Книга вторая
"Латинское танго"
Генерал Сологуб
Первое утро на пенсии. Проснулся по привычке в заданное время, а вставать-то и не обязательно. Лепота! Будь она неладна. Снова заснуть не получается, тогда чего лежать? Встал, пошлёпал в ванную. На кухне непривычно тихо. Роза решила: раз мужу не на работу, то и с завтраком можно не торопиться. Чудно́. Уж и не припомню, когда последний раз вставал раньше жены. Мы с некоторых пор спать стали порознь. Как общие интересы спать вместе пропали, так и стали. Благо, жилплощадь позволяет. Принял душ, не спеша побрился, вышел из ванной, а на кухне уже что-то шкворчит. Услышала, значит, боевая подруга, что я на ногах. Пошёл целовать в щеку. Пенсия пенсией, а ритуал соблюсти должно.
- Чего вскочил? - спросила жена. - Машина-то когда должна приехать?
- К половине десятого. - Лёшка Збруев, которому я сдал дела, обещал прислать машину, чтобы отставной генерал смог забрать из кабинета личные вещи. Осуществить, так сказать, прощальный - слово-то какое гадкое - визит.
- А сейчас едва перевалило за семь. Мог бы ещё часок поваляться.
- Да я не специально. Просто глаза сами открылись, а мять попусту простынь, ты знаешь, я не привык.
- Какие твои годы, привыкнешь, - обнадёжила жена. - Садись завтракать, пенсионер!
Меня аж передёрнуло всего. Хорошо, Роза не видела, приняла бы на свой счёт. Вот ведь, был "товарищ генерал", да весь вышел. Генерала, конечно, никто не отнимет, так им и помру, а за "товарища" обидно. К слову "пенсионер" его не подставишь. "Товарищ пенсионер" звучит совсем глупо.
- Может, тебе чего покрепче налить? - покосилась Роза, ставя передо мной чашку с чаем. - Ты как после вчерашнего?
Как, как - хреново! Но спиртного перед работой, пусть теперь и бывшей, употреблять всё одно не буду. Ни разу Михаил Сологуб не входил через КПП с запашком - обратно всякое было, даже выносили под руки, но туда ни-ни! - не сделает этого и сегодня. А вчера хорошо погуляли. Деньжищи, конечно, ушли немереные, но так и случай особый. Ладно, Роза присоветовала деньги загодя откладывать. За раз не потянул бы. Интересно, можно куда подарки пристроить, что вчера надарили? Хотя бы за полцены. Они ведь дорогие, хоть и бесполезные. А орден порадовал. Теперь уж точно не крайний - последний в жизни.
Что там время? Пора одеваться. Смотрюсь в зеркало. Мундир выглажен, - Роза своё дело знает - сидит как влитой, а вот рожа подкачала. Ну, это мы подправим. Пара глотков спецпойла из потайной бутылочки. Припас как-то по случаю и прячу теперь от жены. Роза эту микстуру не любит, говорит, что шибко она для здоровья вредна. Ну и пусть. Зато ни вида, ни запаха! Алкозельцер хвалёный по сравнению с ней - моча. Есть, правда, один побочный эффект: от этого спецпойла мозги становятся оловянными. Ну так мы люди военные, других нам и не положено, дабы иметь перед начальством вид лихой и придурковатый, как завещал нам Пётр Великий. Перед подчинёнными, правда, вид получается тот же, но так я ж говорю: есть побочный эффект.
Лёшка Збруев встретил меня на пороге теперь уже своего кабинета. Он для моих проводин больше всех старался. Так ведь не задаром. Управление, вот, получил, на днях генерала получит. Хотя, что это я? Он ведь больше не как зам, как друг старался.
Собрал вещички. Лёшка коньяк по рюмкам разлил - теперь можно, тут адъютант: "Товарищ генерал-лейтенант, вас генерал-полковник Ерёменко просит пройти к нему в кабинет". И так меня это "просит" задело. Лучше бы вызвал, но на работе оставил. Отставил я рюмку.
- Извини, Лёша, узнаю, чего начальству из-под меня треба, вернусь, тогда и выпьем.
Пётр Петрович Ерёменко чуток помладше меня будет, а поднялся на пару ступенек выше. Так у него и плечи шире. В закадычных друзьях мы друг друга никогда не держали, но уважали всегда. Вчера Пётр Петрович хорошо про меня говорил, а с женой его, Леной, я потом очень лихо отплясывал.
Мой бывший начальник был явно чем-то озабочен. Светскую дребедень свернул быстро.
- Неприятности у нас, Михаил Иванович…
Моё лицо по устоявшейся привычке сразу приняло озабоченное выражение. Молчу, жду продолжения.
- Ты же в курсе, что нас Счётная палата проверяла?
- Так обошлось, вроде?
- А статья?
- Какая статья?
Удивился Пётр Петрович, но быстро сообразил, что к чему.
- Прости, я как-то упустил, что тебе последние дни не до сплетен было.
Это он в точку попал. Слышал я, конечно, что шум по Конторе идёт, но в подробности не вникал.
- На вот, почитай.
Протягивает мне Пётр Петрович газету, в названии которой имя некогда очень популярной молодёжной организации упоминается. Хорошая была газета, да сильно пожелтела со временем. Этот номер мне и листать не пришлось. Через всю первую страницу крупный заголовок: "Муха в стиле "латинос", а под ним статейка, вернее, ушат помоев на Контору. Я сейчас попробую содержание этой статейки воспроизвести в сжатом виде. Дословно вряд ли получится, потому - звиняйте:
"Муха в стиле "латинос".
Есть такой старый анекдот: задумал один молодой учёный вывести бескрылую муху. Защитил "кандидатскую". Получил лабораторию. Защитил "докторскую". А муха возьми и улети. Смешно. И, одновременно, очень грустно. Грустно потому, что разведением бескрылых мух в наши дни занимаются не только псевдоучёные. Любители пустить на ветер государственные деньги плодятся прямо-таки как те же мухи. Аудиторы Счётной палаты не так давно выявили их даже внутри наших уважаемых спецслужб. По понятным причинам мы не можем назвать в этой статье имён и фамилий. Даже точного места действия назвать не можем. Но довести до широкой общественности суть этой авантюры века (или вековой глупости - называйте, как хотите) обязывает нас журналистский долг. Речь идёт о так называемом "золоте Колчака". Прочитав эти строчки здравомыслящие люди или улыбнутся, или поморщатся, и будут абсолютно правы. Ведь совершенно ясно, что всё якобы пропавшее золото ещё в далёкие 20-ые кануло в недра зарубежных банков, оставив на поверхности только красивый миф. А миф, что та бескрылая муха: рассуждать о нём можно сколько угодно, а потрогать не получится. Остаётся одно: оставить его на откуп безнадёжным романтикам да нам, журналистам. С журналистами как раз всё в порядке. Совсем недавно прошло сообщение, что "золото Колчака" наблюдали на дне озера Байкал с борта глубоководного аппарата "Мир". Наблюдали, но не подняли - то, что и надо! А вот с романтиками случился казус. Кто же мог предполагать, что они просочатся в столь неромантичные структуры? Однако же не только просочились, но и сумели организовать спецоперацию по поиску всё того же "золота Колчака". И что, как вы думаете, стало основным местом проведения операции? Нипочём не угадаете! Латинская Америка! Нет, не подумайте, золота романтики в штатском там не искали, иначе они были бы идиотами, а не романтиками. На той стороне Земли искали лишь следы пропавших сокровищ. Но, как и следовало ожидать, не нашли, и операцию прикрыли. Прикрыли спустя десять лет после её начала. Подумайте: сколько за столь долгий срок было впустую потрачено бюджетных средств? Пока вы думаете, Счётная палата уже успела подсчитать и схватилась за голову - пока за свою. Но хочется надеяться, что придёт черёд и той головы (или голов), по чьей вине была совершена столь крупная - иначе этого не назовёшь - растрата государственных средств".
Я закончил чтение и вернул газету Петру Петровичу.
- Как я понимаю, речь в статье идёт об операции "Латинское танго"?
- О ней самой, - кивнул Ерёменко.
- А откуда журналисты узнали название?
Ерёменко не сразу сообразил, что я имею в виду, но потом до него дошло.
- А, вот ты о чём. Ничего они не узнали. Просто совпадение. Да ерунда всё это!
Если это ерунда, то, что же нет? Попробую угадать.
- Уже есть последствия?
Ерёменко тяжело вздохнул и кивнул:
- Есть. С утра ездил туда, - он возвёл очи горе, - за "поздравлениями".
Судя по глубине вздоха, "поздравления" были тяжёлыми. Я даже спрашивать не осмелился, пусть сам скажет.
- Мне выговор, заму, что курировал управление Николаева, неполное служебное.
Ну, это семечки, а кого назначили "стрелочником"?
- Николаева Президент со службы уволил.
От такой новости я даже присел на стул, но Ерёменко на нарушение субординации внимания не обратил.
- Да как же так? - спрашиваю. - Николаеву два года до пенсии осталось.
- А их там это, думаешь, е-т?!
Я аж вздрогнул. Последний раз подобные слова от Ерёменко слышал, когда нас в горах огнём своей же артиллерии накрыло.
- Геннадий Викторович уже знает?
- Знает. Врач в кабинете отхаживает.
- Неужели ничего нельзя сделать?
- Если ты о пенсии, то это поправим. Через годик волна уляжется, вернём на службу, доработает до пенсии чьим-нибудь замом. А если ты про душу, то этого плевка с неё никто не сотрёт.
Добавить к этому было нечего, и мы замолчали. Наконец Ерёменко сказал:
- У меня к тебе вопрос, Михаил Иванович, как ты смотришь на то, чтобы погодить с пенсией?
Зачем лукавить? Догадался я уже, зачем пригласил меня в кабинет генерал Ерёменко. Ответил честно:
- Служить рад, но не за счёт товарища!
- Значит, будешь служить без радости! - отрезал Ерёменко. - Сейчас в кадры, потом принимай у Николаева управление.
* * *
Кожа кресла ещё хранила тепло чужой задницы. Неприятное ощущение, особенно если зад принадлежит приятелю. Но Николаев, когда прощались, сам сказал: "Лучше уж ты, чем кто другой". Ну, так тому и быть! Жму кнопку, адъютант у Николаева хорош, но я бы предпочёл своего, проверенного. Надо погутарить со Збруевым. Если ему всё равно - махнемся хлопцами. Ну, а пока будем иметь того, кого имеем.
- Кто у нас отвечал за операцию "Латинское танго"?
- Подполковник… извините, майор Максимов, товарищ генерал-лейтенант!
- Значит так! Материалы по операции и личное дело Максимова мне на стол немедля. Самого майора к пятнадцати ноль-ноль. Задание ясно?
- Так точно, товарищ генерал-лейтенант!
- Выполняйте!
* * *
Ну-с, что у нас Максимов? В Конторе чуть больше десяти лет. А попал он к нам… Опа-на! Хлопец из "задвиженцев". С таким тестем мог бы задвинуться куда и побогаче. Теперь понятно, почему его не уволили, а ограничились понижением в звании и отрешили от должности начальника отдела. Однако других грешков, окромя тестиной руки, за ним вроде как и не водится. Зато водится несколько удачно проведённых операций. Получается, что и все награды, и подполковничьи погоны хлопец получил вполне заслуженно. Чего ж он, если, выходит, не дурак, так с танцулькой-то обмишурился? Хотя сочинил он это "Латинское танго" давненько, когда ещё в капитанишках сопливых ходил. Видно, и впрямь романтика в одном месте играла.
Майор Максимов
Ну где, скажите, справедливость? Мало того, что с должности сняли и в звании понизили, так ещё сослуживцы мне чуть ли не бойкот объявили. Обращаются только по службе. За её пределами меня для них как бы не существует. Даже дружок мой, майор Самохин, когда прижал я его к стенке, сказал: "А чего ты хотел? Из-за твоей грёбаной операции начальству такого пендаля отвесили, что генералы ещё долго сидеть не смогут. Ну и нам, кто пониже, тоже перепало, и, заметь, по тому же месту. Так что терпи. Сам знаешь: каков результат, такова и награда". Охренели они все, что ли? При чём тут результат, если не было никакого результата? То есть, он, конечно, был, но промежуточный, не окончательный. Я пытался убедить в этом генерала Николаева, но старик собздел и операцию прикрыл. За что и поплатился. А обиду на меня затаил. Когда уходил, даже руки не подал. Всем подал, а мне нет. А всё потому, что я для них как был "задвиженец" так им и остался. Ну, продвинул меня сюда тесть, не спорю. Так ведь когда это было? Я с тех пор это продвижение верой и правдой отработал. Службой не манкировал, от командировок не отказывался, дежурил по графику. Обидно, как есть обидно. Одна надежда, на нового начальника управления. Как вызовет меня, а он меня обязательно вызовет, так и выложу всё, как есть. Сологуб, говорят, мужик хоть и со странностями, но с головой, и справедливость любит. Если он меня не поймёт, тогда всё, хана, надо искать другое место. Тесть уже намекал. Только ведь это дерьмо всю жизнь за мной таскаться будет.
Генерал Сологуб
Только что закончил изучать материалы по "Латинскому танго" и возникло у меня сомнение: а не рано ли эту операцию прикрыли? Тут как раз и Максимов нарисовался. Вошёл ровно в пятнадцать, доложился, чин по чину. А что, офицер как офицер. Форма по фигуре и выправка соответствует. А что скован маленько, так у него обстоятельства.
- Присаживайтесь, товарищ майор и доложите всё, что можете доложить по операции "Латинское танго".
Майор Максимов
Доклад начальству вещь, право, скучная. Пусть казённые речи Сологуб слушает, а вам я расскажу всё то же самое, но другими словами.
Началась эта история как раз в конце второго миллениума. Я тогда только-только удачно женился. Под словом "удачно" я подразумеваю брак - для меня второй - с очень красивой девушкой, с которой мы по-прежнему души друг в друге не чаем, а не "мохнатую" лапу её отца. Хотя тогда, не скрою, эта лапа меня сильно поддержала. Вернее, не столько поддержала меня, сколько сохранила наш с Ларисой брак. Не уверен, что Ларочка была бы со мной столь же счастлива вдали от Москвы, куда бы я непременно отправился, не похлопочи за меня тесть.
Впервые в Конторе я появился в новеньких, о четырёх маленьких звёздочках погонах, с небольшим - правда, тогда я так не считал - опытом оперативной работы и непомерными амбициями. Благодаря ним, я, в конце концов, оказался в архиве, куда не в меру ретивый капитан был сослан на время: дабы сам охолонился, и другие от него отдохнули. Дело о "золоте Колчака" попалось мне в руки то ли на второй, то ли на третий день ссылки. К этому времени оно настолько обросло бумагами, что занимало три увесистых тома. Я читал их, как приключенческий роман. Чего там только не было: отвага и трусость, доблесть и предательство, была даже любовь, которая, правда, закончилась весьма трагически, а так же много-много крови - и ни крупицы золота. Дело напоминало место преступления, затоптанное толпой зевак, после которых взять след уже не представляется возможным. В чём и расписались десятки моих предшественников, раз за разом отправляя дело в архив. Но я-то считал себя гением сыска, и на свою беду нашёл в тот раз тому подтверждение. Во что это в конечном итоге вылилась, вы уже знаете. Но обо всём по порядку. Где-то в конце второго тома мне попалась справка, составленная одним их моих предшественников, в которой говорилось, что некоторые старожилы города Култук рассказывали об угоне со станции в конце января 1920 года тремя белогвардейскими офицерами паровоза и четырёх вагонов, предположительно с колчаковским золотом. С этого места показания свидетелей разнятся. Одни утверждают, что поезд ушёл в сторону станции Слюдянка, другие - в сторону станции Маритуй. В ходе оперативно-розыскных действий полученная информация подтверждена не была. По сути, это был даже не документ, поскольку основывалась справка исключительно на домыслах скучающих стариков. Но фраза о трёх белогвардейских офицерах и золоте показалась мне знакомой. Весь остаток дня я вспоминал: где я мог подобное слышать или читать? И вспомнил-таки!
В то время я увлёкся сбором информации о Белом движении. Как-то попалась мне в руки книжка воспоминаний одного каппелевского офицера, в которой он упоминал, что после захоронения гроба Каппеля в Харбине осенью 1920 года стал свидетелем ссоры, которая произошла между его приятелем и тремя другими офицерами. Приятель мемуариста был изрядно пьян, обвинял тех троих в скаредности, кричал, что они угнали эшелон с золотом, а ему не хотят дать денег взаймы. Автор мемуаров извинился тогда за своего приятеля и с помощью других офицеров увёл скандалиста, благодаря чему ссора продолжения не имела. И ещё мне помнилось, что в мемуарах указываются звания и фамилии всех участников ссоры. Придя домой, я нашёл книжку и принялся листать. Так и есть! Скандал затеял подполковник Серов, а обвинения были высказаны в адрес капитана Рощина, есаула Егорова и капитана Вяземского. Я отложил книжку в сторону и задумался: а что, если три упомянутых в мемуарах офицера те самые, что угнали со станции Култук вагоны с золотом? И я решил выяснить, как сложилась судьба трёх каппелевских офицеров после 1920 года. След капитана Рощина оборвался сразу, никаких упоминаний о его дальнейшей жизни обнаружить не удалось. Есаул Егоров вскоре после событий, описанных в мемуарах, вернулся в Россию, на территорию, занятую в то время войсками атамана Семёнова, где его след также затерялся. А вот с капитаном Вяземским мне повезло больше (или не повезло, если смотреть на вещи сегодняшним взглядом). Из Харбина он направился прямиком в США, но долго там не задержался, уехал в Южную Америку, где нашёл окончательное пристанище в республике Рагвай. Теперь там живут его прямые потомки, и, как мне удалось выяснить, весьма неплохо живут. Не легло ли в основу их благополучия "золото Колчака"? Я не мог пока обратиться к руководству Конторы с просьбой выяснить это по нашим каналам, поэтому обратился к тестю, у которого были крепкие связи в МИДе. Тот отнёсся к моей просьбе без понимания, но обещал помочь. Вскоре у меня на руках оказалась бумага без признаков ведомственной принадлежности, из которой явствовало, что весь достаток семьи Вяземских имеет чисто рагвайское происхождение. Впору было бы закрыть мой частный сыск, если бы на этом бумага и заканчивалась. Но там имелось продолжение, в котором упоминалось о существовании некой таинственной шкатулки, некогда принадлежавшей тому самому капитану Вяземскому и о странном завещании, которое он касательно этой шкатулки оставил. Это была уже ниточка, на дальнем конце которой вполне могли оказаться четыре вагона с золотом. Свои соображения я изложил в рапорте, который положил на стол начальнику отдела. Полковник прочёл бумагу, после чего посмотрел на меня с явным сочувствием. "Моя вина, - сказал он. - Совсем, видно, забило тебе мозги архивной пылью, коли ты в кладоискатели решил податься. Давай поступим так: бумагу эту твою рвём, и ты возвращаешься к оперативной работе". Полковник у меня на глазах разорвал мой рапорт, после чего сказал весьма доброжелательным тоном: "Ну, чего встал? Иди, работай!" Я продолжал стоять на месте. Радость на лице полковника сменилась недоумением. "Тебе чего-то не ясно?" - спросил он. "Товарищ полковник! - сказал я решительным тоном. - Разрешите подать повторный рапорт на имя начальника управления". Лицо полковника стало совсем печальным. "Запретить я этого тебе не могу, пиши, - потом добавил. - Видит бог, я хотел как лучше, но, видно, судьба у тебя такая. Свободен" - "Мне в отдел? - уточнил я. - "В архив", - буркнул полковник и склонился над бумагами, давая понять, что разговор окончен.