- О, было о чем вспоминать, Максим Максимович… Тот мост - не в счет, - усмехнулся Маслов. - А этот целый фронт питает, специальные войска его берегут. Одному не управиться.
Максим Максимович разгадал, куда Юра клонит - напрашивается Метелицу в напарники. Вдвоем было бы надежнее, да возможности ограничены - в их хозяйстве лишь один плавательный костюм. Тот, каким пользовался Метелин при уничтожении дока, сейчас, в холодную пору, непригоден.
А Максим Максимович вовсе не случайно остановил свой выбор на Метелине. После ареста Ирины парень сделался сам не свой. Для лечения душевных ран трудное задание, тяжелая работа - самое целебное лекарство.
- Ты совершенно прав, Юра. С гарантией оно было бы лучше, - ответил Максим Максимович. - Но человек, которого мы пошлем, не подведет. На него можно вполне положиться!..
МАТЬ ПРОКЛИНАЕТ СЫНА
Гестапо и контрразведка занимали лучшее здание Приазовска - пятиэтажный Дворец пионеров с его обширными комнатами, в которых прежде размещались различные кружки и мастерские юных изобретателей. Теперь там были тюремные камеры и комнаты пыток. Здание было обнесено высоким забором с колючей проволокой.
На втором этаже, в бывшей комнате музыкального кружка, находился кабинет Рейнхельта. За массивным письменным столом восседал сам хозяин. В двух шагах навытяжку стоял главный вахмистр.
Василий робко вошел, в кабинет, затоптался у порога. Толчками в спину его пододвинули к креслу. Было видно, что он надломился: сгорбился, впалые щеки покрыли землистые пятна, на висках выступила густая изморозь.
Лицо Рейнхельта озарила приветливая улыбка. Главному вахмистру показалось, что его начальник вот-вот бросится и заключит арестованного в братские объятия.
Гауптштурмфюрер действительно вышел из-за стола, приблизился к Василию, участливо предложил:
- Присаживайтесь.
- Спасибо, вволюшку насиделся.
- Скоро опять по улицам запрыгаете.
Василий присел, криво улыбнулся.
На столе, стоящем в сторонке, главный вахмистр разложил бумаги, приготовился записывать показания.
- Продолжим нашу беседу, - проговорил Рейнхельт, - надеюсь, вам не мешали сосредоточиться и как следует подумать о себе, о том, как жить дальше.
- Я думал.
Все эти дни Василия занимал вопрос: почему его мысли совпали с мыслями и стремлениями гауптштурмфюрера? К трусам себя не причислял, искренне помогал подпольщикам. Попав в окружение, не сдался. Избегая лагеря, скрытно пробрался домой. Поиски ответа отодвинули на задний план остальные тревоги.
Холеное лицо Рейнхельта раздражало. Он наполнился злобой к этому расфуфыренному петуху, отгадавшему его настроение, повторившему слова, которые он говорил брату Константину.
И Василий приказал себе: "Не опускайся, будь человеком!"
Навалившись грудью на стол, Рейнхельт спросил:
- Говорят, что вы альпинизмом увлекались?
- Был такой грех.
- В Сухуми через хребет приходилось ходить?
- Никогда, я и дороги туда не знаю.
Окинув Василия тяжелым взглядом, Рейнхельт неожиданно задал вопрос:
- Адрес Метелина вспомнили?
Василий потер левый глаз, выделяя слова, заговорил:
- Я Метелина не встречал.
- Где живут родители Насти?
- Умерли.
- Адрес родственников?
- С ними никогда не виделся. Кто они - понятия не имею. Спросите у моей жены.
Ссылкой на Настю Василий надеялся узнать что-нибудь о ней и Метелине: Рейнхельт как раз о них ничего не говорил.
- Кто из родственников Насти знаком вам?
- Кроме Бугрова, никто.
"Зачем понадобились ее родственники: неужели ей удалось бежать?" - осенила надежда.
- Гм… говоришь, кроме Бугрова? Выходит, только с липовыми родственниками знаетесь? Нескладно получается… Под домом вашей жены обнаружена типография. Кому вы должны были отвезти листовки?
"Полный провал, - внутренне ужаснулся Василий, - теперь не отвертеться, это конец".
- Смелей, Трубников. Бугрова в природе не существует. То был Метелин. С ним вы фабриковали листовки. Видите, мне многое известно. Ну, давайте его адрес - и вы свободны.
Василий поднял на офицера красные глаза, глухо, с присвистом, сказал:
- Я ничего не скажу.
Подойдя к окну, Рейнхельт забарабанил пальцами по стеклу. Главный вахмистр бросал ему в спину полные иронии взгляды: "Ну как, умная башка, поставил на колени? А ведь этот - не коммунист, его выгнали из партии как непригодного".
Гауптштурмфюрер вернулся к столу. Налил рюмку и стакан коньяку, приподняв рюмку, спросил:
- Хотите?
Василий судорожно вылил из стакана коньяк в рот, вытер губы рукавом. Темные пятна на лице побагровели, он часто задышал, глаза заблестели. Крякнув, с вожделением взглянул на недопитую бутылку. Перехватив его взгляд, Рейнхельт налил еще, пододвинул стакан.
- Спасибо за угощение, - отвернулся Трубников, - больше не могу: душа меру знает.
Рейнхельт вкрадчиво проговорил:
- Со смертью шутишь, Трубников. В доме вашей жены под фамилией Бугров скрывался Метелин. Я требовал самую малость: назвать адреса распространителей листовок. Теперь придется сказать, где Метелин.
"Ага! - подумал Василий. - Семен на свободе".
- Это последняя ваша возможность… или немедленно отправитесь в мир теней.
Не поднимая головы, Василий повторил:
- Я ничего не скажу.
Гауптштурмфюрер позвонил. В кабинете появились два дюжих верзилы. Одеты они были в черные мундиры с черепами и костями на рукавах.
- Не понимает моего языка, - мягко обратился Рейнхельт к молодчикам. - Может, с вами станет сговорчивей.
Приветливо махнув Василию рукой, он скрылся за обитой войлоком дверью, где помещалась комната отдыха.
- У нас мертвый заговорит!
Верзилы в черном шагнули к Василию. Один вывернул ему руки, другой саданул кулаком в солнечное сплетение. Охнув, Трубников свалился. Его подняли под мышки словно куль, набитый отрубями, поволокли из кабинета. Как только за ними захлопнулась дверь, вернулся Рейнхельт.
- Послушаем, что скажет милосердная сестра. Давайте ее, - приказал он главному вахмистру.
Ввели Полину Филипповну - медсестру из привокзального медпункта. Была она в разорванной кофточке, с синяком под левым глазом.
- Ирину Трубникову знаешь? - спросил Рейнхельт, не предложив ей сесть.
- Вместе работали.
- Кто к ней ходил?
- Больные железнодорожники. Чаще других кто посещал?
- Регистрационная книга у вас. В ней все обозначены.
- Из тех, кто не записывался?
- Как можно не записывать! Без надобности к нам не заходили. Как есть всех регистрировали.
- Что о ней вам известно?
- Ничего плохого. Доктор душевный.
- Пошла вон! - взревел Рейнхельт. - В третью ее!
□
Надежда Илларионовна, крестясь, вошла в кабинет. Рейнхельт внимательно осмотрел ее сухонькую фигурку, морщинистое лицо. "В чем только душа держится?" - удивился он.
- Когда последний раз видели Метелина? - глуша раздражение, спросил Рейнхельт.
Давно видела, - охотно ответила Надежда Илларионовна, - еще когда в городе вас, супостатов не было.
- Он - жених вашей дочери?
- Каждая мать мечтает о таком зяте.
- С кем дружили сыновья?
- На Урал эвакуировались их дружки. Теперь дома сидели: к нам - никто, мы - ни к кому…
- Или скажете, где Метелин, или уничтожим всю вашу семью с корнем.
Надежда Илларионовна пожевала губами:
- Уж как водится - не пощадите. О Семе я ничего плохого не скажу.
Офицер выразительно кивнул главному вахмистру, и тот вышел. Верзилы ввели избитого Василия. Волосы у него были мокрые - только что отливали водой, из носа сочилась кровь.
Главный вахмистр снова занял место за столом.
- Ой, что сделали, аспиды! - ужаснулась мать. - Васенька! - И кинулась к нему: - Сынок мой!
Один из молодчиков швырнул ее к стене. Поднимаясь с пола и зажав ладонью разбитые губы, Надежда Илларионовна с ненавистью глядела не на того, кто ее ударил, а на Рейнхельта - главного мучителя ее сына.
- Не сладко, Трубников? - спросил Рейнхельт. - Будет еще хуже. Себя губишь и мать не щадишь. Отвечай, где Метелин?
- Не знаю…
- Приступайте, - бросил Рейнхельт и поспешно скрылся за обитой дверью.
- Подойди сюда, волчица, - обратился главный вахмистр к Надежде Илларионовне. - Встань тут. Положи руку на стол. Так. Понятливая, - похвалил он. - Сейчас проведем маленький опыт, - и ударил кулаком по большому пальцу старухи.
Она не поморщилась. Главный вахмистр достал из ящика стола небольшой молоток с железной ручкой, улыбаясь, обратился к Василию:
- Такая штучка легко дробит кости. Верьте мне, вашей матушке будет очень больно. Скажите, что требуется, и я оставлю ее в покое.
Василий поймал суровый взгляд матери. В нем он прочел: "Молчи".
Эсэсовец поднял молоток:
- Отвечай!.. Иначе я сделаю с нею такое, что тебе во сне не снилось. Ну, говори!
Он ждал слов. Ждал терпеливо. И не дождался. Треснула кость, палец расплющился. Стол обагрился кровью. Василий рванулся к палачу. Двое верзил схватили его за руки, удержали. Надежда Илларионовна сдавленно ахнула и плюнула в лицо мучителю.
- Не поверю, - крикнула она. - Женщины таких не рожают!
Эсэсовец достал платок, спокойно вытер лицо.
- Не нравится! Опыт продолжим. - И в сторону Василия: - Отвечай, или тебе не жалко родной мамочки? Ну!
Мать, вскинув голову, ласково взглянула на Василия и, словно бы за него, внушительно сказала:
- Не дождешься. Мой сын не предатель!
Не спеша четыре раза поднялся и опустился молоток. Старуха не издала ни единого стона. Подняла руку. Вместо пальцев висели кровавые куски. У Василия закружилась голова.
- Вторую руку на стол, - приказал старухе эсэсовец.
- Перестаньте, скажу, все скажу! - крикнул Василий - Не бейте маму!
- Давно бы так, - обрадовался Рейнхельт, входя в комнату.
Мать, обернувшись к сыну, с презрением крикнула:
- П-про-кли-наю тебя, Василий, на веки вечные!
Застонав, Василий, как подрубленное дерево, рухнул на пол.
В ПУТИ
Семен Метелин проснулся оттого, что кто-то рядом примащивался на сене.
- Кто здесь? - спросил он.
- Это я, экипировку тебе доставил, утром провожу.
- А, мой заместитель! - Семен по голосу узнал Юрия Маслова.
Позавчера на заседании подпольного комитета Маслова избрали заместителем Метелина, а во время его отлучки он возглавит горком комсомола.
На пахнущем лугами сене клонило ко сну. Сюда, на чердак, из квартиры рыбака доносилась приглушенная колыбельная песня: это младшая сноха хозяина укачивала сына. Метелин помолчал, слушая песню. Потом спросил с надеждой и страхам одновременно:
- Что слышно?
Юра понял, чем интересовался друг. Максим Максимович предпринял еще одну попытку проникнуть в казематы, узнать, что с Трубниковыми. В конце рабочего дня Маслов заглянул в мастерскую секретаря подпольного горкома партии. Максим Максимович беспомощно развел руками: ничего не получилось.
- Пока утешительного мало. Спи, надо как следует отдохнуть, завтра день будет трудный…
Юра с умыслом произнес "пока": не отчаивайся, мол, не теряй надежды…
Проснулись поздно, был воскресный день, Маслову не требовалось спешить на работу. На полутемном чердаке Семен разобрал принесенные Юрием вещи: ватные брюки, фуфайку, шерстяные носки, теплое белье, резиновые сапоги, шапку-ушанку.
- С миру по нитке, а тебе - тепло, - пошутил Юра, заметив, что Метелину пришлись по душе обновки.
- Перестарались, куда мне столько добра.
- Одевайся, не лето, купель основательная предстоит. Да и путь не близкий. А вот харчишки, Ружа собрала, - и подал Семену стянутый шпагатом пакет.
Рыбак принес поесть. Тому, что Семен не один, не удивился. Последнее время такое частенько происходит. Гости квартиранта неожиданно появляются и незаметно исчезают.
Вечером Метелин и Маслов через поля направились прямо к железной дороге, пролегающей в трех километрах от поселка. По пути в лесополосе выкопали из ямы туго набитый брезентовый мешок. Метелин с трудом втиснул в него кулек с продуктами. По Конокрадской балке добились до железнодорожного полотна, прилегли в кустах. Юра взглянул на часы:
- Минут через тридцать должен Петрович показаться.
□
Правильно ли поступает Метелин: руководитель, а сам идет на задание?
Метелин не изучал науку партизанской борьбы, не посещал курсов подпольщиков по той простой причине, что их не было. Формы и методы борьбы с врагом ему подсказывало сердце.
Он не командовал, а практически занимался печатанием и распространением листовок, ходил на диверсии. Он не руководил, скорее, действовал, сам возглавлял боевые операции или был непосредственным исполнителем решений комитета.
Может, он излишне рисковал собой, чаще других брался за наиболее трудное и опасное дело? Да, это так. Но таков Метелин по натуре, и тут ничего не поделаешь!
Подпольщики охотно шли с ним на любое задание, потому что он тщательно готовился, обдумывая, предусматривая любую мелочь.
"Сначала подумай - потом сделай", - было написано в одной из пятнадцати заповедей, которые Метелин вручил подпольщикам. Восьмая, к примеру, заповедь гласит: "У фашистов автоматы, у тебя, кроме автомата, за плечами - Родина; ты сильнее!"
Созданное Метелиным комсомольское подполье в Приазовске превратилось в единый, монолитный, живой организм.
И он был горд, что именно ему, секретарю подпольного горкома комсомола, поручено выполнить особо важное задание.