- Но я не знаю этого уважаемого человека, - скромно ответил Махмуд-бек.
- Он тебя знает. . - успокоил Маджид-бек.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
В жизни я встречал людей самых различных национальностей. С ними дружил, вместе учился,
работал. Я еще в детстве понял, что такое дружба. Без нее, вероятно, нельзя жить.
Все, кто рвался к власти, кто хотел удержать господство и богатство, в первую очередь пытались
поссорить людей, сыграть на их национальных чувствах.
Я помню Баку двадцатых годов. Лицом к лицу пришлось столкнуться с мусаватистами.
"Мусават" - контрреволюционная буржуазно-помещичья националистическая партия родилась в
Азербайджане в 1912 году. В период Великой Октябрьской социалистической революции, иностранной
военной интервенции и гражданской войны являлась одной из главных контрреволюционных сил в
Азербайджане. Опираясь на поддержку турецких, а затем английских интервёнтов, находилась у власти в
Азербайджане с июня 1918 по апрель 1920 года.
Я был знаком с их программой. Мало чем отличалась она от программы узбекских буржуазных
националистов. Даже того "литературного кружка", где шли разговоры о спасении культуры, языка и
родины от большевиков, иноверцев.
В святом городе я убедился, что муфтий Садретдин-хан был дружен с бывшими мусаватистами.
Они нашли общий язык...
В Азербайджане шла своя жизнь.
...Совсем недавно мне довелось быть в гостях у старого друга, председателя узбекского колхоза.
В этот колхоз приехала группа азербайджанских хлопкоробов. Прославленные люди с орденами на
груди внимательно, как школьники, слушали выступление моего друга о новом сорте хлопчатника.
Потом выступал главный агроном колхоза. В годы Великой Отечественной войны он, украинский
школьник, попал в Узбекистан, рос и учился. Незнакомые люди заменили родителей.
Он пел по вечерам украинские песни. А сейчас на узбекском языке строго, серьезно говорил о
перспективах нового сорта хлопчатника.
Это было то, чего боялись муфтий Садретдин-хан и мусаватисты...
СВЯТОЙ ГОРОД
Когда-то шейх Файз Мухаммед-хан, афганец по происхождению, выходец из Индии, пожертвовал свое
состояние на строительство суннитской мечети в этом святом городе.
Имя шейха как благородного и щедрого человека ежедневно упоминалось муфтием Садретдин-ханом,
ставилось примером верного служения аллаху, обрастало легендами.
В небольшой мечети звучали не только молитвы. Муфтий, он же имам, настоятель мечети, вел здесь
деловые переговоры, встречался и с верующими, и просто с нужными людьми.
Разумеется, каждое дело начиналось с молитвы. И чем значительнее встреча, тем торопливее
звучали святые слова: муфтию хотелось как можно быстрее приступить к настоящему делу.
Мечеть в последние годы стала пристанищем для эмигрантов-суннитов. Здесь молились также
мусульмане из английского консульства, купцы, правоверные, странствующие в поисках лучшей доли.
Эти последние были особо уважаемыми гостями муфтия. Он не верил газетам, а новости,
подкрепленные клятвой мусульманина, внушали доверие. Муфтий знал, что и где творится.
Ему, посвятившему жизнь борьбе за создание мусульманского государства Великого Турана, нужно
было знать все и обо всех.
Сегодня, в пятницу, Маджид-бек приведет нового эмигранта, молодого образованного человека.
Пятница - особый день. В мечети много верующих. Пусть этот парень сразу увидит, какая сила
окружает муфтия Садретдин-хана.
Махмуд-бек заглянул в мечеть, где уже было тихо и пусто: молитва закончилась. Затем вошел во двор
жилой части. В ханаке, помещении для молитв настоятеля, тоже никого не было. Справа во дворе стояло
старое двухэтажное здание. Нижний этаж, видно, занимали хозяйственные помещения, на верхнем
располагались худжры - узкие, темные кельи.
Махмуд-бек поднялся по шайкой деревянной лестнице и прислушался. Из одной худжры доносились
приглушенные голоса. Дверь была открыта.
30
Молодой эмигрант вошел, поклонился присутствующим. Их было пятеро... Муфтий Садретдин-хан,
маленький сухой старик, сидел за низким столиком на коврике и выжидающе смотрел на гостя. Махмуд-
бек решил, что муфтий плохо слышит, и громче повторил приветствие. Жиденькая бородка
вздрагивала... Верный признак, что муфтий чем-то недоволен.
Наступила пауза...
Муфтий слегка нагнул голову. Казалось, огромная новая чалма перевесила, потянула его вниз. Но нет,
это Садретдин-хан исподлобья рассматривал молодого узбека и наконец сказал:
- Ты полгода живешь здесь и не нашел времени зайти в мечеть.
- Уважаемый отец, - спокойно ответил Махмуд-бек, - я каждый день хожу на молитву.
- Ты суннит.
- В шиитской мечети я тоже находил свое скромное место.
- Твое место здесь...
- Тяжела доля чужеземца, - пожаловался Махмуд-бек, - я вынужден был с хозяином ходить в
соседнюю мечеть.
- Ты суннит! - визгливо выкрикнул муфтий.
Махмуд-бек опустил голову. Неужели святой отец не может понять, как ему трудно. Он работает с
рассвета до поздней ночи. Разве есть свободные минуты, чтобы ходить на молитву совсем в другой
конец города.
- Где ты узнал шиитское учение? - тише спросил муфтий.
- Я долго жил... Я скрывался в ауле от большевиков.
- Где? У кого? - удивился муфтий.
Услышав название аула, имя муллы, присутствующие переглянулись. Только муфтий оставался
невозмутимым. Он продолжал осматривать, вернее, ощупывать узкими, острыми глазками нового
эмигранта.
Это первый человек, который не искал с ним знакомства, не бросался к ногам с просьбой о помощи. И
сейчас он держится как-то уверенно. Почтительно отвечает на вопросы, вежливо выслушивает, не прячет
глаза.
- Как ты сюда шел?
Махмуд-бек коротко рассказал о своем пути.
- Значит, хурджун оставил у чабана... Почему?
- Книги, мои записи... Чабан сказал, что опасно с ними идти.
- Книги?! - опять крикнул муфтий. - У мусульманина одна книга!
На краю столика лежал коран.
- Вот она! Ты на ней дашь клятву... А если врешь, мы спустим шкуру с тебя.
Махмуд-бек пожал плечами:
- Вы сами, уважаемый отец, пригласили меня. Я пришёл. Какую же еще клятву я должен давать...
Муфтий в изумлении поднял руки. Показалась морщинистая темная кожа. Руки были тонкими, как у
больного мальчика. Только новый халат из яркого праздничного бекасама, высокая чалма да
присутствующие при всем головорезы-курбаши делают муфтия грозным, величественным.
Собственно, муфтий страшен и опасен не своим видом. Об этом хорошо знает Махмуд-бек.
- Он не ведает, о какой клятве я спрашиваю? - возмутился старик. - А если ты большевистский шпион?
- Вы сами пригласили меня... - напомнил Махмуд-бек.
- Я пригласил! - Это слово не понравилось муфтию. - Будь ты проклят! Будь проклят твой отец! Вы
продались большевикам, русским! Вы продали родину! Теперь шакалом шныряешь по чужой земле... Ты
хочешь все узнать. Ты накличешь беды на наши головы. Грязная собака!..
В приступе гнева муфтий задохнулся. Он долго кашлял, тряс бородой, потирал грудь дрожащей
ладонью.
Толстые пальцы Маджид-бека сжимали рукоятку маузера.
Как он решился выйти! Не простившись, не поклонившись. Он не сказал в оправдание ни единого
слова.
Так от муфтия еще никто не уходил.
Маджид-бек выскочил следом. Тяжелые, торопливые шаги. Но раздался голос муфтия. Властный
приказ. И Маджид-бек послушно вернулся в худжру.
Махмуд-бек прошел через пустой двор, не оглядываясь. Он знал, что люди муфтия стрелять не будут.
Не позволяли отношения с местными властями.
Страна дала приют эмигрантам, а не бандитским шайкам. А с оружием ходят они, чтоб поддержать
свой авторитет военачальников. Убивают, расправляются с непослушными здесь тихо, незаметно.
Махмуд-бек вернулся в чайхану Али Акбара. Хозяин внимательно выслушал невеселый рассказ и
посоветовал:
- Пока работай. Постарайся не выходить на улицу.
Хозяину льстило, что у него образованный молодой работник. Пожалуй, таких слуг ни у кого не было.
Но вместе с тем Али Акбар побаивался муфтия Садретдин-хана. Он знал, какая сила стоит за спиной
сухонького старичка.
31
Хозяин чайханы решил сделать вид, что ему ничего не известно о неприятной встрече. А молодой
человек пусть себе трудится. Работы хватает.
Махмуд-бек по-прежнему колол дрова, разжигал самовары, таскал воду, подметал грязные старые
паласы, мыл посуду.
По вечерам он вспоминал Самарканд, девушку, с которой нескоро, а может, и совсем никогда не
увидится.
Любил ли он ее?
Трудно сказать... Чувство только дождалось. Еще бы несколько светлых, хороших дней. Еще бы
несколько встреч.
А может, они будут, эти встречи?
Муфтий выгнал его... Муфтий считает его шпионом. Слух о скандале, конечно, прошел по
эмигрантским кругам. Возможно, в один из ближайших дней в чайхану войдет ничем не примечательный
посетитель. Он закажет чай, посидит, отдохнет, потом скажет Махмуд-беку два-три слова. Короткий
адрес.
А там...
Значит, задание сорвалось. Он вернется домой...
Неужели хитрый старик выпустит его из рук?
Муфтий Садретдин-хан...
Махмуд-бек в который раз начинал думать об этом как будто незаметном человеке. Но он хорошо
знал биографию этого опаснейшего врага.
Сын Шарифходжи Казия, муфтий Садретдин-хан служил в Ташкенте, в шейхантаурской мечети. Его
имя по-настоящему стало известным после Великой Октябрьской революции.
Обыкновенный муфтий стал одним из руководителей националистического движения. Все его
проповеди были призывом к борьбе за создание Великого Турана. Он пока не представлял, что это будет
за государство, но твердо знал, что прежде всего надо уничтожить Советы. А новая власть все прочнее
входила в жизнь народов Средней Азии. Красные флаги развевались в Ташкенте, Самарканде, Фергане,
Термезе...
Муфтий не ограничивался проповедями, тайными беседами и встречами. Он затеял издание журнала
"Изхорулхак", встречался с турецкими офицерами. Внимательно, словно школьник, выслушивал их
инструктаж.
- Вам нужна своя организация... - говорил опытный офицер. - Вы мечетесь, зря тратите силы.
Турок не просто инструктировал, он предлагал помощь в создании организации.
Муфтий, ворвавшись в бурный поток политической борьбы, действительно растерялся. Какие-то
малочисленные шайки жгли, убивали, насиловали. Рождались военачальники. Потом они убирали друг
друга в борьбе за власть.
- Вам нужна организация, подобная нашей "Иттихад ва таракки"... - говорили турки. - Чтобы вести
политическую и военную борьбу.
Шла речь о союзниках.
Муфтий не хотел связываться с немцами и англичанами.
- Мусульмане должны создать государство без чужой помощи, - настаивал он.
Но турки делали свое дело умело, да так, чтобы строптивый старик не почувствовал, как они крепко
держат его за плечи.
- Германия и Англия - враги Советов. Значит, они ваши друзья. Вам надо убеждать мусульман, что
каждый посланец сильных держав является человеком, угодным пророку Магомету.
Муфтий научился использовать основы мусульманского права, как ему вздумается. Правда, сейчас он
вступал в большую, серьезную игру. Муфтий возглавил "Милли Иттихад" - буржуазно-
националистическую организацию пантюркистского направления.
И пошли от шейхантаурской мечети по всем дорогам безобидные на вид ходоки. Они искали нужных
людей, вербовали предателей и убийц.
Бурная, напряженная работа, которую вел муфтий, казалось, могла свалить здорового молодого
человека. У Садретдин-хана была дьявольская энергия. Она рождалась из ненависти, фанатизма,
коварства... Садретдин-хан теперь возглавил силы туркестанских эмигрантов, решив их объединить в
огромную армию, а потом...
Он мечтал о дне, когда вернется на родину… и тогда. Он за все рассчитается. Земля должна
пропитаться кровью... Только тогда на ней прочно пустит корни новое государство Великий Туран.
Шли дни... Махмуд-бек с надеждой поглядывал на каждого нового посетителя чайханы.
Степенные, состоятельные гости уходили за перегородку, куда кроме чая подавали щербет, несли на
ляганах куски баранины или в широких касах ароматный абгушт, густой, наваристый суп.
Люди победнее запивали чаем скромные ломтики лепешки, говорили о ценах на базаре, о засухе и
саранче. Вспоминали добрым словом ушедших в мир иной знакомых и родных, одобрительно оценивали
чью-то выгодную сделку.
В святой город стекались тысячи паломников. Днем они толклись у мечетей и мавзолеев, молили
аллаха об отпущении грехов. А вечерами, осунувшиеся, валкие, сидели в караван-сараях и чайханах.
Такие посетители приходят каждый день...
32
Но вот стали появляться и другие. Они подзывали Махмуд-бека; ласково и неискренне
расспрашивали его о делах и здоровье. Потом, притворно вздохнув, сожалели о неудачной встрече с
муфтием Садретдин-ханом:
- Аллах нам послал великого человека. Святой отец печется о ближних... Наш благодетель думает о
родине, о нации...
Махмуд-бек соглашался, кивал:
- Да, да... Он великий человек.
Потом, сославшись на занятость, словно мальчишка, убегал к чайникам, к самовару.
Посетителей, сожалевших о размолвке Махмуд-бека с муфтием, о тяжелой, неблагодарной работе
молодого эмигранта, становилось все больше. Они подготавливали Махмуд-бека к новой важной
встрече.
Вскоре в чайхане появился Маджид-бек.
Туркменский курбаши был весел. Он похлопывал по плечу Махмуд-бека, справлялся с делах,
сожалел, что давно не видел хорошего, умного человека.
- Обо всем забудь! Муфтий простил тебя.
- За что простил? - удивился Махмуд-бек. - Что я сделал?
- Ну-ну! - прервал курбаши. - Зачем вспоминать?
Маджид-бек был плохим дипломатом. Придушить - это он может! А доказывать, убеждать - не его
стихия.
- Собирайся, пойдем... Надо поговорить.
- Куда? - слабо сопротивлялся Махмуд-бек.
- Надо! - коротко приказал курбаши.
Сегодня это был совсем другой человек.
- Разве можно обижаться на старика? Эх, молодежь!
Муфтий огорченно покачал головой.
- Садись, садись. Пей чай... Похудел ты. Много работы?
- Да, уважаемый отец... - смиренно ответил Махмуд-бек.
Садретдин-хан метнул взгляд на туркменского курбаши. Маджид-бек, поклонившись, вышел из
худжры.
- Похудел, почернел... Ох, доля... - по-отечески причитал муфтий. - Я скажу, чтобы сделали хороший
плов.
Он выскользнул за дверь так быстро, что Махмуд-бек удивился этой прыти. Сегодня муфтий был одет
проще. В легком халате, простых ичигах, скромной, непышной чалме.
Махмуд-бек оглядел худжру.
Скромное пристанище аскета... Два небольших коврика, узкая лежанка, расшатанный столик, на
котором покоился коран. Стопки книг, журналов, газет поднимались в нише. Махмуд-бек прочитал на
обложках журналов "Ёш Туркестан", "Оташли уй". Последний журнал выходил в Стамбуле.
На той стене, к которой обращают свой взор правоверные во время молитвы, висел флажок. На
зеленом поле золотыми нитями были вышиты полумесяц и многоконечная звезда.
В углу худжры Махмуд-бек заметил переметную суму. Несомненно, это был его хурджун.
- Ну вот. . - потирая ладошки, вошел муфтий, - посидим, поговорим. Есть о чем нам поговорить.
Первые вопросы были пробными. Муфтий словно прокладывал дорожку. К нужному человеку он
подходил не сразу. А это был необычный прихожанин.
Садретдин-хан рассказывал и о себе, о трудной жизни на чужбине.
- Ты это все испытал. Одному ой как плохо! Нам надо быть вместе...
- Да, уважаемый отец... - соглашался Махмуд-бек.
- А ты сторонишься...
- Я, хотел, но...
- Ну, хватит, хватит. . - поднял ладошку муфтий. - Не будем вспоминать старое. Пей чай. Что ты
собираешься делать?
- Я хочу скопить деньги и уехать в Турцию.
- Зачем?
- Мне нужно учиться... Потом я буду бороться за родину.
- Турция... - одобрительно произнес муфтий. - Турки наши друзья.
- У меня там тоже есть друзья.
- Хорошо, хорошо... Да, - он будто только что вспомнил, - твой хурджун, твои вещи здесь.
- Главное, мои бумаги, стихи...
- Стихи? - переспросил муфтий. - Ты пишешь стихи?
Конечно, старик перечитал все стихи, просмотрел книги.
- Пишу, отец...
- Прочти что-нибудь.
- Можно? - Махмуд-бек кивнул на хурджун.
- Да, да... Бери. Это же твои вещи. Я посылал наших людей. Они нашли курда.
- Спасибо, отец... - поблагодарил Махмуд-бек.
Стихи понравились муфтию.
33
- Значит, большевики боятся этих слов... - задумчиво произнес он. - Так, так...
За пловом старик еще больше оживился.
- Я попрошу тебя написать стихи. Через три дня у губернатора день рождения. Нужно в стихах
выразить благодарность за то, что нам дали приют на этой земле.
- Я давно не писал. Не знаю, как получится.
- Напиши, напиши...
- В чайхане очень трудно.
Муфтий хмыкнул:
- Чайхана... Этот жулик Али Акбар сам будет носить тебе чай... - Он доверительно прошептал: - Тебе
нужно быть с нами. Я писал в Париж господину Мустафе Чокаеву. Спрашивал о тебе. - Муфтий
приподнял коврик я вытащил голубой конверт. - Вот! - Он поднял конверт. - Господин Мустафа Чокаев -
председатель "Туркестан милли истиклял джамияти", редактор нашего журнала "Ёш Туркестан".
- Я слышал о нем... - сказал Махмуд-бек.
- Ты слышал! - усмехнулся муфтий. - О нем знают все. В Париже так и говорят о его доме:
"Туркестан". Я верный слуга этого уважаемого человека. И он... он! - Муфтий многозначительно поднял
брови: - Он, Мустафа Чокаев, слышал о тебе. Читал в советской газете, как тебя ругали. Он мне ответил,
что ты верный сын нации.
Махмуд-бек благодарно склонил голову.
- Зачем тебе ехать в Турцию? - продолжал муфтий. - Будем работать вместе... У нас много работы.
Что ты скажешь?
- Хорошо, отец... - согласился Махмуд-бек.
- Сегодня отдохни. Для тебя приготовят худжру. А завтра сходи на базар, купи приличную одежду. О
деньгах не беспокойся...
На базаре к Махмуд-беку подошел веселый азербайджанец с огромным медным подносом на голове.