать маску. Мне не так просто, как ему. - Мужчина взглянул на своего соседа и едва ли не с презрением добавил: - Он родом из Кремоны, рисует фрески. Ищет работу. С его ремеслом ему не нужно знать по-немецки ни слова.
Остальные засмеялись, а художник непонимающе огляделся.
- Остаются еще двое, там, во главе стола, по обе стороны от экзорциста. - Торговец парчой показал на них пальцем. - Не очень-то они разговорчивые. Да оно и понятно. Один из них калека, у которого после падения со строительных лесов отказали ноги. Теперь он надеется, что святой апостол Якобус в Сантьяго де Компостела излечит его. Бедная свинья. А этот ни слова не сообщил о себе, - сказал он и показал большим пальцем вниз.
- Я посланник с тайной миссией! - ответил тот, к кому обращались, сморщив при этом нос, как будто все это его смешило. Его темные одежды и пышные на плечах рукава придавали ему аристократический вид.
- А вы? Откуда вы? Куда направляетесь? - обратился внезапно к Афре экзорцист, изо рта которого капало, когда он поредевшими зубами пытался откусить кусок мяса.
- Мы из Ульма, - коротко ответила Афра.
Ульрих толкнул ее ногой под столом.
- Живем мы в Пассау. Через Ульм мы едем в Трир.
- На паломников вы не очень-то похожи.
- Мы хотим попробовать открыть торговлю платками, - беспечно добавил Ульрих.
Афра кивнула. Уголком глаза она заметила, что торговец церковной парчой, не отрываясь, смотрит на нее. Ей стало не по себе.
- Может ли быть, - неуверенно начал он, - что мы уже когда-то встречались?
Афра испугалась.
- Ваше лицо кажется мне знакомым.
- Не представляю себе почему, - Афра бросила на Ульриха умоляющий взгляд.
Оживленный разговор за столом внезапно стих. Не из-за бестактного вопроса торговца церковной парчой, нет, интерес общества вызвал торговец мощами. Он незаметно вытащил из-под стола саквояж с образцами и, нимало не стесняясь, начал раскладывать на столе мощи. При этом он не забывал сопровождать свой товар пояснениями:
- Левое ухо Урсулы Кельнской, копчик Гаубальда Регенсбургского, клочки савана Сибиллы Гаджской, большой палец левой руки Идесбальда Дюнского и ноготь с пальца ноги Паулины Паулинцеллы - все с подтверждением!
Афре стало противно, и она отодвинула тарелку в сторону, и в тот же самый миг в зал вошли Альперт, извозчик, и охранник Йорг.
- Втискивайтесь куда-нибудь, - сказал хозяин и одного за другим усадил их на лавки. Альперт оказался рядом с торговцем мощами. Увидев возле тарелок предметы анатомии, он скривился:
- Вы такое едите?!