Вначале муфтий шарахнулся в сторону, по-женски испуганно замахал руками:
- Идите, идите...
Махмуд-бек узнал по ярким, но оборванным одеждам двух странников, упорно торчавших под окнами
Аскарали. Муфтий принял их за гадальщиков. Из-под живописных лохмотьев у оборванцев выглядывали
кривые жилистые ноги. На плечи одного, несмотря на жару, небрежно брошена потертая шкура барса.
Лица - смуглые до синевы. Странники приблизились к муфтию. Старику некуда было деться. Он
прижался к забору.
Встреча произошла в узкой улочке, ведущей к узбекской мечети, маленькому жалкому сооружению.
"Гадальщики", несомненно, поджидали муфтия. Он ежедневно приходил в мечеть, почти в одно и то же
время.
"Барсовая шкура" осматривал переулок, а второй "гадальщик", громыхая какими-то железками,
резко наклонился к муфтию:
- Муттахидал муслими.
Садретдин-хан давно не слышал этого пароля: "Воссоединение мусульман".
- Откуда вы, дети мои? - удивился муфтий.
- Из Индии, от ваших старых друзей.
В конце переулка показались сгорбленные фигурки верующих-эмигрантов. Их всех хорошо знал
муфтий.
- Дети мои, - заторопился он, - мы задержимся с вами в мечети после молитвы. Вы зайдите за
благословением.
"Гадальщики", сжимая сучковатые, отполированные крепкими ладонями палки, поклонились.
После молитвы произошел разговор, на который муфтий уже давно не надеялся. Индийские
мусульмане оказались агентами английской разведки. Они сообщили муфтию о положении в Кашгаре и
других восточных странах, о подготовке к борьбе с Советами. Эти люди, прикидывающиеся дурачками,
шарлатанами, глубоко разбирались в политических вопросах. Заканчивая беседу, "босяки" просили от
имени английских друзей держать под контролем Синьцзян.
- У нас есть там свои люди, - не выдержал Садретдин-хан.
- Очень хорошо, - похвалил тот, что был в барсовой шкуре.
Он сбросил это украшение и сидел гордый, с чувством собственного достоинства. Вытащив из
лохмотьев кожаный мешочек, он положил его к ногам муфтия:
- Это пригодится вашим людям.
Муфтий поблагодарил и, оживившись, подробнее рассказал о воинах ислама.
- Мы слышали о Фузаиле-курбаши, - скромно заметил "гадальщик".
Весь вечер у муфтия было прекрасное настроение.
- Смотрите! - восклицал он. - Босяки принесли золото! Ах, какие молодцы! Как они работают! - Эта
похвала относилась к англичанам. - Мы теперь можем вернуть долг Аскарали.
Представился удобный случай побывать в караван-сарае.
- Конечно, нужно вернуть, - согласился Махмуд-бек.
- И вот что еще, сын мой, - сказал Садретдин-хан. - Подумайте, кого бы мы могли послать на
несколько дней в Кашгар. Это, - он хлопнул по стопке газет и журналов, - нам ничего не дает.
Аскарали решил, что в Кашгар необходимо ехать Махмуд-беку.
Фузаил Максум снова ускользнул. Ускользнул ловко и неожиданно. В Синьцзян он двинулся дальней
дорогой через кочевья свободных племен и даже краем прошел соседнюю страну. Караван, который, по
предложению Садретдин-хана, курбаши должен был нагнать в пути, давно прибыл в Кашгар, купец уже
распродал товары и собирался в обратную дорогу, а Фузаил Максум все еще где-то петлял по чужим
степям. Сопровождало курбаши трое всадников. Он отобрал лучших джигитов за час до выхода из
города. Салима в их числе не оказалось. Фузаил не желал доверять новичкам, пусть их даже
рекомендует сам муфтий. Он словно чувствовал расставленные сети и, посмеиваясь, обходил их.
В кочевьях свободных племен жили лихие люди, далекие от политики. Но у них веками складывались
собственные обычаи и традиции. Фузаил являлся в кочевье и просил пристанища. Племя обязано было
укрыть его, будь он даже отъявленным преступником, который еще не вытер кровь с лезвия ножа.
Хозяева при случае даже вставали на защиту человека, искавшего пристанища. Пользуясь этим
59
обычаем, Фузаил Максум спокойно спал в дырявой юрте или под открытым небом. Рядом жались друг к
другу овцы, приглушенно ржали кони.
Курбаши отвык от походов, от ночевок в степи, в горах. Теперь к нему будто вернулась молодость. Он
лежал с открытыми глазами и мечтал собрать огромные силы. Даже - поднять эти племена, повести их
на столицу, захватить власть. Потом подготовиться к большому походу на Советы. Фузаил представлял,
как он врывается в Душанбе, Самарканд, Ташкент.
В степи просыпаются рано. Еще не потускнели звезды, а где-то заплясал под черным котлом первый
огонь. Дым от кривых веток саксаула какой-то сладковатый, напоминает становище и маленькие уютные
кишлаки.
Мечты обрывались сразу же, стоило только вспомнить темную комнатку полицейского участка и
унизительную процедуру, которая называлась - личная явка. Курбаши знал в лицо и по именам всех
полицейских. Когда за хрупким, стареньким столиком сидел офицер, процедура была короче и тактичней.
Сержант задерживал Фузаила несколько дольше, задавал ему вопросы. Рядовой полицейский в
полинявшей гимнастерке прятал под столик босые ноги и упивался временной властью. Фузаил скрипел
зубами. Лицо багровело. Но полицейские привыкли к налитым кровью глазам. В глубоких ямах зинданов
громыхали цепями подобные головорезы. Одежда тех бандитов уже изрядно потрепалась. Через
лохмотья проглядывала дряблая кожа да кости.
Добравшись до границы Синьцзяна, курбаши решил не ехать в Урумчи или в другой крупный город.
Он остановился в кишлаке, где жили узбеки, дунгане, уйгура и даже монголы. Такое пестрое население
устраивало курбаши. у
Фузаил Максум поселился на окраине кишлака. Мимо глинобитного домика проходила тропинка в
горы. По ней изредка поднимались стада. Хозяин домика, одинокий человек, по нескольку дней пропадал
на горных пастбищах. Вскоре вместе с ним стал уходить и Фузаил. Он боялся людей.
Ферганский чайханщик спешил навстречу. Он с должным почтением относился к ближайшему
помощнику муфтия. Лица посетителей чайханы тоже светились расположением к Махмуд-беку.
Чайханщик с поклоном поставил поднос. Махмуд-бек редкий гость. На Фруктовом базаре у него нет
никаких дел, значит, он пришел к нему, к хозяину.
- Что еще нужно господину?
- Вы нужны.
- Я ваш слуга, господин.
Махмуд-бек отпил несколько глотков, осторожно поставил пиалу.
- Мне нужен хороший человек. Я собираюсь в дальнюю дорогу.
- Хороший джигит?
- Да, - согласился Махмуд-бек, - в дороге все может случиться.
- Из людей Фузаила Максума? - вслух размышлял чайханщик.
- Я мало кого знаю.
Чайханщик лез из кожи, чтобы угодить дорогому гостю.
- А не подойдет ли ваш земляк? Он крепкий парень.
- Как он там живет? - поинтересовался Махмуд-бек. - Я даже забыл о нем.
- Благодарен за кров. Сдружился с нашими воинами.
- Хорошо. Подумайте. Я очень надеюсь на вас.
Чайханщик нагнулся еще ниже.
Турецкий консул одобрил предложение Садретдин-хана.
- Да, да, ему пора и в большие дела вникать. Он согласен?
- Согласен, дорогой Эсандол, согласен.
- Тяжелая дорога, беспокойная.
- Вся наша жизнь беспокойная, - философски заметил муфтий.
- Ну что ж, уважаемый отец, благословите его. Пусть завтра зайдет ко мне, и я вручу адреса наших
людей в Кашгаре.
В кабинете консула всегда опущены шторы. Эсандол не любит жары, яркого света. Даже днем горят
европейские лампы с зелеными абажурами.
Свет падает на усталое лицо муфтия.
"Как он стареет", - опять невольно подумал Эсандол.
Кроме адресов Эсандол вручил Махмуд-беку инструкции для своих агентов. Небольшой пакет,
пожалуй, был самым главным, ради чего затевалась поездка. Эсандол решил воспользоваться этой
поездкой, чтобы проверить работу агентов, а также оперативность Махмуд-бека и его способность
самостоятельно разбираться в сложных вопросах.
С небольшим сборным караваном Махмуд-бек и Салим двинулись в путь в полночь. Люди в караване
плохо знали друг друга. Каждый с завистью поглядывал на верблюдов и тюки своего спутника. Казалось,
что именно в этих тюках, незнакомых и заманчивых, находится самый дорогой товар.
Распалив воображение, торговцы успокаивали себя тем, что в случае нападения разбойников эти
дорогие тюки будут разграблены в первую очередь.
60
Подобные мысли не давали им покоя, и все же торговцы не забывали обмениваться самыми
искренними улыбками и вежливыми поклонами. Узнав о недомогании спутника, они вздыхали,
покачивали головами, молили аллаха послать ему здоровья и доброго окончания большой дороги.
А ей, дороге, не было конца. Топорщились на выжженном просторе безлистые кустарники. Плоды
джузгуна - щетинистые орешки - перекатывались по степи от редких порывов горячего ветра. Гордо
стояли выносливые кусты черкеза и карагана. Для них зной ничего не значит. До поздней осени они
сохраняют сочные, мясистые листья. Один из купцов сорвал листик, даже прокусил его. Вероятно, он
вспомнил свое давнее занятие и пожалел, что сменил спокойную жизнь животновода на тревожные
странствия по чужим селениям.
Они побывали в трех кишлаках, где не только домики, но и названия были похожи. Везде жили люди
различных национальностей, вносившие самую невероятную путаницу в поиски. Одно и то же название
звучало по-узбекски и по-киргизски по-разному. Дунгане, уйгуры дали кишлакам свои имена.
К турецкому паспорту Махмуд-бека полицейский отнесся почтительно. В своей каморке он достал
карту, развернул ее и, сверкая улыбкой, предложил гостям найти нужный им населенный пункт. Махмуд-
бек грустно вздохнул: карта была японская.
Еще один адрес имелся у Махмуд-бека. Но селение, упомянутое в нем, лежало в стороне от горных
кишлаков.
Маленький городок, кажется, весь состоял из харчевен и крошечных лавочек. Рядом с лавочками
сидели скучающие хозяева. Городок только торговал.
Под вечер Махмуд-бек и Салим уже валились с ног, когда в одной темной харчевне с длинным, грубо
сколоченным столом их встретил худой уйгур. Он долго щурился и щипал жиденькую бородку, потом
усадил гостей за стол. Доски часто скоблили, но жир въелся в дерево, и оно мутно лоснилось при свете
коптилки.
Лагман был приправлен острым перцем, обжигал губы. Проголодавшись, Салим не стал ожидать
начала разговора, а со свистом втягивал тонкую лапшу. Тесто, пропитанное хорошо прокаленным
маслом, успело впитать и запах мяса. Салим отодвигал в сторону жирные кусочки баранины: на закуску!
Был поздний час. Никто не заглянет сюда. В крайнем случае хозяин разведет руками и откажет гостю:
выставил на стол все, что оставалось.
Уйгур еще раз расспросил Махмуд-бека о приметах Фузаила Максума, потом твердо сказал:
- Он.
- Как нам найти его?
- Вы были почти рядом. Запомните. - Он несколько раз повторил название по-уйгурски. - Живет он в
горах вместе с хозяином дома. Хозяин - узбек.
- Как его зовут?
- Здесь его стали звать Джура, - сказал уйгур, давая понять, что сказал все.
- Значит, Джура, - спокойно повторил Махмуд-бек. - Ну, хорошо...
- Вам надо отдохнуть, - посоветовал хозяин.
Это было разумное предложение. Предстояла опасная встреча.
Джура устроил неожиданным гостям целый допрос. Убедившись, что это те люди, которых он ждет
третий месяц, Джура обнялся с Махмуд-беком и Салимом.
- В кишлаке были? - спросил он.
- Нет, друг, миновали.
- Правильно. Люди Фузаила следят за каждым человеком. Он спокойно спит только здесь.
- А его люди бывают в горах?
- Очень редко.
Махмуд-бек не опасался встречи с Фузаилом и его людьми. На этот случай была заготовлена вторая
версия: он приехал по заданию муфтия Садретдин-хана.
Джура увел гостей выше в горы, оставил им бурдюк воды, сыр и хлеб.
Вернувшись к юрте, Джура навел порядок: след копыт на влажной траве мог спугнуть опытного
бандита.
Фузаил приехал на второй день. Он привез продукты и курпачу - стеганое одеяло. В горах
становилось прохладно. Осень давала о себе знать. Арчовник поблескивал золотистыми листочками,
порыжел дикий виноград, и каждое утро трава покрывалась росой.
Фузаил сам готовил ужин, но, когда он отошел к роднику, Джура развел такой огонь, что его могли
увидеть за несколько километров. Фузаил, боясь показаться трусом, лишь недовольно проворчал:
- Мясо сгорит.
Они долго, с аппетитом грызли куски баранины, запивали крепким чаем. Фузаил не знал, о чем
говорить с Джурой. Чабан тоже любил помолчать
Курбаши долго не мог заснуть, думал о своей судьбе, мечтал о новых днях. Снились ему пышные
дастарханы в кишлаках, которые он покорял, и оборванные полицейские со своими дурацкими
вопросами. И в эту холодную полночь он долго не мог понять: во сне или на самом деле ему связывают
руки, ноги, завертывают в пропахшую потом кошму. Он хотел крикнуть, порвать веревки. Но впервые
почувствовал себя бессильным, жалким.
61
Ночью два всадника с тяжелой ношей бешено скакали к советской границе.
На рассвете усталые кони и люди уже на обратном пути остановились в маленьком кишлаке. Они
едва справились со скудным завтраком, потом спали весь день.
Ночью Махмуд-бек и Салим двинулись другой, длинной дорогой в город, чтобы выполнить поручения
муфтия Садретдин-хана и турецкого консула Эсандола.
В кривых, грязных улочках разноязыкого города нужный дом удалось найти сравнительно быстро.
Ремесленники и торговцы звали соседей по национальности.
- А, турки... Это здесь, рядом.
Из плотно закрытых калиток доносился запах свежевыпеченного хлеба, жареного мяса, лука и анаши.
В кирпичном одноэтажном доме жил полковник Ахмад Сурайя Бек. Пришлось долго стучать, пока
заспанный слуга не приоткрыл дверь. Потом он ее захлопнул и пошел докладывать господину о гостях.
Махмуд-бек предполагал увидеть в доме оживление, рабочий накал, какой обычно царит в штабах. Но
Ахмед Сурайя Бек лежал на ковре в старой феске и потертом парчовом халате.
О былой роскоши напоминала и мебель. Впрочем, шелковая обивка вытерлась. Упрямые стальные
пружины рвались наружу.
Полковник долго смотрел на Махмуд-бека и Салима. Смотрел тупо, не узнавая. Затем взял гибкий,
змеевидный мундштук кальяна и затянулся. Заклокотала вода, сладковатый дым колечками поднялся
вверх.
"Этот тоже... - подумал Махмуд-бек. - С ним, наверное, даже не поговоришь толком". - Он передал
приветы от Эсандола и Садретдин-хана.
Полковник отшвырнул мундштук и резко поднялся. Он одернул халат, словно то был офицерский
мундир.
- Кажется...
- Я секретарь муфтия, Махмуд-бек.
- Узнаю, узнаю.
Полковник еще не успел накуриться. С ним можно было разговаривать. Он вскрыл пакет небрежно,
будто ежедневно получал десятки секретных посланий.
- Хорошо. Я подготовлю ответ сейчас же. Вы пока отдохните, дорогой Махмуд-бек.
Салим был всего лишь сопровождающим. Полковник на него даже не взглянул.
- Какая нужна помощь?
- Нам необходимо разыскать Фузаила Максума.
- Славный воин скрывается, - сказал полковник. - Он ждет своего времени. Что ж, возможно, я сам
проеду с вами. Это - в пограничном районе. - Он решительно двинулся к письменному столу. - Я сажусь
за ответ, а вы отдыхайте. До утра...
На другой день свежий, подтянутый Сурайя Бек сопровождал гостей в горный кишлак. Здесь их ждало
известие о неожиданном исчезновении Фузаила Максума. По словам хозяина, славные джигиты, верные
спутники курбаши, узнав о случившемся, немедленно скрылись.
Сурайя Бек лично пожелал сообщить Эсандолу и муфтию о беде. Он подготовил второе письмо,
которое вручил Махмуд-беку.
Еще долго не было ничего известно о судьбе Фузаила Максума. Пожалуй, только Аскарали и Махмуд-
бек знали, что советский суд приговорил Фузаила к высшей мере наказания и что приговор приведен в
исполнение.
Исчезновение хваленого курбаши ошеломило Асакуру. В своих донесениях он уже расписал его как
главаря боевой армии, способной двинуться по первому же приказу в глубь Средней Азии. Асакура
понимал, что сейчас, после очередной неудачи, нужно поскорее представить в Токио сообщение о какой-
либо успешной операции, надо заслать хорошего агента для сбора сведений о новостройках Узбекистана
и Таджикистана. Агент должен разобраться в происшедших изменениях, правильно оценить
экономические и военные возможности каждой стройки, составить краткие характеристики на некоторых
партийных и советских руководителей.
Асакура несколько раз встречался с новым кандидатом - Салимом. Грамотный, физически сильный
парень произвел хорошее впечатление на японского разведчика.
Махмуд-бек подготовил для Салима дополнительное задание. Как человек, побывавший в Кашгаре,
Салим должен был рассказывать людям об исчезновении или, лучше, о бегстве Фузаила Максума.
Мысль о том, что курбаши больше не верил в свои силы, боялся бороться с Советами, могла произвести
впечатление на самых озлобленных врагов. Однако обстановка изменилась.
После тщательной подготовки Салим перешел границу и отсутствовал четыре месяца. По его словам,
он побывал в Ферганской долине, в Ташкенте, на строительстве электростанции в Таджикистане.
Асакура был доволен полученными сведениями и выдал Махмуд-беку щедрое вознаграждение.
Муфтий Садретдин-хан ликовал: началась настоящая работа. Сведения, подготовленные советской
разведкой, Асакура передал в Токио.
62
В становище, где недавно хозяйничал Фузаил Максум, стало намного тише. Обитатели становища
вызвали подозрение местных властей. Порой появлялись полицейские. Они будто случайно проезжали
мимо и, между прочим, интересовались жизнью эмигрантов.
Вооруженные люди перестали открыто показываться. Салим своими недомолвками о Фузаиле
Максуме, пожатием плеч вместо ответов нагнал тревогу. Испуганные сотники обратились к муфтию
Садретдин-хану: что делать?
Муфтий обещал подумать.
- Лучше всего нашим людям, господин, - посоветовал Махмуд-бек, - пока вести незаметный образ
жизни. Пусть утихнут события, связанные с Фузаилом.
Муфтий нервно теребил бородку.
- Вы правы, сын мой. Людей надо сохранить.
- И еще... - нерешительно начал Махмуд-бек.
- Говорите, говорите, мой сын, - поторопил Садретдин-хан.