Что до намеренного непонимания вопроса, то это может быть "вежливым" упреком. Когда меня спрашивают: "Сколько фасолин составляют пять", а в ответ слышат рассказ о фасолевом супе, то здесь происходят две вещи: во-первых, я вежливо игнорирую вопрос; во-вторых, предоставляю информацию, некоторым образом относящуюся к вопросу, а если к тому же я еще и обучаю поварскому искусству, то, естественно, - буду говорить о фасолевом супе.
Очень важным является замечание, касающееся того, что на вопрос дается не вполне адекватный ответ, который никак не подразумевался спрашивающим. Это подводит нас к самой сути проблемы. Как вы понимаете, подавляющее большинство вопросов содержит "начинку". То есть в них содержится неосознанное, автоматическое намерение спрашивающего спровоцировать нужный ответ - тот, который он желает услышать. Так чем же мы тут занимаемся? Конечно, не тем, чтобы восстанавливать в людях уверенность, когда они могли бы обрести ее, восхищаясь друг другом за чашкой чая.
Слова "спокойствие" и "взвешенная позиция" также "заряжены начинкой". Например, вы можете знать, что такое "спокойная" и "взвешенная позиция" только в контексте некоторой ситуации.
Мулла Насреддин отмечает этот момент в истории о количестве камней в его глиняном кувшине. Он насчитал не одну сотню, но когда его спросили, ответил, что их всего сорок. "Это же невозможно!" - воскликнул человек. "Если бы ты только знал правду, - ответил Насреддин, - то понял бы, что я не только не соврал, но даже преуменьшил их число".
"Можно смягчить ветер для стриженной овцы", но результат зависит от того, насколько свиреп ветер и как много шерсти сняли с овечки. Прямым разговором человеку оказывается любезность, но причиняется и неудобство.
ОТКРЫВАЯ ДРУГУЮ ДВЕРЬ
В.: Почему суфии в своей литературе, и судя по всему в жизни, толерантны к тем людям, которые часто бестолковы и, кажется, не могут понять самых простых вещей?
О.: На этот вопрос трудно дать исчерпывающий ответ, если не указана конкретная ситуация. Существуют, однако, два вида обстоятельств, при которых часто происходит нечто подобное.
1. Когда обмен мнениями допускается с целью предоставить иллюстрацию другим - "говорить стене, чтобы могла услышать дверь", - а также, чтобы бестолковый мог "пробудиться", хотя это не обязательно произойдет сразу же.
2. Когда люди бестолковы потому, что бессознательно подавляют свою восприимчивость к фактам или истине. Многие действуют наперекор своим правильным, заслуживающим доверия побуждениям вследствие некоторых неправильных мотивов. Вообще, подобные мотивы возникают потому, что некий элемент в этих людях боится вторжения истины, или она выбивает их из колеи, либо это происходит из-за некоторого их лицемерия.
Между прочим, та же тенденция чрезвычайно ярко проявляется, когда люди, пытаясь угадать карту или число очков при игре в кости, ошибаются так много раз, что с точки зрения статистики просто невозможно столько раз промахнуться. Это показывает, что они на самом деле угадывают правильно, но некий внутренний цензор не дает им признать верный ответ и перевертывает факты.
Таким "цензором" является та часть Командующего Я - искусственной личности, - которая стремится сохранить в человеке привычный образ мысли, вследствие чего он страдает от внутреннего конфликта: одна его половина знает и желает правды, позволяя ей войти в ум, другая половина препятствует подобному принятию, поскольку предназначена поддерживать то, что считает равновесием. Принять правду, рассуждает эта сдерживающая половина, значит, столкнуться с неизвестным; то есть появляется опасность, что личность изменится, или человека вообще будет побуждать к действию не жалкий набор из нескольких хорошо знакомых идей и реакций, а нечто иное (истина).
Держа открытыми определенные двери, например воображая, что вам удается управлять своим обучением с помощью неподходящих инструментов, вы не можете открыть дверь более глубокого понимания и войти в нее. Вот почему, скажем, Саади говорит в своем произведении "Фруктовый сад" (Boston): "Дверь озарения открывается для тех, для кого закрыты другие двери".
СВИРЕПЫЙ И КРОТКИЙ
Кто-то спросил меня, почему я "так благожелателен к одним людям и так жесток с другими".
Рассмотрите это в свете следующей притчи.
Один человек пришел в лавку купца и стал отчаянно торговаться - купец был очень уступчив и любезен.
Вскоре зашел другой посетитель. С ним купец был очень жесток, не уступал ни гроша, притом не стесняясь в выражениях.
Когда оба посетителя ушли, приказчик спросил хозяина:
"Почему вы столь по-разному вели себя с этими двумя людьми?"
Купец ответил:
"Первый не только не собирался платить, но, как я знаю по опыту, даже не намеревался что-то покупать. Поэтому он не вызвал у меня настоящего профессионального интереса и я мог себе позволить в полной мере проявить радушие и благорасположение. Он был несерьезным, поверхностным посетителем, и я доставил ему удовольствие, - это все, что можно было сделать в данной ситуации.
Второй человек был настоящим, серьезным покупателем: поэтому я отнесся к нему как к коллеге и подошел к делу профессионально. Естественно, разговор принял другую форму.
Первое дело я вел так, чтобы избежать неприятных моментов в беседе с ненадежным человеком (который всегда требует вежливости, принимая ее за нечто настоящее). Второе дело мы вели ко взаимной выгоде, сосредоточиваясь на том, что действительно касалось нас обоих. Естественно, мы не могли себе позволить еще и развлекаться".
КТО ТАКОЙ ДЕРВИШ?
На Западе склонны считать, что дервиши - это либо сумасшедшие (например, "дервиши Судана"), либо "исламские монахи", как определяют всяческие энциклопедии, либо же "глубоко мудрые", как предпочитают думать оккультисты и эзотеристы различного толка.
На самом же деле, и это видно из следующей истории, действительно произошедшей на Востоке, дервиши в большинстве случаев являются несведущими людьми, которые стремятся стать суфиями - настоящими мистиками.
Группа дервишей из Ирана - а они там очень любят называть себя суфиями, обладателями высшего сознания, - посещала соседний Афганистан.
Они постоянно задавали ненужные вопросы, были озабочены пустяшными и религиозными нюансами и раздражались по любому поводу.
Но в этой делегации был один человек, который отличался здравыми суждениями, разумным поведением и мудрыми замечаниями, свидетельствующими о его превосходном знании истории и символизма Газаргахской святыни.
Именно там, в Газаргахе, местный правитель, обрадовавшись, что, по крайней мере, один из двадцати самозваных созерцателей действительно подает надежды, спросил этого дервиша, не он ли глава группы.
"Отнюдь, - ответил тот. - В действительности я - слуга, нанятый присматривать за животными этих благочестивых людей, пока они, облаченные в особые одежды, отдаются своей духовной практике".
ДЕРВИШ И УЧЕНИК
Жил-был один дервиш. Домом ему служила хижина, стоявшая среди других, таких же простых хижин его учеников. Как все настоящие дервиши, он носил одежду той страны, где жил, и ни он, ни кто-либо другой не считал это место его постоянной обителью - ибо просветленные обитают не в этом мире.
Однако у него был ученик, который всегда рядился в странные одеяния, ходил с копной нечесаных волос, носил бороду и настаивал, что живет в обители - вопреки позиции избранных. Конечно, этот ученик был одним из тех, кто делает все наоборот, а обучать таких людей можно только методом от противного. Он даже рассказывал тем, кто подставлял ему свои уши, что сам является учителем.
В то же время этот ученик, будучи жадным до секретов, при любом удобном случае просил дервиша учить его.
Однажды учитель, собираясь в паломничество, созвал всю общину и обратился к этому ученику в ее присутствии:
"Ты будешь моим представителем, пока я не вернусь. Тебе необходимо подчинить всех своему авторитету. Вот книги - ты не должен их изучать ни при каких обстоятельствах. Далее, не стригись, не брей бороды и носи одежду, не принятую в этой стране. И еще, ты не должен жить вблизи больших городов".
Ученик был очень доволен, что его назначили главой общины, а остальные, конечно, немало огорчились, ибо знали, как трудно иметь с ним дело.
Однако мастер, вернувшись, обнаружил, что ученик покинул общину и поселился возле большого города. На вечернем собрании мудрец обратился к ученикам:
"Я рад, что вы в мое отсутствие пребывали в согласии, ведь я никого не оставил за старшего".
Один из учеников пробормотал:
"Но, мастер, вы сказали непослушному ученику быть за старшего".
"Конечно, велел! Но сказать такому человеку сделать что-нибудь - это все равно, что сказать кому-либо другому поступить наоборот. Он заботился о вас?"
"Нет", - ответили ученики хором.
"А он вообще жил здесь?"
"Нет, он почти сразу ушел".
"Подстриг ли он волосы и бороду и стал ли носить нормальную одежду?"
"Да, теперь он одет в соответствии с вашими обычными инструкциями", - сказали ученики.
"Но все это только после того, - заметил мудрец, - как ему было велено сделать противоположное…"
ДЕРВИШ, СУФИЙ, УЧЕНИК
В.: В чем различие между дервишем, суфием и учеником?
О.: На этот вопрос невозможно ответить, пользуясь простыми понятийными структурами. Но, если вы познакомитесь с разнообразными рассказами и иллюстрациями, характеризующими этих людей, у вас появится ощущение данного предмета и вы поймете его.
Приведем рассказ, в котором достаточно много сказано о взаимоотношениях этих трех позиций.
Жил некогда один дервиш. Он странствовал из города в город, выступая перед людьми. На каждом своем выступлении он всегда говорил одно и то же и почти одними и теми же словами.
Однажды он взял с собою ученика. После нескольких месяцев ученик сказал дервишу:
"Я уже столько раз вас слушал, и теперь я чувствую, что и сам мог бы прочитать вашу лекцию".
"А почему бы и нет? - отозвался дервиш. - В следующем городе выступишь ты, а я притворюсь твоим учеником".
Итак, в следующем городе выступал ученик. Он закончил свою речь под гром аплодисментов. Люди устремились к нему, чтобы поцеловать край его одежды, все единодушно решили, что их действительно посетил истинный муж духа.
Но тут один из присутствующих задал ученику вопрос.
Тот не понял ни слова.
Поэтому он сказал:
"Уровень понимания данной аудитории столь низок, что иллюстрацией этого факта и одновременно ответом на вопрос будет следующее: я сейчас поручу моему младшему ученику, который был со мной всего несколько месяцев, пояснить заинтересовавший вас предмет".
Услыхав такое, люди поначалу присмирели, но затем еще больше удивились, услыхав, с какой ясностью и знанием дела "ученик" ответил на вопрос.
Говорят, что эта часть рассказа иллюстрирует следующее положение: одно дело запомнить и повторить слова, совсем другое - обладать гибкостью понимания и обучения.
"Учение, - сказал кто-то, комментируя эту историю, - приводит к смирению. Поэтому дервишу не было стыдно притворяться учеником".
Если рассказ на этом заканчивается, то его также используют, чтобы указать на следующий момент: сообразительность, проявленная в данном случае учеником, может быть полезной, однако ее эффект зависит от присутствия учителя.
Но, как и со многими другими преданиями, обычно запоминается только первая часть рассказа. Однако есть такое продолжение.
Дервиши поучают, и их слова можно повторить и произвести впечатление.
Суфии действуют, и их действия приводят к результату. Но действия эти могут натолкнуться и на препятствия.
Как-то этот же город посетил суфий в сопровождении своих учеников. Узнав об этом, люди столпились вокруг него. Они настойчиво требовали, чтобы он произнес речь, но, как это часто бывает, суфий сказал:
"Я говорю лишь в том случае, когда от моих слов будет какая-то польза".
Люди стали переговариваться:
"Вероятно, этот суфий обманщик. Давайте поспрашиваем его учеников".
Они стали задавать ученикам разного рода вопросы, но ученики тоже не отвечали.
"Так вот вы какие! - воскликнули люди. - Если бы этот человек был настоящим суфием, его ученики смогли бы ответить на все вопросы, как это сделал последователь того дервиша!"
И они изгнали из города суфия с его учениками. Должно было пройти много лет, чтобы действия и бытие суфиев (в отличие от верований и воздействия дервиша) можно было снова представить этим людям.
ТРЮК
Многие дервиши прибегают к различным трюкам, чтобы укрепить веру тех, кто им внимает, и произвести на них должное впечатление.
Жил когда-то такой дервиш, и был у него ученик - юноша, помогавший обманывать публику.
Каждый раз, когда эти двое приходили в какой-то город, дервиш показывал трюк "воскрешение мертвой головы".
Первым делом он выкапывал яму глубиной по шею юноше, и тот залезал в нее. Затем дервиш, используя особое блюдо с отверстием в центре и специальными скрытыми застежками, фиксировал голову своего напарника на этом блюде, создавая полное впечатление, что конструкция лежит на земле. Далее дервиш начинал зазывать народ:
"О люди! Придите и посмотрите на отсеченную голову, которая говорит и пророчествует! Взгляните, вот кровь на блюде! Поглядите, как голова вращает глазами!"
Люди стекались поглазеть на это чудо, "отсеченная голова" говорила и отвечала на вопросы за деньги. Когда наступали сумерки и все стихало, юноша выбирался из ямы, и они с дервишем продолжали свой путь.
Молодому человеку, однако, было не по душе участвовать в этом обмане, так как на самом деле он хотел отыскать истину и осознавал, что занимается чем-то совершенно противоположным. В конце концов он посетил некоего суфия, и тот дал ему определенные указания.
Когда дервиш и его спутник пришли в очередной город, дервиш, как обычно, собрал зрителей и приказал "говорящей голове" вещать. Вместо этого, ко всеобщему изумлению, из ниоткуда извергся сноп пламени, и юноша вдруг исчез вместе со своей головой, став невидимым.
Дервиш был вне себя от ярости.
"Глупец! - вскричал он. - Я же велел тебе выполнить другой трюк!"
КТО ТАКОЙ УЧИТЕЛЬ
В этом мире много учителей: они собирают вокруг себя учеников или обучают людей различными другими способами.
Ныне у всей этой деятельности появилась одна замечательная особенность: крайне мало кто спрашивает, что учитель знает об обучении. Сейчас, чтобы тебя считали учителем, надо вести себя как учитель, а точнее, так вести себя, как, по мнению людей, должен вести себя учитель по мнению окружающих.
Если учитель не таков, каким кажется, то как же мы вообще можем определить, кто это такой?
Попробуйте обратиться к древнему утверждению, взятому из обучающих материалов, приведенных в сказке "Медный город" из книги "Тысяча и одна ночь".
Я ЕСТЬ
Когда одного настоящего учителя спросили, почему он может обучать, он ответил:
Я есть тот, кем станешь ты: Каков ты есть, я - был когда-то.
ИГРОКИ В ШАХМАТЫ
Жил когда-то король, который часто играл в шахматы со своим придворным шутом.
Шут был хорошим игроком и однажды выиграл партию. Это так разгневало монарха, что он поколотил шута.
Затем его величество потребовал сыграть еще одну партию.
Шуту поневоле пришлось согласиться.
Когда партия подошла к развязке и шуту надо было произнести: "Мат!", он отбежал в угол и накрылся коврами, чтобы король не побил его.
Король спросил шута, что он там делает.
"Мат! - выкрикнул шут из своего укрытия. - Я спрятался здесь, потому что никто не отважится победить вас, пока не прикроется коврами…"
Подобно нашему шуту, суфийский учитель зависит от милости людей этого мира, у которых достаточно власти, чтобы выставить его на посмешище, а также навредить ему множеством способов. Неосознаваемая цензура общей воли не позволяет ему прямо говорить то, что может вывести из себя обычных людей, поэтому он "прикрывается тряпьем".
СПОСОБ ОБУЧЕНИЯ…
Учащиеся должны сидеть и слушать учителя до тех пор, пока к ним не придет понимание.
Это требует некоторой формы бдительности и сосредоточенности и в то же время расслабленности, и только тогда смысл может проникнуть в ученика.
Людям необходимо отучиться от навязчивой привычки - попыток разгадать смысл и этим ЕДИНСТВЕННЫМ способом реагировать на обучающую ситуацию.
В действительности это означает, что им необходимо добавить некую способность, не теряя имеющихся.
Это можно сделать только практически, позволив учителю руководить мыслительным процессом учащегося, по крайней мере в самом начале.
Такого рода "динамическое внимание" создает возможность для психологического прорыва, когда слова учения (в устной и письменной передаче) становятся ясными и понятными и учащийся более не нуждается в руководстве со стороны учителя.
Люди, слишком глубоко обусловленные одним единственным режимом учебы (который полностью отрезает их от более широких форм понимания), иногда возражают: "Прежде чем учиться, или раз уж я учусь, я хочу понять".
Проблема заключается в следующем: нельзя приводить в чувство тонущего, потерявшего сознание человека - сначала надо вытащить его из воды. Невежественный претендент в ученики фактически просит обучить его знакомому пути, который ему самому представляется правильным, несмотря на то, что этот путь не работает!!!
ВЕРЕВКА
В.: Почему суфии столь часто отказываются обсуждать другие пути к Истине? Разве они могут потерять что-то от сравнения своего Пути с усилиями других людей в этой же области? Разве приемы, известные из суфизма, единственно возможны? На мой взгляд, почему бы и не обсудить подобные вопросы. Если вы знаете больше, а я думаю, что это вполне возможно, просветите меня, пожалуйста.
О.: Если вы допускаете, что я знаю больше, то подумайте о следующей аналогии, а затем решайте сами. Предположим, что вы, находясь на катере, на середине реки, замечаете тонущего человека. У вас есть веревка на борту, вы бросаете ее тонущему и кричите, чтобы он хватался за нее. Так вот, если теперь он пожелает обсудить вопросы, а что это за веревка, а какая лодка и нет ли чего-нибудь другого, то что получится? Он просто утонет.
Далее, представьте себе, что в это же время на берегу оказался какой-то человек, настроенный вполне доброжелательно, который пытается подбодрить тонущего, дает ему разные указания и советы. Что вы должны делать: бросить веревку тонущему, ввязаться в спор с доброжелателем, возражая против его вмешательства, или потратить время на объяснения своих действий?