- Сейчас, сейчас... Этот поставщик приложит руку к груди, согнется и ходит от одного знатного,
богатого человека к другому. Всех по имени знает. Родословную каждого из этих господ знает. Так вот, я
попросил его найти - и он нашел - большой тайник с оружием. Смотрите.
Аскарали вытащил из груды деловых бумаг пожелтевший листок.
50
Не очень опытная рука торопливо, вероятно за считанные минуты, набросала план расположения
тайника с оружием. Тайник находился в горном ущелье на советской стороне, недалеко от границы. По
соседству населенных пунктов не было.
- Рискнет ли Фузаил? - с сомнением спросил Махмуд-бек.
- Прочтите список.
Список производил впечатление.
- Салима взяли в отряд, - сообщил Махмуд-бек. - Вчера я заходил в чайхану. Хозяин решил
обрадовать меня. Говорит, устроил вашего земляка. Я поблагодарил, хотя сказал, что не знаю этого
человека. Однако Салим - новенький. Вряд ли Фузаил потащит его с собой.
- Постараемся. У меня есть человек в отряде, - сказал Аскарали. - Ну что ж, завтра начнем
действовать.
- Начнем.
- Порадуйте муфтия. - Аскарали протянул Махмуд-беку план тайника. - Объясните, у кого я купил.
Короче говоря, это мой подарок Садретдин-хану.
Садретдин-хан был очень доволен.
- Преданный человек, этот Аскарали. Когда наша родина обретет свободу, мы не забудем его.
- Да, - согласился Махмуд-бек. - Очень добрый человек. А мне он подарил редкую книгу. Газели
Алишера Навои.
Муфтий, на каждом шагу подчеркивающий, что он - страстный борец за нацию, защитник ее традиций
и культуры, даже не взглянул на стихи великого поэта.
- Значит, есть такой ростовщик? - переспросил муфтий. - Ах, негодник! Нашел занятие... - Он
рассмеялся. - Завтра же обдумаем. Может, пошлем Фузаила?
- Стоит ли рисковать таким человеком? Еще не утих шум из-за девчонки.
- Кто знает, что это - дело рук Фузаила?
Махмуд-бек покачал головой.
- У вас есть подозрения, сын мой?
- Не нравится мне Саид Мубошир. Он здесь близок к правительству. Он чиновник. И потом - за деньги
на все способен.
Муфтий, забыв обо всем на свете, стал ругать своего давнего врага. Теперь его очень трудно было
успокоить.
Уже ночью, когда муфтий и его секретарь ложились спать, раздался осторожный стук.
- Кто еще там? - глухо проворчал Садретдин-хан.
Посланец Фузаила Максума тяжело дышал и никак не мог сказать о главном.
- Потом его вызвали, - твердил он. - Хозяина моего вызвали.
- Куда? - испуганно спросил Махмуд-бек.
- В полицию. И теперь он должен приходить каждый день. Отмечаться. Каждый день. И в пятницу.
Махмуд-бек был испуган и растерян. Это заметил даже муфтий.
- Что с вами, сын мой?
- Какая большая беда, господин! - наконец нашелся Махмуд-бек.
- Вы правы, сын мой, большая беда. За какие грехи нас карает аллах! - Муфтий встал на колени и,
подняв руки, приготовился к молитве. Бородка у него дрожала мелко-мелко. Свет от лампы падал на
старика. Огромная тень застыла на глиняной, пыльной стене, потом резко качнулась и рухнула вниз.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Я обращаюсь к воспоминаниям старого чекиста Абдуллы Валишева. Мне хочется привести эпизод из
его рассказа о последней схватке с Ибрагим-беком.
Главарь басмаческих войск получал от английской секретной службы конкретные задания. Политики
Великобритании считали весну 1931 года самым подходящим моментом для нанесения удара. Один за
другим двигались отряды, собранные Ибрагим-беком, который, кстати, обладал незаурядными военными
и организаторскими способностями, умением вести боевые действия в горах. Ибрагим-бек умело
использовал донесения разведки, налет тал на многочисленные гарнизоны. Он создал себе славу
непобедимого воина.
Но коммунисты собирали дехкан, объясняли им, какой это лютый враг трудящихся - Ибрагим-бек. В
селении Караманды состоялся десятитысячный митинг. Люди вытаскивали из поясных платков листовки
Ибрагим-бека, бросали на землю, топтали.
Первая схватка с основными силами Ибрагим-бека произошла у кишлака Карабулак. С басмачами
сражались два добровольческих отряда и один красноармейский эскадрон. Потом в небе показались два
самолета. Банда бросилась в долину.
На каждом шагу басмачи встречали сопротивление. Даже безоружные чабаны не позволили им
увести из табуна лошадей. Все тропинки были перекрыты. После нескольких боев потрепанный отряд
Ибрагим-бека стал пробираться к границе.
С рассветом на поля возле реки Кафирниган вышли люди. Их поднял еще ночью председатель
сельсовета Мамед Раджаб Ярмухамедов. Колхозники Юлдаш Игамбердыев и Карим Алимарданов
51
увидели, что с противоположного берега три человека машут руками. Незнакомцы попросили плот,
лошадей и лепешек; обещали хорошо заплатить. Переправа состоялась. Ибрагим-бека встретили как
положено. Кроме двух находчивых колхозников в этом деле участвовали славные помощники чекистов:
Карахан Садаров, Абдурахман Алимарданов, Иса Хальяров, Мукум Султанов.
Абдулла Валишев писал:
"Главарь басмаческой банды, руководитель одной из крупнейших военных провокаций против наших
среднеазиатских республик, агент английской секретной службы, сподвижник эмира бухарского,
"неуловимый" Ибрагим-бек был пойман сейчас здесь, у берегов Кафирнигана, простыми колхозниками,
взявшими оружие в руки, чтобы избавить наконец свою землю от ядовитых змей, заползших из-за
рубежа".
Я часто вспоминал этот эпизод из истории борьбы народа против своих врагов. Народ творил правый
суд.
Салим был тоже простым колхозником. К сожалению, я не мог поговорить с ним откровенно.
Приходилось всю энергию этого парня, жажду мести осторожно вводить в нужное русло. Следовало
удержать Салима от неверного, бездумного шага, который мог ему стоить жизни. В шайке Фузаила
Максума действовали свои законы. Малейшее подозрение - и бандиты расправились бы с Салимом.
Мы много думали о судьбе не только этого человека. Подготовить опытного разведчика в условиях, в
которых мы находились, было очень трудно.
Кстати, опыта не было и у меня. Я помню, как опустил руки, когда узнал, что вторично уходит от
справедливого суда Фузаил Максум. А все, казалось, так просто! Фузаил очень нуждался в оружии. И он
бы пошел за ним. Но местная полиция теперь следила за курбаши. Отлучиться он не мог.
Я помню и завидное спокойствие Аскарали. Он будто уже заранее приготовился к провалу.
- Что ж, подумаем, - сказал он. - Нужно работать.
ЧАШКА КОФЕ
Муфтий Садретдин-хан в последнее время стал раздражителен. Из-за каждой мелочи взрывался,
тряс головой. Он нелестно отзывался и о своих руководителях.
- Сидеть там, в Париже, - совсем другое дело. - Это упрек в адрес самого Мустафы Чокаева.
- Поднимать, поднимать, - ворчал Садретдин-хан над последним письмом. - Как их поднимешь? - Он
кивает на дверь. Глаза зло сверкают, а руки дрожат. Муфтий старается скрыть эту дрожь. Ах, если бы
всевышний вернул ему силы, молодость! До власти он добрался бы сам.
За дверью - обычные крики и ругань. В караван-сарае жизнь начинается рано. Люди спешат:
обмануть, выгадать, урвать у ближнего.
- Господи, - вздыхает муфтий, - как быть с народом? Забыли, совсем забыли о главной цели. Каждый
ищет выгоду. Им во сне деньги видятся. Проклятые...
Когда муфтий приехал в этот город, все обстояло иначе. С утра до вечера шли к нему выразить свое
почтение знакомые и незнакомые, именитые и простые смертные. Одни заходили по-хозяйски, степенно,
расправив плечи, другие скользили тенью и сами старались оставаться в тени.
В честь Садретдин-хана устраивались обеды. Он все принимал как должное и не заметил, когда
начался спад. Вечно занятый, решающий десятки вопросов, погруженный в переписку с
многочисленными адресатами, однажды он поднял голову и сказал:
- Давно не заходил Курширмат.
- Давно, - согласился Махмуд-бек.
Садретдин-хан вопросительно посмотрел на своего секретаря.
- Все заняты, - высказал предположение Махмуд-бек.
- Заняты, - недовольно проворчал муфтий. - Знаю, чем заняты.
Карабкаются люди, из кожи лезут, к власти тянутся. Обдирают пальцы в кровь, задыхаются. А какая
власть? Они же на чужой земле. Мотаются по караван-сараям, слушают ругань купцов да ослиный рев. А
чем лучше тот же Курширмат? Тоже чужой.
Муфтий продолжал надеяться на добрые вести из Кашгара. Не может быть, чтобы здание, которое
добротно складывали по кирпичику сильные, опытные англичане, рассыпалось.
Его даже буря не разрушит, а тут подул всего лишь ветерок, и они там, в Кашгаре, уже попрятались в
свои норки. Решили, что пришел конец и новое независимое тюркское государство развалилось, не успев
родиться.
О Кашгаре муфтий не заговаривал даже с Махмуд-беком. Секретарь реже присутствовал и на
приемах у Эсандола, но знал, что турецкий консул в курсе событий; он искренне переживает крушение
планов в Кашгаре. На то воля аллаха...
Про себя Садретдин-хан сожалел, что он не находится там, в Синьцзяне. Он верил своему опыту.
Возможно, удалось бы направить события в нужное русло.
Проклятый караван-сарай! Здесь ни днем ни ночью нет покоя. Жадные купцы, подлые ростовщики,
хитрые слуги... И в этой разношерстной компании должен жить муфтий Садретдин-хан. Жить в ожидании
чудес.
- Вы где-то опять пропадали, Махмуд-бек, - строго заметил муфтий.
- Был у Аскарали.
52
Аскарали из тех, кто с искренним уважением относится к муфтию. Если Аскарали не видит
Садретдин-хана два-три дня, он обязательно передает привет с Махмуд-беком. И сейчас секретарь,
делая вид, что не замечает плохого настроения, передает муфтию поклон и пожелания доброго
здоровья.
- Как он там? - смягчившись, небрежно спрашивает Садретдин-хан.
- Торгует. Отнял у него немного времени. Новые покупки смотрел.
- Опять книги?
- Да. Очень редкие, господин.
- Не знает, куда деньги девать, - ворчит муфтий. Но прежняя злость исчезла.
- Эти книги действительно стоят больших денег. Однако Аскарали не настолько глуп, чтобы покупать
их по дорогой цене.
- Хитер, хитер, - соглашается муфтий.
- Спрашивал о вас.
Метнулась вверх острая бородка. Муфтий выжидающе посмотрел на секретаря.
- Я не стал жаловаться.
- Правильно, - похвалил Садретдин-хан. - В крайнем случае мы учтем его доброе отношение. Но этот
случай, слава аллаху, еще не подошел. - Он опустил голову, задумался, побарабанил пальцами по
столику. - Сегодня вечером, сын мой, нам надлежит пойти в гости.
Махмуд-бек продолжал почтительно стоять, не задавая вопросов.
- Пусть вас не удивит наш визит к этим людям.
О! Махмуд-бек давно перестал удивляться знакомствам муфтия. Кто только не побывал, к примеру,
здесь, в караван-сарае!
Вечером муфтий старался казаться невозмутимым, спокойным. Это ему теперь давалось с трудом.
Прекрасный актер в жизни, он забыл, что подошла старость. Жест, который раньше казался
величественным, сейчас вызывал у присутствующих улыбку.
Муфтий торопливо натягивал халат. Самый дорогой. Значит, они направляются в гости к важному
господину.
- Возможно, наши дела пойдут намного лучше, мой сын.
Он никак не мог попасть в рукав. Махмуд-бек помог.
- Спасибо, дорогой.
Муфтий погладил бородку. Лихо завернул кончик.
Конечно, в эту минуту Садретдин-хан лихорадочно думал о предстоящей встрече и, как искусный
шахматист, взвешивал десятки вариантов игры.
Каждый разговор, каждая встреча для муфтия - игра. Он двигает фигуры то дерзко, небрежно, то
медленно, прикусив губу, сдвинув брови.
Они вышли из ворот караван-сарая торопливо, словно опаздывали. Муфтий семенил мелкими
шажками, кутаясь в халат. За углом он перевел дух и, оглянувшись, объяснил:
- Не хочется ни с кем встречаться. Когда предстоит важный разговор, лучше сосредоточиться.
Они выбрались из лабиринта узких переулков на большую улицу. Муфтий, наклонив голову, не
обращая ни на кого внимания, шел по краю тротуара. Махмуд-бек спокойно шагал рядом. В тихом
квартале муфтий остановился у богатого особняка. Махмуд-бек с удивлением посмотрел на японский
флаг. Муфтий перехватил этот взгляд:
- Да, сын мой, нас здесь сегодня ждут.
С первых минут стало ясно, что господин Таяхара - профессиональный разведчик. Он не счел нужным
даже прикрыться каким-нибудь дипломатическим званием.
Таяхара был вежлив, но в меру. Он уделил на редкость мало времени расспросам о здоровье
"многоуважаемого муфтия и его замечательного помощника".
В эмигрантских кругах каждый разговор начинается с растянутых, слащавых предисловий.
Собеседники словно движутся в кромешной темноте, выставив ладони, ощупывая стены, без конца
извиняясь перед встречными.
Таяхара, видимо, заранее обстоятельно изучил жизнь муфтия Садретдин-хана. И особенно - его
секретаря. Он был в курсе всех их дел.
Махмуд-бек почувствовал, что японский разведчик, отдавая дань уважения муфтию как одному из
руководителей туркестанской эмиграции, больше присматривается к нему.
Похожее отношение Махмуд-бек ощутил впервые в турецком консульстве, когда получал у Эсандола
паспорт. Без сомнения, японец тоже делает ставку на молодежь.
- Мы видим положение туркестанских эмигрантов, перешел к делу Таяхара. - Мы всегда беспокоились
о судьбах восточных народов и думали о их будущем.
Муфтий почтительно прижал ладони к сердцу. Махмуд-бек выразил свою благодарность легким
поклоном.
- Тяжела жизнь на чужбине, - продолжал Таяхара. - Однако если обездоленных людей ведет такой
опытный борец, как многоуважаемый Садретдин-хан...
Снова дрожащая рука потянулась к груди.
- Тогда есть возможность вернуть родину, - заключил японец. - Мы поможем.
53
Вот она, долгожданная фраза! Муфтий не смог скрыть волнения. Глаза сверкнули, бородка метнулась
вверх. Оп удобней уселся в кресле и даже подмигнул Махмуд-беку: как нас встречают!
Садретдин-хан вступал в очередную сделку.
- Конечно, долг ваших людей не сидеть на месте, клянясь до хрипоты в своей ненависти к
большевикам. С ними нужно бороться молча, но постоянно, упорно. - Таяхара сжал кулак.
- Я того же мнения, - согласился Садретдин-хан.
- Тогда я доложу в Токио о вашей готовности включиться в активную борьбу против большевиков.
Мнение Токио вам передадут не позже чем через три месяца.
- Мы согласны, - бодро заверил муфтий. - У нас есть замечательные люди, которые готовы вступить в
борьбу. За ними стоят войска.
- Войска не нужны. - Таяхара улыбался, словно говорил о чем-то веселом. - Пока не нужны. Вы не
должны привлекать к себе внимание такими боевыми лагерями, как лагерь вашего человека Фузаила-
сан.
Таяхара произнес имя курбаши с уважительной приставкой. Садретдин-хан не понял, что такое "сан".
Да и думал он сейчас о другом. Ему не нравилась улыбка японца.
- Поймите, - наконец японец перестал улыбаться, - три тысячи всадников не решат судьбу родины.
Нужно готовиться. Фузаил, если говорить откровенно, находится под наблюдением. Ему нужно найти
другое место. Временно. Сейчас он связан.
- Да, связан, - вздохнул муфтий.
На прощание Таяхара предложил муфтию и его секретарю переселиться из караван-сарая в хорошую,
удобную квартиру. Таяхара назвал улицу и номер дома.
- Там один из соседей - русский эмигрант, другой - наш человек. Его зовут Нубутуси. Он лучше меня
владеет фарси.
Это был уже приказ. Таяхара произнес его опять с вежливой улыбкой.
- До встречи, господа. Я был счастлив познакомиться. Надеюсь, мы будем большими друзьями.
Последнюю фразу японец адресовал Махмуд-беку.
Несколько дней муфтий Садретдин-хан был занят судьбой Фузаила Максума. Часто в разговорах
мелькало беспокойство о Кашгаре... Махмуд-бек объединил эти две злободневные темы.
- Может, Фузаилу пока действительно следовало бы поселиться на новом месте? В Кашгаре его никто
не знает. .
- Кашгар! - обрадованно потер ладошки Садретдин-хан. - Вот именно. Никто его там не знает. Там
будет наш человек. Кашгар... - Он с восхищением смотрел на Махмуд-бека. - Вы радуете меня, сын мой.
Это замечательно. Кашгар!
Садретдин-хан во что бы то ни стало хотел поделиться новым планом с лидерами эмиграции, с
турецким консулом Эсандолом.
- Уже поздно, - напомнил Махмуд-бек, - на улицах темно.
Муфтий стал ругать узкие переулки, голодных собак. Досталась и местным властям, которые не могут
навести порядок.
Махмуд-бек невольно покосился на дверь.
- Пусть слушают, - расхрабрился муфтий, - наступит день, мы вернемся на родину. Кстати, вы не
думали о квартире?
- Нужно переехать, но...
- Да, - вздохнул муфтий, - наши карманы опять пусты.
- Хозяин требует платы вперед. Эмигрантам здесь не очень доверяют.
- Мусульмане! - Муфтий поднял руки. - Что же творится в мире? Перегрызутся люди из-за денег.
Мусульманин не верит своему брату.
- Может, пришло время обратиться к Аскарали?
- Мне бы не хотелось, - вздохнул муфтий.
Очень часто меняется настроение у старика. То он патетически взывает к мусульманам, то,
сгорбившись, вздыхает, сухонький, жалкий.
- У Эсандола мы уже брали, - сказал Махмуд-бек.
- Ничего, ничего, - поднял голову муфтий. - Если о нас забывают англичане, то теперь нашлись
настоящие друзья.
Японцами муфтий восхищался. Жаль, что о них нельзя поговорить с лидерами эмиграции.
- Сходите, сын мой, к Аскарали, - наконец решился муфтий, - придет время, мы расплатимся с ним.
В конторе оптового торговца Махмуд-бек пробыл несколько минут. Муфтий просил не задерживаться:
нужно обдумать план побега Фузаила Максума из города. И еще просил муфтий узнать у купца, не
пойдет ли в ближайшие дни караван в Синьцзян.
По счастливой случайности такой караван шел через четыре дня.
Муфтий выслушал Махмуд-бека и поблагодарил аллаха за подходящий случай.
- Фузаилу Максуму легче пройти с торговыми людьми.
Махмуд-бек похвалил мысль муфтия, но счел нужным предупредить:
- Господин, не хотелось бы подвергать Фузаила риску. Будет очень плохо, если о побеге узнает Саид
Мубошир.
54