3. Аккуратность и садизм
На первый взгляд, как бы там ни было, ответ на заданный вопрос вроде бы напрашивается сам собой. Точность исполнения действия так же важна в компульсивных ритуалах и суевериях, как и в бытовом педантическом поведении компульсивных людей. То есть если не соблюсти точного до педантизма исполнения всех мельчайших подробностей ритуала, то он не будет иметь силы. Например, при совершении заговора или заклинания (связь которых с компульсивным миром нами подробно обоснована в работе [Руднев, 2000а] и соответствующей главе книги [Руднев, 2002]), важно соблюсти точную формулу, произнести ее определенное количество раз (об определяющей, поистине универсальной роли числа при обссесиях и компульсиях см. в указанных выше наших работах; впрочем, о важности чисел у компульсивных писал уже Эуген Блейлер в знаменитом "Руководстве по психиатрии" в начале века [Блейлер, 1993]). Отто Фенихель приводит интересный клинический пример:
Рассмотрим простой пример нарастания симптоматики. Пациент компульсивно избегал числа три. Это число подразумевало для него сексуальность и наводило на мысли о кастрации. Он обычно делал все четыре раза, чтобы быть уверенным, что избежит проклятого числа. Несколько позже пациент почувствовал, что четыре слишком близко к трем, в целях безопасности он начал предпочитать число пять. Но пять - нечетное число, поэтому плохое. Оно было замещено числом шесть. Шесть - это два раза по три, семь - нечетное число. Пациент решил остановиться на числе восемь и считал его благоприятным в течение ряда лет [Фенихель, 2004: 401]).
А вот в заговоре:
Эти девять сильны против девяти ядов.
Змей заполз, убил он человека;
тогда Водан взял девять веток славы,
так поразил он змея, что тот разбежался на девять [частей].
<…>
Это противостоит боли, поражает яд,
это сильно против тридцати трех,
против руки врага и внезапного приступа,
против колдовства мелкой нечисти.
Теперь эти девять трав сильны против девяти
убегающих от славы (фрагмент взят из книги [Топорова, 1996: 145]).
А вот как описывает магический обряд Джеймс Фрэзер в "Золотой ветви":
Если, к примеру, колдун желает вызвать у своего врага головную боль, то делает его фигурку из теста и, прежде чем бросить ее в печь, прокалывает ей гвоздем голову. Но предварительно он должен воткнуть в фигурку обрывок одежды своей жертвы. Если он хочет, что бы его жертва сломала руку или ногу, то отрывает у фигурки соответствующую конечность. Если он желает, чтобы жертва страдала от непрерывной боли, то целый день бьет ее металлическую фигурку молотком на наковальне, приговаривая: "Как этот молоток бьет по наковальне, не останавливаясь весь день, так пусть несчастье преследует того-то и того-то всю жизнь". Так же поступают и с бумажными фигурками, прокалывая их гвоздями c колючками, или отрывая конечности. Чтобы жертва страдала всю жизнь, колдун в конце концов зарывает фигурку на кладбище, скотобойне, бросает ее в печь или колодец. Если фигурка брошена на дно реки, жертва будет непрерывно дрожать от холода; если же она погребена в печи, то жертва будет постоянно пылать от гнева. Если фигурка просто зарыта в землю, не будучи повреждена или проколота, жертва просто медленно умрет. Если фигурка представляет собой статуэтку, то достаточно того, что ее сделает колдун и произнесет над ней соответствующее заклинание; но если фигурка сделана из бумаги, то она должна быть сделана писцом, который наносит на тело и конечности каббалистические формулы [Фрэзер, 1998: 15–16].
Однако в чем смысл этого магического педантизма и как он связан с такими фундаментальными характеристиками обсессивно-компульсивных, как их анальные истоки, в частности, анальный садизм; как связана аккуратность и чистоплотность с анальностью - одними разговорами о "реактивном образовании", то есть образовании идей, противоположных исходным (изначально грязный, анальный - становится педантичным чистюлей; изначально садистично-жестокий делается добрым и мягким) (ср.: "… Упорную рациональность обсессивной личности можно рассматривать как реактивное образование против суеверного магического мышления, которое не полностью скрыто обсессивными защитами [МакВильямс, 1998: 367]), тут явно не отделаться; возникает вопрос: "А почему так происходит?"
Так, например, уже из приведенной цитаты из Фрэзера видна садистичность магии. Вот еще более жестокий фрагмент:
Если человек желает вызвать боль, болезнь и смерть другого, он идет к знахарю, имеющему этот фетиш, и, заплатив ему, пронзает гвоздем или ножом то место, в котором желает вызывать боль у своего врага. Удар ножом в жизненно важную часть приводит к мучительной смерти врага этого человека; укол гвоздем в плечо, локоть или колено вызывает острую боль в этом суставе и показывает, что человек не желает убить своего врага, а хочет вызвать у него ревматизм, нарывы или подобные недуги" [Там же: 17].
4. Анальное, слишком анальное
Анально-садистические истоки компульсивных общеизвестны. Однако каким образом садизм связан с пунктуальностью, пока не представляется выясненным. Здесь мы должны обратиться к метапсихо-логическим основам психоаналитического понимания обсессивно-компульсивных расстройств. Огромную роль при обсессии играет отцовское Суперэго, оно является как источником педантизма, так и источником садизма, а в определенном смысле и источником магии. Обсессивный невроз - это "отцовский невроз", так как именно отец в первую очередь начинает играть все большую роль в жизни ребенка после прохождения им орального периода, когда основополагающую функцию для младенца выполняла мать и материнская грудь. Именно от отца исходят команды и запреты, которые к исходу Эдипова комплекса становятся командами и запретами Суперэго. Но обсессивное отцовское Суперэго играет по преимуществу анально-садистский характер. Именно отец, а не мать в большинстве случаев приучает ребенка пользоваться горшком, приучает его к туалетной морали. Именно отец, будущее Суперэго, заставляет педантично опорожнять кишечник в одно и то же время, откуда и происходит анальная фиксация и дальнейшее развитие невроза навязчивых состояний. В этом и состоит соотнесенность анальности и педантизма - команда отца-Суперэго звучит примерно так: "Испражняйся в одно и то же время". Но почему так необходимо испражняться в одно и то же время? На этот вопрос можно ответить, используя социальный и биологический аспект. Социальный аспект заключается в том, что психоаналитическое изучение обсессии и истерии, двух главных "неврозов переноса", началось еще в викторианскую эпоху, эпоху крайней регулярности, косности, ригидности, запретов, аскетизма, пуританства и педантизма. Биологический аспект заключается в том, что испражнение в одно и то же время соответствует естественному ритмическому распорядку дня ребенка, что считается полезным. Как ребенка приучают к регулярному кормлению, регулярному отходу ко сну, регулярным прогулкам, точно так же его приучают и к регулярному испражнению. Но испражнение вещь очень сложная. Вот что пишет об этом американский психоаналитик Геральд Блюм:
Анальная зона приобретает существенное значение в формировании личности, начиная иногда со второго года и вплоть до четырех лет. <…> Помимо разрядки напряжения стимуляция слизистой оболочки нижнего отдела кишечника при выделении экскрементов дает чувственное наслаждение, сравнимое с сосанием на оральной стадии <…>. Во второй фазе ребенок в большей степени наслаждается задерживанием, чем выделением фекалий. Одна из причин состоит в открытии того, что задерживание тоже может обеспечивать интенсивную стимуляцию слизистой оболочки. Другая причина - в высокой ценности, которую придают взрослые отправлениям кишечника. Если отходы ценятся другими, ребенок предпочитает задерживать, а не "отдавать". <…> Ребенок может утилизировать фекалии в качестве подарка, чтобы продемонстрировать любовь или сохранять их с целью выражения жестокости по отношению к родителям (Фрейд подчеркнул, что в своей функции подарка фекалии в культуре олицетворяют деньги, недаром грабитель-медвежатник оставляет возле ограбленного сейфа "кучу" в качестве эквивалента украденного - В. Р.).
Далее, излагая неофрейдистскую точку зрения, Г. Блюм пишет:
Томпсон чувствует, что следует подчеркивать не удовольствие от экскреции, а борьбу с родителями. Первое время существует острый конфликт между желаниями ребенка и планами родителей. <…>
Салливан связывает анальные функции с влечением к превосходству и стремлением к безопасности. <…>
Развитие мышечной системы, частью которой являются сфинктеры, по мнению Эриксона, предоставляет ребенку большую власть над окружением, выражающуюся в способности достигать и схватывать, бросать и отталкивать, присваивать вещи и удерживать их на расстоянии. <…>
Предполагается, что анальная фаза также свидетельствует о действительном начале любви к другой личности. Любовь подразумевает стремление сделать другого человека счастливым, что в этот период выражается в готовности ребенка расстаться со своим ценным имуществом, фекалиями, чтобы доставить радость родителям" [Блюм, 1996: 105–109].
В принципе с точки зрения современных американских педагогических теорий (идущих, например, от Бенджамена Спока) не имеет смысла заставлять ребенка вообще делать что-либо насильно. Пусть испражняется, когда хочет. Вот что пишет по этому поводу в своем замечательном руководстве "Психоаналитическая диагностика" американский психоаналитик Ненси МакВильямс:
Ректальный сфинктер начинает выполнять свою функцию приблизительно с 18 месяцев. Следовательно, совершенно губительным является распространенный в начале века среди родителей среднего класса совет - начинать приучение детей к туалету на первом году жизни. Он поощрял насилие во имя родительского усердия и превращал благотворный процесс овладения навыком в борьбу господства и подчинения. Если принять во внимание, насколько популярным в ту эпоху было ставить клизмы маленьким детям - сугубо травматическая процедура, которую, как правило, оправдывают соображениями гигиены, - станут совершенно очевидными садистические импликации культурно санкционированного рвения в отношении преждевременного анального контроля. <…>
Фрейд доказывал: приучение к туалету обычно представляет собой первую ситуацию, когда ребенок оказывается вынужденным отказаться от того, что для него естественно, в пользу того, что социально приемлемо. Значимый взрослый и ребенок, которого обучают слишком рано или слишком строго в атмосфере мрачной родительской сверхзаинтересованности, вступают в борьбу за власть, и ребенок обречен на поражение. Состояние, когда ребенка контролируют, осуждают и заставляют вовремя исполнять требуемое, порождает у него чувство гнева и агрессивные фантазии - нередко о дефекации, которую ребенок в конечном счете ощущает как плохую, садистическую, грязную и постыдную часть себя. Потребность чувствовать себя скорее контролируемым, пунктуальным, чистым и разумным, чем неподконтрольным, хаотическим, беспорядочным, и ограничивать себя в проявлении таких эмоций, как гнев и стыд, становится существенной для поддержки самоидентичности и самоуважения [МакВильямс, 1998: 361, 362].
А вот что пишет Отто Фенихель на ту же тему:
Анально-эротические влечения сталкиваются в детстве с тренингом чистоплотности и способ, которым этот тренинг осуществляется, определяет, возникнут ли анальные фиксации. Тренинг может быть слишком ранним, слишком поздним, слишком строгим и слишком либеральным. Если он осуществляется слишком рано, типично вытеснение анального эротизма с последующим страхом и послушанием, а также глубинной тенденцией к бунтарству; если тренинг запаздывает, следует ожидать бунтарства и упрямства. Строгость причиняет фиксацию из-за фрустрации; либидное поведение со стороны матери влечет фиксацию в силу удовлетворения. Однако такое удовлетворение часто ограничено, поскольку мать возбуждает ребенка, но препятствует разрядке возбуждения. Слабительные средства увеличивают зависимость, клизмы порождают сильнейшее возбуждение и тревогу одновременно [Фенихель, 2004: 398–399].
Куда ни кинь, всюду клин. Получается, что от анальной фиксации никуда не деться. Бедные дети! Таким образом, педантизм, к которому приучает отцовское анальное Суперэго, оборачивается немотивированным садизмом: "Ты будешь испражняться в одно и тоже время, хочешь ты этого или нет, потому что я так хочу". Анальный садизм отца, накладываясь на эдипальную проблематику (а невроз навязчивых состояний носит эдипальный характер, лишь регрессируя к анальной тематике [Фенихель, 2004]), порождает рикошетом ответный садизм ребенка по отношению к отцу, желание его убить. В компульсивном варианте это желание продиктовано не только стремлением устранить соперника по любви к матери, но и отмстить анальному садисту-педанту. Как же это связано с компульсивной магией? Согласно Шандору Ференци ребенок в анальный период обладает галлюцинаторным (и не только) всемогуществом (знаменитая статья "Ступени развития чувства реальности" [Фе-ренци, 2000]). Ребенок сам решает - отдать ему анальный подарок родителям или удержать его. В этом кроется обсессивное упрямство, о котором как об одной из основных черт "анального характера" писал Фрейд в статье "Характер и анальная эротика" [Фрейд, 1999]. Анальная магия, носящая, по Дж. Фрэзеру, имитативный характер, также осуществляется в отождествлении фекалий с пени-сом, а пениса с ребенком (о чем подробно Фрейд писал в работе "Торможение, симптом и страх" [Freud, 1981]).
Здесь уместно спросить, почему ребенка заставляют опорожнять кишечник регулярно, в то время как опорожнять мочевой пузырь можно когда угодно? Этот риторический вопрос заставляет подумать еще раз (cм. [Руднев, 2000а]) о соотношении двух универсальных психоаналитических неврозов - обсессии и истерии. Если обсессия связана с анальностью, то истерию многие психоаналитики увязывают с мочеиспусканием [Фенихель, 2004; Блюм, 1996]. Контролировать мочеиспускание гораздо сложение. Дети гораздо чаще мочатся в постель, чем страдают "медвежьей болезнью". Таким образом, мочеиспускание, "разрешение свободно струиться" [Блюм, 1996] отдается на откуп истерическому, природному, в противоположность обсессивно-анальному, культурному. В принципе истерию и обсессию можно рассматривать как два универсальных механизма, действующих в культуре: дискретно-запретительный и природно-попустительский.
5. "Нас мыть, и мыть, и мыть…",
или от ананкаста к маньяку
Но вернемся к проблематике соотношения педантизма, садизма и магии при обсессивных расстройствах. Начнем с того, что произведем отождествление между педантизмом (сверхаккуратностью) компульсивных и чистотой. Действительно, мезофобия, боязнь загрязнения, с бесконечным мытьем рук, чрезвычайно характерна для компульсивных.
Приведем пример из книги Леонгарда, которую мы цитировали в начале нашего исследования:
У Т. появился навязчивый страх туберкулезных бацилл. <…> Круглые сутки ее преследовали навязчивые состояния. С утра до вечера она занималась стиркой, но все же не могла добиться желаемой чистоты. Дом у нее был полон всевозможных тряпок и тряпочек, каждая из которых имела специальное назначение. К дверным ручкам Т. иначе как через тряпочку не прикасалась (ср. о невозможности прикосновения к "грязному" табу (например, к менструирующей женщине) в книге Фрейда "Тотем и табу" [Фрейд, 1998]. - В. Р.). <…>
Особенно скверно на нее влияла хорошая погода: в солнечные дни она считала необходимым уничтожать бациллы туберкулеза, которые могли находиться на белье, при помощи солнечных лучей. Уже с ночи она начинала собирать все белье, чтобы при появлении первых же лучей солнца развесить его во дворе. Состояние обследуемой особенно ухудшилось, когда ей нужно было выйти на улицу, страх прийти в соприкосновение с бациллами в эти моменты возрастал во много раз. Увидя где-либо пятна крови, Т. на большом расстоянии обходила это место, и тем не менее страх, что бациллы "перешли на нее из крови" (ср. о "заразительности" табу, о том, что прикоснувшийся к табу сам становится табу в упомянутой книге Фрейда. - В. Р.), не удавалось подавить. Ее преследовали воображаемые картины кровавой мокроты больных туберкулезом и все чаще ей мерещились на асфальте и стенах домов видоизменения в окраске, вызванные якобы кровью. В конце концов она стала выходить на улицу лишь в случае крайней необходимости [Леонгард, 2000: 112].
Связь чистоты с аккуратностью и педантизмом и грязи с неаккуратностью и анальностью очевидна. Точность мы отождествляем с чистотой. Мы говорим "эта работа сделана удивительно чисто", имея в виду точность, аккуратность ее исполнения. И наоборот, существует выражение "грязный стиль", под которым имеется в виду неточный, неаккуратный, не соответствующий каким-то нашим стандартам стиль. Сходные примеры приводит В. фон Гебсаттель, он говорит о выражении "стрелять чисто" в значении "стрелять точно"; "неточность переживается ананкастом как загрязнение" [Гебсаттель, 2001: 293, 295]. Ананкаст, говорит В. фон Гебсаттель, "сгибается под тяжестью загрязнения из-за своей застойной, заторможенной жизни" [Там же: 297]. Здесь же автор говорит следующее:
Сам по себе очистительный процесс пачкает, загрязнение распространяется, с одной стороны, в пространстве (на одежду), с другой стороны, во времени, переходя от одного момента к следующему и захватывая весь день [Там же: 293].
Это соответствует положению антропологов о заразительности табу, которое Фрейд приводит в своей книге "Тотем и табу":
Навязчивым запрещениям свойственна огромная подвижность, они распространяются какими угодно путями с одного объекта на другой и делают этот новый объект, по удачному выражению одной моей больной, "невозможным". Такая невозможность в конце концов охватывает весь мир. Больные навязчивостью ведут себя так, как будто "невозможные" люди и вещи были носителями опасной заразы, способной распространиться посредством контакта на все, находящееся по соседству. При описании запрещений табу мы отмечали способности к заразе и к перенесению. Мы знаем также, что тот, кто нарушил табу прикосновением, сам становится табу и никому не следует приходить с таким человеком в соприкосновение [Фрейд, 1998: 48].