- Через мост, на ту сторону, а потом по тропе между деревьями. Это и есть самое верное направление. Таким всадникам, как Боб, не нужна торная дорога.
- Верно, - гордо согласился негр. - Масса Кровавый Лис видел, что массер Боб может скакать напролом через все препятствия, как индеец.
Всадники перепрыгнули через ручей, миновали лесочек и проехали вдоль обнесенных изгородями полей, засеянных кукурузой и овсом.
Здесь местами попадались плодородные черноземы, свойственные техасской равнине и дававшие богатые урожаи. Из ручья можно было брать воду - он протекал совсем близко к жилью. Сразу за ним виднелись скотный двор и хозяйственные постройки.
Дом был сложен из кирпича длинным и низким, без верхнего этажа, но с двумя маленькими мансардами по каждому из фасадов. Перед дверью, стройные, словно свечи, росли четыре огромных дуба с голыми почти до самой вершины стволами. Только на самом верху вширь уходили могучие ветви, дававшие густую тень; под ними стояло много столов и простых деревянных скамей. С первого взгляда можно было угадать, что жилые помещения располагаются справа от входа, слева же находится упомянутая Кровавым Лисом лавка.
За одним из столов сидел мужчина в летах. Зажав во рту трубку, он испытующе разглядывал троих приезжих. Роста он был высокого, крепко сколочен, с продубленным непогодами лицом, обрамленным густой бородой - настоящий житель Запада. По рукам его было видно, что он мало отдыхал и очень много трудился.
Узнав проводника, он встал и еще издалека закричал:
- Добро пожаловать, Кровавый Лис! Ты опять изволил появиться? Есть новости.
- Откуда? - спросил юноша.
- Оттуда.
Человек показал рукой на запад.
- Какие новости? Хорошие?
- К сожалению, нет. Видно, снова в степях появились гиены.
Англоязычные американцы называли Льяно-Эстакадо по-своему: Стейкед-Плейнз, то есть Огороженные равнины, что соответствовало испанскому названию - Равнины с вешками.
Казалось, полученное известие сильно взволновало молодого человека. Он соскочил с лошади, поспешно подошел к мужчине и сказал:
- Ты должен сейчас же сообщить мне подробности.
- Сведений у меня немного, их можно пересказать очень быстро. Прежде, однако, будь так любезен объяснить этим джентльменам, кто я такой.
- Это можно сделать столь же быстро. Ты мастер Хельмерс, владелец этой фермы, а эти господа - мои хорошие друзья: мастер Хромой Фрэнк и массер Скользящий Боб. Они разыскивали тебя - может быть, в надежде что-нибудь у тебя прикупить.
Хельмерс посмотрел на чужаков и заметил:
- Прежде чем торговать, я хочу познакомиться с ними. Раньше я их никогда не видел.
- Ты спокойно можешь принимать их у себя - я же назвал их своими друзьями.
- Всерьез или только из вежливости?
- Вполне серьезно.
- Ну тогда - добро пожаловать.
Он протянул руку Фрэнку, затем - негру, а потом предложил им садиться.
- Сначала надо поставить лошадей, сэр, - сказал Фрэнк. - Вы же знаете, какова первая обязанность мужчины на Западе.
- Хорошо! По вашему отношению к лошадям я вижу, что вы отличные парни… Когда вы намерены уехать?
- Возможно, нам придется остаться на несколько дней, потому что мы ждем приезда своих друзей.
- Тогда отведите лошадей к конюшне и позовите негра Геркулеса. Он вам во всем охотно поможет.
Приезжие поспешили увести лошадей. Хельмерс, покачав головой, посмотрел им вслед и сказал Кровавому Лису:
- Странных парней ты мне привез! Какого-то чернокожего ротмистра из французской армии и пятидесятилетнего джентльмена в шляпе со страусовыми перьями. Подобный головной убор бросается в глаза даже на Дальнем Западе.
- Смотри, не ошибись, старина! Я назову тебе только одно имя, и тогда ты сразу им поверишь. Они - хорошие знакомые Олд Шеттерхэнда. Его они и будут здесь ждать.
- Что? В самом деле? - всплеснул руками фермер. - Олд Шеттерхэнд пожалует в Хельмерс-Хоум?
- Разумеется!
- Откуда ты знаешь? От этих двоих?
- Нет, от толстого Джемми Пфефферкорна.
- Ты и с ним виделся? Я-то встречал его всего два раза, но охотно бы встретился еще.
- Вскоре ты сможешь это сделать. Толстяк Джемми входит в ту компанию, которую поджидают приезжие.
Хельмерс несколько раз пыхнул трубкой, чуть было совсем не погасшей, с удовольствием причмокнул, и лицо его засверкало от радости:
- Какая новость! Олд Шеттерхэнд и Толстяк Джемми! Это - и радость, и большая честь для меня. Я должен сейчас же бежать к своей старой Бербхен, чтобы сообщить ей…
- Стой! - прервал фермера Кровавый Лис, удерживая при этом за руку собравшегося уходить хозяина. - Сначала я хочу услышать, что там случилось в степях!
- Конечно, преступление, - ответил Хельмерс, снова повернувшись к гостю. - Как долго ты у меня не был?
- Почти две недели.
- Тогда ты и не видел те четыре семьи, что хотели переправиться через Льяно. Они уехали больше недели назад, но до места не добрались. С той стороны приехал негоциант Бартон. Они должны были встретиться с ним.
- А столбы были в порядке?
- В том-то и дело, что нет. Если бы Бартон не изучил эту пустыню за два десятка лет странствий, он бы заблудился.
- Где он сейчас?
- Отдыхает в маленькой комнате, наверное, сейчас спит. Когда он здесь появился, то почти умирал от жажды. Несмотря на это, он пожелал прежде всего выспаться.
- Я все же хочу пойти туда и разбудить его, несмотря на то, что он устал. Он должен мне обо всем рассказать!
Молодой человек, взволнованный услышанным, исчез за входной дверью, а фермер снова уселся, продолжая покуривать свою трубку. Удивляясь поспешности юноши, он ограничился легкими кивками головы; потом его лицо приняло выражение покойного удовлетворения. Причину этого было очень легко узнать по словам, которые он бормотал сам себе:
- Толстяк Джемми! Хм!.. И даже Олд Шеттерхэнд! Хм!.. Такие люди приводят с собой только порядочных парней! Хм!.. Соберется все общество! Хм!.. Но я же хотел моей Бербхен сказать, что…
Он вскочил, собираясь поделиться радостной новостью со своей женой, однако так и не сдвинулся с места, потому что именно в это время из-за угла дома появился Фрэнк.
- Ну, мастер, нашли вы негра? - спросил его Хельмерс.
- Да, - ответил Фрэнк. - Боб с ним остался, так что я смог им доверить лошадей. Мне же надо было поскорее вернуться к вам, чтобы сказать, как я рад встретить коллегу.
Он говорил по-английски. До сих пор весь разговор шел на английском языке.
- Коллегу? - спросил Хельмерс. - Это где же?
- Здесь! Разумеется, я говорю о вас.
- Обо мне? С какой стати?
- Ну, Кровавый Лис сказал мне, что вы были старшим лесничим.
- Верно.
- Ну… так мы - коллеги, потому что и я изучал лесоводство.
- О! Где же, мой милый?
- В Германии, в Саксонии.
- Что? В Саксонии? Вы немец? Почему же вы тогда говорите по-английски?
Эти последние слова Хельмерс произнес по-немецки, и сразу же его поддержал Хромой Фрэнк:
- С величайшим удовольствием, господин старший лесничий. Когда речь заходит об унаследованном мною родном языке, то я не церемонюсь, а бросаюсь с места в карьер. Вы сейчас же услышите по чистоте моих синтаксических оборотов, что я живал в той области Германии, где говорят на самом изящном, самом звонком немецком языке, а именно в Морицбурге, около резидентского города Дрездена, там, где стоит замок со знаменитыми рыбными прудами; в нем еще хранится портрет Августа Сильного… Итак, я приветствую вас от имени немецких лесников и надеюсь, вы тотчас поймете, что имеете в моем лице дело с выдающимся Ingenium magnum sine mixtura Clementiua!
Удивительно! Когда Фрэнк пользовался английским языком, он был вполне разумный и скромнейший человек; но как только он начинал выражаться по-немецки, в нем сразу пробуждалось сознание собственной значимости.
Хельмерс не знал, что ему и подумать. Он пожал протянутую ему по-дружески руку, но не дал никакого ясного ответа, пригласил "коллегу" располагаться поудобнее и попытался выиграть время, отправившись в дом принести чего-нибудь освежающего. Вернулся он с двумя бутылками пива и двумя кружками в руках.
- Черт возьми, вот это приятно! - воскликнул Фрэнк. - Пиво! Да-а, это мне понравится! За благородным ячменным напитком легче всего открываются шлюзы мужского красноречия. И что, пиво уже варят в Техасе?
- И даже очень много. Вы ведь должны знать, что в Техасе живет тысяч сорок немцев, а куда приходит немец, там наверняка варят пиво.
- Да, солод и хмель спаси Бог от потерь! Вы варите драгоценный божий дар сами?
- Нет, когда подвернется случай, я позволяю себе заказывать пиво про запас в Колман-Сити. Ваше здоровье, господин Фрэнк!
Они наполнили кружки и чокнулись ими, при этом Фрэнк заметил:
- Пожалуйста, господин старший лесничий, не стесняйтесь и не опасайтесь меня! Я крайне простой человек, и поэтому вам не стоит величать меня господином Фрэнком. Называйте меня попросту: господин коллега. Так нам обоим будет лучше. Я никогда не терпел условности придворного этикета… А ваше пиво недурное… Почему-то мы все любим портить себе аппетит высокопарными и часто неестественными новогодними поздравлениями. Вы тоже так думаете, не правда ли?
- Совершенно верно! - Хельмерс, улыбнувшись, кивнул. - Такой человек, как вы, может мне понравиться.
- Конечно! Каждый, кто развивает в себе настоящие интеллигентные качества натуры, должен быть чуть-чуть снисходительным и либеральным к другим людям. Лично мне это совсем нетрудно при наличии таких профессиональных способностей… Ну, а собственного говоря, где вы учились?
- В Тарандте.
- Так я и подумал, потому что Тарандт - настоящая Alba Vater практикантов-лесничих со всего мира.
- Вы, видно, хотели сказать Alma mater?
- Нет, нет и нет. Не пытайтесь придираться к моей классической латыни, как это проделывал раньше Дики Джемми - и себе во вред. Если вы последуете его примеру, то наши наисердечнейшие отношения могут очень легко измениться к худшему. Мы - корифеи, а следовательно, не можем позволять никаких придирок друг к другу. Однако куда же это подевался наш бравый Кровавый Лис?
- Он пошел к одному из моих гостей, чтобы навести кой-какие справки. Где вы его встретили?
- Да у вашего ручья, примерно в часе езды отсюда.
- А я уж думал, что вы много времени были вместе.
- Это ни к чему. Во мне есть что-то притягательно-располагающее, и я очень быстро схожусь с людьми. Это дано, к сожалению, не каждому. Молодой человек изложил мне весь свой жизненный путь. Я расположился к нему всем своим сердцем и надеюсь, что наше недолгое знакомство станет для него подлинным событием. Вы знаете о нем что-нибудь подробнее?
- Если он вам рассказал всю свою жизнь, то нет.
- Чем он вообще-то живет?
- Хм! Время от времени он мне приносит золотые самородки. Из этого я заключил, что он где-то открыл небольшую россыпь.
- Тогда бы я порадовался за него, так как малыш, кажется, немец. Ужасно, должно быть, не знать, под каким экватором стояла твоя колыбель. Оба мы, вы и я, не ведаем таких гиппократовых страданий. Мы, к счастью, знаем, куда обратить тоску по родине - к Германии, "туда, туда", как прекрасно мурлыкал Галилей в своей песне Миньоны.
- Вы хотели сказать - Гёте?
- Нет, нет и нет! Я очень хорошо различаю Гете и Галилея. Гете относится к совершенно другой - высшей национальной шкале. Он бы не настряпал таких чувствительных стихов. А Галилей со своим телескопом и с тоской по элегическим кометам изобрел настоящие ностальгические тирольские причитания, в которых он пел:
Знаешь ли край, где цитрусы цветут,
Близ ветхих крыш в пляс журавли идут?
По вечерам в траве лягушек шум,
И лик луны сияет из пруда, уютно там, и потому туда
Меня ведет мой ум!
Чтобы продекламировать стихи, сопровождая чтение жестами, Фрэнк поднялся со своего места. Теперь он в напряженном ожидании смотрел на фермера. Тот прилагал огромные усилия, чтобы оставаться серьезным. Не услышав восторженных слов, Фрэнк недовольно спросил:
- Кажется, поэзия не производит на вас впечатления? У вас что, такой вялый темперамент?
- Нет-нет! Я молчал, удивляясь тому, что вы так точно помните слова поэта.
- Ничего особенного. Я хорошо запоминаю все, что читаю. Ну, а если уж что забываю, то стараюсь усовершенствовать позабытое. Такое отношение не может остаться без одобрения.
- Стало быть, вы прирожденный поэт?
- Да, вы почти не ошиблись.
- В таком случае я завидую вам. Однажды я двое суток ломал понапрасну голову над сочинением двух строчек ко дню рождения - увы! Я не смог воскликнуть: "Эврика!"
- Слушайте! Не употребляйте фальшивых слов! Вы произнесли арабское заклинание, по-немецки буквально означающее: "Черт знает что!" С подобными колдовскими формулами надо быть очень осторожным, потому что никогда не знаешь, что из этого получится. Подумайте только о том, что случилось со знаменитым Дженгиханом и с тремя сотнями его спартанцев?
- А что? - спросил фермер, явно заинтересовавшись ответом.
- Хан залег с ними за тесниной Гибралтара, которую хотели штурмовать черкесы. Поскольку у него было так мало людей, хан согласился, чтобы к нему на помощь пришла небезызвестная эндорская ведьма. С нею и со всеми спартанцами хан уселся вокруг большого котла, куда они побросали множество всяких трав, и прежде всего - слоновью ногу. Видимо, они что-то не так намешали, потому что котел неожиданно взорвался, а Дженгихан вместе со спартанцами взлетел в воздух. Так как он был самым высоким из всех, то увидел, что земля под ним крутится вокруг собственной оси. И тогда он воскликнул по-еврейски: "О Santa Complicius!", что переводится на наш немецкий так: "И все-таки она движется!"
Тут уж Хельмерс не смог больше удержаться. Он подскочил на своем стуле, разразившись смехом. Слишком уж несуразно было все то, что с наисерьезнейшим видом излагал облаченный во фрак и шляпу Хромой Фрэнк.
- Над чем вы так ржете? - спросил обиженный гость. - Если вы полагаете, что по той случайной причине, что я оказался вашим коллегой, можете безнаказанно…
К счастью, его прервали, иначе бы он разразился громовой филиппикой. Именно в этот момент из дома возвратился Кровавый Лис и подошел к собеседникам. Он взглянул на раскрасневшееся от гнева лицо Хромого Фрэнка и спросил:
- Что случилось? Чем ты недоволен?
Он задал вопрос по-немецки, потому что слышал, как Фрэнк говорит на этом языке. Тот же отвечал:
- На что я сержусь? На то, что мой коллега высмеивает меня. А почему он это делает? Потому что ничего не понимает во всемирной истории. С поистине античным трудолюбием я попытался объяснить ему допотопную конъюнктуру военной истории черкесов, но у него нет ни капельки разума, чтобы понять связь между тактикой и стратегией средневекового воинского искусства.
- Тактика? Стратегия? - молодой человек был просто ошеломлен.
- Да, конечно. Ты в этом что-нибудь понимаешь?
- Нет.
- Я мог бы об этом догадаться, потому что на такие гениальные представления способен наделенный врожденным разумом человек, призвавший на помощь космические душевные силы. Обдумай это дело и…
- Чудесно! Обдумаю, - прервал его Кровавый Лис. - Но теперь у меня нет времени на это. Сейчас я могу думать только о бедных людях, убитых в Льяно-Эстакадо.
Он, видимо, уже узнал от Толстяка Джемми, как надо обходиться с Хромым Фрэнком, поэтому поостерегся возражать ему, а сразу же перешел к интересующему его делу, что должно было остановить страстную проповедь обиженного. Цели свой Лис достиг, потому что Фрэнк тотчас позабыл про свою обиду и спросил:
- Убиты люди? В Эстакадо? Когда?
- Этого я не знаю. Восемь дней назад они уехали отсюда, но на той стороне пустыни не появились. Значит, они погибли.
- Возможно, и нет. Ведь они могли выбрать другой путь.