- Да уж пару лет назад, наверное. Ушел в другую фирму, и сейчас там же. Может быть, вам уже стало что-нибудь о ней известно?
Константин поглядел на него, затем понял, что Гроссман принимает его за человека из органов, и усмехнулся:
- Еще ничего не известно. Мы выясняем. Как, по-вашему, мог ли Сокольников доверить своей дочери нечто очень важное?
Николай задумался, пощипал кончик носа, покачал головой:
- Сомневаюсь я что-то… Очень сомневаюсь… Особенно если бы это чем-то угрожало ей… Нет.
- А почему вы решили, что ей должно что-то угрожать?
- Сопоставил.
- С обыском в ее квартире?
- И с Ренаткиным исчезновением. Люди просто так не пропадают.
Колючий, жалящий взгляд Константина смерил Гроссмана с головы до пят, пытаясь проникнуть в его мысли. Николай уже понял, каким будет следующий вопрос "чиновника".
- Бывшая жена не давала вам знать о себе? - под глазом Константина дрогнула жилка.
Гроссман с честным-пречестным видом выдержал своеобразное "сканирование" и развел руками:
- Пока нет.
- Возьмите это, - Константин протянул ему листочек с какими-то цифрами. - Позвоните по этому номеру в том случае, если она объявится. Настоятельно прошу. Я умею благодарить, - краткая, скользящая улыбка.
Николай кивнул, но для убедительности добавил:
- Договорились. Только сомневаюсь я сильно, что она обратится ко мне… Мы нехорошо расстались в свое время…
- Что ни делают люди, когда над ними висит Дамоклов меч… - философски заметил "чиновник", с намеком отворачиваясь и протягивая руку к вставленному в замок зажигания ключу.
Николай понял, что "свободен". Тертый калач этот Константин. Его не проведешь заверениями, что какая-то глупая девица кричала обидевшему ее супругу: мол, ты, Гроссман, последний человек на этом свете, к которому я обращусь за помощью. Хотя, в общем-то, она так и не кричала, но "чиновнику" этого знать не обязательно.
Ник перебежал дорогу Красного на светофоре, нажал кнопку на брелке. "Форд", пискнув, разблокировал двери, и Гроссман плюхнулся за руль. Тяжело отделываться от ощущения, словно из тебя вытянули все силы. Но надо еще работать, расслабляться некогда.
Ренатка попала в суровую переделку, теперь это ясно, как божий день. Вляпалась. И никакой этот Константин не "чиновник". Он как раз из тех, в страхе перед кем жена просила уничтожить пленку на кассете автоответчика. Гроссман подумал: как бы так впоследствии исхитриться, чтобы вытянуть из сегодняшнего собеседника информацию о том, что им нужно от Сокольниковых? Делать это сейчас было бессмысленно. Незачем показывать перед ними свою излишнюю заинтересованность. Эти ребята должны увериться в мысли, что Николай порвал со своей женой раз и навсегда, что ее жизнь ему до синей лампочки. Так, между делом, согласился сотрудничать - да и все. Походя, играючи. Не придавая особенного значения. Как и должно быть в подобной ситуации.
Фигуры игроков медленно занимали свои позиции на воображаемой шахматной доске. Стереотип, но любая игра идет по правилам, причем чаще всего - именно шахматным. Николай знал теперь кое-кого из фигур одной и кое-кого - из фигур другой стороны. Кем назначено быть ему, вот что интересно! С королем все понятно, нынче он женского пола. Как и положено быть королю - бессилен. Пешки-следователи и пешки преследователи суетятся, однако подобно главному персонажу могут продвигаться лишь короткими шажками и неясно, к победе или поражению. Но, коли слабый король до сих пор жив, у него должен быть сильный ферзь. Кто он?.. Есть ли у них еще какая-то поддержка? Где они, в какой части "игровой" зоны?
Ник потер лицо. Он уже решил, что выяснит это. Хотя отныне за ним наверняка установлена слежка…
* * *
Белый жрец-послушник видел Пятое Солнце, рожденное, когда опрокидывался мир. Он видел и Нефернептет, над которой взмывала ослепительно сверкающая птица. Тень от птицы падала на женщину, на воду храмового бассейна, на поверженные колонны, и тень эта была человеческой…
Но затем свершился прорыв: лавина огненных ящериц вторглась в святилище.
Черный Ал-Анпа схватил меч и бросился навстречу врагу. Колдун в шкуре леопарда, черпая силу из всех, кто остался в живых, в том числе и из него, белого жреца, сотворял необходимые для обороны заклятья. Но все тщетно. И тут, замерев, окоченел телец Немур. Припал на одно колено раненый аколит верховного.
Птица рассыпалась в дымящий прах.
- Помоги мне! - взмолилась Нефернептет, глядя на него, на белого жреца по имени Хава.
Однако уже очень поздно…
* * *
Вставать совершенно не хотелось. Вечерний сон всегда превращает человека в кусок студня. Гарик покосился на будильник соседа по комнате: семь часов. Оконное стекло снаружи покрывали прозрачные пупырышки нудного октябрьского дождя, а изнутри оно слегка запотело и замутилось, превратив индустриальный пейзаж в размытую серо-желто-зеленую кляксу.
На потолке общаговской комнаты мрачно и неумолимо расползалось мокрое пятно. Ну и выходной!
- Питаться будешь? - спросил сосед, молодой коренастый парень, очень похожий на добровольца с плаката времен гражданской войны.
Он жарил картошку на старой-престарой "прометейке". Где раздобыл это чудо техники "доброволец", Гарик боялся даже предположить, но вонь свиных шкварок разбудила бы и страдающего хроническим насморком. Еще бы не запотеть наглухо закрытому окну!
- Хоть бы форточку открыл! - проворчал Игорь, а потом сел и стал натягивать футболку. - Как эт самое, блин…
Бегом, бегом отсюда - на свежий воздух, куда угодно! Такие испытания выдерживают лишь неизменные общаговские тараканы…
"Доброволец" ухватил сковороду засаленным и прожженным в нескольких местах полотенцем, приглядывая местечко, на которое можно было бы поставить свою ношу. Стол загружен хаосом немытой посуды. Тумбочки тоже покрывает всякий хлам. И лишь табуретка у изголовья Гариковой кровати пока свободна. Относительно свободна: там лежит заляпанная жирными пятнами ростовская газета объявлений "Магия в клеточку". На нее-то и грохнул "доброволец" свою сковородку. Прямо на поданное Игорем объявление: "Белый маг, потомственный экзорцист, поможет изгнать злого духа из Ваших близких".
- Присоединяйся! - пригласил сосед и протянул ему вилку.
- Неохота! Хреново мне уже от твоей картошки. Пойду лучше, поболтаюсь по городу, - ответил Гарик.
"Доброволец" неосторожно ухватился за край сковороды, обжег палец и, матюгнувшись, со свистом втянул в себя воздух.
Ростов не очень изменил свой внешний облик за время отсутствия Гарика. Разве что стало больше всевозможных ларьков и киосков, появились рекламные щиты на проспектах, но, в целом, все было по-прежнему: парадный центр, грязные кривые улочки периферии, ростовчане - серые, озабоченные бытовыми проблемами, бегущие по улицам и нелепо отражающиеся в ярком великолепии витрин…
Ноги привели Игоря к зданию магазина одежды.
Парень остановился посреди тротуара…
Она стояла на своем месте, за стеклом, ни капли не похожая на своих соседок-манекенов. Те были куклами, пустышками, оболочками. Их грубо собрали на каком-то конвейере и выпустили в тираж. Они походили на людей, живущих благами этого мира: "Познакомлюсь с девушкой 170/90/60/90, не старше 30 лет, без в/п, но с в/о, натуральной блондинкой (брюнеткой, рыжей), без м/п, со своей ж/п, любящей готовить, стирать, убирать, шить и вытирать сопли детям. Неплохо, если с ней можно будет вести интересную беседу с 19.00 до 22.00. Секс обязателен и как можно в большем количестве. Наличие душевных терзаний не приветствуется. Пейджер номер такой-то, обращаться в рабочее время". Все эти манекены тоже были со своей, витринной, ж/п (о! и еще какой!), слащаво улыбались, навевая мысли о плотских утехах, и никогда не терзались - ни душевно, ни сердечно. Им была бы непонятна людская печаль - "Чего же мне не хватает? Наверное, романтики. Съездить, что ли, в заведенье сладостных утех, развеяться?" А в заведении наготове стояла еще одна гламурная партия пластмассовых красавиц. Тела, тела… Месиво из синтетической плоти, навешенных на эту плоть одеяний и примитивных моторчиков, которые определяли нехитрые действия оболочек…
А она… Кто был ее создателем? И ведь, скорей всего, он давно уже уволен за то, что допустил "производственный брак", наделив творение непозволительной индивидуальностью, кусочком своей глупой мечты - из-за чего теперь ее нельзя повторить…
Она по-прежнему пряталась в самом углу, затянутая в синий креп, скрывавший женственные линии прекрасного тела. Золотые волосы россыпью лежали на гладких покатых плечах. Чересчур одушевленный взгляд желтовато-зеленых глаз был направлен в никуда. Будь Гарик поэтом, он сказал бы: "Ее глаза смотрят в саму вечность". Но Гарик поэтом не был. Он даже не понимал, отчего каждый раз, проходя мимо этой витрины, останавливается и замирает в созерцании.
А сейчас в его памяти всплыло незнакомое слово: "Тан-рэй"… "Танрэй"… "Тан" - это "вечное"…
- Игорь Семеныч! - вахтерша баба Нюра отложила вязание и высунулась из своего окошечка на проходной общежития: - Звонили вам только што. Вот, - старушка нацепила на нос громадные очки и поднесла к глазам обрывок тетрадной промокашки, - и вам номер записала! Очень просили перезвонить! А мне што - мне не жалко! Звоните, сколько надоть…
Баба Нюра выставила перед Гариком допотопный дисковый телефонный аппарат с растрескавшимся морковного цвета корпусом. Он благодарно кивнул. Все-таки первый звонок по объявлению! С почином, что ли?
Трубку сняла женщина и убитым голосом спросила:
- Вы - Игорь? Ей совсем плохо. Вообще по гороскопу у нее сегодня тяжелый день. Но я разволновалась, больно уж она плоха…
Когда она примолкла, чтобы высморкаться, Игорь осведомился:
- Извините, но нельзя ли… эт самое… поподробнее?
- Поподробнее?
- Ну, ясно дело. Че у вас там стряслось?
- Конечно, Игорь… Игорь?…
- Семенович.
("А что? Пусть уважают! Не всю ведь жизнь ему теперь в "гариках" бегать".)
- Игорь Семенович, - женщина тяжело запыхтела в трубку, снова хлюпнула носом и наконец стала объяснять: - Моя дочка Оля больна.
- Сколько ей лет? - ввернул он, чтобы казаться компетентнее.
- Шесть.
- Угу. И что Оля?..
- Месяц назад она стала дергать головой. Как-то не так, и часто… Я ее сначала ругала, чтоб не баловалась. Потом гляжу - а она это ж не нарочно. Знаете, будто воротник мешает. Два дня дергалась, потом перестала, я уж и забывать про то… грешным-то делом… начала… А тут простыла по слякоти, грипп зацепила где-то. А как на поправку пошла - так все обратно стала головой вращать. И еще хужее: глаза подкатывает, смехом захлебывается. А если куда пойдет - обязательно все перевернет. И не говорит совсем.
- А раньше говорила? - уточнил Гарик.
- Еще как! А теперь мычит только…
- Вы это… К врачу как?.. Ну, обращались? - для подстраховки спросил он.
Новоявленный "экзорцист" не ожидал, что с самого начала на него повалятся такие странные и тяжелые случаи.
- К врачу?! - с отчаяньем заорала в трубку женщина. - Да эти врачи мою сестру с ног до головы исполосовали! Она у них под ножом померла. Чтобы я… Олю?! Им?! Да и батюшка мне сказал, что это злой дух!
- Какой батюшка? - не понял Игорь.
- Наш поп, к которому я Ольгу водила. Отец Савелий. Он сразу определил, что в нее вселился бес! Вы приедете, Игорь Семенович? Христом-богом прошу! На вас вся надежда! - она снова приготовилась рыдать, а потому Гарик спешно вставил:
- Скажите адрес и как добраться.
Несмотря на поздний час, он поехал "по вызову". Его встретила маленькая высохшая женщина с полубезумными глазами и висящим на впалой груди крестом. Едва открыв гостю дверь, она убежала. Впрочем, даже будь Игорь вором, красть отсюда было нечего.
Под ногами все время путались кошки, какая-то рыжая собачонка с пронзительным лаем, валявшиеся где попало обгрызенные куриные кости. Запах в квартире стоял нестерпимый.
Женщина снова появилась. Когда они разговаривали по телефону, Гарик, слыша ее голос, не дал бы клиентке больше тридцати, но сейчас, при виде этих кудрявых, посеченных, посеребренных сединой волос цвета "перец с солью", добродушного, но съеженного преждевременными морщинами лица, изуродованных работой "запущенных" рук, передумал и прибавил еще лет пятнадцать, а то и двадцать.
- Молчи! - прикрикнула хозяйка на собаку, но псина залилась еще более громким и визгливым лаем. - Пойдемте, што стоите?
- Чтобы… эт самое… чтобы ваш крокодил меня не съел…
- Муська, засранка, снова посреди коридора нагадила?!! - кошка, которая, вероятно, значилась в списке жильцов как "Муська", поспешила удрать из прихожей подобру-поздорову. - Ну, подожди у меня, стерва, - и женщина открыла перед Гариком облезлую дверь.
Комната походила на келью религиозного фанатика. Вся она была увешана распятьями, иконами и заставлена множеством похожих на макароны церковных свечей ("Если бы их продавали на вес, то пара килограммов здесь точно будет", - подумал Гарик).
В углу стояла детская деревянная кроватка, слишком маленькая для своей обладательницы. Мышцы лица, руки и ноги девочки находились в беспрестанном движении. Иногда казалось, что она проделывает все это нарочно, с какой-то непонятной, одной ей ведомой целью. Но первоначальное чувство, что это - дурацкий розыгрыш, сменилось ужасом, когда Оля, мыча, вдруг без помощи рук и ног начинала корчиться и подпрыгивать в кроватке, едва не вылетая из нее через верх.
- Батюшка сказал, что это - во искупление наших грехов…
Игорь криво усмехнулся:
- А к другому батюшке вы не пробовали?
- Да Господь с вами! Отец Савелий истинную правду сказал: Ольгу я без отца вырастила. Нельзя было этого делать! Грех великий прелюбодеяния затеяла, одна боялась на старости лет остаться… Вот и расплата, што только о себе тогда думала… Оля, это хороший дядя, слышь меня? Он тебе поможет! Ты верь ему, слышь?.. Ты не трепыхайся, сдержись, а!
Лицо девочки неестественно, судорожно покривилось, она замычала, засмеялась и подпрыгнула на месте, ударившись головой о деревянные прутья.
- И переложить никуда нельзя: отовсюду падает, - пожаловалась женщина. - Ой, погодите, Игорь Семенович! За святой водой сбегаю. И ведь забыла же, а!..
В который раз подивившись российской национальной безалаберности (пригласить в дом незнакомого человека, оставить его сначала одного в коридоре, потом - один на один с ребенком), Гарик наклонился к Оле:
- Эй! Тебе совсем плохо?.. Ну, я и попал, бляха-муха!..
Он достал из кармана молитвенник, купленный по случаю на барахолке, принялся бубнить, абсолютно не вдумываясь в смысл прочитанного. Мамаша принесла освященную воду, встала в сторонке, скукожилась.
Одолев полкниги, Гарик поднялся. Женщина торопливо полезла в карман, вытащила оттуда дореволюционного вида кошелек, расшитый блеклым пластмассовым бисером.
- Че я вам должна, Игорь Семенович?
- Ниче! - буркнул Игорь, - Кто уже лечил ее?
("Сколько таких же, как я, шарлатанов побывало в этой квартире до меня?")
- Был один экстрасенс. Знаменитый, с Донбасса. Говорят, мужчины - они в этом отношении сильнее, смыслят больше… Он сказал, что Оленьку мне сглазили, что у нее очень большая энергетическая дыра в районе третьей чакры. Посоветовал экзорциста. Да и батюшка Савелий против изгнания не был…
- Понятно. Я сейчас к вам… это самое… ребят своих подгоню. Вы не бойтесь, впустите их.
- А это дорого?
- Бесплатно.
- И все ж, че я вам должна?
- Я на "тимуровских" началах. Гусары… того-этого… денег не берут. После первого сеанса…
- Значить, после второго?
- Ага.
Игорь спустился вниз, дошел до первого же телефона-автомата и вызвал девочке "неотложку". Только затем с чувством выполненного долга он зашагал домой.
ЗА ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ…
Не жалея ногтей, Рената сколупывала жесткую кожуру с печеных картофелин. Из раскрытой машины доносилась эстрадная музыка, Саша подкачивал колесо. Все тихо и мирно. Казалось, это просто влюбленная пара выехала за город на пикничок. Никакой стрельбы, никаких погонь…
Девушка сполоснула руки, поливая себе из пластиковой бутылки, и, щурясь, посмотрела в яркое безоблачное небо. Природа наконец-то вспомнила о бабьем лете, оживилась, дала волю солнцу. Если бы не прохладный осенний ветер, то сейчас было бы жарко.
Рената отошла от костра и легла в траву. В вышине задумчиво парил степной орел. Трава покалывала голые руки, щекотала шею. А ведь прежде Рената могла капризно поморщить нос даже в шезлонге на экзотическом зарубежном пляже - если вода в море была недостаточно теплой, волны - излишне высокими, а солнце - жгучим. Красоты ландшафтов редко трогали ее сердце.
- Саша! - окликнула она телохранителя.
- Да?
- Как ты думаешь, я смогла бы научиться тому, что умеешь ты?
- Чему именно - накачивать колесо? - уточнил он.
- Драться…
- Во имя чего? Драться, чтобы драться?
- Ну… не знаю… Чтобы защищаться.
- Гм… Ну, наверное, смогла бы. У тебя умное тело.
- Это как? - Рената привстала на локте.
- Иди сюда, - позвал Саша.
Девушка поднялась, но предупредила, что совсем ничего не умеет. Телохранитель улыбнулся, встал чуть впереди и левее нее, бросил несколько фраз через плечо:
- Расслабься и просто поиграй. Вслед за мной. Представь, что ты и вода, и ветер, и огонь, что ты отрываешься от земли и летишь. Представь - и если ты сама в это поверишь, то у тебя получится и все остальное.
- О-о-о… - разочарованно протянула она. - А я думала, ты поучишь меня приемам самозащиты…
- Просто двигайся вместе со мной…
Он шагнул вперед, и начался странный танец. Плавные движения его рук завораживали, ноги скользили по траве. Это и правда напоминало полет… Но Рената сбилась почти сразу.
- Я так не смогу! - с досадой пожаловалась она.
Саша вернулся, взял ее за руку:
- Ты - мое отражение. Я - твое отражение. Мы с тобой - одно целое. Поверь в это - и мы перевернем мир!
В их ладонях затеплилось что-то почти неосязаемое. Саша приподнял руки, Рената последовала за ним. Тепло прокатилось по ее телу, и она знала: то же самое ощущает и он. Таинственный вихрь приподнял девушку, закружил, заставил забыть о земном притяжении.
Как описать волшебство этого полета, когда сливаешься с миром, перестаешь осознавать свое я, наполняясь восторгом, когда в каждом дыхании твоей руки живет ветер, каждый шаг - словно по облакам - мягок и легок?! Ты любуешься собой изнутри и одновременно извне, всей сутью чувствуя пульс окружающей природы…