Поймать черепаху - уже большая удача. Что же касается разных птиц - туканов , агами , куропаток, то бессмысленно рассчитывать на эту добычу, не имея хорошего оружия и должной сноровки для весьма нелегкой охоты. Тем более звери - лесные олени, пекари , козы, агути , даже обычные броненосцы - не водятся в девственных лесах, а живут ближе к опушкам, вдоль рек, где большие деревья не мешают расти травам и кустам.
Таким образом, два приятеля нашли несколько кислых, малосъедобных ягод, добросовестно, но безуспешно погонялись за игуаной , которая, несмотря на свой мерзкий вид, очень вкусна, и невольно вскрикнули от радости при виде средней высоты пальмы со стройным стволом.
- Это пататуа, араб! - завопил Шоколад. - Сейчас мы погрызем капустки. Теперь-то мы с голоду не умрем!
И он тотчас же кинулся рубить ствол, жесткая древесина которого с трудом поддавалась острому лезвию тесака.
В то время как изголодавшийся бедняга сражается с неподатливым деревом, скажем несколько похвальных слов в адрес этого дерева, известного под названием "капустной пальмы" . Такое название дали ему натуралисты и описали его так, что слюнки уже текут у юных робинзонов, читающих, надеюсь, и наш рассказ. Но все это далеко от истины. Словом "капуста" называют верхние побеги пальмы марипа или пататуа, которые на самом-то деле имеют весьма мало общего с настоящей капустой.
Представьте себе некую массу цвета слоновой кости, плотную, как свежий миндаль, образующую цилиндр толщиной с руку и длиной примерно в метр, заключенную в оболочку из листьев, на самой вершине пальмы.
Эта хрустящая масса с короткими волокнами менее всего напоминает капусту, она может набить желудок голодающего, но вкуса в ней нет никакого, и уж на лакомство она совсем не похожа. Но за неимением лучшего оба приятеля оказали честь и этому скудному угощению, добыть которое стоило такого труда. В довершение несчастий, когда беглецы захотели вернуться в лагерь, они обнаружили, что сбились с дороги. Впрочем, перспектива заночевать одним в лесу не пугала этих людей, и, расположившись на куче нарубленных Шоколадом пальмовых листьев, они крепко заснули.
Назавтра бывший искатель деревьев, которого только темнота сбила с дороги, отыскал путь назад, и оба приятеля вернулись смущенные, как охотники с неудачной охоты, надеясь, что их товарищи все же сумели добыть себе еду.
Против их ожидания, в лагере царило веселье. И возможно, только показалось, но им почудился приятный запах жареного мяса, щекочущий обоняние.
- Давайте же, лентяи! - весело закричал Луш, с набитым ртом. - Получайте вашу долю! У нас тут есть свежатинка, есть чем набить брюхо.
- Вот и ладно, - ответил Шоколад, - мы и двойную порцию упишем за милую душу, ведь нам-то добычи не попалось. Со вчерашнего дня мы ничего не ели, кроме пальмовой капусты. А чем это вы тут угощаетесь?
- Печенкой, старина, - отозвался Геркулес, показывая кусок, который он обжаривал на угольях.
- И отличной печенкой, - веселился Красный. - Жаль только, нет луку и кастрюльки, было бы гораздо вкуснее.
- Сала бы еще сюда топленого, - вмешался Кривой.
- Печенка? Но чья она?
- Лани, дружище!
- Да что ты!
- Точно. На ешь. Пока будешь работать челюстями, я расскажу тебе эту историю. Представь себе, вчера вечером, когда мы собирали устриц, лань, за которой кто-то гнался - да не мое это дело кто, - прыгает в речку, прямо на нас! Мы зашли поглубже, чтобы перехватить ее на бегу, но бедное животное пару раз заблеяло и упало, истекая кровью. Ты сам понимаешь, что мы быстренько ее дорезали, притащили сюда, и каждый получил добрый кусок мяса.
- Да, хорошее дельце! - сказал Шоколад, переворачивая свой кусок печени на угольях. - А кстати, куда девался Нотариус?
- А, ты не знаешь, бедняга!
- А что?
- Так тяжело видеть, как гибнет кто-нибудь из своих, и не суметь помочь. Он был слабоват, но я к нему привязался.
- В Нотариусе было много хорошего, - сказал Красный с набитым ртом, жадно поедая свою порцию.
- Да объясни ты, в чем дело! - воскликнул Шоколад, которого охватило ужасное подозрение.
- Ну, ладно. Вчера он бултыхался в реке, и его ударил электрический угорь , бедолага только успел крикнуть и сразу ушел в тину.
Но эта грубая выдумка не обманула Винкельмана. Он быстро вскочил на ноги и увидел развешанные на дереве куски кровавого мяса. Кости и кожа были заботливо удалены. Это совсем не было похоже на тушу четвероногого животного. Кто-то, впрочем, позаботился о том, чтобы деформировать все куски. Шоколад догадался обо всем! Правда предстала перед ним в своей ужасной наготе.
- Но, - произнес он дрожащим голосом, отбрасывая кусок, который уже было поднес ко рту, - вы хотели заставить меня есть человеческое мясо!
ГЛАВА 4
Застрявший якорь. - Прыжок в воду. - Спасение. - Экипаж вижилинги. - Хозяин. - Слабые доводы. - Устье Арагуари. - В ожидании проророки. - Река Амазонка. - Необходимые предосторожности. - Что такое проророка? - Ее причины. - Ее длительность. - Ее проявления. - Ее последствия. - Три огромных вала. - После отлива. - Поведение маленького судна. - Вперед! - Изменения почвы и растительности. - Флотилия. - Жилье. - Счастливое семейство.
- Тяните, ребята, тяните!
- Никак не идет якорь, хозяин. Видно, застрял, - ответил негр.
- Отпусти трос.
- Я уже отпустил на три сажени.
- Ну и что?
- Якорь опускается, потом поднимается и застревает. Наверное, зацепился за подводные корни.
- Вот черт! Надо его вытащить во что бы то ни стало. Если не успеем спрятаться в надежде , пока идет прилив, нас проророка в щепки разнесет.
- Невозможно вытащить, надо рубить канат.
- Это наш последний якорь. Как же мы будем вечером причаливать без него? Ныряй!
- Хозяин, вы что, смерти моей хотите? Здесь полно электрических угрей.
- Трус!
- Будь это на Марони, другое дело, я бы и слова не сказал против. Видите, как наш рулевой-тапуйя с тревогой глядит на прилив?
- А ты, Пиражиба, - спросил хозяин у индейца, - хочешь нырнуть, чтобы доказать, что ты достоин своего имени? (Пиражиба значит "рыбий плавник" на языке тупи.) - Но тот ничего не ответил и остался неподвижен, как статуя из красного порфира . Краска бросилась в лицо капитану амазонского судна. Но он продолжил: - Я дам тебе табаку, вяленой рыбы, бутылку тафии!
Слово "тафия" магически подействовало на индейца, и он вышел из своего оцепенения.
- Хорошо, - сказал рулевой по-португальски гортанным голосом.
Не проронив больше ни слова, индеец спустился за борт, держась за канат из пиасаба, и нырнул вниз головой в воду. Вскоре он показался опять и произнес, в этот раз - на наречии, Tingua geral (общий язык), которым пользовались все индейцы тропиков Южной Америки:
- Негр сказал правду. Якорь зацепился за ветви железного дерева.
- Ну и что?
- Даже мой соплеменник Табира (Железная Рука) не смог бы его освободить.
- Ну что же, я вижу, что на вас нечего рассчитывать. Все вы трусы и лодыри. Буду выкручиваться сам, если вы не понимаете, что ваша неизбывная лень может нас погубить. С каждой минутой промедления якорь будет вытащить все трудней.
Прилив быстро прибывал. Повсюду в воде крутились обломки деревьев и растительный мусор, который Амазонка выносит на сорок километров в море, а обратное течение прибивает к берегу. Взору представала странная и впечатляющая картина. Огромные деревья, вырванные с корнем, обвитые массой лиан, тростники с отмелей, корни, похожие на шкуру ящерицы, листья, твердые и блестящие, как металл, цветы, издающие странный, сладостно-ядовитый, аромат…
Рассвет наступил почти мгновенно. Солнце взошло сразу, пылая, как огонь в кузне, над темно-зеленой стеной деревьев. Гуарибы, обезьяны-ревуны , прекратили свои ужасные вопли, белые хохлатые цапли кивали, как бы приветствуя восход, бледно-зеленые ветви манглий и розовых ибисов… Красные фламинго резвились в потоке света, кулики летали веселыми стайками, одинокие конкромы просовывали между корнями длинные клювы в поисках дневного пропитания.
Капитан, видимо, уже давно привык к подобному зрелищу и не уделял ему даже мимолетного внимания. Его волновала судьба судна. Но скажем два слова о внешности капитана. Это был чистокровный белый, в расцвете сил, лет тридцати двух - тридцати четырех, загорелый, черноглазый и темноволосый, с черной бородой. Черты его правильного лица светились умом и энергией. Простая синяя матросская роба и широкие белые штаны, на ногах - плетеная обувь, на голове - соломенная шляпа с широкими полями. Он стоял, опираясь на борт судна, пока члены команды пытались вытянуть якорный канат.
Что представлял собой его корабль? Вижилинга - красивое лоцманское судно, водоизмещением около двенадцати тонн, с двумя мачтами и двумя рыжими парусами. Сейчас паруса были спущены. Строят вижилингу обычно из знаменитой итаубы, амазонского "каменного дерева", не гниющего и прочного, как гранит. Несмотря на небольшие размеры, подобное судно, если оно хорошо оснащено и проконопачено, а все люки задраены, может выходить в открытое море, двигаться вдоль топкого побережья и даже противостоять страшной проророке.
Судно только что развернулось на якоре и стояло носом, с которого свисал якорный канат, к океану, а кормой - к широкому устью реки, впадающей в крайнюю северную часть устья Амазонки.
Капитан, видя, что усилия матросов бесполезны, быстро принял решение. Он снял куртку, закатал до колен брюки, обвязал вокруг пояса канат, длиною равный якорному, вскочил на борт и нырнул в воду. Шестеро человек команды, четверо негров и два индейца, склонились над желтоватой водой, где бурлили водовороты, и скорее с любопытством, чем с тревогой, ожидали появления хозяина. После довольно долгого отсутствия молодой человек наконец вынырнул из воды и влез на борт с быстротой, говорящей о его недюжинной силе. Но, увы, вытащить якорь по-прежнему было невозможно.
- Ну, хозяин, - сказал один из негров на местном наречии, - если твоя, такой сильный, не смог распутать канат, то даже сам маипури (тапир) не сможет!
- Молчать, лодыри! Мне стыдно за вашу трусость. Никак не ожидал такого от вас, негров племени бони, привезенных моими добрыми друзьями Ломи и Башелико.
- О, не сердись, господин! - смиренно ответил негр. - Бони храбрые только на Марони, но когда они попадают на Арагуари, то делаются ничем не лучше индийских кули. Мы не виноваты - здесь все по-другому…
- Хватит! У вас на все готов ответ.
- Нам выбирать канат?
- Нет, - возразил молодой человек, обвязывая вокруг якорного ворота тот канат, с которым он нырял. Конец его оставался теперь в воде. Между тем прилив прибывал. Нос вижилинги начал погружаться в воду. Но это не смутило капитана.
- Становись за ворот, ребята! - коротко приказал он.
- Но, хозяин, мы идем ко дну, - заныл один из негров.
- Помолчи и тяни, не жалея сил!
Под двойным действием прилива и ворота вижилинга все больше зарывалась носом в мутную воду реки. Неустойчивость ее становилась опасной. Малейшая волна могла опрокинуть ее, но пока морская гладь была спокойна, как зеркало. Еще немного - и вода дойдет до шлюзов. Несмотря на видимое спокойствие, капитан начал волноваться. Он уже подумывал, не обрубить ли обе якорные цепи, как вдруг судно резко подпрыгнуло, так что мачты затрещали сверху донизу.
- Наконец-то! - пробормотал хозяин. - Если только канаты выдержат и не лопнут, как бечевки, то якорь спасен и мы можем сниматься.
В тот же момент судно пришло в равновесие. Люди быстро вытянули канат, не чувствуя больше сопротивления. Вскоре показался якорь, спасенный удачным маневром.
- Давай, Пиражиба, друг мой, становись к штурвалу, - сказал капитан индейцу тапуйя, который стоял неподвижно, пока негры горячо обсуждали ловкий прием с якорем.
- Правь вдоль Пунта-Гроса, обогни Фуро-Грандэ и бери курс на надежду Робинзона. Надо добраться туда, пока не начался отлив.
Маленькое судно, находившееся между 52 градусом западной долготы и 1 градусом 24 секундами северной широты, устремилось с приливом в широкое устье Арагуари, называемое также Винсент-Пинсон , по имени знаменитого сподвижника Христофора Колумба. Арагуари течет с юго-востока на северо-запад, через территорию, за которую, вследствие крючкотворства португальских властей, давно уже спорят между собой Франция и Бразилия. Навигация по ней сложна из-за глубоких омутов, частых разливов и изменений дна, производимых проророкой. Но прочно сколоченное судно, управляемое умелой рукой, может пройти по ней в пору прилива.
В это время река вполне судоходна, так как разница между приливом и отливом достигает между островом Марана и гвианским побережьем гигантской цифры в 16–17 метров в пору сильного прилива.
Такие большие приливы аборигены называют проророка; это звукоподражание тому грозному грохоту, с которым волны океана, возвышаясь отвесной стеной, устремляются в устье. Явление того же порядка бывает на Сене и на Жиронде, но здесь оно достигает гигантских размеров, соответственно тому количеству воды, что Амазонка выносит в море.
Происходит это регулярно за три дня перед новолунием и полнолунием . Море преодолевает преграду речной воды, отбрасывает ее назад и наполняет устье за пять минут, вместо обычных шести часов подъема воды.
Несколько цифр могут дать представление о силе этого явления, когда океан с неодолимой силой штурмует воды гигантской реки.
Русло Амазонки, не считая изгибов в ее верхней части, простирается на 5000 километров. Ширина ее не менее поразительна. Возле Табатинга, что находится в 3000 км от Атлантического океана, она достигает 2500 км. При впадении в Амазонку Мадейры, в 5 км ниже Сантарема и в 500 км от моря, ширина доходит до 16 км. Наконец, устье верхнего рукава между Макапа, маленькой бразильской крепостью, и берегом острова Мараджо, который имеет 500 км окружности и лежит между двумя рукавами русла реки, достигает уже 80 км ширины. Ширина же главного устья Амазонки между Пунта-Гроса и мысом Магоари свыше 200 км. Глубина реки временами меняется, но в устье всегда довольно велика, около 185 м, а в среднем - между 75 и 100 м на всем протяжении. В океан река выносит до 100 000 кубических метров воды каждую секунду. Прилив делает Амазонку такой полноводной, что уровень воды повышается и в Токантине, на расстоянии 160 км от места его впадения в реку.
Но возвратимся к вижилинге, которой, по словам ее капитана, вскоре предстояло выдержать натиск проророки. На ней уже были поставлены оба паруса, и она стремительно неслась, подгоняемая западным ветром и приливом. Рулевой-индеец уверенно вел судно, минуя изломы берега и илистые мели, которые образовались во время последнего отлива. Хозяин корабля в это время растянулся возле мачты под парусным навесом и, покуривая сигару, созерцал чудеса тропической природы, плывшие мимо него.
Иногда сплошные заросли манглий сменяла прекрасная пальма с громадными листьями, длиной в пять метров, и грациозной короной на стройном стволе; четыре или пять разновидностей лавра, все огромной высоты; деревья каштана и каучуковые.
…Однако прилив начинал понемногу спадать. Вскоре вода остановится и начнет убывать. Затем наступит самое страшное. Но молодой человек загодя принял все меры предосторожности перед приходом проророки. Время пока еще есть, вода поднимется часов через шесть.
Вдруг негр, сидящий на корточках на носу судна, издал радостный крик:
- Хозяин, надежда!
Рулевой повернул штурвал, судно послушно скользнуло влево и зашло в маленькую, но глубокую бухту, которую укрывал выступ мыса, врезающийся в реку метров на пятьдесят.
- Бросай якорь, - приказал капитан.