В. фон Гебсаттель также соотносит загрязнение у ананкастов с невозможностью компульсивно расстаться с прошлым, а очищение связывает с ориентацией в будущее. "Жизнь, - говорит он, - само-очищается через преданность силам будущего", и "здоровая жизнь очищается от прошлого" [Гебсаттель, 2001: 294, 296]. Грязь (полная захваченность прошлым) ассоциируется также со смертью, "мертвечиной" [Там же: 297]. Можно сказать, что "грязь" ананкастов - это энтропия, погружение в прошлое, а очищение - это информация, ориентация в будущее. Невозможность для обсессивной личности перешагнуть через прошлое делает его модель времени цикличной. Если в случае истерического невроза мы имеем отказ и фальсификацию прошлого, то в случае обсессивно-компульсивного невроза имеет место символическое повторение прошлого. В случае истерии имеет место отказ от прошлого, в случае навязчивого невроза - решительный отказ от будущего. Как отмечалось уже многими, особенностью обсессивно-компульсивного поведения и восприятия реальности является непреодолимая трудность, связанная со становлением во времени.
"Общим следствием такой склонности, - пишет Фриц Риман, - является стремление все оставить по-прежнему. Изменение привычного состояния напоминает о преходящем, об изменчивости, которую личность с преобладанием навязчивостей (обсессивные) хотели бы по возможности уменьшить. <…>
Когда что-либо изменяется, они расстраиваются, становятся беспокойными, испытывают страх, пытаются отделаться от изменений или ограничить их, а если они происходят - помешать им. Они противостоят тем изменениям, которые с ними происходят, занимаясь при этом сизифовым трудом, так как все мы находимся в потоке событий, "все течет и все изменяется" в непрерывном возникновении и исчезновении, и никто не может остановить этот процесс" [Риман, 1998: 166–167].
Еще более выразительно с экзистенициально-клинической позиции пишет об обсессивно-компульсивном восприятии времени В. фон Гебсаттель:
За этим феноменом (навязчивый запах собственного тела у пациента, о котором говорит автор. - В. Р.) стоит неспособность Н. направить поток энергии в русло выполнения задач, ориентированных на саморазвитие, и таким образом очистить себя от энергии стагнации. Эта неспособность - реальное нарушение, возможно, связанное с эндогенным депрессивным подавлением. В любом случае очевидно препятствие, блокирование течения жизни. К тому же нарушается темпоральность жизни - развитие блокируется, прошлое остается зафиксированным. Эта фиксация может переживаться как загрязнение, которое у человека выражается в беспокойстве о запахе, исходящем от тела. <…>
Ананакастический пациент не только не может сдвинуться с места, но он полностью захвачен прошлым с помощью символов нечистого, испачканного и мертвого [Гебзаттель, 2001: 294, 297].
Начиная какое-то действие или описание, ананкаст не может сдвинуться с места, поворачивает назад, делает шаг вперед и вновь поворачивает назад. Такая стратегия поведения прекрасно выражена в следующем характерном фрагменте рассказа Д. Хармса, который мы сейчас приводим:
Дорогой Никандр Андреевич,
получил твое письмо и сразу понял, что оно от тебя. Сначала подумал, что оно вдруг не от тебя, но как только распечатал, сразу понял, что от тебя, а то, было, подумал, что оно не от тебя. Я рад, что ты уже давно женился, потому что когда человек женится на том, на ком он хотел жениться, то значит, он добился того, чего хотел. И вот я очень рад, что ты женился, потому что когда человек женится на том, на ком он хотел, то значит он добился того, чего хотел. Вчера я получил твое письмо и сразу подумал, что это письмо от тебя, но потом подумал, что кажется, что не от тебя, но распечатал и вижу - точно от тебя". (И так далее.)
Из всего сказанного и процитированного ясно, что обсессивно-компульсивная личность не может реализовать и использовать обыденную линейную модель времени и использует циклическую модель, связанную с постоянным повторением, что уходит корнями в мифологическую традицию. Однако следует заметить, что привычный для исследователей мифологического времени аграрный цикл, связанный с культом бога плодородия, умирающего и воскресающего бога, здесь не подходит, поскольку в обсессивно-компульсивном времени ничто не умирает и тем более ничто не воскресает. Здесь скорее определяющую роль играет магическая сторона обсессивно-компульсивного характера, которая позволяет провести аналогию между повторяющимся временем ананкаста и временем малого ритуала типа заговора или заклинания. В повторяющемся времени заговора нет той катарсической силы, которая имеет место в аграрном цикле - в заговоре повторяется много раз, причем автоматически, без всяких изменений, сама заговорная формула. Здесь именно чистое повторение обретает заклинательную силу.
Мирча Элиаде в своей знаменитой книге "Миф о вечном возвращении" пишет:
…повторение наделяет событие реальностью. События повторяются, потому что они подражают архетипу: образцовому событию. Кроме того, путем повторения время прерывается или, в крайнем случае смягчается его разрушительный характер [Элиаде, 1998: 139].
Педантически подразумевается и указывается, что только повторенное определенное количество раз заклинание будет иметь магическую силу. В этом смысле можно сказать, что ананкастическое время, теряя признаки естественного времени, превращается в чистое механическое время, не подверженное ни второму началу термодинамики, как время циклоида, ни эсхатологическому становлению, как время шизоида (подробно см. главу "Шизотипическое время" книги [Руднев, 2004]), и в определенном смысле не имеющее начала и конца. Обсессивная мысль и компульсивное действие, можно сказать, автоматически повторяются, как маятник сломанных часов, которые показывают всегда одно и то же время.
Заканчивая разговор об обсессивно-компульсивном времени и вспоминая анальные истоки обсессивно-компульсивного, мы не можем не процитировать шокирующе-биологизаторскую, но по-своему очень верную цитату из книги Фрица Перлза:
Наш образ мышления детерминирован нашей биологией. Ротовое отверстие находится спереди, а анальное сзади. Эти факты каким-то образом имеют отношение к тому, что мы собираемся есть или с чем встречаться, а также к тому, что мы оставляем позади и испражняем. Голод, несомненно, имеет какое-то отношение к будущему, а испражнение к прошлому [Перлз, 2000: 125].
Здесь противопоставление между орально-депрессивным (бессмысленно текущие дни из прошлого в будущее) и анально-компульсивным (невозможность выбраться из прошлого, из "испражнений") получает дополнительную психоаналитически-биологизаторскую окраску.
Итак, ясно, что грязь связана с анальностью. Фенихель приводит следующий пример:
Пациентка страдала сильной фобией грязи и весь день оставалась в кровати, когда считала грязной свою одежду или комнату. Страх грязи в такие дни вообще не позволял ей покидать кровать, и в результате она действительно доходила до того, что пачкала кровать [Фенихель, 2004: 354].
Но грязь для компульсивных также теснейшим образом связана с сексуальностью. Пациент Вячеслава Цапкина, по его устному сообщению, отождествлял грязь, которая находится на полу, по метонимическому соотнесению с "половой грязью". Позвольте мне также привести пример. Г-жа С, молодая девушка 23 лет, обсессивно-компульсивная, студентка философского факультета, пригласила в дом своих родителей пожить на несколько дней своего друга, в которого она, по ее словам, была влюблена. Однако, по ее представлениям, они с другом должны были спать в разных комнатах. Родители пациентки, так как это им было по бытовым причинам неудобно, купили для гостя раскладушку и сообщили об этом дочери. Она была крайне недовольна. Когда же отец, озабоченный тем, что его взрослая уже дочь "засиделась в девках", полушутливо сказал жене, что, дескать, теперь они хотя бы "потрахаются вволю", жена ему ответила, что имела на этот счет разговор с дочерью, которая заявила, что "этот путь не для них", что секс - это грязное дело и к любви не имеет никакого отношения. По ее словам, ее друг, такой же обсессивно-компульсивный "ботаник", тоже студент-философ, разделял ее мнение.
Ненси МакВильямс пишет в своем руководстве:
Человек, с которым я проводила первичное интервью, на вопрос о характере его сексуальных отношений с женой мрачно и с нажимом ответил:
"Эту работу я выполняю" [МакВильямс, 1998: 364].
Почему же компульсивные относятся к сексу с таким отвращением? Потому что секс связан для них с анальной сферой, например, с анальной мастурбацией, к которой часто прибегают маленькие дети на соответствующей стадии психосексуального развития, отчего у них действительно становятся грязные и дурно пахнущие руки (о связи компульсивности с дурным запахом см. также упоминавшуюся уже статью [Гебсаттель, 2001]). Фенихель также пишет по этому поводу:
Физиологическая разрядка сексуальной активности пациентов не является адекватной разрядкой сексуального напряжения, которое реально выражается в их представлении о жестокости и грязи.
Некоторые компульсивные невротики воспринимают сексуальность только в анальных понятиях, будто она сводится к туалету [Фенихель: 357, 361].
Фрейд в статье "Характер и анальная эротика" пишет, что "акт дефекации доставляет им удовольствие" [Фрейд, 1998а: 185]. Удовольствие от дефекации, наслаждение от дефекации и формирует анально-компульсивный характер и невроз навязчивых состояний. В дальнейшем благодаря реактивному образованию весь этот анально-сексуально-садистический комплекс начинает вызывать у взрослого компульсивного человека отвращение. Отсюда отвращение к сексу.
К анальности закономерно примешивается садизм. Возможно, что здесь также играет роль садистское истолкование ребенком "первосцены": когда он наблюдает за половыми сношениями родителей, ему кажется, что отец совершает садистское насилие над матерью (одна из первых работ, подробно посвященных первосцене, это большая статья Фрейда о так называемом Человеке-Волке "Из истории одного детского невроза" [Фрейд, 1996]) (мы уже писали, что эдипальная проблематика благодаря регрессии при компульсивном неврозе истолковывается в анально-садистических понятиях). Фрейд также писал, что скупой ассоциируется с грязным, а компульсивные чрезвычайно скупы, деньги для них, как известно, - это эквивалент фекалий, которые можно подарить в качестве первого сокровища родителям, но можно и удержать, отсюда запоры как метонимия скупости - то есть нежелания что-либо отдавать [Фрейд, 1998а].
Каким же образом чистота как эквивалент аккуратности и педантизма связана с магией? Итак, чистота - это антианальность, антисексуальность, антисадизм. В начале этого исследования мы приводили цитату из Фрэзера о садистичности магии. Весьма условно можно сказать, что магия разделятся на "черную", связанную с садизмом, в частности, убийством, и "белую", связанную с лечением, например, заговор на лечение каких-либо органов тела или болезней.
Если следовать логике фрейдовского "Тотема и табу", "черная магия", желание смерти отцу, королю, священнику (с того, как ритуально убивали царей начинается, как известно, огромное исследование Дж. Фрезера "Золотая ветвь" [Фрэзер, 1985]), привела однажды к убийству членами первобытной орды общего отца и ритуальной трапезе его поедания [Фрейд, 1998].
Примерно такую же роль играет анальное всемогущество мыслей: "Я подумал, что он умрет, и он сразу умер". Почему всемогущество мыслей с садистическим оттенком анально? Это связано с идеей того, что фекалии "исчезают" в унитазе, как полагает ребенок. Уничтожение фекалий = анальный садизм = тяга к убийству. Мы говорим: "грязный убийца", "грязный преступник", "грязная личность". Всякий ли садизм имеет анальные истоки? По-видимому, да. (Впрочем, возможен, по-видимому, фаллическо-нарциссический (термин Вильгельма Райха [Райх, 1999]) садизм, но это скорее не садизм, а просто сильная агрессия - убить, как проткнуть; вероятно, такого рода агрессия имеет место на войне, где она садистически-анально не окрашена). Отсюда можно сделать шаг к садистам-убийцам, маньякам, которые, как известно, чрезвычайно пунктуальны! Они либо совершают преступления в соответствии со строго продуманным ритуалом или делают это по-разному, но тогда с педантично продуманной системой, как в известном фильме "Семь", где маньяк убивал жертву одну за другой, каждая из которых олицетворяла один из семи смертных грехов (характерно компульсивное оперирование числом) (тот же самый тип преступника мы видим в романе Александры Марининой "Седьмая жертва"). Конечно, педантичные (кстати, чаще всего сексуальные) маньяки, убийцы-садисты не являются компульсивными невротиками. Это тяжелые психотики с выраженным обсессивно-компульсивным радикалом.
6. "Как прекрасен этот мир":
Магия ананказмов и суеверий
Позвольте мне привести еще одну клиническую иллюстрацию. Г-н D., филолог, 42 лет, родился в музыкальной семье (его старший брат работает скрипачом в симфоническом оркестре); г-н D. с детства обожал музыку и довольно хорошо ее знал, хотя не играл ни на одном инструменте; шизотипическое расстройство личности с выраженными обсессивно-компульсивными констелляциями. Примерно с 39 лет, после перенесения тяжелой ажитированной депрессии с бессонницей или укороченным сном г-н D. начал переживать мучительные музыкальные ананказмы: в его голове все время играла музыка - либо большие фрагменты классических произведений западных композиторов, либо, что было самое мучительное, "навязчивое повторение" обрывка одной и той же музыкальной фразы. По принципу "реактивного образования" (г-н D. - крайне демократических, даже правых взглядов, но, будучи москвичом, рос и воспитывался, естественно, в советской среде) вместо Баха и Шопена могли звучать обрывки советских песен "Подмосковные вечера", "Сняла решительно пиджак наброшенный…", "Как прекрасен этот мир, посмотри…" и т. п. И вот как-то г-н D. сказал одну фразу, примерно такую: "Стоит мне только подумать - и оно возникает". Он имел в виду следующее: стоило ему подумать о музыкальной фразе, как она тотчас возникала в его голове. Мне кажется, это может пролить еще один луч на механизм соотношения ананказма и магии. С одной стороны, мы здесь имеем хрестоматийное, хотя и на уровне одного сознания, "всемогущество мыслей" ("стоит мне подумать об этом, как оно возникает"). С другой стороны, здесь происходило нечто вроде магической материализации мысли. Он случайно думал о какой-то музыкальной фразе, она сразу возникала в его голове, навязчиво повторялась, разрасталась, иногда обрастала какими-то дополнительными ассоциациями; потом, чтобы как-то отвязаться от нее, он мог начать ее напевать, или пытаться "сбить" другим музыкальным мотивом, более приемлемым - в обсессивном духе музыкальные мотивы делились на приятные и неприятные; приятными, естественно, была классическая музыка, лучше, если чисто инструментальная, неприятными - советские песни с ненавистными кондовыми словами.
В чем же здесь механизм магии, и как она связана с "педантизмом навязчивого повторения"? У Антона Кемпинского, известного польского психиатра, в книге "Психология шизофрении" есть такая фраза:
Чертой магии является непропорциональное взаимоотношение причины и следствия; малое усилие - движение руки, произнесения проклятия - дает непредвиденный эффект [Кемпинский, 1998: 156].
Развивая мысль Кемпинского, российский психолог П. В. Волков пишет:
Нажатие маленькой ядерной кнопки и в результате гибель или спасение целой страны - таким возможностям техники позавидовала бы любая магия. Гомономоность навязчивых ритуалов, магических процедур и технических операций - вопрос, возможно, менее абсурдный, чем кажется на первый взгляд [Волков, 2000: 183].
А вот что пишет по этому поводу Александр Сосланд:
Чудо может быть рассмотрено как некое радикальное событие, противоречащее неким законам природы, при минимальном количестве энергии, на это событие затраченном. Чем более "энергоемкое" явление и чем меньше при этом усилие, затраченное на это явление, тем чудо, скажем так, значительнее. Взмах волшебной палочки, сдвигающий горы, трение старой лампы, вызывающее джинна, исполняющего любые желания - вот примеры несоответствия усилия и последствия. <…>
В пространстве глубинно-психологического дискурса такие связи восходят к описанному Ш. Ференци феномену инфантильного всемогущества (Ференци, 2000)
Этот феномен маркирует одноименную стадию инфантильного развития. Ребенок в некий период начинает понимать, что он может управлять миром посредством своего голоса. По его крику ему протягивают грудь, меняют мокрое белье, берут на руки, меняют игрушку и т. д. Переход от состояния мнимого всемогущества к реальному восприятию своих ограниченных возможностей - дело длительное и болезненное. Отчасти такая адаптация происходит через восприятие сказочных образов волшебных предметов, таких, как сапоги-скороходы, скатерть-самобранка, ковер-самолет. Речь идет о предметах, связанных с одной очевидной закономерностью: при минимальных затратах - максимальный эффект" [Сосланд, 2005].
Итак, магия "ядерной бомбы" - это впечатляет. ("Только подумаешь - и оно сразу возникает"). Оно возникает из одной точки (ср. этимологическое родство слов "точка" и "точный" - точка должна быть в определенном месте, точно, "педантично" зафиксирована (ср. выражение "попасть в самую точку" (!); также от немецкого punkt (точка) развилось слово пунктуальный (!); Макс Фасмер также пишет о соотнесенности слов точка, точный и ткнуть и в этой связи о половом акте: ткнуть, то есть проникнуть внутрь [Фасмер, 1996: iv, 90]; ср также глагол пихать, от которого предположительно образовалось слово "пизда" - первоначально "пихъда") и разрастается до невероятных размеров. Человек прокалывает в строго определенном месте фигурку из воска гвоздем (таких примеров примитивной магии (навязчивого ритуала [Фрейд, 1998, 2002]) сколько угодно, например, в той же "Золотой ветви" [Фрэзер, 1985, 1998]) - и совсем в другом пространстве далеко от этого человек умирает. Недаром эта магия называется гомеопатической: она маленькая, точечная, но за то какая точная и какая эффективная! Итак, из "педантичной" точки в маленьком пространстве "здесь" (нажатие кнопки, прокалывание восковой фигурки гвоздем) вырастает огромное, как правило, гибельное следствие (смерть человека, ядерный взрыв с гибелью миллионов людей). В чем же здесь имитационная магия? В том, что "как только подумаешь, оно сразу возникает". Гомеопатическая магия работает как метафора. Магия, в сущности, это и есть материализованная метафора. Точнее, имитативная магия - это метафора, контагиозная магия - метонимия (ср. мысли Р. О. Якобсона и Ж. Лакана об универсальности категорий метафоры и метонимии [Якобсон, 1985, Лакан, 1997]. Примеров таких магических метафор много опять-таки в "Золотой ветви":